Часть вторая

1

Несмотря на высылку в дальние селища и городища ополченцев и бездомников, город был по-прежнему переполнен сотнями крепких бойников, которые, прогуляв свою долю добычи, не хотели садиться на землю, а всеми правдами и неправдами находили себе какое-либо пристанище и службу у состоятельных горожан. Пока у липовцев оставались еще незамужние дочери и молодые вдовы или можно было купить рабыню-наложницу, все шло относительно спокойно. На торжище нарасхват шли для подарков женские украшения, а косноязычные воины осваивали искусство красиво и весело рассказывать зазнобам о своих подвигах. Особым успехом у разборчивых невест пользовались певуны и танцоры. Вместо одного любовного токовища за городскими стенами образовалось их сразу три. Однако к зиме последние дурнушки и тридцатилетние вдовы обрели себе красавцев мужей, токовища исчезли, и в Липове стало нарастать нерастраченное мужское напряжение. Похожая картина наблюдалась и в войсковых селищах и заставах, где бездомники, чуточку обосновавшись на зимовку, тоже поводили налитыми кровью глазами в сторону любой женской юбки. Владельцы двух или трех наложниц мгновенно превратились для всех холостяков в главных врагов, невзирая на чины и боевые заслуги.

– Какие же вы все-таки, мужчины, животные! – гневно заявила на думном совете княжна, когда доложили о двух случаях захвата в селищах «лишних» наложниц богачей. – Ни одна бы женщина никогда так не сделала!

Тиуны и воеводы отводили глаза и прятали улыбки, слишком понимая ситуацию и сочувствуя холостякам.

– Надо снарядить поход за невестами, – предложил Быстрян.

– Согласен. Только пойдут те, у кого есть для невест подходящий угол, – поставил свое условие князь.

Предполагалось, что в поход отправятся исключительно сами женихи с такими же холостыми вожаками. Дарник про себя решил, что в эту зиму он никуда не тронется, разве что для объезда собственных селищ, чтобы каждую ночь спать в тепле. Однако на следующий день Всеслава заявила, что ему самому нужно идти с холостяками:

– Они там только дров наломают: и селища пожгут, и людей поубивают.

– Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись – нянька при несмышленых бойниках! – отнекивался он.

– Кто ничего не боится, тот и смеха не испугается, – настаивала жена. – Ты же любишь по незнакомым землям ходить, вот и сходи.

Признаваться, что ночевки в зимнем лесу ему порядком надоели, он не хотел, подставлять под насмешки своих воевод было совестно, поэтому стал нехотя собираться сам, понимая, что Всеслава права: «дров наломают».

– А как ты собираешься там свататься? – недоверчиво вопрошала она.

– Там, на месте, видно будет, – легкомысленно пожимал муж плечами. – Разложим на снегу красивые ткани и украшения, невесты и слетятся.

Беспокоясь об успешности «жениховского похода», Всеслава приняла деятельное участие в его подготовке: сама отбирала ткани и украшения, а также чугунки, плотницкие инструменты и другие ценные у лесовиков вещи, заставила всех участников надеть свои лучшие одежды, постричься и побриться, даже конскую сбрую потребовала украсить разноцветными лентами и блестками, а седла брать только двойные:

– Как раз на них своих красавиц и посадите!

Давно на Войсковом Дворище не звучало столько смеха и шуток, как при этих сборах. Но княжне общее веселье внушало все большее опасение:

– А что вы будете делать, если лесовики запрутся и не захотят выходить?

– Придется силой их делать счастливыми, – куражился Дарник. – Разобьем ворота, выгоним из землянок, и пусть только попробуют не радоваться нашему прибытию.

– Все, я тоже еду с тобой, – твердо сказала перед самым выходом жена.

Князь не сильно возражал: выгоняет его на мороз, пускай и сама померзнет рядом. Кроме Нежаны в поход Всеслава решила взять также пятерых мамок – жен десятских:

– Лучше им вести переговоры, а не твоим страшилищам.

Женихов набрали пять ватаг: две верховых и три пеших на пятнадцати санях. Три крытых возка взяли для княжны и жен десятских. Захватили и четыре камнемета.

– Зачем, если все будем делать миром? – встревожилась Всеслава.

– Для любого мира это самое лучшее средство, – уверен был муж.

Путь определили вверх по реке на север. Крепкий мороз превратил русло Липы в гладкий лед, двигаться по которому было одно удовольствие. К исходу дня прошли почти пятьдесят верст, не останавливаясь ни в Арсе, ни в Северном Булгаре. На первом лесном ночлеге испытали малые войлочные шалаши, купленные в Черном Яре. По четверо, пятеро согревать себя в них только собственным дыханием оказалось вполне возможным, хотя наутро почти у всех воинов от такого «сугрева» порядком болели головы.

Следующее сторожевое селище находилось у правого притока Липы, который вел к их дальнему городищу Северску. Переночевав в тепле, свернули направо, на главное русло самой Липы, во владения Арса, куда раньше Дарник воздерживался заходить. Конные дозоры трусили вдоль обоих берегов реки, высматривая человеческие следы. За целый день пути обнаружили лишь развалины двух давно покинутых селищ.

На третье утро походников поджидала удача: прорубь, от которой санный след вел вглубь леса. Пойдя по нему, колонна липовцев верст через пять вышла к лесной засеке, где санная колея, петляя, подныривала под сваленные деревья. Лай собак и звук железного била указывали на близость жилья. С трудом преодолев узкий лаз в засеке, колонна вышла на небольшое выгонное поле, за которым располагалось большое селище, окруженное полуторасаженным тыном. Ворота находились на высоком бугре, и, чтобы пройти к ним, надо было проехать по насыпи вдоль тына, подставляясь под возможные стрелы и сулицы защитников селища. Выглядывающие из-за ограды жители настороженно смотрели на вооруженных пришельцев.

– Ну так где там твои переговорщицы? – обратился Дарник к жене.

Княжна заметно заробела.

– Пускай они сначала как следует рассмотрят нас, – неуверенно попросила она.

– Хорошо, пускай рассмотрят. – Дарник подал знак выставлять мишени.

Следующий час бойники вовсю занимались своим привычным делом. В мишени летели стрелы и сулицы, силачи бросали на дальность тяжелые камни, конники на полном скаку подбирали с земли топоры и пики. Ближе к селищу деловито сновали пять мамок, своим беззаботным видом давая понять, что намерения у непрошеных гостей самые мирные. Наконец ворота чуть приоткрылись, и из них вышло двое переговорщиков: седой старик и чернобородый мужчина.

Князь вдруг остро ощутил нелепость всей их жениховской затеи. Ну как нормальные лесовики могут выдать за красивые побрякушки ста незнакомым мужикам десять – пятнадцать своих дочерей и сестер? Да они костьми лягут, а не согласятся на такую сделку. И виноват во всем будет именно он, Дарник. Всеслава задорно взглянула на мужа:

– Давай я сама.

– Ну попробуй, – разрешил он.

Смерды были словенами, их полушубки отличались неказистостью и бедностью отделки – явное свидетельство оторванности селища от больших торжищ. Обменявшись с князем и княжной традиционными приветствиями и сообщив, что называют свое селище Невея, они захотели узнать, что привело княжескую дружину в их края.

– Мы три дня в дороге, – взялась отвечать им Всеслава. – Наши женщины сильно замерзли и очень хотят погреться в бане.

Дарник с оторопью покосился на жену: уж не хочет ли она сама лезть в пасть к незнакомым людям? Староста и чернобородый тоже озадаченно переглянулись.

– Мы понимаем, что всю дружину в вашем селище разместить нельзя, – продолжала щебетать княжна. – Можно ли нам поставить свой стан прямо здесь?

– Можно, – отвечал староста. – А женщины будут мыться одни или с мужьями?

– С мужьями.

Староста выразительно покосился на вооруженных дружинников.

– Не беспокойтесь, – сказала Всеслава. – Мы знаем обычай и в чужой дом с мечами не войдем.

– А княгиня с князем тоже хотят баню? – подал голос чернобородый.

– Очень хотим. А еще нам нужно сено для лошадей.

Дирхемы в уплату за сено лесовиков интересовали мало, зато сковородки и молотки в обмен были приняты с большим удовольствием.

– Неужели вот так возьмете и без оружия туда пойдете? – изумился сотский, которого Рыбья Кровь оставлял вместо себя.

– Ты хочешь, чтобы я был не таким смелым, как моя жена? – хорохорился князь, хотя не испытывал ни малейшего желания заходить безоружным куда бы то ни было. – Я знаю, камнеметами, если что, ты сумеешь распорядиться.

Оставив при себе одни ножи – знак свободного человека, шесть семейных пар направились в Невею. Дома в ней располагались лучами от центральной площади и шли в три кольца: непосредственно к площади примыкали жилища глав семей, за ним шли дома сыновей, и третье кольцо составляли хлева, конюшни и бани.

Лучшим жилищем оказался не дом старосты, а дом чернобородого. Как понял Дарник, именно он возглавлял в селище большие охоты и руководил всеми общими работами, оставляя отцу-старосте судебные и жреческие дела. От ворот до дома чернобородого гостей сопровождала толпа женщин и детей, мужчины следовали чуть поодаль. Больше всего внимания уделялось князю и княгине, таких знатных людей здесь еще не видели. До них беспрестанно кто-то незаметно дотрагивался, и терпеть это было крайне неприятно. Посмотрев на жену, Дарник злорадно убедился, что и ей это тоже не в радость.

Пока топили лучшую баню, гостям устроили богатый пир. Все шло хорошо, вот только объяснять, кто он и чем знаменит, оказалось удивительно неловко – за своей известностью Дарник давно отвык от подобной необходимости. Всеслава между тем приступила к сватовским обязанностям. Громко, чтобы услышали и за пределами горницы, похвалила красоту невейских молодок и заявила, что в их дружине есть немало славных воинов, которых они с мужем хотели бы женить.

– А что они умеют, кроме как мечом махать? – без особого почтения спросила жена чернобородого. – Вот убьют его в походе – и что молодой вдове тогда делать?

Загрузка...