Мужчина мечется из одной стороны в другую, затем как рявкнет, я даже подскакиваю в кровати от неожиданности:
– Вон!
Кто-то испуганно выскакивает за дверь. Ой, а мы не одни, оказывается, были. Мужчина, который мой муж, продолжает ходить туда-сюда, и я, невольно, любуюсь его плавными движениями. Словно огромный зверь, столько силы и грации. Заворожено смотрю на него. Он останавливается и ловит мой взгляд.
Только моргнула, а он уже возле меня, хмуро и зло смотрит своими яркими глазами. Склоняется надо мной, лежащей на кровати, отчего его черные длинные волосы, завязанные в хвост, падают мне на руку, и говорит сквозь зубы:
– Я долго терпел все твои выходки! Но это предел! Завтра ночью я приду, чтобы выполнить свой супружеский долг, даже если ты будешь биться в судорогах, как сегодня, это тебе не поможет! Мне нужен ребенок! А на тебя мне плевать, хоть сдохни!
И бахнув дверью так, что зазвенели стекла в спальне, он вышел. Чудесно. Любовь между нами, как я посмотрю, просто зашкаливает. Чувствую себя обманутой дурочкой. Опять кто-то мной воспользовался, пора бы уже привыкнуть, но сердце болит, словно в первый раз. Не выдержав, утыкаюсь лицом в подушку и навзрыд плачу, по привычке гася всхлипы толстым слоем перьев и ткани.
Когда минутка самобичевания проходит, ощущаю себя слабой, но спокойной. Наверное, пора уже разобраться, где я оказалась и почему так плохо себя чувствую? А еще интересно… Понимаю, это так по-детски, но жутко интересно, какая у меня теперь внешность.
Щупаю свою голову, на нее что-то надето. Стягиваю это что-то. В руках оказывается белая хлопковая, или типа того, с кружевами и завязочками… шапочка. Блин, как грудничкам надевают. Что за ерунда? А потом вспоминаю, что у нас раньше тоже такие носили – чепец называется. Ужас какой. Кто в своем уме такое на голову наденет? Или это у них такая мода? И как прикажете мне тут жить, если я ничего не знаю из того, что положено знать хозяйке этого тела?!
От подкатывающей истерики меня спасает внезапно зашедшая девушка. Длинное платье с высокой талией а-ля Жозефина Бонапарт, довольно смелое декольте. По прическе и одежде понимаю, что у нас тут что-то вроде 18-19 века, если сравнивать с привычным мне миром. Сначала принимаю вошедшую за горничную, но осознаю ошибку буквально сразу: платье слишком богатое, да и манеры явно не прислуги, хоть и излишне подобострастные.
– Ваше Величество, я видела, что царь вас покинул, и поспешила явиться, вдруг, понадоблюсь – присаживается в поклоне, заглядывая в глаза, как преданная собака.
– Зачем… понадобитесь? Понадобишься? – быстро исправляюсь, заметив удивление, мелькнувшее в очах девушки. Ага, значит, царица, то есть, я, ей «тыкает», лааадно.
– Чтобы вы оделись? Или вы предпочитаете остаться в постели до завтрашнего дня?
О, нет. Лежать тут бревном, в ожидании свирепого мужа, не входит в мои планы. Мне бы разузнать, где я? Что это за мир и вообще, хоть что-то?!
– А горничная? – спрашиваю на всякий случай.
– Сейчас подойдет, вы же ее знаете, такой бестолковой девицы еще свет не видывал. Но я обязательно присмотрю, чтобы она ничего не испортила, проконтролирую, не извольте волноваться, Ваше Величество.
И снова приседает. Интересно, колени у нее за целый день не устают? У меня бы устали. Снова открывается дверь и входит еще одна девушка. Ну да, эта уже очень явно из прислуги. Простое платьице, худая фигурка, невзрачное, абсолютно без эмоций, лицо, дурацкий чепец на голове.
– Йера, где ты шляешься? Быстро одень и причеши госпожу!
Горничная тут же подходит ко мне, но возле кровати останавливается. Видимо, я должна встать? Так и делаю. Не успеваю даже охнуть, как с меня снимают простую, до пят ночную рубашку и тут же начинают протирать тканью, смоченной во что-то слишком душистое. Не выдержав, чихаю.
Йера испуганно вздрагивает и едва заметно прикрывает лицо локтем. Мамочки! Она считает, что я ее сейчас ударю? За что? За то, что я чихнула? Страшно представить, что за монстр жил раньше в этом теле, если так легко раздавал оплеухи, не пойми за что.
Горничная, сообразив что бить я ее не буду, продолжает натирать меня излишне душистой водой, обойдя по кругу и помазав даже крохотные пальчики на ногах. Кстати про ноги. Только сейчас я обращаю внимание на свое тело. В том смысле, что оно явно не такое, к какому я привыкла. Кожа белая-белая, как молоко. И ни одной веснушки на теле или руках. Ножки стройные и гладкие, а грудь…. она есть! Не просто два прыщика в районе подмышек, а реально большая, круглая и красивая. Счастливо выдыхаю. Хоть с этим не обманули те две дамочки, что встретились мне после смерти. Еще бы лицо свое рассмотреть.
Между тем, пока я стою, погруженная в свои мысли, горничная сбрызгивает этой же водой гребень и начинает расчесывать мои волосы. И тут меня ожидает второй шок. Они рыжие! Опять! Но это не привычные мне мелкие кудряшки, а медные с золотом густые водопады. Я даже замираю в шоке от такой красоты. Волосы играют на свету, струятся и мерцают, опускаясь гораздо ниже бедер.
И тут я не выдерживаю. Как есть, голая, выдернув волосы из рук горничной, подбегаю к зеркалу возле окна. Шок. Это самое правильное слово, чтобы описать мое состояние. Сказочно красива. Так сказала тогда темненькая? Не обманула. Только красота эта холодная и неприятная какая-то. Чувствую комок в горле.
Отворачиваюсь от зеркала и на средине поворота вижу снежную гору в окне. А на ней стоит мой муж и еще двое каких-то мужчин, спиной ко мне. Сначала я не понимаю, чего он с такой зверской мордой на меня пялится, а потом доходит. Вскрикнув, прячусь за штору. Блииин. Я же голая! Че меня поперло в зеркало смотреться?! Стою за шторой, затаив дыхание. Подняв глаза, ловлю на себе удивленные взгляды двух девушек. Я о них совсем забыла! Если судить по утру, то день обещает быть веселым.
– Ваше Величество? – подает голос та, которая придворная дама, вроде бы.
– Все в порядке – невозмутимо говорю, возвращаясь к горничной и стараясь не отсвечивать голой пятой точкой в окно.
Мамочки, позорище какое! Чувствую, как щеки заливает краска стыда, опускаю голову, чтобы не заметили присутствующие. А как он на меня смотрел. Словно съесть хочет. Чувствую, что красными становятся уже шея и район декольте. Так, надо срочно переключить мысли на что-то другое.
– Одал, мне бы хотелось прогуляться в библиотеку, посетила одна мысль и никак не могу выбросить ее из головы – говорю машинально и вдруг понимаю, что назвала свою придворную даму по имени.
Причем теперь, когда я произнесла это вслух, я внезапно вспоминаю, что ее зовут графиня Одал Гритт, ей двадцать пять лет, она не замужем, родители умерли. Родственники хотели выдать девушку замуж, но вмешалась я, и взяла ко Двору. Следом вспоминаю, что она носит звание старшей фрейлины, а не придворной дамы. Ой, мамочки, не запутаться бы в этих всех рангах и званиях. Наверняка во Дворце еще и этикет весьма строгий. Вон какие уродливые чепцы девушки носят. Хотя… свободное декольте намекает на вольные нравы. Все, я запуталась! Кто-нибудь, пояснительную бригаду мне, срочно!
– Конечно, Ваше Величество, сходим – немного удивленно говорит старшая фрейлина, видимо, в прошлом я была не сильно жадной до книжек.
Тем временем, горничная надевает на меня нижнее платье, завязывает его сзади на завязки. Это, наверное, что-то типа белья. Потому что трусы или бюстгальтер, мне никто не предложил. Даже панталон нет. Интересно, снизу не дует? Впрочем, скоро узнаю. Сажусь на стул, горничная в два счета сооружает мне великолепную прическу, при этом обращаясь с волосами очень бережно, что весьма затруднительно, учитывая их длину и густоту. После этого на меня надевают теплые чулки, чуть выше колена и еще одно платье. Изумрудно зеленое, со смелым декольте и красивыми кружевами по линии выреза. Это специально, что ли? Чтобы еще больше привлекать внимание к груди? Неловко как-то.
Потом навешивают кучу драгоценностей. В сочетании с зеленым платьем я себе напоминаю Новогоднюю елку, только звезды на верхушке не хватает. О, уже исправили. Голову мне украшают какой-то прозрачной тканью, а-ля фата новобрачной, а сверху водружают диадему. Но спасибо хоть не чепец этот ужасный. Пееесец! Реально, самой с этим всем не управиться.
– Ваше Величество, изволите идти в трапезную? – снова приседая, спрашивает фрейлина.
– А уже пора?
– Да, завтрак только начался, самое время идти – говорит Одал.
Само собой, что никто показывать мне, где трапезная, не собирается. И как ее найти в таком случае? Задумчиво смотрю на две согнутые в поклоне фигуры. Н-да…, как тут все запущено, однако.
Выдохнув, выхожу из спальни. И оказываюсь в еще одной комнате. Не хватало еще заблудиться в собственных покоях. Хорошо, теперь куда? Стараюсь не сильно откровенно глазеть по сторонам. Но замечаю красивые вышитые картины на стенах, выход на террасу слева от меня и высокие двойные двери прямо по курсу. Скорее всего, мне туда.
Выхожу и попадаю… в еще одну комнату. Да вы издеваетесь! Несусь опять в большие двери, резко их распахиваю и попадаю кому-то по голове, наверное.
Выглядываю в коридор и вижу за дверью лакея. Блин, он, наверное, открыл бы мне, если б я шла, как положено царице, а не неслась, словно фитоняшка по беговой дорожке. Смущенно выхожу, соображая, считают ли тут лакеев за людей, и стоит ли извиниться? И уже открываю рот, чтобы попросить прощения, как меня опережает моя фрейлина:
– Что ты стоишь, вылупился? Падай ниц, проси прощения, что не успел открыть дверь, бездельник!
И лакей падает на колени и утыкается лбом в пол. Песееец. Какое-то дикое Средневековье. И что мне делать? Недоуменно смотрю, то на сложенного вчетверо лакея, то на приседающую фрейлину. Боже, это какой-то сюрр, и я в самом его центре.
– Я есть хочу – сообщаю Одал, надеясь, что правильно меня поймет и, мы, наконец, дойдем до трапезной.
К счастью, так и получается. Фрейлина кивает головой и делает приглашающий жест рукой, помогая мне сообразить, куда нужно идти. В ту сторону мы и шествуем. Стуча каблуками теплых сапожек по мраморному полу, вижу из окон зимний пейзаж. Бело-серое небо обещает снег, а его и так намело очень много. Повезло мне оказаться из своей промозглой осени в такой холодной зиме.
И снова двери и лакеи. Открываю и мы входим. Трапезная, до этого шумная и веселая, резко затихает. В большой зале четыре огромных очага в каждом углу. Столы стоят буквой «П». В центре, на резном кресле сидит он, мой муж. Справа от него пустое место, видимо, мое. А слева – восседает пышнотелая блондинка. Яркая и красивая. А еще очень живая и полная огня. Именно в этот момент она кормит МОЕГО МУЖА кусочком какого-то мяса, поднеся его пальчиками к мужским губам.
Мои глаза встречаются с хмурым янтарным взглядом.