Знаете, есть замечательная книжка Исая Калашникова «Жестокий век». Повествование её совершенно отлично от того, что разворачивается на страницах данного произведения, но название книги довольно говорящее. Да, если говорить, в общем и целом, то, не то, что век, а целая гряда веков была невероятно жестокой. Но как же объяснить эту жестокость, чем она была вызвана? А вызвана она была общественным бытием, которое было сформировано тем уровнем производства и экономических отношений, которые господствовали в те времена. Век сам по себе не может быть плохим или хорошим. Он является всего лишь материалом, над которым можно работать. И создается его содержание не им самим, а теми людьми, которые живут в нём. А что формирует этих самых людей? Все то, о чем писалось выше. Вот и получается, что в тех условиях, когда вершиной технологического прогресса является ветряная мельница, органическое строение капитала общества неимоверно низко, когда почти все человечество закабалено феодалами, и посему правосудие и законность осуществляется при помощи меча, только и возможно существование жестоких времен. Жестокость эта свойственна была не веку, а тому способу производства, который и сформировал эту общественную надстройку, состоящую из нравов и обычаев. Надстройка – это стебель цветка, а экономические отношения и уровень производительных сил – это его корень. И в зависимости от корня, облик цветка способен меняться. Интересный момент заключается в том, что, чем дальше идет технический прогресс, тем более уродливым представляется отражение человечества самому себе и тем более интенсивно оно пыталось изменить себя к лучшему при помощи революций. А ведь при беглом взгляде на нынешнее состояние общества невозможно признать за ним красоты и грациозности…
Вернувшись в Стокгольм после такой виктории Рюрик снискал огромную известность. Пределы которой, как оказалось, вышли даже за пределы Швеции…
По прибытию он тут же распределил между своими войнами пайки, сообразно тому положению, который занимал тот или иной человек. Своего рода тарифная сетка, которая окутала всю ватагу. Командующим группами, которых всего было пять человек по 16 % с куша, а обычным войнам весь тот небольшой остаток в 20 %, который разделялся между сотнями людей. Не трудно представить себе тот разрыв в уровне жизни ярлов и обыкновенными людьми. И совершенно не удивительно, что первые закабалили последних.
Так или иначе, а после непродолжительного отдыха в Стокгольме, Рюрик планировал отправиться со всем своим воинством в родной Готланд, чтобы приступить к дальнейшему ведению хозяйства. Но его планам не суждено было сбыться.
Спозаранку, когда первые солнечные лучи только-только начали проявляться над горизонтом Балтийского моря, к берегу пристала небольшая труппа судов, из которой вышли довольного богатого вида люди. На них была одета совершенно недурная броня, а обувь была сделана из кожи редкого зверя. У каждого на эфесе меча имелся какой-то драгоценного вида камень, а ножны были с позолотой. В общем, настоящие князья. Кеми они и являлись. Они сразу же отправились на поиски старосты, чтобы расспросить его о том, где можно встретить ярла Рюрика. Уже стоя перед домом держателя деревни, они постучали в большую, воротную деревянную дверь. Староста, никого не ожидая в такую рань, не хотел было вставать, подумав, что это очередная пьянь, которая зашла к нему похмелиться, но стуки становились все настойчивее и игнорировать их уже не было сил.
Встретив их честь по чести, напоив и накормив, он ответил, где можно им встретить Рюрика. Провожая их, он сказал:
–
Не успели ещё в себя прийти после сечи, а к ним уже новые заказчики. Во
,
как широко весть о Рюрике разнеслась
.
–
Очень широко, отец. – сказали ему князья – ведь мы прибыли прямиком из-за моря.
–
Ничего себе! – воскликнул он в изумлении.
–
Да и не заказчики мы, а князья славянские. Дело имеем к Рюрику вашему.
На это старик смог лишь что-то промямлить невразумительное и отправился почивать дальше, посчитав потом всё это сном. Так и рассказывал своей жене, что приснился ему удивительный сон…
Князья отправились в избу Рюрика, разбудив его ни свет, ни заря. Отворя им двери, он впустил пришельцев в свои хоромы, которые он был вынужден делить с семьей богатого купца, понятно, что за солидную плату. Хоть жена купца и противилась такому решению, но сделать ничего не могла. Феодорой – жена Юстиниана 1-го, которая руководила развитием культуры целой империей она не была, а значит и слушать её никто не станет.
– Весть о тебе, славный ярл, разошлась по нашей земле. – начал говорит глава депутации, облаченный наиболее дорогими одежками. Он имел длинную, оформленную полумесяцем к концу бороду, отрытый и острый взгляд. В общем и целом, был похож на Хаммурапи, имел все черты восточных народностей – Знаем мы о твоей учености и ратных заслугах, потому именно к тебе пришли. Мы славянские князья, новгородских земель. Дело в том, что недавно приглашали мы из ваших краев управителей, но те накличили народный гнев, непомерной данью и несправедливостью, не считаясь с нашими обычаями и правилами, насаждали своих богов. Посему мы их выпроводили как враждебное племя. Но объединиться так и не смогли. Каждый князь тянет лямку на себя, все к своим рукам хотят прибрать. После изгнания князей заморских началась смута, которой нет конца. Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами.
– Вот те на! – воскликнул Рюрик, хлопнув себя по колену – На родине никто не признает, а чужеземцы княжить зовут.
На такую реплику славянским князям оставалось только переглянуться и с взглядом полным удивления, снова посмотреть на Рюрика.
– Что же, от таково может отказаться только дурак. Я согласен стать вашим архонтом, но с одним условием. Не один я буду править вашей землей, позову с собой своих братьев: Синеуса и Трувора. Да и их будет маловато, возьму всю свою ватагу с командирами. В конце концов, не могу же я вершить правосудие и собирать дань с, как вы сами выражаетесь, обширной земли в одиночку, разорваться мне что ли?
– Мы согласны на твои условия, Рюрик. – твердо и сухо проговорил глава депутации – Только не зазнавайся, а иначе вылетишь точно так же, как твои предшественники.
– Один из древних греческих мудрецов как-то сказал, что все мы состоим из одних и тех же частиц и нет разницы между людьми. Так почему же должен я зазнаваться, если сделан из такого же теста, как и все остальные?
– Мудрые слова. – сказал один из князей – Мы не сомневались в выборе, тем более нам указал его Перун!
– Не Перун, а волхв. Как знать, может через него вещал вовсе не громовержец, а сам Чернобог. – скептически заметил другой князь.
Рюрик сразу же почувствовал местный колорит.
Решено было начать собираться сегодня, и уже через пару дней выдвинуться в славянские земли. Князья благодушно должны были сопроводить ватагу Рюрика. Нужно было умудриться поймать свежий утренний фордевинд, который не так часто бывает. Пока по направлению к заморским землям дул сильный левентик.
Ещё немного погутарив с князьями, Рюрик покинул их компанию и отправился к Олафу, который расположился в близлежайшем флигеле. Олаф был на лет 10-15 старше Рюрика, но из-за того, что происходил из бедной семьи, для своего пропитания ему пришлось рано вести самостоятельную жизнь. Так, он, ещё будучи совсем юнцом, попал на негоциантский корабль, где подружился с опытным торговцем, который взял над ним шефство. Олаф много где был и много что видел, жизненного опыта у него было многократно больше, чем у Рюрика. Уже много лет минуло с тех пор, как Олаф присоединился к отряду Рюрика, покинув свою келью. За это время, у него уже появилась жена и дети, слабая седина уже начала окаймлять голову торговца, но несмотря на это он оставался душой любой компании, умело подбирая нужные слова. Сказывалась работа с людьми. Особенно его любили детишки, которые взахлеб слушали его истории о далеких странах.
Ступая твердым и вальяжным шагов, ярл решил узнать от своего старого друга все, что тот знал о славянах. Каковы их нравы, история, культура. Все эти вопросы грудились в его мозгу, жаждя получить на них познание.
Вступая во флигель Олафа, Рюрик попытался аккуратно открыть и закрыть дверь, чтобы не потревожить лишний раз спящего человека, собираясь, в случае чего ждать его. Но это оказалось излишним, поскольку прямо перед ним сидел за столом Олаф и завтракал.
– Попытался было тихо проникнуть в твою обитель – сказал Рюрик, немного сконфуженно глядя на Олафа.
– Все тайное становится явным. – посмеиваясь, произнес с набитым ртом Олаф.
Я назвал домик Олафа флигелем, хотя это не совсем правильное название. То был длинный дом, в которых обычно и жили викинги. Его потолок был сглажен по краям – это старая традиция, которая досталась ещё с тех времен, когда крышу делали из перевернутой лодки или даже корабля, в зависимости от размеров дома. Комнат почти что не было. На весь дом была одна огромная, с очагом посередине. Некоторые, правда, делали себе переборки, которыми отгораживали себе спальню или кладовку. Да мало переборок, отдельные комнаты лепили! Однако, в доме Олафа ничего подобного не было. Это указывало на то, что, помимо людей, в этом доме жил и домашний скот, для которого нужно много пространства. Понятия об отдельных комнатах в домах викингов появились только после того, как было построено отдельное здание для скота. А до этого они обычно сооружали что-то вроде ноева ковчега, чтобы разместить всех под одной крышей. По краям размещалась всякая утварь: одежда, котелки, миски, книги. Вместо отдельной спальни и кровати, были полати, расположенные по бокам стен. Вообще, они мало уступают в удобстве обычным кроватям. Кроме того, спать на высоте гораздо интереснее.
После сытного завтрака, все же перешли к делу.
– К нам обращаются славянские князья с предложением править у них. Я слышал кое-что о этих людях, славянах, но все, что я знаю о них – это лишь жалкие кроки. Ты частенько, насколько я помню, плавал через их путь «из варяг в греки» в Царьград, можешь ли что-либо рассказать о них?
Олаф резко изменился в лице, насупив серьезность и глубокий взгляд. Кометой промчался на улицу, не сказав ни единого слова, да слова были излишни, поскольку Рюрик и сам понимал, к чему все это ведет. Прихватив с собою трость, Олаф уверенно-размашистыми движениями начал что-то чертить на земле, благо земля позволяла. Он рисовал причудливые линии, которые в конечном итоге слились в географическую карту восточной Европы. Своей тростью он приписывал названия городов и рек.
После всех подготовлений, он начал свою лекцию.
– Да, я часто бывал в тех краях. Знаешь, есть фундаментальный труд латинянина Иорнанда, который один из первых плавал к славянам. Он описал множество деревень и городов, географию сиих мест, обычаи и нрав этого народа. – Олаф на мгновение остановился и уставил взгляд в утреннее прозрачное небо, как бы пытаясь вытащить что-то из памяти – если считать по календарю христиан, то это было 200 лет назад, то есть 600 лет со смерти Христа.
После этих слов воцарилась тишина. Лишь одно дуновение ветра, насыщенное морским воздухом, витало вокруг. Этой тишиной словно бы отдавали честь столь долгим летам. Но так или иначе, а оставаться в прошедшем – это удел мертвых, посему Рюрик разрушил эту панихиду.
– Да уж, были же люди! Оставить после себя такую память, что даже спустя 800 лет о нем помнят. Хотелось бы и мне после себя оставить такую же крепкую память. – мечтательно вздыхая, сказал Рюрик.
– Уверен, что о тебе будут помнить также не одно столетие – как бы шутя, произнес Олаф, если бы он знал, что он ошибся, но ошибся в числах – тысячелетия… – В общем, этот Иорнанд описал, что основные племенами у славян были склавены и анты, которые проживали между Вислой и Днестром, а также от Понтийского моря до Днепра, там, где когда-то хозяйничали авары. – Рукой он указал расположение названных рек и Карпатскую Русь – Эти самые авары поплатились за угнетение и порабощение народов бесконечными восстаниями и развалом своей державы. Мечами многое можно сделать, но сидеть на них уж больно неудобно.
– Тирану живется куда труднее, чем свободному человеку, хотя тот и может достать все, что захочет. – Полушепотом, как бы делая пометку для себя, произнес Рюрик.
– Эти склавены и анты – продолжил Олаф – постоянно воевали между собой и не могли сколотить прочного союза. Только анты отличились от склавенов тем, что часто ходили походами на юг, на Византию, организуясь для этого в большие армии. Ты, наверное, знаешь, как брезгливо ромеи относятся к варварам, а особенно к восточным скифам?
– Конечно, как же не знать? Все их легаты, писцы и правители только и говорят о своем превосходстве и ничтожестве других. Такое ощущение, что они забыли, что сами являются всего лишь осколком Римской Империи, коренные жители которой брезгливо называли ромеев варварами. Своим глупых бахвальством, они только указывают на свою ахиллесову пяту – отсутствие уверенности в себе.
– Ты совершенно прав, ведь я сам могу выступать свидетелем этого. Хоть, на словах греки и презирают северян и всех, кто обитает за пределами их империи, но на самом деле, в глубине души, трепещут перед ними. Я сам видел, что при византийском дворе было изобретено особое искусство, которое заключается в том, чтобы улыбаться, не смеясь и глядеть не смотря. Греки с пеленок учат своих детей к тому, что необходимо улыбкой покрывать всю палитру своих чувств, даже если противно и больно. Таким образом, ромеи впитывают с молоком матери привычку к ханжеству и лицемерию.
Насколько справедлива олафская индукция, говорит уже тот факт, что императрица Феофано с улыбкой на лице подала своему мужу отравленный кубок. А сколько подобных ей повидал за свою длинную историю Вукалеон и улицы Влахернов?