По дороге на дачу Ника опять остановилась у знакомого кафе, решила немного перекусить, чтобы не готовить себе ужин дома. Сев за тот же столик, что и вчера, она взяла в руки меню и начала выбирать блюда. Подошла официантка и стала протирать и без того чистый стол. Закончив эту процедуру, она обратилась к Веронике:
– Вы уже что-то выбрали?
– Да, пожалуй, я съем салат столичный и выпью чашечку кофе, хлеба не нужно.
В ожидании ужина Вероника огляделась. Она увидела за одним из столиков человека в милицейской форме и двоих официантов. Их явно допрашивали, это было видно по их напряженным лицам и нервному постукиванию ногой одного из них. Когда официантка принесла заказ, Вероника, как бы между прочим, поинтересовалась:
– У вас что-то случилось, я смотрю, здесь милиция?
– Ой, и не спрашивайте, – махнула та рукой, – такой ужас, прямо жуть. Вон, видите, в той половине зал игровых автоматов? Так вот вчера один паренек там «Джек-пот» взял, а сегодня получил деньги. К нам еще зашел, всех коктейлем угостил на радостях. Он здесь вообще постоянный клиент, очень часто на автоматах играет, а потом к нам заходит, когда выиграет. Хороший такой парень, мне прямо даже не верится, что такое случилось.
– Да что случилось-то? – не выдержала Ника.
– Так убили его. Он отсюда с деньгами в двенадцать ушел, а в три часа к нам уже милиция заявилась. Представляете, Игорька вон в том маленьком парке застрелили! А ведь там все время мамаши с колясками гуляют, старушки на лавочках сидят, и никто ничего не видел и не слышал выстрела. Но это и понятно, пистолет-то с глушителем был, его прямо там у тела и нашли. И, конечно, никаких денег. Так жалко парнишку, так жалко, у него мать дома парализованная лежит. Можете себе представить, каково ей теперь будет? Ведь он за ней ухаживал. Вот беда так беда!
– А ведь он жил вроде рядом где-то? – спросила Вероника. – Я ведь вчера видела этого паренька, он меня в дверях чуть с ног не сбил, молоденький такой.
– Да вон в том доме, семнадцатиэтажка, видите? А мой дом рядом. Я Игоря-то еще совсем малышом помню, он помоложе меня лет на семь будет. Мы с ним, конечно, никогда не общались, кроме как здесь, когда он заходил в мою смену, но знать я его хорошо знаю. Зинаиду Григорьевну, его мать, почти все знают, она раньше инспектором по делам несовершеннолетних была. Хорошая тетка, многих ребят от тюрьмы спасла, они ее мамашей звали. К Игорьку все хорошо относились, безобидный парень был, простой, как три копейки. Если кто за помощью обратится, готов в лепешку расшибиться. Вон, посмотришь, алкаши валяются, ни одна зараза их не берет, живут себе, ни о чем не думают. Таких смерть-то должна забирать, а не молодых, как Игорек. Это его из-за денег, конечно, убили. Что делается на белом свете, а? Ведь прямо страшно жить стало, и не знаешь, что лучше, то ли бедным быть, то ли богатым.
В это время за другой столик села молодая парочка, и девушка, извинившись, побежала принять заказ. Вероника начала было есть, но аппетит пропал напрочь. Она ковырялась в тарелке с салатом и вспоминала радостное лицо парнишки.
«У него была такая открытая улыбка и белоснежные зубы», – с болью подумала Вероника.
Она вдруг резко встала и, положив деньги за ужин, который так и не съела, на стол, быстро вышла из кафе. Она сама не понимала, зачем это делает, но, сев в машину, развернула ее в сторону семнадцатиэтажного дома, того самого, в котором еще вчера жил хороший паренек по имени Игорь. Когда Ника подъехала к зданию, старушки, сидящие у подъезда, как по команде, повернули головы в ее сторону. Любопытство плескалось через край из старушечьих глаз. Вероника подошла к ним и, дружелюбно улыбнувшись, поздоровалась. Получив серию приветствий в ответ, поинтересовалась, в какой квартире живет Зинаида Григорьевна.
– Ты из милиции, что ли, дочка? – поинтересовалась одна из старушек. – Так ступай, там еще ваши-то.
– Нет, я не из милиции, я из комитета попечительства.
– Тогда лучше не ходи туда сегодня, несчастье там.
– А что случилось? – она притворилась удивленной.
– Ой, и не спрашивай, деточка. Сына Зинаиды Григорьевны убили, сегодня днем.
– За что же, вроде молоденький он совсем? – продолжала удивляться Вероника.
– Говорят, за деньги. Только откудова у него деньги-то, у студента? Правда, он подрабатывал, но это же гроши, слезы одни. Только и хватало, чтобы матери лекарство купить, а на ее пенсию питались. Иногда, правда, кое-что из вещей продавал, но очень неохотно, только по нужде. У них дорогих вещей-то раньше много было, еще после отца остались. А болесть-то, она все и сожрала, на одну операцию сколько денег ухлопали. Игорь-то учился дюже хорошо, все матери говорил, чтобы потерпела. Как выучусь, мол, стану адвокатом и заживем, говорит, мы с тобой, мама, как господа. Вот и зажили! И кому мог помешать совсем безобидный мальчонка? Ведь ему же только двадцать один годочек исполнился неделю назад.
Старушки начали сокрушаться, мол, до чего же стало страшно жить на белом свете. Раньше такого не было, а сейчас прямо срамота, ну и конечно, по их разумению, виноваты в этом безобразии наши правители. Вероника тихонько прошла в подъезд и поднялась по лестнице. Квартира, которая ее интересовала, находилась на третьем этаже. Дверь была не заперта, и Ника услышала приглушенные голоса.
– Все, Иван Павлович, я закончил, можно уходить. А что с женщиной-то делать будем? Ведь одна она совсем, вот соседка обещала присмотреть, пока в отпуске, а потом, говорит, не сможет.
Вероника шагнула в прихожую и натолкнулась на молодого лейтенанта и пожилого майора.
– Здравствуйте, – спокойно сказала она.
– Добрый вечер. А вы кто же будете?
– Я из поликлиники, пришла к Зинаиде Григорьевне, – тут же нашлась Ника.
– А, ну тогда проходите. Только вы, наверное, не в курсе, беда у Зинаиды Григорьевны, вы уж поделикатнее там.
– Да нет, я в курсе, бабушки у подъезда проинформировали.
– Вот радио сарафанное, везде успевают! – крякнул майор. – Ну проходите, а мы пошли, служба.
Мужчины ушли, а Вероника задержалась в прихожей, обдумывая, что сказать хозяйке. В квартире пахло лекарствами и болезнью, и от этого запаха у Ники слегка закружилась голова. Под ноги подкатился кучерявый колобок, уселся и, наклонив голову набок, сказал:
– Гав, гав!
Ника села на корточки и погладила собаку по голове, та, в свою очередь, приветливо завиляла хвостом и лизнула ее руку.
– Зачем я сюда пришла? – задала Ника вопрос собачке. – Что я скажу этой несчастной женщине? Ведь я видела ее сына всего два раза, и вообще, что я здесь делаю?
– Кто там пришел? – послышался слабый голос из глубины квартиры. – Проходите, не стойте в дверях.
Вероника, больше не думая, прошла в комнату. На постели лежала еще не старая женщина. Подушки в белоснежных наволочках были высоко подняты, и больная полусидела. В комнате, как ни странно, были чистота и порядок. Ника осмотрелась, ища глазами место, куда можно присесть.
– Вон, в кресло садитесь, – предложила хозяйка, – простите, не знаю я вас. Вы кто же будете, и как ваше имя?
– Меня зовут Вероника, здравствуйте, Зинаида Григорьевна.
– Здравствуйте, что-то не помню я вас, вы не из собеса?
– Нет, Зинаида Григорьевна, не из собеса я. Если честно, я даже не знаю, зачем пришла. Я в кафе заехала поужинать и там услышала про Игоря, вот и пришла.
– А ты что же, деточка, знаешь Игоречка моего? – Женщина сразу перешла на «ты», как услышала, что девушка знала ее сына.
– Вам, может быть, это покажется странным и удивительным, но я не была знакома с вашим сыном, просто видела его вчера в кафе, мы и перекинулись-то с ним всего парой слов.
– Прости меня, Вероника, от лекарств у меня в голове помутнение, я даже поплакать не могу, не то что удивляться. Пришла, значит, захотела прийти, а зачем, почему, не столь важно. Посидишь со мной, и спасибо. Хочешь поговорить, давай поговорим, а не хочешь, и помолчать можно.
Вероника встала с кресла и прошлась по комнате. Мебель была дорогой и добротной, посуда в серванте стояла изысканная, тончайшей работы фарфор. Видно было, что этот дом знавал лучшие времена. Ника повернулась к хозяйке и спросила:
– А комната Игоря там? – и она указала рукой на закрытую дверь.
– Да, там, если хочешь, зайди, посмотри, – прошептала Зинаида Григорьевна и прикрыла глаза.
Вероника открыла дверь и заглянула в комнату. Здесь явно жил студент, причем очень прилежный, потому что везде, где только можно, были книги. На письменном столе громоздился компьютер, и тут же стояла рамка с фотографией. Вероника подошла и взяла снимок в руки. На нее смотрели и улыбались два молодых лица. Это был Игорь с молоденькой курносенькой девушкой с улыбчивыми глазами. Ника, не выпуская фото из рук, пошла к больной.
– Зинаида Григорьевна, а с кем это Игорь на снимке?
– Это Наташенька, его девушка, только что-то последнее время у них не заладилось. Раньше, бывало, он по часу вечером с ней по телефону разговаривал, все рассказывал, как любит ее и как скучает. А потом совсем перестал, она, правда, сама как-то пару раз звонила, но он резко с ней говорил, и все, звонки прекратились.
– А откуда она, где живет или работает, вы знаете?
– Она помощник бухгалтера в той фирме, которая главная по игровым автоматам. А живет почти в центре, на улице Лесной, той, что рядом с Тверской, в пятом доме. У меня где-то и телефон ее есть, Игорь на всякий случай мне его дал, чтобы я могла туда позвонить. Он часто у нее бывал, а когда задерживался, я очень волновалась.
Вероника задумалась: «Да, кажется, я интересную информацию получила». А вслух спросила:
– Скажите, а Игорь вам вчера ничего не говорил?
– Как не говорил? Прибежал домой уже вечером и прыгал здесь, как кенгуру, по комнате. Кричал: «Мама, мы с тобой богатые люди, теперь заживем! Я тебе сиделку найму, будешь, как королева». Вот и зажили, – и она сморщила лицо в болезненной гримасе, а потом прошептала: – Хоть бы поплакать, может, легче бы стало, а слез, как нарочно, нет, совсем меня болезнь иссушила, плохо понимать происходящее стала. Вот и сейчас все кажется, дверь откроется и Игорек с порога закричит: «Мама, я дома, сейчас буду тебя кормить!» Не дошел, наверное, еще до меня смысл cлучившегося. А может, я сама стараюсь, чтобы не дошел. Вроде все соображаю, но верить не хочу и никогда не поверю. Буду думать, что уехал мой сынок и когда-нибудь вернется. Вот только теперь в приют меня, наверное, определят, а я не смогу там жить, лучше руки на себя наложу, чтобы не мучиться. Я и раньше бы это сделала, да Игоря жалела, он у меня очень впечатлительный.
– Зинаида Григорьевна, а вы случайно не слышали, кому-нибудь Игорь говорил про выигрыш, ну, может, по телефону или еще как?
– Да нет, по телефону никому не говорил, а так, откуда же мне знать, может, и поделился с кем радостью.
– А друзья у него есть?
– Как не быть, конечно, есть. Костик из двадцать шестой квартиры, закадычный друг, они с ним с детского сада вместе, не разлей вода. В институте со многими дружит, но таких, как Костя, больше нет.
– Как вы думаете, это будет удобно, если я зайду к Косте поговорить?
– Так нет его сейчас в Москве, отдыхать уехал, как экзамены сдал, так и уехал. Игорь вчера сокрушался, что лучшего друга нет в такую радостную минуту. Мы бы, говорит, с ним дело организовали, деньги с умом нужно вкладывать, чтобы они прибыль приносили. Ну, ничего, говорит, полмесячишка придется подождать, а как Костик приедет, сразу за дело. Ведь Игорь очень умный, он в институте на одни пятерки учится, его даже от некоторых экзаменов освобождают, потому что он достаточно баллов набирает в процессе учебы. Вот теперь Костя приедет и сразу такую новость услышит, трудно ему будет, я-то знаю, как они дружили. Так даже родные братья не дружат.
– Зинаида Григорьевна, вы сказали, что Наташа, девушка Игоря, работает в центре по игровым автоматам. А вы случайно не знаете, как давно она там работает?
– Знаю, год и два месяца. Она когда туда устроилась, прямо плясала от радости. Такую должность получить не так просто, зарплата, конечно, соответствующая. А почему я запомнила, они с Игорем праздничный ужин устроили по такому случаю, и он совпал с годовщиной нашей свадьбы с мужем.
– А где сейчас ваш муж?
– Умер он, уже три года как умер, вот после этого и пошло все наперекосяк. Я на нервной почве болеть стала, но держалась, нужно было о сыне думать, он тогда уже в институте учился, а обучение платное. Спина прямо отваливалась, меня врачи предупреждали, что может закончиться плохо, инвалидность оформить советовали. Но я все не соглашалась, боялась в деньгах потерять, а получилось так, что вообще все потеряла: и здоровье, и заработок, пенсия-то – смешно сказать. Этот год учебы мы с горем пополам оплатили, кое-что, правда, продать пришлось, а вот про следующий год я уже думала с содроганием. У Пети все деньги в дело были вложены, поэтому так все и вышло.
– Зинаида Григорьевна, а у вас что же, родственников совсем никого нет?
– Совсем никого, мы с мужем-то из детского дома оба, там выросли, потом поженились. Он немного постарше, на три года, так вот он меня все время от мальчишек защищал, чтобы не обижали. А в тот день, когда я покидала детдом, он за мной приехал и сразу отвез к себе в комнату. Мне тоже комната полагалась, и когда я ее получила, мы наши две обменяли на двухкомнатную квартиру. Потом Игоречек родился, и жизнь пошла своим чередом. Богато, конечно, не жили, но и копеек не считали, все могли купить, что полагается, и еще на отпуск отложить. Когда перестройка началась, первое время трудно было, но потом Петя на хорошую работу устроился, и стали жить совсем хорошо.
Прошло немного времени, и мой муж свою фирму организовал, и дела у него пошли так, что лучше и придумать нельзя. Из двушки переехали вот в эти хоромы, здесь четыре комнаты. Поменялись с одной женщиной, прямо в этом же доме. У нее почти вся семья в автомобильной катастрофе погибла – дочь, зять и двое внуков. Вот она и решила свою квартиру обменять на меньшую, с доплатой. Петя быстренько сделку оформил, а я вот теперь думаю, зря он это сделал, видно, несчастливая эта квартира. У Пети дела шли все лучше и лучше, он радовался своей удаче как ребенок. Только недолго это продлилось, умер мой Петя, а может, его убили. Сказали – сердечная недостаточность, но я не верю: у него сердце как у космонавта было, и лекарств он никогда не употреблял, а при вскрытии обнаружилось, что он уже долгое время какой-то препарат сердечный принимал. А в больших количествах этот препарат разрушает сердечную мышцу. После его смерти тут же появился компаньон, о котором я никогда от мужа даже не слышала, и весь бизнес, естественно, перешел к нему. А компаньона никакого быть не должно, об этом и документ имеется. В общем, темная история, видно, стал мешать удачливый бизнесмен своим конкурентам.
Только я так рассудила: Петра не вернуть, а если начну сейчас до правды докапываться, то только сыну наврежу, и успокоилась. Но спокойствие это, конечно, одной видимостью было, а сердце кровоточило, и в результате – меня болезнь свалила. Я вот смотрю, Вероника, ты интересуешься смертью моего Игоречка. Не знаю, зачем тебе это нужно, но очень тебя прошу. Если сможешь, докопайся до правды, узнай, кто сына моего убил, не стала я убийц мужа моего искать, может, за это меня бог сейчас и наказал. Думала я, что похоронила это дело вместе с папочкой, да, видать, ошиблась. Прошу тебя, девонька, не откажи мне, найди убийцу. Чую я, что не в выигрыше дело. Неделю назад Игорю двадцать один год исполнился, вот здесь и нужно разгадку искать, но одной мне не справиться, сама понимаешь. И довериться никому не могу, а вот тебе почему-то поверила, – быстро, как в бреду говорила Зинаида Григорьевна. Глаза ее при этом горели лихорадочным огнем, а плохо слушающиеся руки вцепились в пододеяльник.
– Как же я его найду, ведь я в этом ничего не понимаю? – пробормотала ошарашенная таким поворотом разговора Ника. – Ведь этим милиция должна заниматься, наверняка уже дело завели и обязательно найдут убийцу, вот увидите. А что я-то смогу, когда даже не знаю Уголовного кодекса?
– Ну прости тогда, видно, не по адресу я обратилась. Ты ступай, устала я, отдохнуть хочу, – твердо произнесла хозяйка и закрыла глаза, давая Веронике понять, что разговор окончен.
Та потопталась на месте и пробормотала:
– У вас деньги-то есть? Может, продукты какие нужны, я схожу, куплю.
– Все у меня есть, и ничего мне от тебя не нужно, – зло выпалила несчастная мать и отвернула голову к стене.
– До свидания, Зинаида Григорьевна, – произнесла Вероника и направилась к двери. Потом резко повернула обратно и, зайдя в комнату, заявила: – Я попробую вам помочь, если, конечно, сумею, только вы не торопите меня, ладно?
– Торопиться в таком деле не следует, но и тянуть нельзя, по горячим следам оно всегда легче. И еще один аргумент в пользу этого – моя болезнь. Не хочу умереть с виной на сердце, – проговорила Зинаида Григорьевна, так и не повернув головы в сторону Вероники.
– Тогда я завтра к вам опять приеду, если можно?
– Мои двери для хороших людей всегда нараспашку. Конечно, приезжай, завтра и обсудим, с чего тебе начинать нужно. Я попробую пока лекарств не принимать, чтобы голова немного просветлела и работать начала, вот тогда все и обсудим. – И уже шепотом она добавила: – Зря, видно, я послушалась, нужно было пойти, куда следует, еще тогда.
– Кого послушались и куда пойти, Зинаида Григорьевна? – спросила Вероника.
– Все завтра, девочка. Я все расскажу завтра, ты иди, иди. Я очень ждать буду. Поверила я в тебя. Сама не знаю почему, но чувствую, что тебе все удастся.
Вероника, повеселев, уже спокойно ушла из дома, где поселилась беда, твердо решив помочь этой несчастной женщине. Правда, она даже представить не могла, как и что будет делать, и вообще, с чего начинать, но знала, что сделает все от нее зависящее. На руках у нее сидела маленькая болонка и доверчиво заглядывала в глаза своей новой хозяйке, которая ей явно понравилась. Собачку звали Дуся, и Зинаида Григорьевна была даже рада, что Вероника ее забрала.
– Теперь хоть буду уверена, что Дусенька на улице не погибнет, она же совсем беззащитная, ее там большие собаки сразу загрызут. Спасибо тебе, Вероника. Раз ты собаку пожалела, значит, сердце у тебя доброе. Выходит, я не ошиблась. Она ведь недавно ощенилась первый раз, всего одного и принесла. Когда щенок подрос, его соседи с пятого этажа забрали, так Дуся целую неделю тосковала, вот только успокоилась. Ты уж не обижай ее, она добрая и ласковая, как котенок. Ладно, Вероника, ты иди, иди, милая, завтра я тебя ждать буду, – в который раз сказала Зинаида Григорьевна и впервые за весь вечер слабо улыбнулась.