У бабушки в Муроме Майе понравилось куда больше, чем в Москве. Из-за карантина она почти весь предыдущий год просидела дома, а когда снова заработали садики, мама отказалась её туда отпускать. Даже поссорилась из-за этого с папой, доказывавшим, что «нельзя держать ребёнка взаперти», а потом долго объясняла ей, как сильно она переживает.
Сидеть дома оказалось очень скучно. Да, к ним переехала папина мама, но с ней совершенно не о чем было поговорить. Бабушка Лена смотрела неинтересные сериалы, где все целовались и ругались, тяжело вздыхала и болтала с экранными людьми. Майя частенько предлагала ей заняться чем-нибудь повеселее и приносила настольные игры или пазлы, которых мама накупила целую кучу, но бабушка вскоре начинала зевать, а потом брала пульт и включала очередное крикливое ток-шоу.
Правда иногда в гости заходила молодая соседка тётя Аля, работавшая на дому, и они принимались носиться по всей квартире и щекотаться. Это было здорово. Жаль, бабушка сильно уставала от их шума и пила валерьянку, поэтому та оставалась ненадолго. Когда же из школы возвращался Федя, Майе и вовсе становилось тоскливо. Бабушка уходила к нему и расспрашивала про учителей и занятия, а на неё больше не обращала внимания. Только вечером, с приходом родителей, ей удавалось как следует выговориться.
Поэтому-то, когда перед отъездом в Муром Федя предложил Майе попросить маму, чтобы их взяли в Крым, она пришла в ужас. Снова родители будут целыми днями на работе, а она одна дома? Или, что не сильно отличается по сути, с Федькой? Который только и умеет – играть онлайн да читать книжки? Папа, между прочим, постоянно его ругает, когда узнаёт, что Федя пользовался компьютером не для учёбы. Даже перестаёт давать карманные деньги, сам покупает разные мелочи. Он хочет, чтобы брат умел общаться с людьми, а не вырос геймером. Но Федьке больше нравится задирать нос и считать всех дураками. Когда она отказалась уговорить маму, чтобы их взяли в Крым, он тоже сразу начал обзываться. Поэтому-то, в такси, после папиного предложения подождать, пока Федя заснёт, Майя и впрямь задумалась всерьёз. Если бы она не жалела собственных волос, то в ближайшую же ночь воплотила бы в жизнь эту затею. Пока же стала прикидывать, как подстричь брата и избежать заслуженного возмездия.
Но про Федину шевелюру Майя думала не так уж и часто. Уже на следующий день, проводив папу на поезд, она познакомилась с Ксюшей, Викой и Софией. Одиннадцатилетняя Ксюша жила через четыре дома от бабушки, напротив рыжего Глеба, а сестры-погодки Вика и Софи чуть дальше, за углом. Младшей из них, Софии, недавно исполнилось десять. Все подруги были старше Майи, родившейся в феврале семь лет назад, но её не смутила такая мелочь – увидев явившихся к соседям гостий, она отпросилась у бабушки и пошла знакомиться.
Майя застала девчонок сидящими на огромном автомобильном колесе у Ксюшиного дома. Хихикая, они рассматривали в телефоне картинки. Её заметили, но промолчали. Лишь позыркали из-подо лба, обменялись многозначительными взглядами и, хмыкая, потолкали друг друга локтями. Постояв с полминуты рядом и не дождавшись иной реакции, она опустилась против них на корточки и вежливо поздоровалась:
– Привет. Я Майя.
Подруги снова захмыкали, но глаза подняли, и чернобровая блондинистая Ксюша на правах хозяйки ответила, снисходительно кривя губы:
– Привет, мелкая. Я Ксюша. А это Вика и Софи.
И они снова уткнулись в мобильник, выразительно переглядываясь, перешёптываясь и тыча пальцами в экран. Майя немножко посидела, рассматривая преувеличенно таинственные лица девочек, и снова заговорила, повторяя мамины слова:
– Мелкая бывает монета. А я Майя.
Подружки смолкли и уставились на неё с куда большим интересом. Вика – черноволосая брюнетка со льдистыми голубыми глазами, белой кожей и румянцем во всю щеку, фыркнула:
– А ты деловая колбаса, да?
Майя хорошенько подумала, припомнила, как папа говорил, что умные люди не обижаются на всякие глупости, потому что смешно обижаться на ерунду, когда знаешь, что она ерунда, и согласилась:
– Да, я деловая колбаса.
Девчонки изумлённо вытаращились и стали посмеиваться, явно не догадавшись об истинном подтексте этих слов. Но смеялись они не обидно: совсем негромко и скорее вяло, чем живо, ведь глаза всей троицы по-прежнему тянулись к дорогому смартфону в Ксюшиных руках. Но Майя, которую родители приучили обходиться без гаджетов и уметь самостоятельно организовывать свой досуг, не хотела, чтобы новые знакомые опять уткнулись в экран. Потому зашла с козырей – понизив голос и покосившись на стоящих поблизости мальчишек, спросила:
– А хотите, я Глебу морду намылю?
Это предложение вызвало веселье у всей компании. Девочки зашушукались, Ксюша даже убрала в сторонку телефон и, обведя взглядом подруг, снисходительно посмотрела на Майю:
– Вот ты вруша! Да как же ты с ним справишься, малявка? Он же лет на шесть тебя старше!
– Ну и что, – искренне удивилась она. – Я же его не бить буду. Просто намылю. Только у меня мыла с собой нет. Дадите?
– О! А! Ну ты даёшь!
Сообразив в чём суть предложения, девчонки наконец-то по-настоящему оживились – загалдели и захохотали, поглядывая на мальчишек. Смуглая кареглазая шатенка Софи насмешливо сощурилась и недоверчиво спросила:
– А не струсишь?
– Да ну! Что тут такого?
Ксюша вспыхнула и резко вскочила, как будто задетая этими словами. Выключив смартфон, она засунула его в карман и, приглашающе кивнув, подошла к калитке.
– Ну пойдём, ме… Майя! Смотри – струсишь, ни за что не станем с тобой дружить!
Они зашли вместе в дом, и Ксюша провела Майю в ванную, где показала полку с шампунями и предложила взять хозяйственное мыло, заверив, что от него глаза режет куда сильнее, чем от обычного геля. Майя совета послушалась – хорошенько намочив ладошки, потёрла их о коричневый неприятно пахнущий брусок. Пена у него оказалась редкой, с немногочисленными крупными пузырями, потому мылиться пришлось долго, не меньше минуты. И всё равно получилось так себе – пока дойдёт, она и высохнет. Потому Майя на всякий случай плеснула в руки ещё чуть-чуть воды, выдавила шампуня и сообщила Ксюше:
– Я всё.
Они вышли на улицу. София и Вика, увидев горделиво выступающую Майю с заведёнными за спину руками, тихонько захихикали и пристроились следом, в двух шагах, как свита. Она перешла на противоположную сторону узкой засыпанной гравием улицы, остановилась невдалеке от ребят и поздоровалась:
– Здравствуйте.
Те оторвались от планшета, недоумённо посмотрели на неё, потом на маячащих позади девчонок, и обменялись удивлёнными взглядами. Майя же, встретившись глазами с Глебом, кивнула ему и очень вежливо произнесла:
– Можно поговорить, мальчик? Надо спросить, чтобы никто не слышал.
На эту невинную просьбу мальчишки почему-то отреагировали бурно: затрясли головами и зафыркали, как кони, начали выкрикивать всякие глупости и пихать кулаками в плечо мгновенно побуревшего Глеба:
– О, она в тебя влюбилась!
– Смотри, сейчас поцелует!
– Ха-ха, нашёл себя невесту!
Майя невозмутимо ждала, не обращая внимания на эту чепуху, а девчонки отступили чуть дальше, чтобы не мешать «тайному разговору». Рыжий, раздосадованный дурацкими шуточками товарищей, сердито цыкнул на них, в два огромных шага одолел расстояние, отделяющее его от Майи, и, остановившись перед ней с засунутыми в карманы руками, угрюмо осведомился:
– Ну чего?
Майя, состроив просительную мордашку, приподнялась на цыпочках и потянулась к Глебу. Тот вздохнул, наклонился – на всякий случай ухом, как будто и правда боялся, что его поцелуют. Когда веснушчатое лицо сравнялось с Майиным, она подалась навстречу, выбросила ладошки и торопливо повозила ими по Глебовым глазам. Тот взревел, как раненый медведь, попытался схватить, но сослепу промазал – она успела отскочить и бросилась наутёк. Наблюдавшие за происходящим мальчишки засвистели и с криками «наших бьют!» кинулись на помощь. Девчонки, вереща и толкаясь, помчались к Ксюше. Майя, видя, что они застопорились в калитке, не стала ждать и понеслась домой, повизгивая от возбуждения. Рыжий почти дышал ей в затылок, но она-то видела куда бежит, потому успела первой. Ворвавшись во двор, щёлкнула замком, показала язык повисшему на заборе Глебу и торопливо закрыла дверь.
Бабушка Даша сидела в зале у окна и, чуть сдвинув тюлевую занавеску, читала книгу. Увидев вломившегося к ним Рыжего, она сняла очки и выглянула во двор, грозя ему кулаком. Убедившись, что он удалился тем же путём, повернулась к разрумянившейся от бега Майе:
– Майя! Что случилось? Что ты натворила?
Овладев наконец дыханием, она прошлась по комнате, воинственно выпячивая грудь. Остановилась перед бабушкой, выставила вперёд правую ногу и горделиво похвасталась:
– А я Глеба мылом намылила!
– Майя, как можно!
– А он Федьку вчера толкнул!
Бабушка лишь руками всплеснула. В другой ситуации она может быть и поворчала бы, но не теперь. И правильно: как можно ругаться, если Федя так стесал ладони, что их пришлось бинтовать? Он, правда, никому не жаловался, но Майя всё видела и не собиралась просто так спускать это Рыжему. Хорошо, что бабушка Даша непохожа на Лену – та чуть что плачет или сердится, а не притворяется строгой и отворачивается, чтобы скрыть смех.
– Ну и хулиганка же ты, Майя! А я и не знала!
Да, в Муроме было очень весело. После этого случая мальчишки открыли на девчонок настоящую охоту и несколько дней гонялись за ними с пшикалками, в которые налили мыльную воду. Может быть, это веселье продолжалось бы и дольше, но однажды их всех застукала тётя Оля и Глебу сильно влетело.
Потом Майя придумала шутку с кладом, и несколько дней подружки провозились дома у Ксюши, прикидывая, что бы смешного в него положить, выбирая место, где закопать, подыскивая подходящую бутылку, рисуя карту. Остановились на старой резной шкатулке, отданную ради такого дела Ксюшиной мамой. Когда-то из неё выскакивал чёртик, но потом её отец заменил его выточенной из дерева дулей. Получилось даже лучше. Для достоверности они потёрли ящичек наждачной бумагой, измазали сажей и золой от костра, а в внутри спрятали записку: «Привет от Ксюши, Вики, Софии и Майи».
Место, где они закопали свой «клад», находилось неподалёку, примерно в четырёх кварталах, возле бывшей графской усадьбы, в которой сейчас располагалась военная часть. Ксюшина мама, с интересом следившая за их приготовлениями, сказала, давясь со смеху:
– Там поблизости стоянка первобытных людей, которую нашли эти графы. Лучшего места не придумаешь. Рядом и закопаете. Настюш, поможешь девочкам? Проследи, чтобы им никто не помешал.
Карту им тоже рисовала Настя, старшая Ксюшина сестра, умеющая писать красивым почерком и нарочно понатыкавшая всюду твёрдых знаков. Затем они состарили бумагу: сначала немного повредили края, оттягивая их в стороны влажными пальцами, а потом покрасили чаем, и карта действительно стала выглядеть как старинная. В конце нашли на чердаке у бабушки Даши красивую зелёную бутылку из-под бренди, ободрали этикетку, потёрли песком, чтобы стекло выглядело исцарапанным и, скатав карту в трубочку, засунули внутрь и залили парафином.
Им повезло. Когда всё было готово, на два дня зарядил сильный дождь и не пришлось ломать голову, как бы незаметно подсунуть своё рукоделие мальчишкам. В один из вечеров Ксюша вышла за двор и незаметно подбросила бутылку в канаву у дома Глеба.
Как важничали мальчишки, обнаружив её на следующий день плавающей в воде! Начали прятаться, отвечать недомолвками… Когда Вика, притворившись незнающей, подошла спросить, что они нашли, её даже обругали, а карту спрятали. Майя подходить не пыталась: знала, что уж точно не выдержит и расхохочется на всю улицу.
Потом девочки отправились на стоянку и сторожили там пацанов. Майю в тот день бабушка с ними не отпустила: Настя была занята, а остальных она сочла слишком маленькими, чтобы доверить им внучку. Но Ксюша сняла видео и показала его Майе. Эх, и вытянулись же лица у мальчишек, когда они прочитали записку!
Да, у бабушки в Муроме Майе было очень, очень весело. Но ровно до тех пор, пока она не увидела Дом. Именно так, с большой буквы. Ведь почему-то кроме неё, его никто не замечал, а когда она спрашивала, смотрели с недоумением и разговаривали снисходительно, как с глупой выдумщицей. А ведь она и правда его видела!
Всё случилось из-за Феди. Хотя со дня их приезда в Муром прошло уже больше двух недель, тот всё время сидел дома, читал книги и иногда играл в карты на компьютере. Он ни с кем не подружился и постоянно ходил мрачный. Иногда Майя пыталась его развеселить – скосив к переносице глаза, высовывала язык и, пыхтя, изображала, как стрижёт чёлку. Но Федя лишь бурчал:
– Попробуй только! Брови обрею!
И отворачивался.
Бабушка, заметив, что он скучает, отложила свои дела и несколько дней гуляла с ними по городу. В первый день они катались на каруселях, во второй наведались в библиотеку, а в третий ходили по музеям и смотрели монастыри. Больше всего Майе понравились в парке отдыха. В библиотеке тоже было неплохо, и они с Федей взяли себе книг, но в последний день она заскучала. Брат, впрочем, тоже: лишь в кибермузее, увидев ноутбуки размером с чемодан, старинные проигрыватели, кинокамеры и древние телевизоры, он слегка оживился и даже стал искать и разгадывать ребусы, спрятанные администрацией в самых непредсказуемых местах.
Когда они наконец оттуда вышли, Майя вздохнула с облегчением и принялась рассматривать похожий на замок белый монастырь и глазеть на встречных монахов и монахинь, одетых в длинные чёрные платья, которые бабушка назвала рясами.
Деревянная избушка притулилась у монастырской стены, по соседству с двухэтажным зданием из красного кирпича. Сделанная из бруса, она смотрелась среди городских построек так чужеродно, что Майя даже дёрнула бабушку за руку, заставляя остановиться, и стала дотошно изучать дом, выглядящий так, будто он сошёл со страниц русских сказок. Был тот компактным, с мансардным ярусом, на невысоких, похожих на ноги, стропилах, с дверью, отделанной кованными петлями, треугольной двухскатной крышей и оленьими рогами на фронтоне. Но даже не диковинный его облик привлёк Майю, а странный разноцветный пузырь, окружающий загадочную избу. Настоящий «волшебный шар», только без снега и радужный.