В театре нам сообщили, что Тамара Маленкович в своей гримерке, но пройти к ней сейчас нельзя. Митяй долго тыкал вахтеру свое редакционное удостоверение, уверяя, что ему назначено интервью, вахтер позвонил аж директору театра, но в конце концов нас пропустили внутрь. Гримерку Тамары мы нашли без труда и, вежливо постучав, вошли. Сидевшая на маленьком диванчике перед большим зеркалом женщина подняла на нас глаза, и я поняла, что вот теперь перед нами – вдова, недавно потерявшая мужа. Огромные глаза актрисы припухли и покраснели от беспрестанных слез, уголки губ опустились в глубокую складку, как будто за прошедшую неделю она состарилась лет на десять. Митяй замер возле дверей, загородил мне дорогу.
– Мы вам очень сочувствуем. – тихо произнес он.
– Вы? – актриса с недоумением посмотрела на нас. – Что вам от меня надо?
Митяй все же прошел вперед и, почтительно склонив голову, торопливо поведал о банкире и деньгах на кредитке, которая пропали вместе с телом режиссера. Я по-прежнему стояла в дверях.
– Неужели нельзя оставить в покое даже его прах? – с отчаянием произнесла актриса.
– И убийцу? – парировал Митяй. – Вы предлагаете его оставить в покое тоже?
– Я не знаю. – покачала головой Тамара. – Я ничем не смогу вам помочь.
– Тамара, кому Немирович рассказывал о банкирских деньгах? – Митяй взял быка за рога.
– Какая разница?
– Пожалуйста, ответьте! – взмолилась я.
– Я не должна была соглашаться. – тихо сказала Тамара. – Я не хотела, чтобы его разыгрывали. Кому теперь нужна эта слава!
– Тамара, его убили не из-за розыгрыша, а из-за денег. – твердо сказал Митяй. – Поверьте, с тех пор, как некто узнал про полмиллиона, Немирович все равно был обречен.
– Он был осторожен. – как будто не услышала его актриса. – Он специально заказал рубашку с внутренним карманом, чтобы носить там кредитку. На него нельзя было внезапно напасть и отобрать ее.
– Почему он не оставлял карточку дома? – спросила я.
– Там Лида. – прозвучал короткий резкий ответ.
– Его жена знала о розыгрыше? – торопливо спросила я.
– Кто ей мог сказать? – без эмоций ответила Тамара. – Эта женитьба была его ошибкой. Я была его настоящей женой!
Я как раз хотела спросить про многочисленных любовниц режиссера, но теперь у меня просто не поворачивался язык. Митяй тоже выглядел растерянным – впервые за все время нашего знакомства.
– Но все-таки. – наконец опомнился Митяй. – Кто-то из окружения Немировича обязательно должен был знать о деньгах! Стойте, Тамара! Когда к вам обратились телевизионщики, вы сначала с ними спорили, возражали против розыгрыша. Вы говорили им о том, что деньги на новый фильм у Немировича уже есть?
– Говорила.
– Кому? – буквально выкрикнул Митяй. Тамара подняла на него глаза, наполнившиеся слезами.
– Вы считаете, его убили из-за того, что я сказала про деньги?
Митяй открыл было рот, но тут же с треском его захлопнул. Я впала в отчаяние. Опять двадцать пять! Так мы никогда не доберемся до сути дела, а минут через пять-десять Тамару вызовут на сцену!
– Тамарочка, вы тут не при чем. – буквально взвыл наконец Митяй. – Его убили не из-за вас, а из-за банкира! Это он, гад, во всем виноват! Скажите имя того, кому поведали про банкирские гадские сребренники, и мы тут же уйдем!
Актриса молчала, опустив голову. Через минуту ожил громкоговоритель на стене:
– Тамара Маленкович, приготовьтесь, ваш выход!
– Мне пора на сцену. – очнулась актриса.
– Имя, сестра, имя! – завопил Митяй.
– Но я не помню имен. – тихо сказала актриса. – Там был сам режиссер передачи, с такой смешной фамилией, два его ассистента, еще какая-то девица…
– Вы назвали сумму?
– Не помню… Да, наверное, назвала. Меня спросили.
– Кто спросил?
– Режиссер. – через плечо кинула нам Тамара и, слегка отодвинул меня рукой, быстро вышла из гримерки. Митяй задумчиво смотрел ей вслед.
– Пойдем отсюда? – я подошла к нему и слегка потрясла за плечо.
– Тебе не кажется, что она чего-то недоговаривает? – глядя в стену, спросил Митяй.
– Не кажется…
– Почему она так не хотела отвечать на наши вопросы?
– Ты же сам видел, как она переживает.
– Тем более, должна была гореть жаждой мести. А она как будто чем-то здорово напугана.
– Думаешь, она замешана в преступлении?
– Не думаю. – уверенно ответил Митяй.
– Но почему? – удивилась я.
– Она точно знала, где Немирович хранит карточку. Если бы это так же хорошо знали и преступники, зачем бы им понадобилось похищать тело?
– Логично. Но почему тогда она так странно себя ведет?
– Похоже, кого-то подозревает.
– Жену?
– Почему тогда уверяет, что Лида не знала о розыгрыше? – пожал плечами Митяй. – Вряд ли она стала бы выгораживать соперницу.
– Так мы уходим или ждем Тамару? – мне безумно надоело стоять в крошечной душной комнатке.
– Подождем. – и Митяй поудобнее устроился на диванчике, полностью оккупировав его своим мощным телом.
– Эй, я тоже хочу сесть! – возмутилась я.
– Садись ко мне на колени. – промурлыкал Митяй.
– Ага, Тамара будет в восторге, когда вернется. – ответила я. – Расположится к нам всей душой, и тут же облегчит душу подробной исповедью.
– Да мы услышим ее шаги!
– А если нет?
Через несколько минут я, поддавшим настойчивым уговорам, все же села на колени Митяю. Как я и подозревала, его руки тут же пришли в движение, губы настойчиво прильнули к моим… Тихих шагов за дверью мы, разумеется, не услышали. Я очнулась лишь тогда, когда приоткрывшаяся было дверь тихо закрылась. Я резко оттолкнула от себя Митяя и шепотом спросила:
– Кто сюда заглядывал?
– Кто-то заглядывал? – глаза парня по-прежнему были затянуты сплошным туманом, и он не сразу осознал мои слова.
– Кто-то тихо подкрался, открыл дверь, заглянул внутрь и снова закрыл. – чуть громче ответила я. Митяй подхватил меня на руки, поднялся с дивана и, осторожно опустив меня на пол, в свою очередь, неслышно подкрался к двери и резко распахнул ее. Я тоже подошла к нему и выглянула наружу, но тот отрезок длинного извилистого коридор, который открывался нашему взгляду, был пуст.
– Наверное, кто-то ошибся дверью. – спокойно сказал Митяй, но я увидела, как судорожно сжались его ладони, и не стала даже возражать. Некоторое время мы стояли в полном молчании, потом Золотухин скомандовал:
– Так, идем к сцене встречать Тамару.
– Может, мне подождать вас здесь? – робко спросила я.
– Одной? Ну уж нет. – мрачно ответил Митяй. – Пошли.
Отчаянно плутая за кулисами, мы все же отыскали сцену и замерли на грязной площадке за кулисами, с облегчением слушая сценический монолог Тамары. Оказалось, пришли мы как раз вовремя, поскольку минуты через три действие с ее участием закончилось, и актриса зашла за кулисы и подошла к нам.
– Вы еще здесь? – с удивлением спросила она. – Но я все уже сказала.
– В вашу гримерку кто-то заглядывал. – без обиняков произнес Митяй. – Причем, показаться нам на глаза он не захотел.
Выразительные глаза актрисы округлились от удивления.
– А вы что делали в моей гримерке?
– Ждали вас.
– Но зачем?
Митяй пожал плечами. Что ему было ответить? Мы подозреваем, что вы нас водите за нос, уважаемая Тамара? Актриса продолжала с немой укоризной глядеть на журналиста, и Митяй наконец разозлился:
– Мы хотели спросить вас про последнюю любовницу Немировича.
– Молодой человек! – актриса выпрямилась во весь рост и гневно смерила Митяя взглядом. – Что вы себе позволяете!
– Поймите, эта девушка тоже могла знать о деньгах!
– Эльдар не был дураком! Он не стал бы делиться с глупыми девчонками своими планами!
Ага, как бы ни так! Этими самыми планами он и соблазнял глупых девчонок, подумала я, но вслух ничего не произнесла.
– Но вы знали его последнюю симпатию? – не отступал Митяй.
– Знала! Но вам не скажу. – гордо ответила Тамара. – Научитесь сначала разговаривать с дамами, молодой человек!
Она отвернулась от нас, высоко подняв голову, и, плавно качая бедрами, пошла по коридору. Митяй посмотрел на меня:
– Надо бы ее проводить?
Мы на цыпочках пошли следом за актрисой. Тамара вошла в гримерку, и мы издалека услышали, как изнутри повернулся ключ. Мы в растерянности застыли в коридоре.
– Мы что, теперь будем ее всю жизнь сторожить? – после нескольких минут оцепенения не выдержала я.
– Ох, нелегкая это работа, из болота тащить бегемота. – пробормотал Митяй. – Особенно, если в болоте бегемота нет. Ладно, пошли-ка домой. Пусть ее завтра Валерка еще раз на допрос вызовет, там она назовет все пароли и явки.
Мы, грустно повесив головы, поплелись по коридору, больше напоминающему лабиринт, и через пару минут поняли, что служебный выход нам сегодня найти не суждено. Коридор все разветвлялся и разветвлялся, странные стеклянные переулки сменялись каменными стенами, народу в запертых гримерках не было, и было очень похоже, что нам придется в театре заночевать. Я уже совсем было смирилась с этой мыслью, когда через минут десять бесплодных блужданий перед нашими очами появилась небольшая белая дверь, легко открывшаяся при первой же нашей попытке. Выйдя за ее порог, мы с удивлением поняли, что очутились в большом фойе театра, недалеко от входа в зрительный зал.
– Это служебный ход. Но по-моему, он должен быть заперт… – несколько растерявшись сказала я. – А то зрители начнут ходить туда-обратно.
– Ну да, и заблудятся в лабиринтах служебного хода. – подтвердил Митяй. – Кстати, раз мы сюда попали, может, пройдем в зал? Хоть посмотрим Тамару на сцене…
Честно говоря, Тамара надоела мне хуже горькой редьки еще за кулисами, но тем не менее, я согласилась на предложение Митяя, и мы тихо вошли в зал. Перед третьим актом никто билетов не проверял, и наш приход не вызвал особого удивления публики. Свет погас, и мы спокойно уселись на свободные места в третьем ряду.