Больше всего Амон любит солнце. Оно может не сверкать с голубого неба, но дневной свет заряжает энергией, заставляет собственную солнечную силу бурлить по венам, отзываться сразу и чётко.
Когда сгущаются сумерки, Амон как солнечное божество слабеет. Не становится беспомощным, но слабеет.
Засыпает до утра.
До того момента, пока медовый диск снова не появится на горизонте.
Боги бессмертны. Они не зависят от веры людей, они… есть. Рядом. И за тысячи лет либо засыпают, обращаясь в реликты, либо приспосабливаются к тому, что вокруг.
Амон засыпать не хочет. Ему слишком нравится этот яркий, пульсирующий мир, в котором постоянно что-то меняется.
На вечеринке он смеётся, запрокинув голову. Светлые волосы потемнели от пота. Амон кажется совсем юным среди таких же людей, которых интересует лишь этот вечер здесь и сейчас, под рваные ритмы мелодии, о которой никто не вспомнит назавтра.
У людей нет впереди вечности.
Амону нравится танцевать. Дёрганый неоновый свет льнёт к его рукам, свивается вокруг запястий и запутывается в волосах.
Люди создают новые искусственные солнца, стремясь продлить световой день – и Амон пользуется этим.
Они с Эбби вываливаются на улицу ближе к полуночи, уставшие, но довольные. Амон проводит по влажным волосам и думает, как хорошо, что боги не болеют так, как люди. Тела можно повредить, даже убить, но божественные сущности возвращаются.
Они не люди и никогда ими не были. Они те, кто существует рядом.
Достав телефон, Амон вызывает такси. Он хочет спать, с трудом сдерживается, чтобы не зевать. Эбби рядом ещё пританцовывает, но повисает на его плече. Заявляет:
– Я устала!
– Знаю, – улыбается Амон.
Эбби молчаливо вздыхает. На улице нет даже неоновых вывесок, электрический свет окутывает Амона, укрывает, но это не то же самое, что и солнце.
– Мне надо уехать.
– Куда? – поднимает голову Эбби.
– По делам. Смело пинай Анубиса, если что.
– Угу.
– Я ненадолго.
Амон подмигивает и легонько касается пальцами носа Эбби. Она хихикает.
Амон не ощущал себя ни слабым, ни больным, ни обессиленным.
Он ощущал себя холодным.
Он сидел прямо на полу, на цветастом ковре, прислонившись к дивану. От панорамного окна с мутным днём его отделяло небольшое пустое пространство. Амон ощущал солнце, даже такое сумрачное, спрятавшееся за облаками, запутавшееся между высокими лондонскими зданиями.
От пледа Нефтиды пахло чем-то смолистым, и Амон с удовольствием в него кутался. С кухни слышались резковатый голос Сета и спокойные ответы Гадеса. Нефтида увела всех туда, и Амон сразу переместился поближе к свету и солнцу.
Тихих шагов Анубиса он почти не услышал. Заметил краем глаза, когда тот усаживался рядом, вытянув ноги. Они почти касались стекла.
– Гор поехал за Эбби, – сообщил Анубис.
– Угу.
Амон едва ли произнёс десяток слов с тех пор, как появился на пороге квартиры Сета, и знал, что это неправильно, но никак не мог заставить себя говорить. Казалось, что с каждым словом будет уходить частичка тепла.
Анубис сидел в тёмной футболке и совсем не мёрз. Достал из кармана сигареты и закурил. В этом было что-то привычное, обыденное, если прокомментировать, ничего страшного не случится:
– Сет тебя убьёт. Если опять всё дымом провоняет.
Анубис даже не пытался об этом задумываться:
– Я там шлем на его любимый диван кинул и всё испачкал. Так что в любом случае должен химчистку.
Горький, противно пахнущий дым был привычен. Беседы с Анубисом тоже привычны. Пока Осирис не умер, предпочитал, чтобы Анубис бо́льшую часть времени проводил в мире мертвецов. Но если тот выбирался к людям, то рядом чаще всего бывал Амон.
И в неприятности попадали вместе. Однажды Анубис потащил его на концерт Queen куда-то в Восточную Европу, а их там посчитали иностранными шпионами. Вытаскивать пришлось Сету вместе с Гадесом, они ещё и каких-то местных богов подключили.
Но концерт стоил того.
– Кто-то забрал твою силу?
– Чего? – Вопрос был настолько неожиданным, что Амон встрепенулся.
Анубис сделал неопределённый жест рукой, и с сигареты свалился столбик пепла точно на ковёр. Потянувшись, Анубис нащупал на столике пепельницу и спустил её вниз.
Амон хотел покачать головой, но на это требовалось слишком много тепла. Поэтому сильнее закутался в плед и ответил:
– Никто не может забрать силу бога. Это как… забрать кровь из тела.
Сама мысль казалась Амону абсурдной. Анубис переложил сигарету в левую руку, пытаясь правой собрать пепел с ковра.
– Тогда почему я совсем не чувствую твоей силы? Как будто ты человек.
– Я… ну… сам её приглушил.
– Почему?
До этого вопросы Анубиса оставались простыми, Амон легко мог ответить, но теперь ему снова стало казаться, что перед ним необъятная холодная бездна. На такой вопрос не ответишь в двух словах.
Бо́льшая часть пепла осталась на пальцах Анубиса и на ковре. Он попробовал его затереть, но вышло ещё хуже. Наконец-то прекратил и, одним движением стряхнув столбик с сигареты, снова взял её в правую руку.
– Куда ты уезжал, Амон?
Вот оно. Амон знал, что ему придётся рассказать, но до сих пор не представлял, с чего начать. Страх ещё холодными капельками пота пробегал по спине, оседал дымом в лёгких.
Но он в привычной квартире Сета, а рядом не кто-то чужой, а Анубис.
– Меня позвали.
– Кто? – Анубис выдохнул дым в сторону окна. – Или, скорее, зачем?
– Не знаю. Пришло сообщение, что у кого-то из моего пантеона возникла деликатная проблема и я могу помочь. Дали адрес и сказали, это на пару дней.
Рассказывая об этом, Амон понимал, как глупо всё вышло. Он поверил непонятно кому и подумал, что раз дело его пантеона, значит, ему и решать. Амон – вечно юный бог солнца, но ещё и глава пантеона. Это его ответственность.
И что могло случиться? Ведь Кронос побеждён.
– Я думал, что буду полезен, – пробормотал он.
– Амон, ты – то солнце, которое греет. Мы знаем это. Ты в курсе, кто позвал?
– Нет.
– А что было потом?
– Я… плохо помню.
У него в памяти чётко отпечаталась комната без окон, куда не проникал ни единый луч солнца. Вечно тёмная, лишённая даже отголосков какой бы то ни было силы.
– Я не знаю, кто это был, но они каким-то образом оглушили…
– Найдётся куча способов, – предположил Анубис. – Они где-то держали тебя?
– Да. Без света. Сначала было странное ощущение, будто моей силой кто-то пользуется, а потом… меня оставили в темноте, чтобы посмотреть, сколько я протяну. Пока совсем не погасну без солнца.
Амон помнил тот момент, когда осознал, что его не выпустят. Он ничуть не боялся замкнутых пространств, но без света действительно начинал постепенно увядать. И в памяти чётко возникла паника.
Амон снова задрожал, даже под тёплым пледом Нефтиды, но Анубис рядом оставался спокойным и уверенным, знал, что именно это успокаивает Амона.
– Кому-то всё ещё не даёшь покоя, – заключил Анубис. – И я готов поспорить, что это Геката.
– Зачем?
– Может, использовала твою силу, пока могла.
Амон вспомнил это неприятное ощущение сначала, в темноте. Кто-то действительно направлял в своих целях то, что у него оставалось.
– Я испугался, – тихо сказал Амон. Его слова вплетались в сумрачный день за окном. – И тогда приглушил остатки силы.
– Теперь ты дома. Верни её.
Не могу, хотелось сказать Амону. Не могу, не могу, не могу! Он загнал остатки солнца так глубоко внутрь, что до сих пор боялся, вдруг исчезнут и они.
– Ну хорошо, – не стал настаивать Анубис. – Главное, сейчас ты здесь. Напитайся солнцем и светом.
Амон кивнул. Он надеялся, что отдохнёт и сможет стать таким же сияющим, как раньше. Нужно немного времени.
– Мне это не нравится, – заявил Анубис. – Что творит Геката? И зачем? Ходят слухи, она смогла подхватить часть силы Кроноса. Как она её использует?
– Ты превращаешься в параноика, – уголки губ Амона дрогнули в подобии улыбки. – Мертвецы беспокоят?
– Я родился в Дуате. Вырос там, и мертвецы окружали меня куда чаще, чем люди. После Кроноса границы иногда… сбоят. Или это я не могу их удерживать. Но мертвецы не хотят мне вредить.
– Гор говорил…
– Гор драматизирует.
Амон не спорил, но попросил рассказать, что произошло за то время, пока его не было. Анубис достал ещё одну сигарету, но курить не стал. Он говорил и говорил о граффити, о клубе Сета, о богах, которые задержались в Лондоне.
– Может, спросить совета у Тиамат? – предложил Амон.
– У этой чокнутой?
– Одна из самых древних богинь. Она убила Кроноса.
– Поэтому я ей не доверяю. И никто. Ты забыл, что она хотела забрать тебя? Я так и не понял зачем. Рассказывать ей сказки?
– Может, не хочет уснуть, хочет понять современный мир.
– А может, ты неотразим и она запала. Но лучше не проверять. С Гекатой проблем хватает.
Амон не был согласен, но решил, что пока не лучший момент, чтобы думать о древних богах. Анубис замолчал и, нахмурившись, потёр ладонью лоб.
– Голова болит, – пояснил он. – Ходил вчера на изнанку Дуата. Ты знаешь, это место – не мир мертвецов. Он глубже… и не предназначен для богов. Даже для меня.
– Зачем полез?
– Там можно многое найти. Ответы. Вдруг поможет понять Гекату. Или спасти Гора.
Анубис прикрыл глаза, прислонившись затылком к спинке дивана. Может, про других богов на изнанке ничего и не найдётся, но отец у Гора тот же, что у Анубиса. Гор наполовину принадлежит Дуату.
Амон высвободил правую руку из пледа, протянул ладонь к окну, рассматривая, как тусклый осенний свет окутывает руку. Пошевелил пальцами, словно впитывая, наматывая.
Осторожно, боясь задеть не те струны и нити, Амон вызвал солнечную силу внутри себя. Она никуда не исчезла, но затаилась.
– Я не чувствовал, что тебе угрожает опасность, – сказал Анубис.
– Она и не угрожала. Меня просто лишили солнца.
Он позволил силе окутать себя. Нагретая мирра и ласковый, медовый свет. Анубис рядом пошевелился, но ничего не сказал. А солнце и тепло продолжали заполнять комнату. Неровно колеблясь, неуверенно, но Амон ощущал, как лучи текут сквозь тучи и сквозь него.
– С возвращением, Амон, – негромко сказал Анубис.
– Ага.
Он ещё поиграл силой, ощущая, что плед становится ненужным, внутри снова разгоралось собственное тепло. Расплавленное золото и смола с нотками шерсти.
– Я не помню, как вырвался оттуда, – негромко сказал Амон, поворачивая руку, позволяя свету окутывать её. – Мне позволили уйти.
Ответить Анубис не успел. Где-то за их спинами хлопнула входная дверь, раздался женский визг:
– Амон!
Он встрепенулся и, оставив плед на полу, поднялся, обошёл диван, чтобы встретить Эбби.
Она надела его горчичный свитер, который был великоват на пару размеров, но при этом удивительно шёл. Светлые волосы на кончиках выкрашены в розовый, на лице выражение радости. Она походила на обычную девушку, а не на древнего монстра, который спал тысячи лет и теперь решил никого не убивать, а познавать этот мир.
Линзы вставлять не стала, так что были видны её настоящие глаза с вертикальным зрачком, как у змеи.
Взвизгнув, древний монстр Апоп, которая предпочитала, чтобы её называли Эбби, кинулась на шею Амону.
Когда-то считалось, что её естественным стремлением станет желание уничтожить его, но они оба пошли против правил и ничуть об этом не жалели. Но когда руки Эбби коснулись шеи Амона, он зашипел от боли, а она отпрянула. Он поморщился и потёр то место, где теперь наверняка останется ожог.
Иногда такое случалось, хотя они оба понятия не имели, от чего зависит, и порой даже забывали, теряли бдительность… а потом торжествовали древние законы, и тело змея Апоп обжигало солнце Амона.
В Лондоне множество ночных клубов.
Открывая свой, Сет не думал, что тот станет особенно известным. Его это вполне устраивало, он любил бизнес, любил вызовы или трудности.
Раньше Сет предпочитал прямолинейность войны. Когда ты видишь лицо противника, крепко сжимаешь оружие этой эпохи и позволяешь энергии выплеснуться. Позже он понял, что бизнес предполагает наличие всё тех же качеств.
Сет был воином и оставался им. Но меч или автомат он сменил на деловой костюм, а кровь на лице – на вежливую улыбку. Росчерком ручки ворочались капиталы и предопределялось куда больше, чем оружием. А решительности и целеустремлённости требовалось столько же.
Сет до сих пор не решил, радоваться ему или печалиться, что после Кроноса город наводнили боги разных пантеонов и пить они предпочитали именно у Сета. Ему нравились предсказуемые и понятные люди. Но боги тратили те же деньги, так почему бы и нет?
Офисы располагались в здании наверху, а сам клуб рядом, за парочкой неприметных дверей и яркой неоновой вывеской. Правда, в разгар дня она оставалась потухшей, к трубкам приклеились мокрые листья. Они же цеплялись к ботинкам, а на пиджаке оставалась морось.
К осени Сет привык давно.
Он прошёл узкими коридорами служебных помещений, чтобы оказаться в комнате с диванами и столиком. Не так давно Нефтида притащила сюда декоративный фонтан, заявив, что шум воды успокаивает. Гость Сета стоял как раз около него и мыл руки под струями с декоративной мельницы.
– Не трогай фонтан, – беззлобно сказал Сет и уселся в одно из мягких кресел. – Лучше скажи, зачем богине теней понадобилась сила солнца?
– О, какой интересный разговор.
Закончив с фонтаном, невысокий мужчина с рыжеватыми волосами повернулся и плюхнулся в другое кресло. Потянулся к столику и налил себе в стакан густую тёмную жидкость.
– Не рано начинать пить? – поинтересовался Сет.
– Это морс на северных ягодах. Попробуй.
– Надеюсь, что ты не сыпанул туда что-то галлюциногенное?
Локи изобразил на лице величайшее оскорбление и выпил сразу половину стакана. Откинулся на кресле и закинул ногу на ногу. В ухе у него поблёскивала серьга в виде молота.
– С чего ты решил сразу к делу? – поинтересовался Локи. – Я думал, ты зовёшь на дружескую попойку.
– Я тоже так думал, но планы изменились. Не вижу смысла скрывать информацию.
– С тобой бы не согласился мой царственный брат. Он считает, нужно выжидать до последнего. И молчать, конечно же.
– Где сейчас Один?
– В каких-то лесах, где не ловит Интернет. Толкает вековую мудрость перед общиной Асатру.
Насколько помнил Сет, Один оставался среди тех богов, которые не понимали двигателя внутреннего сгорания и презрительно морщились от стриминговых сервисов. С последним Сет мог бы согласиться, но слишком любил прогресс, чтобы понять такую точку зрения.
А вот Локи был куда умнее, чем хотел казаться. До Сета доходили слухи, что скандинавский пантеон неформально делится на два лагеря: тех, что поддерживают привычное главенство Одина, и тех, кто за Локи.
Сет рассказал всё, что знал сам о том, как кто-то запер Амона и, судя по всему, воспользовался его солнечной силой. Раньше подобного не происходило, они даже не знали, что это возможно! Наверное, и не было. Если ты не титан или не обладаешь частью его силы.
Бог хитрости и обмана задумчиво крутил в руках стакан с морсом. Он долго молчал, прежде чем наконец заговорить:
– Гм… Геката лучше всех богинь знакома с колдовством. Она смогла найти способ освободить Кроноса, пусть и не очень удачно. Но вдруг именно так и хотела? Подобрала его силу после смерти, как до этого хотела подобрать силу царств мертвецов. Использовала немного солнца и… что-то сделала, видимо.
– Что?
– Да откуда мне знать?
Сета с Локи не назвать хорошими друзьями, но любили раз в сотню-две лет встречаться за бутылочкой чего-то крепкого. Нефтида ворчала, что они сплетничают хуже женщин. Гадес потом приходил с водой из Стикса, потому что Сет неделю не мог протрезветь от забористого алкоголя Локи.
Морс оказался всего лишь морсом. Сет предпочитал не знать, где именно выращены ягоды, но вкус толкался в нёбо густым ноябрём и мраком у корней деревьев.
Спустя какое-то время Локи порядком разомлел, пересказал сплетни об Афродите и в очередной раз попытался подсчитать количество потомков Зевса.
– У тебя и Нефтиды нет детей. Зато она умудрилась изменить тебе с братом. – Локи закатил глаза. – Задорные родственные отношения египтян!
– Решил оскорблять мою жену?
Сет не хотел, но в голосе само собой прорезалось рычание, а в комнате стало суше, повеяло далёкой и безжалостной пустыней.
– Ой, остынь. Я не об этом.
Локи снова потянулся к кувшину и вылил в стакан остатки.
– Да каждый, кто хоть раз встречал Анубиса, может понять, кто его на самом деле воспитывал. Осирис отправлял его к тебе и Нефтиде, чтобы тот узнал мир людей. Ты ему стал отцом куда больше, чем сам Осирис.
Сет молчал, ожидая продолжения. Локи не стал бы говорить без цели.
– Он бы рассказал тебе? Если у него возникли проблемы, он бы попросил твоей помощи?
Сет промолчал. Он знал ответ, но подозревал, что Локи спрашивал отнюдь не ради него.
– Ни Хель, ни Фенрир не пришли ко мне. А теперь они мертвы. Один не позволил мне прийти, когда была вся эта заварушка. Заявил, что они сами виноваты.
Теперь Сет начал понимать, что раскол среди скандинавов может иметь глубокие корни.
А ещё он помнил, что именно Амону пришлось убить Фенрира, когда оказалось, что тот причастен к убийствам богов.
Локи может быть мстительным, очень мстительным.
– Что с твоим племянником? – спросил Локи.
– А что с ним? – осторожно спросил Сет. Он успел пожалеть, что рассказывал что-то Локи. За всё время, что тот провёл в Лондоне, он не говорил о Хель или Фенрире.
– Я чую в Горе обман. Он что-то скрывает и очень не хочет, чтобы кто-то знал. Но я это… чую. Что с ним?
Просто он умирает. Но будь Сет проклят, если расскажет об этом Локи.
Он молчал. И хорошо осознавал, почему предпочитал встречаться с Локи раз в несколько сотен лет, а не чаще.