– Отмучилась сердечная, – заключил скорбный женский голос, и кто-то рядом надрывно завыл.
Святая наивность, честное слово. Какой там отмучилась? Я в процессе!
Голова взрывалась от боли. Ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть. Ладно, я не амбициозная: достаточно просто приподнять веки, чтобы с укором посмотреть на плакальщиц. Зачем так вопить, будто действительно кто-то умер?
– Помоги нам двуединый! – пронзительно прорыдали почти мне в ухо.
Всегда считала себя стальным прутом, металлической скобой, чугунным мостом… Ну вы поняли. Впервые в жизни меня победили. И это была мигрень! Сознание схлопнулось, словно кто-то повернул невидимый рубильник.
Проснулась я поздним вечером от заунывного пения мобильного телефона. Не помню, что меня заставило изменить мелодию будильника, но звучал он отвратительно. Еще и лицо оказалось прикрыто платочком! Совсем крышей двинулась.
Сдернув лоскут, я с наслаждением вздохнула полной грудью и потянулась всем затекшим телом. Мелодия оборвалась. В воцарившейся тишине кто-то громко охнул. Остатки сна слетели мгновенно. В панике я подскочила на кровати и оцепенела. Вернее, сначала изумилась, а потом оцепенела.
Ведь действительно двинулась! Крышей. Полностью.
Незнакомая просторная комната походила на музейный зал, а кровать со столбиками и балдахином напоминала экспонат. Вокруг горело столько свечей, что в глазах рябило. В изножье стояли люди в черных одеждах, совершенно непохожие на охрану…
– Здравствуйте, – оторопело поздоровалась я чужим, незнакомым голосом.
Рядом кто-то подозрительно крякнул, словно собрался отправиться на тот свет. Возле кровати обнаружился полуобморочный священник. Прижимая к груди томик с писанием, он остолбенел с открытым ртом.
– Вы пастор в этой секте? – тихо, чтобы не пугаться собственного голоса, спросила у него. – Святой отец, давайте разойдемся по-хорошему. Обещаю, что не стану вызывать полицию…
– На каком языке она говорит? – заговорили тихонечко сектанты.
Стало очевидным, что я их понимаю, а они меня – нет.
– На русском. С рождения. Но могу еще по-английски, – самым доверительным тоном объяснила я и прикинула, куда бежать. Вообще, получалось, что только под одеяло.
– Да что же вы все стоите? Дочь пробудилась! – отмерла светловолосая женщина и дернулась к кровати.
– Не приближайтесь, леди Артисс! – внезапно сильным и властным голосом выкрикнул священник, заставив ее затормозить, а меня вздрогнуть. – Она демон! Я ее упокою и закончим прощание!
Он решительно сунул мне под нос захлопнутый томик. Хорошо, не шлепнул по голове. После умопомрачительного приступа мигрени я действительно превратилась бы в демона.
– Изыди, злой дух, из тела молодой госпожи! – провыл святой отец. – Тело госпожи, упокойся. Во имя двуединого!
Возникла странная пауза. Люди затаили дыхание. Может, ждали, что у меня, как в ужастиках, из ушей повалит черный дым и злой дух покинет тело. В полном шоке я разглядывала на обложке книги золотистую загогулину. Веко дергалось.
– Мы в дурдоме, да?
– Засни обратно, – тихонечко сцедил священник. – Сейчас же!
– Честное слово, святой отец, и рада бы, но уже выспалась.
Пальцем я отодвинула книгу от своего лица. Пастор закатил глаза и все-таки отправился в путешествие по глубоким слоям подсознания, с грохотом рухнув на пол. Мне тоже захотелось обратно в обморок, ведь я увидела собственную руку. И не узнала. Маленькая, холеная, с тонкими пальцами она словно принадлежала другому человеку. Где крошечная татуировка клевера над мизинцем? Куда делся шикарный маникюр за неприличные деньги, оставленные в салоне всего два дня назад?!
– Боже, – охнула я и прижала эту чужую руку к груди.
Тут меня ждало новое потрясение, потому как у меня обнаружилась… собственно, грудь. В смысле, нормальная, которую можно разглядеть под одеждой. И это было крайне, просто чудовищно неправильно! Женственными формами я похвастаться не могла, даже когда не влезала в любимые джинсы.
После самоустранения борца с нечистью зрительный зал прорвало. Люди галдели. Пастору никто не торопился помочь, а сам он в себя не приходил. Может, от стыда притворялся.
Кто-то выбрался в коридор и надрывно заорал, что молодая госпожа воскресла. Теперь она совсем живая! От потрясения я пропустила тот момент, когда до кровати добралась женщина, назвавшая меня дочерью, и обняла до хруста в ребрах.
– Так и чувствовала, что ты проснешься! Сутки пролежала тихая, как будто двуединому душу отдала! – причитала она. – Какое счастье, Ивонна!
Незнакомое имя громыхнуло выстрелом. Внезапно звуки отдалились, сердце заколотилось. Перед мысленным взором со стремительной скоростью замелькали незнакомые лица, места и предметы. В голове словно показывали несуразный фильм, наспех слепленный из нарезок разных роликов. Заговорили голоса, зазвучали обрывки разговоров… Щелк! И мельтешение оборвалось. Вновь нахлынул шум музейного переполоха.
– Мне нехорошо, – выдавила я.
Видимо, женщина начала понимать мою речь.
– Приляг, – проворковала она, подкладывая мне под спину подушку. – Ты, верно, совсем испугана.
Вы о чем? В вашем дурдоме так задорно, что испугаться некогда.
– Зачем ты снова уложила дочь на траурное ложе? – прогудел мужчина с аккуратной бородкой. – Зовите слуг! Отведите Ивонну в ее покои!
– Маша, – тихо проговорила я и потерла ноющие виски.
– Что?
– Меня зовут Маша.
– Ивонна… – Женщина поменялась в лице. – Ты забыла свое имя? Ты что-нибудь помнишь?
Мы встретились глазами и по спине пробежал холодок. Именно в этот момент я остро осознала, что каким-то нелепым образом задремала в такси по дороге домой, а проснулась в чужом теле, черт знает где. И только что профукала все оставленные бывшей хозяйкой этого тела воспоминания.
Подняться с кровати мне помогли двое слуг в серых ливреях, у обоих тряслись руки. Похоже, от суеверного страха. Держали за локотки крепко, хотя я твердо стояла на ногах и обратно в обморок не собиралась. Ледяной пол студил босые ступни, но предложить обувь воскресшей хозяйской дочери никто не сподобился, а попросить не рискнула. Вдруг они здесь не в курсе, что такое домашние тапочки.
Тихой процессией мы прошли по анфиладе просторных комнат. Сначала вели меня, позади шелестели скорбящие родственники. Складывалось идиотское впечатление, будто невинную деву провожают на жертвенный алтарь.
Слегка пришибленная я украдкой осматривалась вокруг. Обстановка напоминала декорации к исторической киноленте: мебель, предметы интерьера, ткани на стенах вместо обоев. Под стеклянными колпаками в светильниках излучали приглушенный, теплый свет круглые лампочки.
Похоже, меня перетащило в прошлое! Понять бы в какую страну… С другой стороны, эта информация вообще ничего не поменяет. В истории я разбиралась приблизительно, как пятиклассник – в высшей математике.
В тишине забили высокие напольные часы. Внезапно с первым гулким ударом лампочки во всех светильниках разлетелись на мелкие фрагменты. Всполошенными мотыльками осколки ударились в стеклянные колпаки и снова слиплись в шар.
А может, я попала не в прошлое… В таком случае, куда?!
На удивительный курьез никто не обратил внимания, и я почти себя убедила, что от шока совсем потекла чердаком, но рано поставила диагноз. Едва меня привели в светлую девичью спальню, замершая возле расправленной кровати горничная выронила из рук томик писания. Книга ударилась уголком о столик с лампой, и круглый ночник на длинной ножке взорвался. По стенам и по потолку затанцевали мозаичные тени. Светящиеся мушки ударились о невидимый купол и, замерев на мгновение, резко стянулись обратно.
– Простите, господин Артисс! – с круглыми от страха глазами пролепетала служанка и нырнула за книгой.
– Пошла вон, – сквозь зубы сцедил отец Ивонны.
Прижав писание к груди, девушка низко опустила голову и рванула к раскрытой двери. Народ разошелся, давая ей выйти.
На кровать со светлым балдахином меня препроводили со всеми почестями. В смысле, подвели под локотки и заставили лечь, хотя я уже належалась до пенсии. Хорошо, что перед вторым заходом успела размяться прогулкой по огромному дому. Пришлось молча изображать болезную.
Мать Ивонны присела на краешек постели и крепко стиснула мою руку.
– Что-нибудь хочешь? – прокурлыкала она.
Я покачала головой. Хотелось остаться одной, осмотреться и пораскинуть воистину кипящими мозгами, но похоронная процессия по-прежнему толпилась в комнате. Все чего-то ждали. Возможно, что воскресшая хозяйская дочь передумает оставаться живой и ее снова придется отпевать. Святого отца, правда, недоставало. Никак он все еще остро переживал поражение в битве с демоном.
– За лекарем уже отправили, – проговорила она, поправляя одеяло. – Он вот-вот будет.
Едва мать Ивонны презентовала появление семейного эскулапа, в комнату энергичной походкой вошел невысокий мужчина с черным саквояжем в руках. Казалось, он только и ждал, когда торжественно объявят его коронный выход.
– Доброй ночи, господа, – проговорил врач и кивнул отцу Ивонны: – Господин Артисс.
Перешептывания прекратились. При виде меня у доктора поползли на лоб брови.
– Господин лекарь! – Мать Ивонны соскочила с кровати. – Наша дочь выздоровела. Вы сказали, что мы должны вызвать священника и молиться. Помогло!
– Поразительно… – пробормотал ошеломленный врач, видимо, тоже не ожидавший подобного сногсшибательного эффекта от присутствия борца с нечистью. – Я вас осмотрю, юная леди.
Зрительный зал наконец разогнали. Отец Ивонны вышел. В спальне стало очень тихо. Врач раскрыл саквояж и вытащил деревянную трубку, матушку современного стетоскопа.
– Ивонна, как вы себя чувствуете?
– Живой и здоровой, – отозвалась я.
И немножко сошедшей с ума. Не знаю, правда, можно ли свихнуться, но не совсем.
Доктор недоуменно моргнул и с вопросом повернулся к леди Артисс.
– После пробуждения дочь еще немного не в себе, – поспешила пояснить она.
– И немудрено после седмицы горячки, – понятливо поохал врач.
Осмотр проходил недолго – рубашку скидывать не пришлось. Доктор посуетился, послушал сердцебиение через многослойную кружевную сорочку, пощупал пульс, заглянул в глаза и резюмировал, что я полностью и бесповоротно жива.
– Господин лекарь, но возникла одна деликатная проблема, – нервно теребя в руках носовой платок, прошептала мать Ивонны. – Дочь ничего не помнит и никого не узнает.
Он перевел на меня внимательный взгляд. Я только дернула плечом. Фальшивая амнезия мне была на руку и снимала кучу неловких вопросов.
– Да что же вы хотите от девочки? – охнул он. – От переживаний она ослабла и едва не зачахла! Теперь Ивонна старается себя оградить от причины своей болезни. Вашей дочери, леди Артисс, надо больше отдыхать. Память непременно восстановится! Вы же знаете, какие впечатлительные юные девушки.
Доктор, вы в курсе, что теория не выдерживает никакой критики?
Вдруг он украдкой мне подмигнул, давая понять, что ни на секунду не поверил в сказку о потерянной памяти. Хотела бы я знать, что за страшная новость подкосила Ивонну и довела до отпевания. Ведь должна быть причина, почему мы поменялись телами!
Некоторое время врач перебирал содержимое чемоданчика: вытаскивал продолговатые флаконы из темного стекла, встряхивал и проверял на свет. Лекарства вспыхивали вихрями мелких блесток и затухали.
– Общеукрепляющее, – пояснил он, передавая матери Ивонны флакон. – С магической искрой. Поможет встать на ноги быстрее обычных эликсиров.
– Благодарю за заботу, – не моргнув глазом, ответила та.
Он что, упомянул магию? Даже мысленно это слово прозвучало смешным и нелепым. Чувствуя себя оглушенной, я повернула голову и присмотрелась к круглому необычному светильнику на прикроватном столике. Шар ярко горел, но жара от поверхности не исходило…
– Ивонна, я провожу господина лекаря в гостиную и вернусь, – голос леди Артисс вернул меня в реальность. – Пока вызову твою горничную.
Она пристроила на комод флакон и подняла серебряный колокольчик. Пришлось ее поспешно остановить:
– Не нужно горничную! Я сильно устала и хочу подремать.
Женщина замялась, явно не желая оставлять дочь в одиночестве.
– Господин лекарь… – я запнулась, с трудом проглотив слово «доктор», – посоветовал больше отдыхать.
Тот согласно кивнул и леди сдалась.
– Ирис будет в коридоре, – напоследок объявила она, назвав имя горничной. – Если почувствуешь дурноту, сразу зови. Отдыхай, моя хорошая. Я скоро вернусь.
В дверях она произнесла «погаснуть». Светильники на стенах одним разом потухли, словно кто-то нажал на выключатель. Осталась гореть необычная лампа-сфера, но и та начала постепенно тускнеть, пока не затеплилась приглушенным, необременяющим светом. Комната погрузилась в полумрак.
На всякий случай подождав еще с минуту, я встала с кровати и на цыпочках подобралась к туалетному столику с закрытыми полированными створками. Видимо, их сомкнули, когда хозяйку спальни готовили к погребению.
– Ну давай познакомимся, Ивонна Артисс.
Решительным движением я раскрыла боковины и уставилась на глухую деревянную стенку. Зеркал внутри не было.
– Так… – Чувствуя себя полной дурой, я приказала: – Отражение!
Удивилась бы, сработай команда.
– Включись! Черт… Проявись!
Вторая попытка с треском провалилась.
Постепенно зверея и теряя надежду, я перебрала десяток всевозможных слов. Один раз в сердцах крепко выругалась. Ладно, не один. Все равно не помогло. Раздраженно цыкнув, уперла руки в бока и с большой враждебностью посмотрела на глухие створки. Может, перепутала учебную парту с туалетным столиком и зря напрягаюсь?
– Свет мой зеркальце, короче, портрета не будет, – сцедила сквозь зубы.
На деревянной поверхности, как в телевизоре, вдруг появился портрет. Правда, не женский, а мужской. От удивления я едва не присвистнула и с интересом изучила незнакомца. Внешность у него была необычная: резкие и даже хищные черты лица, сжатые губы, широкие скулы, очень светлые глаза и ни грамма слащавости, несмотря на длинные волосы платинового оттенка.
Внизу портрета была подпись черными летящими буквами. Они оказались знакомыми. Похоже, умение читать на местном языке мне досталось от Ивонны. Жаль, воспоминания не задержались.
Чтобы в потемках разобрать надпись, я склонилась к изображению и оперлась ладонями о крышку столика. По краям створок вспыхнули мелкие огоньки, превратив туалетный столик в гримерный. Мужик мгновенно исчез. Перед носом появилось бледное женское лицо с вытаращенными глазами.
– Твою ж мать!
В суеверном страхе я отпрянула от зеркала и, запнувшись о пуфик, со всего маху приземлилась на мягкое сидение. По зеркальной поверхности проплыли розовые цветочки. Из отражения на меня смотрела обалдевшая блондинка с волосами, сколотыми на голове короной. В перекошенной физиономии ни кровинки, в голубых глазах, отражающих яркий свет, глубокий шок. Прижав руку к стучащему с перепуга сердцу, я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на свое чужое отражение.
Полная чушь! С Ивонной Артисс у нас не имелось вообще ничего общего. Мы не совпадали ни в масти, ни в возрасте, ни в телосложении. Я была старше минимум лет на шесть, красила волосы в сложный темный оттенок и назвать меня красивой не поворачивался язык даже у ныне покойной бабули…
Стоило признаться самой себе и прекратить обманываться. Непостижимым образом я попала в мир, где существует магия. Она зажигает лампы, проявляет зеркала и переселяет женщин двадцати восьми лет от роду в тела юных стремительно угасающих от болезни девушек. Страшная штука, хочу вам сказать!
– Ивонна, – совсем как сумасшедшая проговорила я своему отражению, – давай меняться обратно. Мне у тебя здесь не нравится и завтра до зарезу надо в офис!
В универе соседка по общежитской комнате частенько говорила, что в любой непонятной ситуации надо ложиться спать. Может, поэтому до конца учебы она не дотянула, а мне в дипломный год пришлось жить с шебутной первокурсницей. Я предпочитала не прятать голову в подушку, а энергично разбиралась с проблемами. Но кто бы подумал, что в экстремальной ситуации действительно придется взять на вооружение спорный совет.
Полная мрачной решимости я вернулась в кровать и, поерзав, изобразила позу покойницы. Вспомнила про платочек на лице. Его утащила мадам Артисс. Пришлось натянуть на голову одеяло и мужественно засыпать.
Сон, естественно, не шел. Под одеялом оказалось душно, а под лопаткой чесалось. Выбравшись обратно к свежему воздуху, я плюнула на идентичность позы и перевернулась на бок. Внезапно вспомнила о работе и неподъемном плане продаж на этот месяц. Расхотелось не только спать, но и просто лежать.
Немыслимое количество времени спустя – по ощущениям полжизни, – в тишине раскрылась дверь и прошелестели легкие шаги.
– Ивонна, ты уже заснула? – прошептала леди Артисс, приблизившись к кровати. – Спи, сердце мое…
Она поправила одеяло, ласково потрогала мне лоб прохладной рукой и быстро вышла.
Вскоре я сдалась. Приспичило поесть и по естественной нужде. Сначала острая необходимость, потом возвращение в родной мир! Никогда еще выражение «решать проблемы по мере поступления» не было настолько актуальным.
За единственной дверью обнаружилась маленькая гардеробная, но никаких удобств. Зато разжилась розовыми атласными туфлями, похожими на балетки, и назначила их домашними тапочками. Иначе завтра утром Ивонна пробудится не только в своем теле, но и в соплях.
Расширять ареал обитания я вообще не планировала, но пришлось просить помощь друга и выглянуть в коридор. Тот оказался уныло пуст. Потрескивали ночники, висела на стене печальная картина. И никого. Единственный зритель, которого мне пообещали, покинул зал.
Мысленно выругавшись, я вышла из комнаты, осмотрелась и пошагала по коридору в поисках заветного закутка. Проверила парочку дверей, но те оказались надежно заперты. Возможно, изнутри. Совершенно идиотское положение! Клянусь, жизнь меня к такому не готовила.
Коридор вильнул. Я завернула за угол и нос к носу столкнулась с горничной. Взвизгнув, она отпрянула, зажмурилась и начала что-то неразборчиво бормотать. Похоже, молилась. На голове скособочился белый чепец, напоминающий панамку с воланом, вылезли рыжие кудри. На побледневшем лице ярко обозначились веснушки.
Скрестив руки на груди, я дождалась, когда девушка закончит и откроет сначала один глаз, потом другой.
– Не исчезла, – заключила она и снова закрыла глаза, планируя пойти на второй круг.
– Стоп! – резко произнесла я.
– А? – вытаращилась она. – Ты нечисть или молодая госпожа?
– Мне перекреститься?
– Чего?
– Можешь меня ущипнуть, – согласилась я на акт физического вандализма, хотя суеверные страхи местных горничных прямо сейчас были не самой острой моей проблемой.
– Да как же ущипнуть молодую госпожу? – с сомнением протянула она, но тут же осторожно переспросила: – Правда можно?
Я протянула руку.
– Действуй, Ирис.
– Да я вам и так верю, – пробормотала она, смутившись, и поправила чепец, ставший похожим на блин с воланом и оттопыренным под тканью пучком. – Только я Раиса. Две седмицы как пришла служить в дом. Позвать вашу горничную?
– Не надо! – откровенно ужаснулась я, представив, как несчастную Ирис выколупывают из какого-нибудь чулана, куда она спряталась после моего пробуждения, и силой волокут обслуживать молодую госпожу. – Ты просто скажи, где здесь уборная, и разойдемся.
– Ах! – Раиса всплеснула руками. – А в людской шептались, что вы проснулись и ничегошеньки не помните. Думала, что врут. Вы идите к себе, я сейчас вазу принесу.
Перед мысленным взором возник длинный сосуд с узким горлышком и двумя поминальными гвоздичками.
– Цветочную? – недоуменно уточнила я.
– Ночную.
– Боже! – Я содрогнулась. – Не надо ничего нести! Уборной в доме нет?
– Есть, конечно. Ваш батюшка очень богатый человек…
– Тогда не будем медлить, – перебив ее, я решительно указала рукой направление. – Идем! Посмотрим на это чудесное место.
– В другую сторону, – подсказала она.
– Прекрасно, идем в другую сторону! – развернувшись на пятках, скомандовала я.
«Заветный закуток» в доме Артиссов оказался по размеру больше, чем кухня в моей ипотечной квартире. На больших окнах висели плотные занавески. Удобства стыдливо прятались за деревянной ширмой, от привычных они мало чем отличались. Холод, правда, стоял, как в садовом сарайчике, а из крана в глубокую каменную раковину текла ледяная вода. Зато бодрило во всех отношениях.
Раиса поджидала меня под дверью и немедленно вызвалась проводить обратно. На самом деле очень кстати. В воображении я уже заблудилась в огромном особняке и оказалась возле траурного ложа, так сказать, возвращаться обратно в свой родной мир со старта.
– Молодая госпожа, может, еще что-нибудь хочешь? – по-простому, отбросив официоз, спросила горничная, когда мы добрались до спальни.
– Поесть было бы неплохо, – задумчиво протянула я. На голодный желудок совсем не засыпалось.
– Ой, это я быстренько! – Она подхватила юбку одной рукой, придержала чепец другой и спорой трусцой понеслась по коридору. – Хозяйка, отдыхай! Сейчас вернусь!
Горничная исчезла в недрах дома минут на двадцать. Я успела получше разглядеть себя, в смысле, Ивонну в зеркале. Случайно обнаружила, что ящик под крышкой столика выдвигается от прикосновения, и лучше сразу отступить, чтобы резко не врезался в живот… Грохот стоял, как будто стол ломали. На шум никто не прискакал и даже Раиса с ужином.
Грешным делом, я уже решила, что она успела собрать вещи и с чемоданом сбежать из дома с демоном, но раздался громкий стук. Дверь приоткрылась. Пятясь, горничная с подносом в руках протиснулась в спальню. На нем стояла тарелка, прикрытая серебряным колпаком, пузатый чайник и чашка на блюдце. Все это отчаянно позвякивало.
– Все твое самое любимое, молодая госпожа, – уверила она, ставя поднос на маленький круглый столик.
Было искренне любопытно, что едят люди в другом мире. Я уселась на изящный стул, уложила на колени салфетку (чтобы по всем правилам) и подняла серебряный колпак. При виде еды желудок выдал сиротливую трель… На тарелке лежали горки мелко нашинкованной капусты, морковки и нарезанное ломтиками яблоко. И все. Больше ничего не принесли, только конструктор витаминного салата.
– Мое любимое? – скептически уточнила я, подняв взгляд к разрумяненному лицу Раисы.
– Когда я пришла в дом, мне строго-настрого сказали, что молодая хозяйка ест мало и только травку. Ты смотришь за фигурой.
– На завтрак тоже травку? – уточнила я.
– Травяной чай с сухариком и никакого кофея!
На завтрак я, понятно, оставаться не планировала, но радовало, что магический мир не лишен кофейного счастья.
– А на обед?
– Супчик, – с готовностью подсказала Раиса.
– С сухариком хотя бы?
– Жиденький.
Ни в коем случае не критикую и не лезу в чужой монастырь со своим уставом, но, Ивонна, ты вегетарианка или перманентно сидишь на диете? Не еда, а подножный корм. Ей-богу, новое прочтение правил здорового питания!
– Я сбрызнула постным маслицем, – тихонечко призналась Раиса. – Без маслица совсем грустно капустой хрустеть.
– Да и с маслицем тоже не очень весело, – пробормотала я себе под нос и отослала горничную из спальни: – Спасибо, Раиса. Отдыхай.
– Вкусной трапезы, молодая госпожа, и счастливой ночи, – пожелала она.
– Надеюсь, счастливым будет утро, – вздохнула я и взяла столовые приборы. К счастью, ни нож, ни вилка от привычных ничем не отличались.
Овощи в другом мире пахли… овощами, как в детстве с бабулиного огорода, но после диетического салатика есть хотелось ничуть не меньше, чем до него. Прозрачный чай, правда, оказался сущей гадостью и пах соломой. В общем, с голодом Ивонне предстояло разбираться самостоятельно, а я сделала все, что смогла. Улеглась в кровать, закрыла глаза и настырно начала считать баранов. На второй сотне, как ни странно, мне действительно удалось заснуть.
Проснулась в той же кровати и уставилась на светлый балдахин над головой. В тишине шипел магический светильник, тикали часы. Пока семья Артисс спала, у меня было время принять печальную правду: Ивонны с нами больше нет. Мы не поменялись телами, она тихо ушла, не пережив болезни, осталась только я.
Если отмести истерику и хорошо подумать, в новой жизни у меня внезапно появились богатые родители, горничные, волшебное зеркало с портретом красивого мужика. И никакой ипотеки на тридцать лет! Считай, в сказку попала. Осталось понять, кто в этой сказке Баба Яга. Или злой колдун.
Пару дней я смирялась с объективной реальностью, обживалась и знакомилась с семьей Артиссов. У Ивонны имелся младший брат Эзра в самом расцвете пубертата. Леди Артисс была строга, но справедлива. Хозяина дома побаивались все и даже магические лампы. Когда этот высокий мужчина с тяжелым взглядом по вечерам читал ежедневный «Вестник», огни переставали мигать.
К слову сказать, кое-какие знания о новом мире я почерпнула не только из болтовни Раисы, но из этого самого новостного журнала. Выяснила, что «Рейванд» – это не ругательство, как мне показалось сначала, а название королевства. Прочитала про деревню Гайрюк, затопленную во время паводка, наткнулась на некролог с именем Ивонны Артисс и решительно закончила с изучением матчасти.
«Вестник» пришлось спрятать. Ивонна увлекалась исключительно модными каталогами, и шокировать ее матушку внезапно изменившимися вкусами не хотелось. Она и так от радости схватилась за сердце, когда я отказалась от голодовки и попросила принести на завтрак не сухарик, а глазунью из трех яиц.
Рыжеволосая болтушка Раиса, заменившая уволенную Ирис, собирала меня на завтрак. Магической щеткой она расчесывала и одновременно сушила густую влажную шевелюру. Процесс был муторный. К чужой внешности, как и к новому имени, я привыкала с трудом, старалась лишний раз не смотреться в зеркало и читала вчерашний «Вестник».
– Придумали же, – пробормотала Раиса себе под нос, оглаживая щеткой почти высушенные волосы, – отдать такую красоту замуж…
Я резко подняла голову. В отражении горничная смущенно втягивала губы и прижимала щетку к груди. Чепец скособочился, на побледневшем лице выступили веснушки, а в глазах появилась паника.
– Меня выдают замуж? – проговорила я. – Когда?
Вот и наступил в волшебной сказке пресловутый «вот это поворот»!
– Леди Артисс строго-настрого велела молчать, – простонала Раи. – Ты столько рыдала, что заболела и слегла.
– Почему? – Я закрыла новостной журнал. – Жених старый, кривой, косой? Чем он мне не понравился? У него ипотека на тридцать лет, деревянная нога и карета в кредит?
– Он черный маг, – чуть склонившись, прошептала она и многозначительно изогнула рыжие брови.
Возникла странная пауза. У меня вырвался громкий издевательский смешок.
– И всего-то?
– Госпожа, он живет в страшном замке! Там даже лягушки не приживаются! Ой! – Раи снова осеклась. – Я не должна тебе этого рассказывать. Принести нюхательные соли?
– Зачем?
– Помирать от горя не собираешься?
– Бог с тобой, я три дня как воскресла, – хмыкнула в ответ. – Скажи, все ли я правильно поняла: жених богат и у него свой замок?
– Он колдун! – зловещим голосом напомнила она главный, по ее мнению, недостаток будущего мужа.
– Давай будем справедливыми, – поморщилась я, – у всех свои тараканы. Просто у некоторых они крупнее. Как далеко от столицы его замок?
– На другом конце королевства рядом с мертвым озером.
– Еще и озеро! – восхитилась я. – Мы с женихом знакомы?
– В людской судачили, что вы никогда не встречались. Хозяину король лично приказал отдать тебя в жены колдуну.
Какая превосходная новость! Впервые с момента пробуждения вижу свет в конце темного тоннеля и чувствую прилив позитива. Выйти замуж и уехать из дома Артиссов туда, где меня никто не знает и не догадается, что тело Ивонны заняла женщина из другого мира, хороший план.
Родители уже поняли, что их старшая дочь не похожа на себя. Об этом шептались слуги. А тут подвернулся целый жених! С деньгами и собственным замком с видом на озеро. Искать не пришлось. Сами вручили, как новые туфли.
– Раиса, ты знаешь его имя?
– Да кто ж не знает это исчадие бездны? – Она запальчиво взмахнула щеткой, и по заговоренным щетинкам пробежали золотистые искорки магии. – Он единственный во всем Рейванде темный колдун! Фостен Мейн!
Я поднялась, пристроила «Вестник» на пуфик и торжественно приказала зеркалу:
– Портрет!
Ничего не произошло.
– Покажи портрет! – снова скомандовала я.
– Госпожа, ты чего пытаешься сделать? – тихонечко спросила Раиса, глядя на меня через отражение, как на малахольную.
– Помолчи полминуты! – проворчала я, пытаясь вспомнить, что говорила в первую ночь, и щелкнула пальцами: – Точно! Свет мой зеркальце, покажи портрет.
Понятия не имею, что за блажь случилась у волшебного артефакта, и почему он не отзывался на другие команды. Зеркальная поверхность немедленно исчезла. Появились две глухие деревянные створки, а в центре большой портрет светловолосого мужчины с ледяными почти прозрачными глазами и хищными чертами лица. В утреннем ярком свете было несложно прочитать надпись «Фостен Мейн».
– А вот и злой колдун нашелся, – с улыбкой протянула я, складывая руки на груди.
Приятно познакомиться, мой пропуск в светлое будущее.
– Помоги двуликий, какое видное вселенское зло… – на выдохе пробормотала Раи, но тут же быстро закрыла глаза и два раза обвела вокруг лица указательным пальцем. В общем, перекрестилась по местному обычаю. – Хозяйка, а еще какой-нибудь портрет есть? Мы должны рассмотреть зло в натуральном виде! Здесь его зарисовали!
– Не знаю, – призналась я и попросила зеркало: – Свет мой зеркальце, покажи другой портрет.
Внезапно изображение поменялось. На новом портрете полураздетый Фостен Мейн натягивал белую рубашку. Казалось, его сфотографировали в движении и немедленно отправили нам: голова опущена, белые волосы собраны в пучок, но пара прядей спадала на лицо. Торс был шикарным! Широкие, крепкие плечи, идеальный фигурный пресс. Под расстегнутый пояс на брюках спускались косые мышцы. Вокруг превосходной спортивной фигуры летали алые магические мушки.
– О мой бог! – разделяя слова, произнесла я.
Может, в этом мире перед женитьбой принято показывать, что называется, товар лицом и сразу обозначать достоинства? Интересно, Фостену Мейну тоже присылали похожий портрет Ивонны?
– Срам какой! – Вспыхнув, Раиса прикрыла глаза ладошкой, но немедленно растопырила пальцы. Видимо, сквозь них смотреть на привлекательное зло было не стыдно.
В ошарашенной тишине раздался деликатный стук в дверь. Мы с горничной единодушно вздрогнули. Я поспешно хлопнула ладонью по крышке туалетного столика, но портрет никуда не исчез. По-прежнему радовал глаз полуобнаженным мужчиной и подводил нас с горничной под монастырь.
В коридоре опустили ручку и толкнули дверь. В панике я шлепнула по столику двумя руками. Зеркало вернулось на место и продемонстрировало две перекошенные физиономии. От облегчения, что не попались, мы с Раисой едва не прилегли на пол.
Леди Артисс вошла в спальню.
– Светлого утра, госпожа! – скромно потупив взор в пол, горничная немедленно сделала кривоватый книксен.
Хозяйка дома сдержанно кивнула и обратилась ко мне, отчего-то избегая смотреть в глаза:
– Ивонна, ты еще не собралась? Отец хочет поговорить с тобой перед завтраком. Спустись в его кабинет… А это что?
Я решила, что за спиной снова появился Фостен Мейн во всей мужской харизме. Однако леди Артисс указала на новостной журнал, лежащий на пуфике.
– Ты читаешь «Вестник»? – спросила она таким тоном, словно ее дочь почитывала журнал для взрослых со всем тем, что сейчас нам любезно демонстрировало зеркало. Только совсем без одежды.
– Нет, – поспешно уверила я с видом наивной дурочки, – просто картинки разглядываю.
Она обеспокоенно нахмурилась, но промолчала и с излишней резкостью шикнула на горничную, чтобы та не стояла столбом, а помогла молодой госпоже одеться. Справиться с изуверным процессом самостоятельно нормальная девушка, привыкшая к брючным костюмам, не сумела бы при всем желании. Да я в жизни столько одежды за раз не надевала! Даже в морозы.
Перед выходом я повесила на шею серебряный кулон с нюхательной солью, похожий на цветок с крышкой. По словам горничной, до болезни Ивонна с ним не расставалась. Приходилось соответствовать.
Раиса проводила меня к кабинету. Только я занесла кулак, чтобы постучаться, как из-за плотно закрытой двери громыхнул гневный оклик главы семьи:
– Катарина!
Впервые за эти дни он назвал супругу по имени.
– Дейвид, я умоляю! – воскликнула леди Артисс. – Повремени! Она только приходит в себя после болезни…
Глянув на служанку, я отослала ее кивком головы. Та опечаленно вздохнула, поправила чепец и понуро посеменила по коридору. Кажется, даже девичья спина излучала искреннее разочарование.
Между тем голоса стали тише, а после деликатного, предупредительного стука в дверь смолкли совсем. Мне позволили войти. Кабинет оказался просторным и по-мужски строгим. В пахнущем табаком и чернилами воздухе сгустилось напряжение.
Отец Ивонны сидел за массивным письменным столом и пальцами выбивал по крышке раздраженную дробь. Его супруга пристроилась на самом краешке неудобного кожаного кресла, словно наделавший ошибок секретарь перед грозным начальником, и нервно теребила носовой платок.
– Светлого утра, – поздоровалась я. – Вы меня просили зайти?
– Присядь, – отрывисто приказал хозяин дома.
Я молча пристроилась на соседний с леди Артисс стул.
– Память по-прежнему не вернулась? – с нажимом спросил отец Ивонны.
– Мне жаль, – коротко ответила я, спокойно принимая пристальный взгляд, потом опомнилась и опустила голову, демонстрируя, как сильно раскаиваюсь в неудобном для всех (кроме меня, само собой) беспамятстве. – Простите…
Откровенно сказать, я понятия не имела, как обращаться к чете Артиссов. Звать отцом и матерью совершенно посторонних людей не поворачивался язык. Пусть отношения с настоящими родителями у нас были прохладные и мы почти не общались, но они по-прежнему живы-здоровы. Оба счастливы, каждый в своей семье.
– Ты помолвлена, Ивонна, – в тишине произнес господин Артисс. – Жених – представитель выдающейся магической ветви. В нем течет королевская кровь.
С ума сойти, мой билет в светлое будущее, да ты не просто какой-то завалящий колдун, а почти принц!
– Как его зовут? – стараясь не демонстрировать заинтересованности, ровным голосом спросила я.
– Фостен Мейн.
– Вы подобрали мне жениха?
– Его величество, – проговорил отец Ивонны. – Мы еще не объявляли, что ты выздоровела, но слухи уже расползлись по городу. Я обязан отправить весть в замок Рокнест. Если господин Мейн все еще заинтересован в свадьбе, то тебя ждет брачный обряд.
– Хорошо, – невозмутимо кивнула я.
– Хорошо? – недоверчиво повторила леди Артисс. – Что ты имеешь в виду?
– Я выйду замуж.
Кабинет накрыло ошеломленное молчание. Родители Ивонны уставились на меня в таком изумлении, словно я ногой открыла дверь, рванула на груди платье и заявила, что перенеслась из другого мира. В общем, как будто они узнали правду.
– Мы с твоей матерью безмерно благодарны за оказанную честь стать частью монаршей семьи, – на тот случай, если спокойная, как чугунный мост, дочь сейчас опомнится и закатит истерику, добавил отец Ивонны. – Надеюсь, ты тоже будешь благодарна.
– Я очень благодарна, – уверила его. – Когда должна состояться свадьба?
– По договоренности через декаду, – вымолвила леди Артисс таким голосом, словно собралась отправиться в обморок. – Мы можем повременить. Отложить на месяц…
– Не стоит, – отказалась я. – Если, конечно, у господина Мейна не изменились планы.
Какое неприятное слово «если»! Не хотелось бы, чтобы мой почти настоящий принц в последний момент решил сбежать с подводной лодки. Я видела его без рубашки. Мне все нравится. Но особенно сильно – замок с озером.
Из кабинета главы семьи мы с леди Артисс выходили в гробовой тишине. Едва за нашими спинами закрылась дверь, как она пробормотала под нос что-то о подвенечном платье, которое надо вытащить из сундука, покачнулась и оперлась рукой о стену.
– Аккуратно! – скомандовала я, подхватывая ее под локоть.
Все-таки какие нежные женщины в этом новом мире! Чуть что, сразу теряют сознание. Дочь не захотела замуж – в обморок, захотела – туда же.
– Нюхательные соли, – выдохнула леди, зеленея на глазах.
– Точно! – Цепляясь за волосы застежкой, я кое-как стащила кулон с «нашатырем», развинтила крышку и сунула под нос болезной.
Та нюхнула и резко пришла в себя.
– Лучше?
– Ничем не пахнет, – абсолютно нормальным голосом, забыв, что собиралась растянуться на ковровой дорожке, оповестила она.
– В каком смысле?
Я принюхалась к кулону и, чувствуя себя большой дурой, вытряхнула на ладонь содержимое. Из крошечного сосуда упала пара мутно-зеленоватых капель с мерцающими магическими блестками.
– Это какое-то снадобье? – зачем-то спросила леди Артисс.
– Вопрос на сто очков, – на автомате ответила я, мгновенно поняла, что снова вышла из образа и покосилась на мать Ивонны. Она быстро отвела взгляд.
В большой новый мир, в смысле, на улицу меня не выпустили. Леди Артисс сказала, что я еще слаба. В каком месте, правда, не уточнила. Подозреваю, она боялась, что дочь все-таки придет в себя и, едва ощутив запах свободы, даст деру от брака с колдуном. Потом с сыскными собаками не разыщешь. После завтрака пришлось довольствоваться прогулкой по саду в гордом одиночестве.
Я кружила по выметенным дорожкам, мысленно гадала, что за хитрое средство прятала Ивонна в подвеске для нюхательной соли. Очевидно, хозяйская дочь не желала, чтобы о нем узнали окружающие. В первую очередь – родители. Невольно я сунула руку в карман пальто за мобильником – посмотреть в интернете, что за странное лекарство, – замерла на мгновение… и чертыхнулась.
Еще на прошлой неделе страшно хотелось устроить тотальный детокс от мобильного телефона, интернета, рабочего чата. Получите – распишитесь, Мария Александровна. Ей-богу, следует точнее загадывать желания, иначе вселенная чуток промахнется и как меня отключит от сети. Навечно. Никакой работы, ежедневника со списком горящих дел и переутомления. Со вздохом я отправилась обходить сад по второму кругу и наслаждаться теплой погодой. Читать Ивонна не любила, журналы с местной модой сидели в печенке у меня. Других развлечений не было.
После прогулки я обнаружила в комнате портняжный манекен с роскошным свадебным платьем, отделанным серебряной вышивкой, прозрачными мелкими камушками (подозреваю, не стекляшками) и тончайшим кружевом. По всей видимости, появление наряда намекало, что Фостен Мейн не отказался от брачных планов. Поди только гадает: откачали невесту или воскресили.
Расстегивая на ходу пальто, я зашла в гардеробную и едва не перекрестилась, наткнувшись на Раису. Горничная вскочила с низкой табуретки и, опустив голову, принялась помогать мне с верхней одеждой. Внезапно раздался громкий всхлип.
– Ты плачешь? – Я удивленно оглянулась. – Тебя кто-то обидел?
Она быстро вытерла глаза краем белого передника и выпалила:
– Госпожа, тебя все-таки выдают замуж за проклятого колдуна!
– «Проклятый» – это фигура речи или он действительно проклят? – стараясь сдержать смех, уточнила я. – Разница принципиальная.
– Чего? – Горничная хлопнула заплаканными глазами.
– Проехали.
– Это ты уедешь, хозяйка! – Она шмыгнула носом. – В замок на краю света.
– Господи, да как на курорт.
– И родишь ему ребенка!
Пф! Испугала льва ботинком. В прошлом мире с отношениями у меня не складывалось. Почему-то мужчинам очень не нравилось, что из-за работы я отменяла два свидания из трех. Но на первое-то всегда являлась! Просто после того, как опоздаешь на свидание на полчаса, странно фантазировать об общих детях.
– Я буду хорошей матерью, – уверила я. – И дети у нас выйдут красивые.
– Но у него все жены умирают до того, как станут матерями! – яростно шикнула Раиса.
Так и знала, что эту бочку меда обязательно разбавят ложкой дегтя!
– Много жен? – вкрадчиво поинтересовалась я.
– Пять штук! – Она растопырила пальцы, демонстрируя количество жен, потом резко большой палец загнула. – В смысле, четыре. Ты пятая.
– Почему прозвучало так, будто ты меня уже похоронила? – возмутилась я. – Рая, меня ни ипотека не прикончила, ни странный недуг. Я почти бессмертная.
– Правда?! – вытаращилась горничная.
– Нет, конечно.
– Вот и я сказала в людской, что молодая госпожа совсем умом тронулась, раз хочет выйти за проклятого черного колдуна…
– Умом тронулась? – Многозначительно изогнула я брови и скрестила руки на груди.
– Простите, госпожа Ивонна, – резко перейдя на официоз, покаялась горничная и сделала неумелый книксен. – Темный лик попутал. Заговорилась.
– Ага, – хмыкнула я и спросила: – Поедешь со мной?
– Куда? – встрепенулась она. – Сейчас?
– В замок Рокнест, – подсказала я.
– К колдуну?! – испугалась горничная, едва не выронив пальто. – Госпожа, у меня в деревне осталась мама с младшими сестрами. Я их единственная кормилица…
– Какое тебе здесь платят жалование? – перебила я.
– Шесть варьятов в декаду! – не задумываясь, заявила она.
В местных расценках и деньгах я еще не разбиралась, но в разделе объявлений на последней странице «Вестника» за шесть варьятов в месяц предлагали арендовать «милый двухэтажный домик с ухоженным садом».
– А если я спрошу у леди Артисс? – уточнила я, не сумев превозмочь себя и назвать леди матерью.
– Шестьдесят ирматов, – слегка устыдившись обмана, призналась горничная в скромном заработке. Если не ошибаюсь, то в десять раз меньше названного. – Но ваши родители – щедрые люди! Жалование больше, чем в других домах. Немножко, конечно…
– Я буду платить десять варьятов в месяц, – предложила ей, прикинув, что внушительная сумма должна подогреть мотивацию.
– Двенадцать за опасную службу! – немедленно принялась торговаться Рая. – И будете называть меня не Раиса, а Раи.
– Восемь и ты можешь хоть имя сменить.
– Согласна! – выпалила она.
– Прекрасно.
Я вышла из гардеробной.
– Подожди, хозяйка, – опомнилась горничная, – ты сказала: восемь?
– И ты согласилась, – отозвалась я, с трудом проглотив улыбку. – Обещаю ежеквартальные премии.
– Я ничего не поняла, но ты уже пообещала! – проворчала она.
После объявления, что свадьба по-прежнему планируется, настроение в доме резко изменилось. Особняк забурлил. Накануне венчания жених планировал посетить родителей Ивонны с официальным визитом, и леди Артисс затеяла генеральную уборку всего дома. Слуги перетирали фамильное серебро, перемывали фарфор и три раза перестирывали портьеры, хотя будущий зять даже не планировал оставаться на ночь.
В одно прекрасное солнечное утро я спустилась к завтраку и обнаружила, что компанию Артиссов разбавил симпатичный молодой человек с непослушными пшеничным кудрями. Ради справедливости, торчащие вихры он компенсировал строгим серым костюмом.
– Светлого утра, – поздоровалась я, усаживаясь на обычное место, как раз напротив гостя.
– Госпожа Ивонна, рад вас видеть в добром здравии! – произнес он, не спуская с меня ярко-синих глаз.
– Благодарю, – медленно проговорила я и с вопросом посмотрела на родителей Ивонны.
– Мы попросили господина Райта вернуться к занятиям, у твоего брата скоро экзамены в королевскую среднюю школу, – пояснила леди Артисс, тщательно выбирая слова, чтобы гость не догадался о беспамятстве старшей дочери.
Учителя вернули в дом на редкость не вовремя. Последние дни я чудесно развлекалась учебником по окружающему миру, забористой смесью географии, истории и законов магии. Половину слов не понимала и, ощущая себя почти академиком, сверяла с толковым словарем. Теперь книги придется вернуть в классную комнату и снова подыхать от скуки.
Хотелось отправить с этой важной миссией Раису, но горничная собирала одежду Ивонны. Чистила платья, аккуратно упаковывала в сундуки и перекладывала травяными мешочками от моли. В учебный кабинет, находящийся в другом крыле, я отправилась сама.
Комната была просторной и светлой. Стояли учительский стол и самая обычная парта. На одной стене висела грифельная доска, на ней до сих пор была написана дата последнего занятия. На другой стене – большая карта магического мира.
Когда я увидела ее впервые, зависла на четверть часа. Вроде смотришь на знакомый с детства рисунок, но со странным чувством понимаешь, что он совершенно другой. Небольших материков, разделенных водой, было значительно больше, каждый с причудливым названием. Три раза перечитала. И пересчитала.
Стоило пристроить книги обратно на учительский стол, как в классную комнату вошел репетитор. Обнаружив меня, он на мгновение замер, воровато выглянул в коридор и ни с того ни с сего повернул ключ в замке.
Мы оказались заперты от внешнего мира.