Русское право XVI и XVII вв. не содержало норм, которые бы четко определяли, кто является русским подданным и кто – иностранцем. Таких норм и не могло быть, поскольку само понятие подданства в тот период имело бытовой, а не юридический характер.
В представлении русских людей быть подданным значило быть православным, а стать подданным – означало креститься в православную веру.
Натурализация русскому праву той эпохи была неизвестна. Как некогда в Византии, и в России тех времен принятие православия являлось для иностранца единственным средством вступления в русское подданство, а принадлежность к русской церкви отождествлялась с принадлежностью к русскому государству.
Указ 1700 г. (без месяца и числа) отождествлял «крещение Православныя Христианския веры» с «выездом на имя Великаго Государя в вечное холопство»121.
Таким образом, по своим юридическим последствиям крещение в XVI и XVII вв. ничем не отличалось от натурализации.
«Вполне очевидно, что, при таких условиях, – указывал В.М. Гессен, – господство в Московской Руси территориального начала (juris soli) при определении подданства фактом рождения является, по самому существу своему, невозможным. Дети, рожденные на территории московского государства от иноземцев, остаются иноземцами до тех пор, пока они остаются иноверцами. Место рождения никакого значения не имеет»122.
Надо сказать, что на некрещеных иностранцев в тот период распространялся ряд ограничений в правах. Им запрещалось, например, приобретение поместий и вотчин, вступление в брак с православными.
Приобретаемое крещением подданство прекращалось со смертью.
Существенно иначе ставятся и решаются эти вопросы в XVIII в. Так, указ Петра I 1721 г. предусматривал возможность приобретения иностранцами поместий и вотчин не в результате крещения, а путем принесения присяги на «вечное подданство Российскому Государю»123.
Этим же указом были впервые признаны допустимыми смешанные браки также при условии вступления иностранца в вечное подданство России. Это условие было подтверждено указом от 26 августа 1833 г.124
В XVIII в. бытовое понятие подданства постепенно утрачивалось, однако правовое понятие подданства к этому времени еще не сложилось. Поэтому и в тот период русской истории трудно было ответить на вопрос о том, кто является русским подданным и кто – иностранцем.
«Не подлежит никакому сомнению, – писал В.М. Гессен, – что и в эту эпоху jus soli остается русскому законодательству чуждым: дети иностранцев, рожденные в России, остаются иностранцами; «природными» подданными являются дети, рожденные от подданных».
Принцип этот не получает определенного выражения в законе; по существу, однако, он является бесспорным»125.
Истории русского права известен только один акт, признающий за рождением на русской территории определенное влияние на подданство. Так, согласно ст. 61 главы I Регламента об управлении Адмиралтейства и Верфи от 5 апреля 1722 г.126 «кто из иностранцев и их детей пожелают учиться в Адмиралтействе какого мастерства, те должны прежде присягу учинить в вечное фазальство, а без того их не принимать. Иноземцы считаются те, которые приехали из иных государств и вступили в службу. А которые породились в России и приняли службу, те, яко россияне, почтены имеют быть». Этот текст полностью воспроизводит и Регламент об управлении Адмиралтейств и Флотов от 24 августа 1765 г.127
Текст этих документов свидетельствует о том, что не само по себе рождение в России, а поступление иностранца на государственную службу влекло за собой приобретение русского подданства.
С постепенным ослаблением значения вероисповедального момента иностранцы в России незаметно становятся подданными путем фактической ассимиляции их с окружающей социальной и политической средой.
Наряду с фактическим укоренением уже в первой половине XVIII в. в законодательстве начинает применяться юридический способ вступления в русское подданство, именуемый натурализацией и связанный с принесением присяги на подданство.
Впервые присяга на подданство как способ натурализации получает правовое закрепление в манифесте 1721 г., призывавшем пленных шведов к вступлению в русское подданство. Вступление в подданство должно было быть добровольным, причем вступающий должен был показать, «чем он честно пропитать себя чает». В тексте присяги не было прямого указания на вечный характер подданства128. Однако уже Сенатский указ от 27 августа 1747 г. «О клятвенном обещании иностранцев, желающих присягать на вечное подданство России» вводил момент вечности в самый текст присяги: «Аз нижепоименованный, бывший поданный, обещаюсь и клянусь Всемогущему Богу, что я Всепресветлейшей… Государыне… хощу верным, добрым и послушным рабом и вечно подданным с моею фамилией быть и никуда… за границу не отъезжать и в чужестранную службу не вступать»129.
Текст этот оставался неизменным и в последующих указах: от 8 марта 1762 г.130 и 6 июля 1793 г.131 В соответствии с указами от 12 декабря 1796 г.132 и 18 апреля 1801 г.133 присягающий, не называя себя рабом, обещал тем не менее «верным, добрым, послушным и вечно подданным с моею фамилией быть». Текст этот перешел, в конечном счете, и в Свод законов134.
Как способ натурализации, присяга на подданство существенным образом меняет свое значение в XIX в. «С прекращением колонизаторской деятельности русского правительства, – указывал В.М. Гессен, – разрывается та связь, какая в предшествующую эпоху существует между присягой на подданство и водворением. С этого времени присяга на подданство становится для иностранцев средством освобождения от тех правоограничений, которые устанавливаются для них в интересах коренного населения. В частности, со времени издания Манифеста 1 января 1807 г., воспрещающего иностранцам, не присягнувшим на вечное подданство, вступление в гильдии, – натурализация, т. е. присяга на подданство, становится для иностранцев единственным средством приобретения в России торговых прав, присвоенных гильдейскому купечеству. Само правительство на вступление в подданство смотрит, как на особую форму вступления в гильдии; в официальных законодательных актах «вечно подданные иностранцы» так и называются «иностранцами, присягнувшими вступать в гильдии».
Ничего нет удивительного в том, что при подобном взгляде на натурализацию наше законодательство обнаруживает постоянную тенденцию к возможному облегчению и упрощению порядка принесения присяги»135.
В справедливости этого утверждения нетрудно убедиться, сравнив два правовых акта того периода.
Так, закон 27 мая 1807 г.136 устанавливал довольно сложный порядок принесения присяги. Согласно этому закону иностранцы, желавшие вступить в гильдии, если они находились в столице, должны были явиться в Министерство коммерции и подать объявление о желании вступить в вечное подданство. Министерство после изучения сведений о поведении и занятиях иностранцев представляло Сенату заключение о допущении их к присяге, которая приносилась в Губернском правлении. В других местностях упомянутые обязанности Министерства возлагались на губернаторов, которые были обязаны представить свои заключения Сенату. Таким образом, принятие в подданство законом 1807 г. ставилось под контроль Правительствующего Сената.
Законом от 6 февраля 1826 г.137 этот порядок был существенно упрощен. Отныне приведение к присяге всех иностранцев, желающих вступить в гильдии, мещанство или в цех, осуществлялось распоряжением Губернских правлений после получения у них необходимых сведений об их поведении. Причем привидение к присяге должно было осуществляться в присутствии представителя Губернских правлений. Впоследствии губернатору было предоставлено право разрешать иностранцам принятие присяги в полиции, в городской думе или ином ближайшем присутственном месте.
Предоставление права принятия в подданство иностранцев Губернским правлениям означало, что государство не считало необходимым осуществление централизованного руководства и надзора делом натурализации иностранцев. Практически каждый «неопороченный по суду» иностранец имел право на вступление в русское подданство.
Это объяснялось отчасти тем, что, рассматривая натурализацию как способ приобретения определенных, преимущественно служебных и торговых прав, законодательство вплоть до 1864 г. не считало натурализованного иностранца действительным подданным, таким же подданным, как подданный по рождению. В результате между подданством, приобретаемым натурализацией, и прирожденным подданством существовало коренное и принципиальное различие: натурализованный иностранец оставался иностранцем, хотя и привилегированным. Как таковой, он обладал правами, которых был лишен прирожденный подданный, и был лишен тех прав, которыми обладал подданный прирожденный138.
Действительное уравнение натурализованных иностранцев в правах с прирожденными подданными было осуществлено законом от 10 февраля 1864 г. «О правилах относительно принятия и оставления иностранцами русского подданства»139.
Из наиболее крупных стран Европы феодальные пережитки и сословные привилегии дольше всего сохранялись в России. Российское законодательство различало несколько разрядов подданных, пользующихся различными правами: природные подданные, инородцы и финляндские уроженцы. В свою очередь, природные подданные и финляндские уроженцы подразделялись на сословные группы.
В Своде законов о состояниях (книга первая) (ст. 2)140 всё природные подданные были разделены на четыре сословные группы: дворян; духовенства; городских обывателей и сельских обывателей. Однако этим делением характеризовался состав природных подданных только в самых общих чертах. В каждой из этих четырех главных сословных групп существовали разряды, принадлежавшие к которым значительно отличались друг от друга как по своему историческому происхождению, так и по своим правам и обязанностям141.
Самым привилегированным сословием являлось дворянство. Согласно ст. 15 Свода законов о состояниях «дворянское название есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами: чем, обращая самую службу в заслугу приобрели потомству своему нарицание благородное».
Дворянство делилось на потомственное и личное (ст. 16 Свода законов).
Потомственное дворянство приобреталось: а) пожалованием по особому усмотрению императора. При этом в грамоте на пожалование дворянства должно было быть указано, что жалуется именно потомственное дворянство; б) государственной службой при условии получения на этой службе определенных чинов и орденов. На военной и морской службе потомственное дворянство давали чин полковника или капитана 1-го ранга, на гражданской службе – чин IV класса. Право на потомственное дворянство приобретали также награжденные орденами св. Владимира и св. Георгия всех степеней и всеми другими орденами первых степеней.
Закон предусматривал еще две категории лиц, которым предоставлялось право «просить потомственного дворянства». Первую составляли лица, дед и отец которых состояли на службе, имея чины, приносящие личное дворянство, не менее 20 лет каждый. Эти лица могли просить потомственного дворянства по достижении 17 лет и поступлении на службу (ст. 24 Свода законов). Вторую категорию составляли старшие султаны сибирских киргизов, прослужившие в этом звании по выборам три трехлетних срока (ст. 25 Свода законов, примечание).
Личное дворянство приобреталось: а) пожалованием императора без распространения дворянского достоинства на потомство пожалованного; б) государственной службой при условии получения на этой службе определенных чинов и орденов. На военной и морской службе уже первый офицерский чин давал личное дворянство, на гражданской службе – чин IX класса. Личное дворянство давали также все ордена кроме тех, которые давали потомственное дворянство (ст. 45–5 °Cвода законов).
Чины и ордена, полученные не на службе или при увольнении в отставку, не давали основания для получения дворянства. Исключением в этом смысле было получение чина IX класса купцами, что служило основанием для приобретения ими личного дворянства.
Приобретение дворянства затруднялось тем, что право поступать на гражданскую службу принадлежало, как правило, только дворянам и детям лиц, имеющих личное дворянство, а также чиновников. Однако наличие высшего образования давало это право всем, независимо от происхождения. Что же касается военной службы, то для ее прохождения никаких сословных ограничений законодательство не предусматривало.
Личное дворянство на гражданской службе давалось независимо от чина, по выслуге 12 лет. Приобретение потомственного дворянства связывалось с чином полковника или действительного статского советника, получить который могли только лица, занимавшие сравнительно высокую должность. Однако получение потомственного дворянства облегчалось тем, что его могли получить лица, прослужившие 35 лет, независимо от чинов и должностей, а также лица, прослужившие 25 лет, из числа высших служащих, поскольку это давало им право на получение ордена св. Владимира четвертой степени, а с ним и право на потомственное дворянство.
В особо благоприятных условиях для получения дворянства находились лица, получившие высшее образование, особенно ученые степени, а также лица, занимавшиеся научной или преподавательской деятельностью. Высшее образование давало право на производство в чины XII, X или IX класса, а ученая степень доктора – в чин VIII класса. В результате дворянином становился практически каждый, получивший высшее образование и состоявший на государственной службе. Правда, поскольку получение чинов и орденов законодательство одно время связывало только с государственной службой, земские деятели, имевшие высшее образование, были лишены практической возможности сделаться дворянами. Однако впоследствии это ограничение было отменено, а новое земское положение предоставило права государственной службы и членам земских управ.
В результате лицам с высшим образованием, послужившим членами земской управы хотя бы три года, полагался чин IX класса, а с ним и личное дворянство.
Потомственное дворянство передавалось всему потомству обоего пола. Причем если дворянство было приобретено в результате получения соответствующих чинов на военной или гражданской службе или орденов, то оно передавалось по закону всем детям, рожденным как до, так и после получения чина или ордена. Дети не лишались права на дворянство и в том случае, когда их отец был произведен в чин или награжден орденом, дающим право на потомственное дворянство, после смерти, о которой не было известно соответствующим властям. При производстве в чин после смерти требовалось только, чтобы срок выслуги, необходимый для получения этого чина, закончился до смерти произведенного в чин. Если дворянство приобреталось в результате пожалования его, то передача его детям, родившимся до пожалования, зависела от усмотрения императора, пожаловавшего дворянство. Потомственное дворянство передавалось жене дворянина, не имевшей его. Вдовы лиц, которые получили потомственное дворянство в соответствии с полученным чином или орденом, также получали права потомственного дворянства (ст. 36–44 Свода законов).
Личное дворянство передавалось от мужа жене на тех же основаниях, что и потомственное дворянство. Однако потомству личное дворянство не передавалось (ст. 51 Свода законов).
Законодательство предусматривало шесть разрядов потомственных дворян. Первый из них составляли действительные или жалованные дворяне. Ко второму разряду относилось военное дворянство; к третьему – дворянство, полученное по чинам и орденам; к четвертому – иностранные дворянские роды; к пятому – титулованное дворянство и, наконец, к шестому – древние благородные дворянские роды, которые могли доказать свое дворянское достоинство за 100 лет до издания жалованной дворянству грамоты 21 апреля 1785 г. Этим шести разрядам соответствовали и шесть частей дворянской родословной книги. К титулованным дворянам относились дворяне, имевшие титулы: князя и светлости; князя и сиятельства; графа и барона.
Жалованная грамота дворянству 21 апреля 1785 г. установила две категории прав дворянства: права, принадлежащие каждому дворянину в отдельности, и права, принадлежащие дворянским обществам.
Дворянство как первое сословие в государстве пользовалось различными преимуществами и привилегиями. Они состояли в установлении больших гарантий личной и имущественной неприкосновенности, особой правоспособности, отличной от той, которая определялась общими законами, в освобождении от некоторых общих обязанностей и повинностей и изъятии их в определенных случаях из-под действия общих законов.
Свод законов о состояниях содержал следующие гарантии личной и имущественной неприкосновенности дворян: дворянин не мог без суда быть лишен ни жизни, ни сословных прав; дело дворянина, совершившего уголовное преступление и заслуживавшего в соответствии с законом смертной казни или лишения всех прав состояния, либо особых прав и преимуществ, присвоенных ему лично и по сословному положению, не могло быть окончено без представления приговора на усмотрение императора; дворянин не мог без суда быть лишен имения (ст. 80–89 Свода законов).
Особая правоспособность дворян выражалась в том, что им предоставлялось преимущественное право поступления на государственную службу и различные льготы при ее прохождении; дворянам разрешалось с согласия правительства поступать на службу союзных с Россией европейских держав; им предоставлялись и внешние знаки отличия: герб и титул, разрешалось в соответствии с особыми установленными для этого правилами преобразовывать свои имения в города; каждому не состоящему на службе дворянину предоставлялось право носить мундир той губернии, где он имел имение или где он был записан; потомственные дворяне имели право владеть любым имуществом, как движимым, так и недвижимым; дворянству принадлежало исключительное право учреждать заповедные имения. Дворяне освобождались от личных податей, а также от телесного наказания как по суду, так и во время содержания под стражей.
Утрачивалось дворянство, как и вообще права состояния, по суду, за преступление. Переход из дворянства в другие сословия законодательством не допускался.
Постепенно некоторые из льгот и привилегий дворянства были в определенных пределах распространены и на другие высшие сословия, которые таким образом также становились привилегированными сословиями. В дальнейшем некоторые из дворянских привилегий были распространены и на все сословия и стали таким образом общегражданскими правами.
Привилегированное положение дворян, в конечном счете, выражалось главным образом в правах, принадлежащих им в составе дворянских обществ. «Дворяне каждой губернии, – указывалось в Своде законов о состояниях (ст. 90), – составляют отдельное дворянское общество». Этим обществам принадлежало право обращаться с ходатайствами непосредственно к императору, т. е. право, которым не располагало больше ни одно российское сословие. Кроме того, дворянские общества через избранных ими лиц пользовались большим влиянием на местное управление.
Хотя законодательство, говоря о дворянах губернии, составляющих общество, не делало никаких различий между ними, фактически дворянское общество складывалось только из потомственных дворян. Личные же дворяне не имели права даже присутствовать на дворянских собраниях.
Правда, до 1889 г. личные дворяне могли избираться дворянскими собраниями на должности заседателей общих присутствий уездных полицейских управлений, но после ликвидации этих присутствий исчезла последняя связь, соединявшая личных дворян с дворянскими обществами. Следует сказать, что Земское положение 1890 г. объединило всех дворян уезда, как потомственных, так и личных, в одно избирательное собрание для выбора уездных земских гласных. Однако уездные избирательные собрания имели иной состав, нежели дворянские собрания. Для участия в земских избирательных собраниях требовался только один имущественный ценз, тогда как для участия в дворянских собраниях требовался также и ценз служебный.
Органами дворянского общества являлись губернские и уездные дворянские собрания, дворянское депутатское собрание, губернский и уездные предводители дворянства и уездные дворянские опеки.
На дворянских собраниях могли присутствовать все потомственные дворяне, внесенные в родословную книгу губернии, достигшие совершеннолетия, несудимые и не исключенные из этих собраний по их решению (ст. 113 Свода законов).
Правом голоса по всем вопросам, рассматриваемым собраниями, кроме выборов, пользовались лишь те дворяне, которые имели в губернии недвижимость на праве собственности или пожизненного владения и классный чин или российский орден, или окончившие по крайней мере среднее учебное заведение, или прослужившие не менее трех лет на выборной должности или в должностях мирового посредника, непременного члена крестьянских присутствий, мирового судьи, члена земской или городской управы (ст. 113 Свода законов).
Правом личного участия в дворянских выборах пользовались дворяне, которые владели землей в количестве, дающем право на непосредственное участие в избрании уездных гласных или другой недвижимостью стоимостью не менее 15 000 руб. Дворяне, владевшие полными участками в разных губерниях, в каждой из них имели право участвовать в выборах, а имевшие полные участки в нескольких уездах одной губернии получали право участвовать в уездных выборах в каждом из этих уездов. При этом в губернских выборах все они имели только один голос (ст. 118 Свода законов).
Дворянин, владевший неполным участком в нескольких уездах одной или разных губерний, получал право на участие в выборах в одном из этих уездов, если в сумме количество принадлежащей ему земли достигало высшего из размеров уезда, установленных для этих уездов.
Кроме дворян, владеющих полными участками, право личного участия в выборах предоставлялось также дворянам, владеющим меньшими участками, если они получили на действительной службе чин, дающий потомственное дворянство, или получали аренду или пенсию в размере не менее 900 руб. в год, а также дворянам, не владевшим недвижимостью, если они прослужили три года предводителями.
Малопоместные дворяне, владевшие не менее чем 1/2 полного участка, принимали участие в выборах через уполномоченных, избиравшихся на особых уездных собраниях мелкопоместных дворян.
Число уполномоченных определялось числом полных участков, содержащихся в общем количестве земли, принадлежащей явившимся на собрание малопоместном дворянам. Если при таком расчете получался остаток не менее половины полного участка, то прибавлялся еще один уполномоченный. Уполномоченными могли быть избраны и дворяне, имеющие личное право на участие в выборах.
Кроме мелкопоместных дворян закон допускал участие в выборах через представительство и дворян, имевших полный участок. Каждый дворянин мог вместо себя послать одного из своих сыновей, внесенных в родословную книгу губернии, если они достигли совершеннолетия, не были судимы и не исключались из собрания (ст. 124 Свода законов). Кроме того, дворянки, имевшие полный участок, могли участвовать в решениях дворянского собрания. Такое же право предоставлялось и дворянину, имевшему личное право голоса на выборах (ст. 121 Свода законов).
Особые условия закон устанавливал для области войска Донского, а также для Ставропольской, Таврической, Бессарабской, Астраханской, Тифлисской и Кутаисской губерний. В войске Донском все дворяне, принадлежавшие в казачьему сословию, могли лично участвовать в выборах, каким бы количеством земли они ни владели (ст. 119 Свода законов). В Тифлисской и Кутаисской губерниях для личного участия в выборах требовалось владение на праве собственности имением, содержащим не менее 20 домов временно обязанных крестьян или проживающих по условию поселян, или владение не менее 250 для Тифлисской и не менее 200 десятин для Кутаисской губерний. Пожизненное владение такими имениями в этих губерниях давало личное право голоса на выборах лишь при условии не менее чем 10-летнего действительного владения. Уполномоченных в этих губерниях могли выбирать только те, кто владел не менее чем 1/10 полного участка (ст. 147 Свода законов). В Бессарабской, Таврической, Ставропольской, и Астраханской губерниях право личного голоса давало владение землями, садами, домами, приносящими не менее 600 руб. дохода в год (ст. 131 Свода законов).
Дворянские собрания существовали только там, где имелось достаточное число дворян. Поэтому дворянских собраний не было в Архангельской, Олонецкой, Вятской, Пермской и сибирских губерниях (ст. 178 Свода законов), а в областях такие собрания существовали лишь в области войска Донского (ст. 175 Свода законов).
Среди дворянских собраний главное место занимали губернские собрания. Они созывались раз в три года (ст. 94 Свода законов). В день, назначенный для открытия собрания, губернатор в церкви приводил дворян к присяге (ст. 216 Свода законов). Однако присутствовать на собрании он не мог, даже если был помещиком этой губернии. Председательствовал на собрании губернский предводитель (ст. 216 Свода законов).
В ведение губернского собрания входили: выборы; обсуждение ходатайств; установление сборов; исключения из среды собрания «порочных» дворян; рассмотрение дворянской родословной книги и распоряжение имуществом, принадлежащим дворянскому обществу.
Функции уездных собраний ограничивались: подготовкой к губернским дворянским выборам и избранием специальных лиц для подробного рассмотрения отчетов о расходовании дворянских средств (ст. 148 Свода законов), а также «посредников полюбовного размежевания» (ст. 15 °Cвода законов). Все другие решения и выборы, включая выборы уездных должностных лиц, законодательством относились к ведению губернских собраний. Уездные собрания проводились за три месяца до открытия губернского. На них проверялись списки дворян, имевших право участвовать в собраниях, и дворян, выразивших желание занять выборные должности. На этих собраниях уездный предводитель предлагал мелкопоместным дворянам выбрать уполномоченных.
Выборы составляли главный предмет деятельности дворянских собраний (ст. 151 Свода законов). Посредством выборов замещались должности губернского и уездных предводителей, депутатов дворянского собрания, секретарей и заседателей дворянской опеки (ст. 173 Свода законов). Кроме того, дворянство, содержащее гимназии, прогимназии или пансионы при них или дававшее пособие на их содержание, избирало почетных попечителей гимназий (ст. 174 Свода законов), а в губерниях, входящих в ведение отделений Дворянского поземельного банка, избирало также двух членов в отделение этого банка (ст. 18 °Cвода законов).
Применительно к отдельным губерниям эти правила претерпевали определенные изменения. Так, в Вологодской губернии уездные должности замещались путем выборов дворян только в трех уездах: Вологодском, Грязовецком и Кадниковском (ст. 176 Свода законов). В Астраханской губернии не избирались, заседатели дворянской опеки (ст. 177 Свода законов). Наоборот, в области войска Донского избирались еще и окружные казначеи (ст. 175 Свода законов). Дворянство Петербургской губернии избирало пять членов и Совет государственных кредитных установлений и двух депутатов в главное выкупное учреждение. Московское дворянство избирало смотрителя Странноприимного дома графа Шереметева (ст. 182 Свода законов); астраханское – члена для заведования хозяйством института для девиц; нижегородское – почетных опекунов и директоров Александровского дворянского банка, председателем совета которого был нижегородский губернский предводитель; полтавское и черниговское – членов межевых палат.
Все эти должностные лица избирались на губернских собраниях. Однако в зависимости от того, являлась ли эта должность губернской или уездной, они избирались либо всей губернией, либо по уездам. К уездным должностям относились должности уездных предводителей, заседателей дворянских опек и депутатов дворянства.
Избранными могли быть только потомственные дворяне, включая и тех, кто, не владея недвижимым имуществом, не имели права голоса в собрании. В соответствии с законом правом избираться обладали лишь те, кто достиг совершеннолетия, имел чин и не был ничем опорочен.
В Кутаисской губернии могли быть избранными дворяне, не знающие русского языка. Однако в депутатском собрании по крайней мере половина членов должны были говорить по-русски или хотя бы свободно читать на русском языке документы.
Лица, находящиеся за границей, избираться не имели права. Дворянин, не желавший служить на выборной должности, должен был об этом заявить заранее, но избранный на такую должность отказаться от нее уже не мог. Должностные лица избирались на свою должность на трехлетний срок.
Закон устанавливал, что лица, состоящие на гражданской службе, могли избираться на дворянских выборах только в Астраханской, Ставропольской и столичных губерниях, а также в Закавказье. В других губерниях избрание этих лиц допускалось лишь при условии увольнения с занимаемой правительственной должности. Лица, состоящие в запасе армии и флота, также могли избираться. Церковные старосты могли быть избраны на должности лишь в тех уездах, где они состояли старостой. Членами одного и того же присутственного места не могли быть избраны отец и сын, родные братья, дядя с племянником и тесть с зятем.
В губернские предводители избирались два кандидата, которые представлялись министром внутренних дел Государю Императору для утверждения одного из них. На все другие должности избирались по одному лицу, утверждаемому местным губернатором.
Другим важным правом дворянских собраний было право представлять правительству свои ходатайства. «Право это, – писал Н.М. Коркунов, – имеет свою любопытную историю. Жалованная грамота дворянству 1785 г. предоставляла дворянству: 1) представлять о своих нуждах и пользах генерал-губернатору и губернатору и 2) приносить через особо избранных депутатов жалобы и ходатайства как Сенату, так и Государю Императору. Таким образом, право ходатайства было предоставлено первоначально в весьма широких пределах. Не было установлено никаких ограничений относительно предмета ходатайства и вместе с тем было разрешено представлять эти ходатайства непосредственно Государю чрез особо избранных самим дворянством депутатов. Это последнее право являлось особенно важным, так как для надлежащего успеха ходатайства, конечно весьма важно, чтобы оно было представлено верховной власти лицами, сочувствующими предмету ходатайства»142.
Впоследствии это право дворянских собраний было существенно ограничено. В соответствии с законом от 6 декабря 1831 г. дворянское собрание могло передать свои жалобы или ходатайства через депутатов только в том случае, если они будут вызваны (ст. 143). Даже отправление документов «для принесения Императорскому Величеству от лиц дворянства всей губернии верноподданнического благодарения за Всемилостивейше дарованные оному права и преимущества» допускалось только по испрошении на это Высочайшего соизволения (ст. 145).
Согласно закону дворянство могло представлять начальству и правительству ходатайства о своих нуждах, о прекращении местных злоупотреблений или об устранении неудобств, замеченных в местном управлении, если даже они являлись следствием какого-либо постановления вышестоящих властей.
В 1865 г., когда московское дворянство представило ходатайство об изменении коренных начал государственного устройства на имя министра внутренних дел, был издан Высочайший рескрипт от 26 января 1865 г., в котором указывалось, что ни одно сословие не вправе говорить от имени других сословий и брать на себя инициативу в вопросах, решение которых зависит исключительно от верховной власти. В соответствии с этим рескриптом были внесены соответствующие изменения в действующее законодательство, из которых следовало, что дворянство могло обращаться с ходатайствами, касающимися предметов его прямого ведения. Таким образом, дворянство было замкнуто в круг его исключительно сословных интересов.
В дальнейшем право ходатайства было снова несколько расширено. Согласно Высочайшему повелению от 14 апреля 1888 г. дворянство вновь получило право представлять правительству ходатайства об устранении недостатков, замеченных в местном управлении.
Помимо выборов и обсуждения ходатайств к ведению губернских дворянских собраний относилось также установление дворянских складок (сборов) и осуществление дисциплинарной власти над дворянами.
Денежные складки дворянства (ст. 160–164 Свода законов) устанавливались по предложению губернского предводителя на очередных собраниях. На чрезвычайных собраниях они могли устанавливаться только с особого высочайшего разрешения и исключительно «в случаях совершенно необыкновенных». Закон старался придать дворянским складкам характер добровольных взносов, поскольку дворянские общества не пользовались самостоятельным правом принудительного самообложения.
Различались складки двух видов: на надобности, необходимые для дворянства всей губернии (общеполезные), и на чистые издержки. Постановления собрания о складках второго рода были обязательны только для тех дворян, которые изъявляли на это согласие. Что же касается постановления о складках первого рода, то они могли иметь обязательную силу и для тех дворян, которые не были с ним согласны. Однако для этого постановление должно было быть принято единогласно всеми присутствующими на собрании дворянами или в случае принятия его не менее чем 2/3 присутствующих получить высочайшее утверждение, испрашиваемое по представлению министра внутренних дел через комитет министров.
Дисциплинарная власть дворянских собраний выражалась в их праве исключать из собрания дворян, имевших судимость или за которыми числился всем известный «явный и бесчестный поступок». Для исключения требовалось большинство в 2/3 участвующих в голосовании. Постановления собраний не подлежали пересмотру судебных инстанций. Жалоба на эти постановления могла быть принесена только по формальным основаниям в Сенат (ст. 165–167 Свода законов).
Кроме дворянских собраний органами дворянских обществ являлись дворянские собрания, включающие депутатские собрания, предводителей и дворянские опеки.
Дворянское депутатское собрание включало губернского предводителя и депутатов, избранных дворянством от каждого уезда по одному депутату. В его функции входило ведение дворянской родословной книги по губернии, выдача свидетельств о дворянстве и содержание формулярных списков лиц, избранных дворянством на выборные должности (ст. 35 °Cвода законов).
В обязанности губернских и уездных предводителей входило представительство дворянских интересов, хранение и расходование дворянских средств, а также собирание сведений о рождении дворян, об их поведении, образе жизни и состоянии и выдача, в случае надобности, об этом свидетельств (ст. 382 Свода законов). Кроме того, в ведение губернского предводителя входило увольнение со службы лиц, избранных на должность дворянством по болезни (ст. 383 Свода законов), а уездного предводителя – ведение узаконенных списков дворян и выдача свидетельств о бедности (ст. 384 Свода законов). Губернские и уездные предводители участвовали в различных делах местного управления в соответствии с установленным порядком его организации.
Уездные дворянские опеки, возглавляемые уездными предводителями, ведали опекунскими делами.
Вторую сословную группу природных подданных составляло духовенство. Свод законов о состояниях регулировал организацию, права и преимущества православного, римско-католического, протестантского и армяно-грегорианского духовенства (раздел второй Свода законов).
Православное духовенство разделялось на монашествующее и белое. К монашествующему духовенству принадлежали: духовные власти, митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, игуменьи и настоятельницы, а также другие монашествующие братья. К белому духовенству относились: главные священники и протопресвитеры, протоиереи, пресвитеры, иереи, протодиаконы, диаконы и иподиаконы, церковные причетники в звании псаломщиков (ст. 405–407 Свода законов).
Вступление в монашество производилось посредством пострижения, которое разрешалось епархиальными архиереями. Пострижение разрешалось лицам всех сословий, мужчинам, достигшим тридцати, а женщинам – сорока лет. От желающих постричься требовалось: от служащих – увольнение со службы, а от лиц «податных состояний» – разрешение губернатора, даваемое на основании увольнительного свидетельства от обществ и согласия казенной палаты. Не разрешалось вступление в монашество: мужу при живой жене, законно с ним не разведенной, и малолетним детям (пострижение лиц, состоящих в браке, допускалось только в случае, если пожелают постричься оба супруга, по обоюдному согласию); малолетним детям, родители которых пожелали их пострижения в монашество, если по достижении соответствующего возраста они сами не пожелают постричься; лицам, обремененным долгами или привлеченным к суду.
Преимущества монашествующего духовенства заключались в освобождении от податей, телесного наказания и в подсудности их духовному суду в строго определенных законом случаях.
Пострижение в значительной степени ограничивало правоспособность. Эти ограничения сводились к следующему: монашествующие не могли владеть никаким недвижимым имуществом; им прекращалась выдача пенсий; они не могли торговать никакими товарами, кроме продажи собственных рукоделий; не могли отдавать денежные капиталы под частные долговые обязательства. Монашествующие, кроме духовных властей, не могли делать духовных завещаний, и их движимое имущество не наследовалось, а поступало всегда в монашескую казну; монашествующие и их настоятели не могли принимать от кого-либо на сохранение вещи, деньги или иное имущество; монашествующим запрещалось быть поручителями и поверенными в делах, не касающихся духовного ведомства.
Закон допускал оставление монашества. Однако при этом требовалось, чтобы снятию монашеского сана предшествовали в течение шести месяцев убеждения в необходимости сохранения обета сначала со стороны настоятеля, затем специальных лиц, назначенных епархиальным начальством и, наконец, полным составом консистории.
Для тех, с кого монашество все-таки было снято, закон устанавливал различные ограничения в правах: лишение права поступления на гражданскую службу, местожительства и приписки к обществам в той губернии, где жил монахом, а также в обеих столицах в течение семи лет. Если же о снятии монашеского сана просил монах, наказанный за предосудительные поступки, имевший порицания за недостойное поведение со стороны монастырского начальства или подозреваемый в предосудительном поведении, он предавался духовному суду, по решению которого с него снимался сан. Уволенный таким образом из монашества навсегда лишался права поступления на государственную службу и местожительства в той губернии, где был монахом, а также в обеих столицах.
Лица, возвратившиеся из монашества в мир, пользовались только теми правами, которые им принадлежали по происхождению.
Помимо оставления монашества закон предусматривал лишение монашеского сана. Монахи, уличенные в неблаговидных поступках или пороках, оскорбляющих монашеский сан и обязанности, сопряженные с ним, и не исправившиеся после наказаний, лишались духовным судом сана и отсылались в распоряжение гражданского начальства (ст. 409–425 Свода законов).
Согласно Своду законов о состояниях права православного белого духовенства приобретались вступлением в него, которое разрешалось лицам всех состояний. Однако лица «податных состояний» принимались в белое духовенство только при условии увольнения их из своего общества после рассмотрения вопроса казенной палатой и утверждения губернатором, а также в случае подтверждения епархиальным начальством недостатка в его епархии лиц духовного звания и того, что поведение и образование желающего вступить в него соответствуют этому званию.
Права духовенства передавались через законный брак их женам. Детям эти права не передавались, однако в силу своего происхождения дети священнослужителей, не имеющие прав высшего состояния, причислялись ipso jure к состоянию почетного гражданства. При этом дети церковнослужителей, окончившие академии или семинарии, с учеными степенями или званиями принимались ipso jure в состояние почетных потомственных граждан, а не окончившие эти учебные заведения – в состояние личного почетного гражданства. Вдовы священнослужителей не сохраняли после смерти своих мужей прав духовного состояния. Вдовы священнослужителей пользовались правами личного дворянства, а вдовы церковнослужителей – правами личного почетного гражданства.
Преимущества белого духовенства состояли в свободе от всяких личных податей и от воинской повинности, в освобождении от телесного наказания, в подсудности в точно определенных законом случаях духовному суду, в различных льготах относительно их домов, по выполнению воинской постойной повинности и в освобождении их домов в местностях, где не введено Городовое положение 1870 г., от городского поземельного сбора и от большинства других городских повинностей.
Правоспособность лица, вступившего в белое духовенство, ограничивалось в меньшей мере, чем лиц, относящихся к монашествующему духовенству. Относительно приобретения имущества белое духовенство приравнивалось к другим сословиям. Ограничения касались главным образом обязательственных прав и прав в области торговли и промыслов. Представители белого духовенства не могли быть поручителями по подрядам и поставкам, иметь обязательства по векселям. Им не могли выдаваться купеческие и промысловые свидетельства.
Закон допускал сложение лицами белого духовенства духовного сана. Однако для сложивших это звание устанавливались определенные ограничения прав. Лицам белого духовенства, просящим об увольнении, в течение трех месяцев устраивались испытания в решимости покинуть принятое на себя звание. Их убеждали не покидать этого звания. С тех, кто не поддался уговорам, с разрешения Святейшего Синода слагался сан. Сложившим сан запрещалось поступать на какую-либо государственную службу: священникам ранее 10 лет, дьяконам – ранее шести. Церковнослужители, уволенные по собственному желанию, принимались на гражданскую службу, если они имели на это право по происхождению или образованию.
Закон предусматривал также возможность для белого духовенства лишения сана. Священнослужители, лишенные сана, не могли поступать на гражданскую службу: священники ранее двадцати, а дьяконы – ранее двенадцати лет. Священнослужители, исключенные из духовного звания за пороки, вообще не принимались на государственную службу (ст. 426–431 Свода законов).
Так же, как и православное, римско-католическое духовенство разделялось на белое и монашествующее. Однако, в отличие от православного, в римско-католическом духовенстве духовные власти принадлежали не к монашествующему, а к белому духовенству. К нему принадлежали также и все приходские священнослужители: священники-настоятели, их викарии, дьяконы и поддьяконы. При церквах обязанности, связанные с церковной службой, исполнялись вольнонаемными, не принадлежащими к духовенству. К черному духовенству принадлежали только настоятели и настоятельницы монастырей, а также монахи и монашки.
Стать монахом или монашкой разрешалось лицам всех состояний римско-католического вероисповедания, достигшим 19 лет, с разрешения министра внутренних дел, даваемого на основании представления епархиального начальства и заключения духовной коллегии об отсутствии законных препятствий к поступлению в монастырь. Материалы для представлений и заключений собирались местным губернским начальством, к которому желающие поступить в монастырь обращались с просьбой о засвидетельствовании того, что они не состоят ни под судом, ни под следствием. Поступающий в монастырь приносил так называемые простые обеты (vota simplicia) и находился три года на испытании (искусе). После этого он допускался к произнесению торжественных обетов (vota solemnia), если достиг 22-летнего возраста и был посвящен в поддьяконский сан.
Преимущества монашествующего духовенства состояли в освобождении от податей и от воинской повинности, в подсудности в чисто духовных делах духовному суду и в освобождении от телесного наказания.
Ограничения правоспособности римско-католического монашествующего духовенства в основном были те же, что и у православного монашествующего духовенства.
Вступление в римско-католическое белое духовенство разрешалось также лицам всех состояний. Разрешение на вступление лиц «податного состояния» давалось местным губернатором на основании документов, представляемых местным епархиальным управлением. О принятии лиц других состояний епархиальное начальство информировало местного губернатора, который, в случае обнаружения им неправильности в приеме, информировал об этом министра внутренних дел.
Преимущества белого духовенства состояли в освобождении от личных податей и воинской повинности, в подсудности по делам чисто духовным своему духовному начальству, в освобождении от телесных наказаний, а также от отбывания воинской постойной повинности. В местностях, где не было введено Городовое положение 1870 г., дома римско-католического духовенства, в которых оно жило и не сдавало в наем, освобождались от городского поземельного сбора и большинства других городских повинностей.
С точки зрения ограничения правоспособности белое римско-католическое духовенство не отличалось от белого православного духовенства. Однако для римско-католического духовенства каноническими правилами было установлено безбрачие (ст. 454–476 Свода законов).
Армяно-католическое духовенство пользовалось теми же правами, что и римско-католическое.
Что касается протестантского духовенства, то в Своде законов о состояниях говорилось о двух главных существующих в России протестантских исповеданиях: евангелическо-лютеранском и евангелическо-реформатском.
Евангелическо-лютеранское духовенство состояло из проповедников и высших духовных сановников, занимавших должности в церковной администрации. Евангелическо-реформатское духовенство состояло из пасторов, дьяконов и высших духовных сановников, находившихся в подчинении Виленского Евангелическо-Реформатского синода.
Состоявшие при протестантских церквах священнослужители духовенством не являлись.
Вступление в лютеранское духовенство разрешалось лицам всех состояний евангелическо-лютеранского исповедания, окончившим в одном из российских университетов полный курс богословских наук и выдержавшим после его окончания установленные экзамены. Для занятия проповеднической должности требовалось, кроме того, достижение 25-летнего возраста.
Евангелическо-реформатские пасторы избирались самими прихожанами и утверждались в этом звании Министерством внутренних дел по представлению реформатских заседаний местных евангелическо-лютеранских консисторий.
Закон не устанавливал особых прав состояния для протестантского духовенства. В нем только указывалось, что потомственные и личные дворяне, получившие протестантское духовное звание, пользовались правами своего состояния, а лица других сословий, пока они состояли в духовном звании, – всеми правами личного дворянства.
Священнослужители освобождались от воинской повинности. Кроме того, относительно принадлежавших им домов они пользовались теми же льготами, что и лица белого римско-католического духовенства.
Что же касается ограничений правоспособности в области торговли и промышленности, а также занятия адвокатской деятельностью, то они устанавливались не для всех лиц, принадлежащих к протестантскому духовенству, а только для проповедников.
От лиц, принадлежащих к протестантскому духовенству и желающих сложить с себя духовное звание, требовалось, если они принадлежат к дворянству или почетному гражданству, чтобы они избрали в определенный срок новый вид занятий.
Закон предусматривал также лишение духовного сана, что влекло лишение всех прав состояния или всех лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ или ограничение прав. Лишение духовного сана носило необратимый характер. Даже при прощении духовный сан не восстанавливался (ст. 477–488 Свода законов).
Согласно Своду законов о состояниях организация армяно-грегорианского духовенства не отличались от православного. Духовные власти во главе с эчмиадзинским патриархом, Верховным Каталикосом Гайканского народа принадлежали к монашествующему духовенству.
Правила вступления в монашествующее и белое духовенство были в основном тождественны с правилами вступления в православное духовенство. Только разрешение на вступление давалось не епархиальным начальством, а эчмиадзинским синодом. Одинаковыми с правое славными были и права армяно-грегорианского духовенства. Сложившие с себя духовный сан никаким ограничениям правоспособности не подвергались, но должны были избрать род занятий городского или сельского состояния, если они по рождению не пользовались правом на почетное гражданство или по образованию не приобретали право на поступление на гражданскую службу (ст. 489–501 Свода законов).
Следующей сословной группой природных подданных являлись городские обыватели. Свод законов о состояниях (ст. 503) следующим образом определял и классифицировал городских обывателей: «Под именем городских обывателей в особенности разумеются лица, причисленные законом к среднему роду людей. В сем смысле к состоянию городских обывателей под общим названием граждан принадлежат:
1) почетные граждане; 2) купцы; 3) мещане или посадские; 4) ремесленники или цеховые».
Каждый из этих разрядов составлял особый род или состояние людей со своими особыми правами и преимуществами.
Высший из родов людей среднего состояния составляли почетные граждане143.
Привилегия почетного гражданства выражалась в отмене для них подушной подати, в освобождении от телесного наказания, в праве участвовать в выборах в соответствии с имеющейся у них недвижимой собственностью в городе и избираться на городские общественные должности не ниже тех, на которые избираются купцы обеих гильдий в тех местностях, в которых введено Городовое положение 1870 г., а также в таких почетных преимуществах, как, например, право называться во всех документах почетными гражданами.
Различались потомственное и личное почетное гражданство.
Устанавливая порядок приобретения почетного потомственного гражданства, закон различал:
1) лиц, которые принадлежали к почетному потомственному гражданству по праву рождения. К ним относились законные дети личных дворян, белого духовенства православной, армяно-грегорианской церквей и протестантских проповедников;
2) лиц, которым предоставлялось право ходатайствовать о причислении их к потомственному почетному гражданству. Это право предоставлялось: а) лицам, имеющим университетские или академические степени доктора или магистра, а также артистам императорских театров 1-го разряда, прослужившим в театрах не менее 15 лет; б) купцам, имевшим звание коммерц- или мануфактур-советника, или получившим российский орден, или пробывшим 20 лет в первой гильдии, не объявленным в течение этого времени несостоятельными и не опороченными судебным приговором;
3) лиц, удостоенных почетного потомственного гражданства по особым представлениям. К ним относились, главным образом, художники, имевшие аттестаты Академии художеств. По истечении 10 лет после получения этих аттестатов Министерство внутренних дел обычно возбуждало ходатайства о пожаловании им почетного потомственного гражданства.
Права потомственного почетного гражданина переходили ко всем его детям, рожденным в законном браке, а также к жене. У почетных потомственных граждан, исповедовавших ислам, права их состояния переходили ко всем их законным женам.
Личное почетное гражданство приобреталось: 1) образованием (окончанием университета, академии художеств, коммерческого училища, гимназии и т. д.); 2) чином (от 14 до 9-го). Передавалось оно браком. К детям личное почетное гражданство не переходило. Дети личных почетных граждан причислялись к мещанам, если они сами не приобретали права на причисление к более высокому состоянию на основании действующего законодательства.
Права почетного гражданства утрачивались в судебном порядке, за совершенные преступления, влекущие потерю всех прав состояния или всех особых прав ц преимуществ. Они ограничивались приговорами, присуждающими к заключению в крепости или в тюрьме, с потерей некоторых прав и преимуществ. Причисление почетного гражданина к ремесленному цеху, вступление в мещане, а также выполнение работы по оказанию домашних услуг влекли за собою потерю некоторых (преимущественно почетных) прав и преимуществ почетного гражданства (ст. 510–529 Свода законов).
Как уже отмечалось, к состоянию городских обывателей относилось также купечество. Принадлежность к купечеству обусловливалась припиской к одной из купеческих гильдий с уплатой соответствующих гильдейских пошлин. В соответствии с различиями оптовой и розничной торговли закон устанавливал две гильдии: первую и вторую (ст. 53 °Cвода законов). За свидетельство о принадлежности к первой гильдии уплачивалась независимо от местности пошлина в размере 565 руб. Размер пошлины за свидетельство о принадлежности ко второй гильдии зависел от класса местности, которых было установлено законом пять. Соответственно закон устанавливал и пять размеров пошлин – 120, 95, 75, 55 и 40 руб.
Гильдейские свидетельства могли приобретать лица всех состояний, включая и лиц, состоящих на государственной, в том числе и военной (нижние чины) службе. Не пользовались этим правом только священнослужители христианских исповеданий.
Лица, лишенные всех прав состояния, также могли заниматься торговлей, если они приобретали гильдейские свидетельства. Однако эти свидетельства не давали им прав купеческого состояния. Все же другие лица вместе с приобретением гильдейского свидетельства получали и права купеческого состояния.
При этом можно было либо сохранять свое первоначальное состояние (временные купцы), или перейти в купечество. Однако такой переход мог быть осуществлен лицами, не принадлежащими к дворянству или почетному гражданству. Лица, перешедшие в купечество, пользовались правами купеческого состояния до тех пор, пока они уплачивали пошлины. Без уплаты этих пошлин пользовались правами купеческого состояния, но без права торговли, только вдовы и дочери купцов. Вместе с тем в купеческое свидетельство могли быть внесены и пользоваться купеческими правами, кроме лица, которое приобрело свидетельство, также его жена, сыновья, незамужние дочери, дети сыновей, если их отцы не осуществляли торговлю от своего имени, а также незамужние сестры. Если отец передавал торговлю при жизни сыну, то и он мог быть записан в его свидетельство (ст. 537–547 Свода законов).
Часть прав купеческого состояния принадлежала купцам обеих гильдий. Другая их часть принадлежала только купцам первой гильдии (ст. 548–56 °Cвода законов).
К правам, общим для обеих гильдий, кроме права торговли, относились: 1) право освобождать от телесного наказания даже в том случае, если осужденный еще до приговора выбыл из гильдии; 2) право на свободное передвижение, поскольку все лица, записанные в купеческое свидетельство, получали ежегодно особое свидетельство на свободное проживание в любом месте империи; 3) право за оказанные отечеству особо важные услуги награждаться чинами и орденами.
Купцы первой гильдии помимо этих прав пользовались также: 1) правом «приезда к Императорскому Двору» (только мужчины); 2) правом носить губернский мундир; 3) правом после 12-летнего пребывания в первой гильдии быть удостоенным звания советников коммерции и мануфактур. Кроме того, они пользовались правом входить через городского голову или биржевые комитеты к министру финансов с представлением в случае, если будет установлено, «что торговля производится не сообразно уставам и намерениям правительства, и что права купечества ослаблены недоразумением, попущением или неблагонамеренностью исполнителей».
Купцы образовывали в каждом городе особое купеческое общество, являвшееся юридическим лицом и обладавшее правом иметь имущественные права. Управление купеческим обществом осуществлялось купеческими старостами, избиравшимися отдельно по гильдиям. Старосты заботились о всех сословных делах; вели списки всех купцов; осуществляли сбор всех платежей, лежавших на сословии; выдавали удостоверения для получения паспортов «на отлучку»; вели все исполнительные дела. Купеческие общества над своими членами никакой дисциплинарной власти не имели (ст. 589–596 Свода законов).
Все члены сословия городских обывателей, за исключением почетных граждан, купцов, а также цеховых принадлежали к мещанам (ст. 561–58 °Cвода законов). Мещанское звание приобреталось припиской к мещанам. Она разрешалась всем лицам, имевшим право избирать «род жизни», обязанным избирать «род жизни», а также всем сельским обывателям. Эта приписка осуществлялась в местностях, в которых действовало Городовое положение 1870 г., с согласия соответствующего мещанского общества, а в остальных местностях – с согласия городского общества. Это согласие не требовалось только для строго определенных законом категорий лиц: для лиц, обязанных по закону избирать себе «род жизни». К их числу закон относил незаконнорожденных детей лиц привилегированных состояний, детей канцелярских служащих и личных почетных граждан, детей церковнослужителей и т. д. Указанные лица при поступлении в мещане обязаны были внести годовую подать и представить одобрение шести благонадежных граждан-домохозяев и согласие мещанской управы или мещанского старосты. Приписка их без согласия мещанских обществ не допускалась только к столицам и к некоторым городам, пользовавшимся особыми правами и привилегиями.
Этим лицам могло быть отказано в приеме только в том случае, если они были осуждены или имели явный л не внушающий доверия порок.
При переходе из других податных обществ, сельских, ремесленных или мещанских, требовалось представление «увольнительного приговора». От его представления освобождались только мещанки, не имевшие в своей семье лиц мужского пола.
Приписка в мещанство производилась казенною палатой. При возникновении каких-либо сомнений дела представлялись на предварительное рассмотрение начальника губернии. Окончательно такие дела рассматривались и решались министерствами финансов и внутренних дел.
Передавалось мещанское звание детям, жене, если она не принадлежала к высшему сословию. Кроме того, мещане имели право включать в свои семейства всех лиц, принадлежащих к мещанскому и ремесленному сословию и к сельским обывателям, а также лиц «обязанных избирать род жизни». Это включение (приписка) совершалось с согласия как родителей включаемых, когда они известны, так и их самих, если они достигли 14-летнего возраста. Следствием этого включения являлось причисление усыновленных к мещанскому состоянию.
Утрачивалось мещанское состояние по суду за совершенное преступление и переходом в другое состояние. Закон предусматривал четыре вида перехода: а) переход в купечество путем приобретения купеческого свидетельства; б) переход в крестьяне, требующий только «увольнительного приговора» мещанского и «приемного приговора» сельского общества; в) переезд в Финляндию, производимый по согласованию министра-статсекретаря Великого княжества Финляндского с министром финансов империи; г) переезд в губернии Царства Польского с причислением по распоряжению губернатора, данному на основании прошения переезжающего, в одну из сельских или городских гмин данной губернии.
Мещане обладали правами, принадлежащими практически всем другим русским подданным. Однако по действующему законодательству они освобождались от подушной подати. От телесного наказания они не освобождались и не имели права поступления на государственную службу.
Мещане каждого города образовывали мещанское общество, признаваемое юридическим лицом. Управление мещанским обществом осуществляли мещанский староста и его помощники или десятские, избираемые на трехлетний срок и утверждаемые губернатором. С согласия губернатора мещанские общества могли учреждать мещанские управы. Обязанности мещанских старост или мещанских управ заключались в заботе о всех сословных делах, в ведении списка всех мещан и сборе так называемых «ревизских сказок», распределении с общественного согласия и сборе всех платежей, установленных сословно, в выдаче удостоверений для получения паспортов «на отлучку» и ведении всех исполнительных дел.
Самым важным правом мещанских обществ являлось право исключения своих «порочных» членов с предоставлением их в распоряжение правительства, следствием чего являлась ссылка их в Сибирь на поселение. Исключены могли быть только лица совершеннолетние и при этом не достигшие 60 лет, не дряхлые, не увечные и не больные тяжелыми и неизлечимыми болезнями, перечисленными в законе, предусматривавшем применение к ним исправительных мер – привлечение к труду, в первый раз на срок от одного до двух месяцев, во второй – от двух до четырех и в третий раз – от четырех до шести месяцев. В вынесении решений (приговоров) принимали участие все имеющиеся в наличии мещане – хозяева, имеющие свои дома, лавки и другую недвижимую собственность, за исключением тех из них, которые ничем себя не опорочили. Число участвующих в обсуждении дела домохозяев не должно было быть меньше 24, если общество состояло из большего числа членов. В иных случаях в обсуждении должны были участвовать по крайней мере 2/3 всех членов общества.
В тех городах, где имелись депутатские мещанские собрания (Нижний Новгород, Пенза и др.), решение об исключении опорочивших себя членов принималось ими. Собрания созывались мещанской управой или мещанским старостой, и собравшиеся лица приводились к присяге в том, что они решат дело без всякого пристрастия. При обсуждении дела мог присутствовать и давать свои объяснения обвиняемый. Он имел право также потребовать вызова свидетелей, однако не мог присутствовать при голосовании.
Для наблюдения за порядком на собрании были обязаны присутствовать мещанский староста и городской голова, если он принадлежал к мещанскому обществу, а в Архангельской, Олонецкой, Астраханской, Оренбургской, Уфимской и ряде других губерний – представитель прокурорского надзора.
Решение принималось большинством 2/3 присутствующих и подписывалось всеми участвовавшими в собрании, а также прокурором не позже семи дней и затем выносилось на рассмотрение городской управы, которая проверяла наличие установленного законом большинства, и на проверку губернского правления, которое могло кассировать его и возвратить для повторного рассмотрения. В случае возникновения разногласий по существу дела оно разрешалось первым департаментом Сената. В Петербурге вместо губернского правления решения рассматривались совещательным присутствием при градоначальнике.
Жена ссылаемого была обязана по требованию мужа следовать за ним в Сибирь за исключением случаев неизлечимой болезни и жестокого обращения со стороны мужа.
В некоторых городах (например, в столицах и в Одессе) устройство мещанских обществ имело свои особенности. В них органами сословного мещанского управления служили собрания выборных, сословные старшины и мещанские управы. В избрании выборных участвовали мещане, достигшие 21 года, не лишенные права голоса, владеющие имуществом или имеющие гильдейские свидетельства, приносящие доход не менее 100 руб. в год и приписанные к городу не менее двух лет. За женщин могли участвовать в выборах отцы, мужья, сыновья, дяди, братья, зятья, а из посторонних лиц только лично имеющие избирательное право. Выборными могли быть избиратели не моложе 25 лет. Они избирались на три года. В функции собрания выборных, созываемого по мере необходимости старшиной, входили: исключение своих опорочивших себя членов и избрание старшины и членов управы. Старшина являлся председателем управы. Он избирался, так же, как и члены управы, в Петербурге и Одессе на три года, в Москве – на четыре года. В подчинении управы состояли старосты, их помощники и сборщики податей (ст. 597–608 Свода законов).
Особое сословие цеховых составляли все ремесленники. В это сословие входили все, кто в городе занимался ремеслом или рукоделием и кого можно было причислить к мещанам. Лица, имевшие капиталы, могли быть причислены к гильдиям, а остальные – к ремесленникам (цеховым). Закон предписывал городскому магистрату или ратуше разделить ремесла на цехи или ремесленные управы. Внутренняя организация цехов определялась Ремесленным положением, согласно которому занятие ремеслами составляло монополию сословия цеховых. Каждый, кто желал заниматься определенным ремеслом в данном городе, должен был записаться в соответствующий цех. Впрочем, ремесленной работой в целях заработка мог заниматься каждый.
Надо сказать, что во многих городах не существовало особой ремесленной и цеховой организации, а занятие ремеслами в селах ничем не ограничивалось. Тем не менее, предусмотренное действовавшим законодательством существование особой ремесленной или цеховой организации, служило достаточным основанием для выделения в среде городских обывателей особого разряда – цеховых или ремесленников.
Организация этого сословия зависела от существования в городе полного цехового устройства или упрощенного цехового устройства. Там, где существовало полное цеховое устройство, все ремесленное сословие разделялось на цеховые общества, состоящие из лиц, занимавшихся одинаковым ремеслом и именовавшихся мастерами, их подмастерьями и учениками. Однако только мастера были полноправными членами цеха. Звание мастера приобреталось по решению цеховой управы, на основании представленной ей и освидетельствованной лучшими мастерами пробной работы. Подмастерьями являлись ремесленники, научившиеся своему ремеслу и получившие в удостоверение своего знания дела подмастерское свидетельство, но не удовлетворявшие еще требованиям для получения звания мастера. Учениками были лица, обучавшиеся ремеслам у мастеров. Они не имели никаких специальных прав в цехе.
В городах с упрощенным цеховым устройством все ремесленники составляли одно сословие и делились на ремесленников и работников.
К сословию цеховых принадлежали лица, которые записывались в цех на неопределенное время и с изменением прав своего прежнего состояния. Закон допускал запись в цех и на время, без перемены прав состояния. Такая запись допускалась для мещан и разночинцев, для крестьян, а также для иностранцев (ст. 373).
При записи в цех для приобретения прав цехового требовалось соблюдение общих условий поступления в мещанское сословие (решение о приеме цехового или ремесленного общества и решение об отчислении из прежнего общества и т. д.) и наличие особых условий, определяемых ремесленной полицией.
Права цехового сословия не отличались от прав мещан. Как и мещане, цеховые освобождались от подушной подати.
Утрачивались права цехового состояния по приговору суда за совершенное преступление, а также при переходе в другое сословие на общих основаниях, установленных для податных сословий.
Органами цехового управления служили цеховой сход, цеховая управа, общий ремесленный сход и общая ремесленная управа, в которой сосредоточивалось управление всеми цехами. Кроме того в каждом цехе для руководства подмастерьями существовала подмастерская управа.
Цеховой сход состоял из всех мастеров цеха; на нем ежегодно избирался цеховой старшина и два его заместителя, составляющих цеховую управу. Общая ремесленная управа состояла из всех цеховых старшин города и ремесленного головы, который избирался цеховыми старшинами и двумя избираемыми для этого от каждого цеха гласными. Общий ремесленный сход состоял из мастеров всех цехов и возглавлялся ремесленным головой. Мастером мог стать только подмастерье, пребывавший в этом звании не менее трех лет, достигший совершеннолетия и выдержавший особое испытание. Подмастерская управа создавалась в каждом цехе и состояла из избираемых подмастерьями подмастерского выборного и двух поверенных.
Цеховой сход мог исключить из цеха опорочившего себя члена. Для этого требовалось присутствие не менее одной трети цеховых мастеров и согласие общей ремесленной управы, «без дозволения которой никто не выгоняется из цеха» (ст. 609–613 Свода законов).
Первоначально в Своде законов о состояниях выделяли еще один разряд городских обывателей – рабочие люди. О них упоминалось в двух статьях: в статье, которая содержала перечисление разрядов городских обывателей (ст. 494), и в статье, которая давала определение рабочих людей (ст. 499). Согласно этой статье, «рабочими людьми называются приписываемые к городам, с положением в мещанский оклад, дурного поведения заграничные выходцы, коих общества иметь у себя не пожелали; а также причисленные к городам лица других званий, ниже сего в ст. 522 поименованные и приписываемые в рабочие люди за пороки их и за неисправный платеж податей и других сборов (ст. 257)». Следовательно, эти лица являлись мещанами, но составляли среди мещан разряд своего рода оштрафованных.
Впоследствии данная категория лиц была исключена из числа разрядов городских обывателей (ст. 503 Свода законов), и упоминание о ней сохранилось лишь в примечании к этой статье. В нем сказано, что «всех лиц, избранию рода жизни подлежащих, кои не в состоянии будут уплатить подати и представить одобрение шести благонадежных домохозяев, либо имеют явный и доверие нарушающий порок, всем известный, хотя и судимы не были, пока оправдаются, и коим, вследствие того, отказано будет в приеме в мещанство, записывать в рабочие на общем основании законов, т. е. облагать их мещанским окладом, но с личного каждого ответственностью по закону в случае неисправного платежа».
К состоянию сельских обывателей относились лица, носившие различные наименования. Большинство из них составляли крестьяне. Кроме них часть сельских обывателей именовались поселянами. В их число входили бывшие колонисты, царане (поселяне) Бессарабской губернии, греки и армяне, поселившиеся в мариупольском и ростовском уездах, и так называемые государственные поселяне Елизавет-польской, Бакинской и Эриванской, а также части Тифлисской губерний. К сельским обывателям причислялись также башкиры и казаки144, не имевшие прав состояния, хотя в законе на это прямо не указывалось. Однако все эти виды сельских обывателей пользовались одинаковыми правами, и только казаки имели особые права, составляя особое войсковое сословие (ст. 671 Свода законов).
Правовой статус сельских обывателей подробно регулировался Положением о сельском состоянии, являвшимся особым приложением к Своду законов о состояниях.
Приобретение сельского состояния осуществлялось посредством приписки или к сельскому обществу, или к волости. Приписанные к обществу пользовались всеми правами и обязанностями членов сельского общества: участвовали в пользовании отведенной обществу землей и в общей ответственности за исправное отбывание повинностей (ст. 672 Свода законов).
Приписанные к волостям в пользовании общественной землей не участвовали. Иначе говоря, приписанный к волости получал право сельского состояния без принадлежности к сельскому обществу.
В состояния сельских обывателей могли записываться купцы, мещане, а также все другие городские обыватели, проживающие в селениях. Приписка осуществлялась исключительно по решению о приеме («приемные приговоры»). Только крестьяне, уже имевшие в собственности участки земли размером, определенным местными положениями, расположенными не дальше 15 верст от места нахождения общества, могли приписываться к нему и без специального решения (приемного приговора). Однако они не имели права пользоваться общественной землей.
В русских губерниях этот участок земли должен был быть не меньше двух душевых наделов высшего или указного размера, в украинских губерниях – не меньше высшего пешего участка, в северо-западных губерниях – не менее пяти десятин, в закавказских губерниях – не меньше высшего размера коренного участка.
В северо-западных и закавказских губерниях право на приписку без специального решения получали также лица, которые приобрели в данном обществе крестьянский участок в полном его составе и нанявшие у владельца того же имения, по крайней мере, на три года участок городской земли в Закавказье не менее высшего размера полевого надела, а в северо-западных губерниях – не менее 10 десятин.
Приписка к обществу без специального решения осуществлялась волостным старшиной. Решения о приписке к волостям принимались волостными сходами, а к обществам – сельскими сходами. Если же общество состояло из нескольких селений, решение принималось частными селенными сходами.
Приписка к обществу поселян разрешалась лицам, имеющим те же права, что и поселяне, а приписка к греческому мариупольскому обществу не допускалась вообще.
Права сельского состояния передавались жене, если она не имела таких прав, а также детям, включая и усыновленных (ст. 673 Свода законов).
Сельское состояние прекращалось лишением его прав по суду или приобретением прав других состояний. Приобретение прав дворянства и почетного гражданства автоматически влекло за собой прекращение сельского состояния. Однако для перехода в мещанство или купечество требовалось разрешение сельского общества (ст. 675 Свода законов).
Для исключения крестьянина из общества требовалось, чтобы он отказался от участия в мирском наделе и сдал находящийся в его пользовании участок земли; чтобы увольнение не создавало препятствий к отправлению воинской повинности; чтобы семья исключаемого не имела недоимок и чтобы подати были уплачены на 1 января следующего года; чтобы исключаемый не имел бесспорных обязательств перед другими лицами, предъявленных волостному правлению; чтобы он не состоял под судом и следствием; чтобы его родители были согласны на исключение; чтобы остающиеся в обществе недееспособные члены его семьи были обеспечены материально; чтобы им было представлено решение о приеме в общество, в которое он поступает.
Специфика прав сельских обывателей сводилась к тому, что в своих гражданско-правовых отношениях они подчинялись местным обычаям и были подсудны особым судам. От телесных наказаний сельские обыватели не освобождались (ст. 676–689 Свода законов).
Сельские обыватели создавали сельские общества и волости, которые занимались не только сословными делами, но и полицейскими функциями. Однако, поскольку эти полицейские функции осуществлялись только в отношении сельского состояния, сельские общества и волости сохраняли характер сословных учреждений.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что у башкир и казаков в сельском (хуторском) и в волостное (станичном) управлении принимали участие все башкиры и казаки, независимо от их сословной принадлежности (например, ст. 74 Положения о башкирах).
Все сельские учреждения подразделялись на сельские и волостные. У казаков им соответствовали хуторские и станичные. У башкир волостные учреждения носили название юртовых. В закавказских губерниях волостных учреждений не было вообще, а всеми сословными делами занимались сельские учреждения.
Сельское общество включало всех сельских обывателей одного селения или всех бывших крепостных, проживающих на земле одного помещика. Одно или несколько селений, в которых проживало не менее 300 и не более 2000 крестьян, образовывали волость. Группировка по волостям привязывалась по возможности к существующим приходам. Если волость состояла из одного селения, то волостные учреждения совмещались с сельскими и выполняли функции тех и других учреждений.
Сельское (хуторское) управление складывалось из сельского схода (хуторского сбора) и сельского старосты (хуторского атамана). В Закавказье, где, как уже отмечалось, волостей не было, в число сельских учреждений входил также сельский суд, заменявший существующий в других местностях волостной суд.
Сельский сход состоял из всех домохозяев, принадлежащих к сельскому обществу. В казачьих хуторах, имеющих более 30 дворов, хуторской сбор состоял из выборных представителей, избираемых в хуторах, имеющих не более 300 дворов в количество 30 человек, а в хуторах с большим числом дворов – по одному выборному от каждых 10 дворов.
У бывших колонистов-поселян наряду с сельским сходом мог быть по решению 2/3 общего схода образован малый сельский сход, состоящий из выборных по одному от каждых 10 дворов. Он созывался по поручению общего схода для решения указанных им дел. У поселян в общем сходе участвовали и безземельные, которые избирали своих представителей (выборных) по одному от каждых десяти взрослых работников.
Участие в сельском сходе не ограничивалось ни полом, ни возрастом, ни имущественным цензом. Только в Закавказье для такого участия требовалось достижение совершеннолетия, а в казачьих хуторах – 25-летнего возраста. Кроме того, у поселян для участия в сходе требовалась «усадебная оседлость», а в Закавказье – владение отдельным домом.
Лица, приписанные к волости, в сельском сходе не участвовали. Не могли участвовать в нем и лица, состоящие под следствием и судом по преступлениям, влекущим лишение прав состояния, отданные судом под надзор, а также лица, отстраненные самим сходом от участия в нем (ст. 47 Положения о башкирах). У башкир от участия в сходе отстранялись также лица, исповедовавшие ислам (ст. 27 Положения о башкирах).
В ведение сельского схода входили: выбор сельских должностных лиц и назначение выборных на волостной сход; решение вопросов, связанных с устранением из общества «вредных и порочных членов» и временным их отстранением от участия в сходе на срок, не превышающий трех лет; исключение из членов общества и прием новых членов; назначение опекунов и попечителей и проверка их деятельности; осуществление семейных разделов; решение вопросов, связанных с общинным пользованием землей, а при подворном пользовании – распоряжение свободными участками земли; проведение совещаний и рассмотрение ходатайств, касающихся общественных нужд, благоустройства, народного продовольствия, обучения грамоте, общественного призрения; передача адресатам жалоб и просьб, касающихся общественных дел; выдача доверенностей на занятие общественными делами; установление сборов на общественные нужды; распределение казенных и земских сборов и повинностей; принятие мер к предупреждению и взысканию недоимок.
Предметы ведения некоторых сельских сходов имели свою специфику. Так, в Башкирской, Елизаветпольской и Эреванской губерниях сельские сходы не располагали правом осуществлять семейные разделы. У казаков хуторские сходы ведали вопросами несения ими службы, а у башкир сельскому сходу было предоставлено право избирать в сельских приходах мусульманских духовных лиц.
Сход признавался законным, если на нем присутствовал сельский староста или лицо его заменяющее и не менее половины всех лиц, имеющих право на участие в сходе. Решения принимались простым большинством (ст. 53 Положения о башкирах). Если голоса разделялись поровну, то принятым считалось решение, с которым был согласен староста.
Некоторые вопросы на сходах решались большинством в 2/3 голосов всех, имевших право голоса на сходе, в том числе вопросы, связанные с заменой общинного пользования землей подворным; с переделами; с заменой хлебных запасов денежным капиталом; с разделением сельского общества; с удалением из сельского общества «порочных членов»; с установлением общественных сборов и распоряжением имуществом общества.
В некоторых обществах большинство в 2/3 требовалось для решения и других дел: семейных разделов у казаков и в Закавказье, для исключения членов общества и приема новых (у казаков и башкир – ст. 92 Положения о башкирах) и т. д.
Исполнительным органом сельского схода являлся избираемый им сельский староста (в казачьих хуторах – хуторской атаман, в Закавказье – сельский старшина). На него возлагалось не только исполнение постановлений сельского схода, но и выполнение общих полицейских функций. Поэтому ему были подведомственны все проживающие в пределах сельского общества лица податных состояний, включая и не принадлежащих к сельскому обществу. Ему принадлежало право за определенные проступки направлять на общественные работы на срок до двух дней, подвергать денежному взысканию до 1 руб. или аресту до двух дней.
У башкир и казаков, у которых в состав общества входили и лица высших сословий, карательные функции старосты распространялись только на тех членов общества, которые относились к податным сословиям.
По решению общества в помощь сельским старостам могли назначаться и другие должностные лица: сборщики податей, смотрители хлебных магазинов, училищ, больниц; полевые и лесные сторожа, сельские писари и т. д.
Волостное (станичное, юртовое) управление помимо волостного схода (у казаков – станичного сбора) и волостного старшины (у казаков – станичного атамана) включало также волостное (станичное) правление и волостной (станичный) суд.
Волостной сход состоял из выборных, избираемых от каждых 10 домохозяев, включая и лиц, приписанных к волости. Кроме того, от отдельных поселков, выселков, починков и других поселений, имевших менее 10 дворов, избирался один выборный.
В ряде губерний батраки и безземельные поселяне избирали на волостной сход по одному выборному от 20 взрослых работников. У башкир юртовые сходы состояли из выборных, избранных по одному от каждых 25 дворов, и от всех домохозяев, владевших землей на праве частной собственности (ст. 108 Положения о башкирах).
У поселян в волостях, состоящих из нескольких селений с населением не менее 2000 человек, могли по решению волостных сходов быть образованы малые волостные сходы, состоящие из должностных лиц и выборных, избираемых по одному от 25 дворов и от 50 взрослых работников из числа безземельных поселян. Если малый волостной сход оказывался слишком многочисленным, число избранных в него выборных могло быть сокращено с разрешения губернского присутствия по крестьянским делам.
В ведение волостного схода входили те же вопросы, которые решались сельскими сходами. Только волостной сход решал их в масштабах всей волости. Однако волостной сход не мог решать вопросы о замене общинного пользования землей подворными; о замене хлебных запасов денежными; об исключении из общины опорочивших себя членов и о временном устранении отдельных лиц от участия в сходах; об опекунских делах и о семейных разделах.
Для правомочности волостного схода требовалось присутствие волостного старшины и не менее 2/3 всех членов схода.
Исполнение решений волостного схода возлагалось на волостного старшину, избираемого сходом. Он также исполнял полицейские функции и пользовался той же полицейско-карательной властью, что и сельский староста.
Старшина возглавлял волостное правление, с которым он советовался по всем делам. Правление большинством голосов решало вопросы, связанные с расходованием волостных средств; продажей частного крестьянского имущества по всякого рода взысканиям; назначением и увольнением волостных должностных лиц, служащих по найму. У поселян в число этих вопросов включались также распоряжения по оброчным статьям, по страхованию от огня, градобития, по оборотам ссудо-сберегательных касс, у башкир – распоряжения относительно пригульного скота, по общественным землям и оброчным статьям, а также все вопросы, по которым губернское присутствие по крестьянским делам потребует решения волостного правления (ст. 121 Положения о башкирах).
В состав волостного правления кроме старшины входили также все сельские старосты, помощники старшин и сборщиков податей, а также заседателей, избранных волостным сходом для того, чтобы они могли заменить в правлении сельских старост. Станичное правление, возглавляемое станичным атаманом, состояло из его помощников, станичного казначея и двух-четырех доверенных, избираемых станичным сбором.
Делопроизводство в волостном правлении велось волостным писарем.
Особенности организации волостного суда зависели от того, имелись ли в данной местности земские начальники. В тех местностях, где земских начальников не было, волостной сход избирал от четырех до 12 судей (у башкир – до 15), выполнявших свои обязанности или бессменно в течение целого года, или поочередно, по определению волостного схода. В местностях, где имелись земские начальники, каждое сельское общество избирало одного кандидата в судьи с расчетом, что общее число этих кандидатов в волости будет не менее восьми. Из этих кандидатов земский начальник назначал четырех судей на три года и четырех кандидатов. Судьями могли быть избраны лица не моложе 30 лет, не содержащие трактиров, питейных заведений, не занимающие других должностей и не судившиеся за кражу, мошенничество или оправданные судом, а также не подвергавшиеся по суду телесному наказанию, тюремному или другому более тяжкому наказанию. Председательствовал в волостном суде по усмотрению уездного съезда один из судей или волостной старшина.
В Закавказье сельский суд избирался сельским сходом в количестве не менее трех человек. Судьями могли избираться и лица, занимающие другие сельские должности. В казачьих станицах формировались две инстанции суда: суд станичных судей для каждой станицы, которые избирались станичными сходами в количестве от четырех до 12 человек, и суд почетных судей, которые также избирались станичными сходами в количестве четырех человек. Председатель избирался судьями из своей среды, но если среди судей оказывался офицер, он становился председателем в силу своего звания.
Волостной и сельский суд в Закавказье, как и станичный суд у казаков, были исключительно сословными учреждениями, которым были подсудны лица только податных состояний.
Однако сословной дисциплинарной власти были подчинены не все сельские обыватели. Ей подчинялись только приписанные к сельским обществам. Лица, приписанные к волостям, не подчинялись этой власти и в этом смысле находились в своего рода привилегированном положении. Такое положение объяснялось прежде всего тем, что закон предусматривал исключение опорочивших себя лиц только из обществ, которыми волости не являлись. Кроме того, право отстранять крестьян от участия в сходах на срок не более трех лет было предоставлено также только сельскому сходу и, следовательно, могло применяться только к лицам, приписанным к обществу.
Решения об исключении опорочивших себя членов предварительно проверялись земским начальником и затем представлялись им на утверждение губернского присутствия.
После отмены крепостного права и наделения крестьян землей возникла необходимость организовать специальные учреждения, которые должны были заниматься устройством поземельных отношений крестьян и надзором за их сословным управлением. Сначала для этой цели были учреждены мировые посредники, уездные мировые съезды и губернские присутствия по крестьянским делам. Мировые посредники избирались губернатором по согласованию с предводителями дворянства из местных потомственных дворян; помещиков; лиц, имевших право на участие в дворянских выборах; лиц, владеющих не менее 500 десятинами; лиц, владеющих не менее 150 десятинами, но окончивших учебное заведение с правом на чин XII класса. Мировые посредники утверждались Сенатом.
Уездные съезды состояли из посредников уезда, а также представителя правительства, и возглавлялись уездными предводителями. Губернские присутствия включали губернского предводителя, управляющего государственным имуществом, губернского прокурора, двух членов из местных дворян-помещиков, назначаемых с согласия губернатора министром внутренних дел «с Высочайшего соизволения» и двух членов из местных дворян – помещиков, избираемых собранием предводителей. Губернское присутствие возглавлялось губернатором.
Впоследствии мировые посредники и мировые съезды во всех губерниях, где были введены земские учреждения и мировые суды, были заменены уездными присутствиями по крестьянским делам.
В губерниях, где были введены земские учреждения, но не были введены земские начальники, надзор за крестьянским управлением осуществляли уездные и губернские присутствия по крестьянским делам. Уездное присутствие образовывалось под председательством уездного предводителя в составе одного из почетных мировых судей по представлению министра юстиции, уездного исправника, председателя уездной земской управы, а также непременного члена, назначаемого на три года министром внутренних дел из числа одного из двух кандидатов, избранных губернским земским собранием из числа лиц, удовлетворявших условиям для назначения в мировые посредники.
Губернское присутствие по крестьянским делам возглавлялось губернатором и состояло из губернского предводителя, вице-губернатора, управляющего казенной палатой, управляющего государственным имуществом, председателя губернской земской управы, прокурора окружного суда и непременного члена, назначаемого сроком на три года с Высочайшего соизволения министром внутренних дел из числа двух кандидатов, избранных губернским земским собранием из числа лиц, удовлетворявших условиям для назначения в мировые посредники.
В губерниях, где были введены земские участковые начальники, надзор за крестьянским управлением поручался этим начальникам, уездным съездам и губернским присутствиям.
Новые учреждения отличались тем, что они соединяли административные функции с судебными. Им были переданы дела, которые прежде рассматривались мировыми судами.
Земскими начальниками не могли стать лица, состоящие под судом или следствием; подвергавшиеся наказаниям не ниже тюремного заключения и привлекавшиеся к суду за преступления и проступки, влекущие заключение в тюрьму или другое, более строгое наказание, которые не были оправданы судом; уволенные со службы или из дворянских собраний; несостоятельные должники и расточители.
Земские начальники назначались или по представлению губернатора, или по собственному выбору министра внутренних дел.
При назначении по представлению губернатора кандидат должен был удовлетворять определенным условиям сословной принадлежности, возраста, службы и имущественного ценза. Кандидат должен был принадлежать к потомственному местному дворянству. От кандидата, прослужившего три года в губернии предводителем дворянства, не требовалось ни определенного возраста, ни образования, ни классного чина, ни имущественного ценза. Во всех других случаях от кандидата, если он получил среднее образование, требовалось владение на праве собственности землей в размере стодушевого среднего надела или другой недвижимостью ценой не менее 15 000 руб., а для кандидата, получившего высшее образование или прослужившего в губернии не менее трех лет в должностях мирового посредника, мирового судьи, непременного члена крестьянского присутствия или земского начальника, этот ценз сокращался наполовину. Однако если удовлетворявших этим условиям кандидатов не было, то для получивших высшее образование или прослуживших в указанных должностях имущественный ценз уменьшался до владения в уезде хотя бы одной только усадьбой. Кроме того, для лиц, владевших полным или половинным имущественным цензом и не служивших в губернии предводителем, требовалось достижение 25-летнего возраста, а для лиц, имевших среднее образование или даже высшее, но владевших только усадьбой, – наличие классного чина.
Из потомственных дворян каждого уезда, удовлетворявших вышеназванным условиям, губернатор по согласованию с губернскими и местными уездными предводителями избирал кандидатов на должности земских начальников в соответствующем уезде и представлял их на утверждение министру внутренних дел. Если в каком-либо уезде не находилось нужного числа подходящих кандидатов, то оно могло быть пополнено, дворянами других уездов той же губернии. Если губернатор и предводители не могли прийти к соглашению, то министру представлялись кандидатуры, предложенные как губернатором, так и предводителями.
В ряде губерний, в которых предполагался недостаток дворян, годных в земские начальники, закон устанавливал особый порядок назначения земских начальников. Они могли быть назначены министром внутренних дел из числа предложенных губернатором кандидатов, имевших среднее образование и удовлетворявших общим условиям гражданской службы.
Утвержденные министром внутренних дел земские начальники им же предавались суду, а также увольнялись. Дисциплинарная власть над ними принадлежала как министру внутренних дел, так и губернскому присутствию. Вопрос об ответственности земских начальников мог возбуждать и губернатор. Если губернское присутствие с ним не соглашалось, он мог передать дело на решение министру.
Надзор за деятельностью земских начальников осуществлялся губернатором и губернским присутствием. Жалобы на их решения направлялись уездному съезду, к которому земские начальники обращались с представлениями по некоторым административным делам и которому они представляли ежегодные отчеты о своей деятельности.
В состав уездного съезда входили уездный предводитель и все земские начальники уезда. Уездный съезд действовал в составе двух различных присутствий: административного и судебного. Административное присутствие уездного съезда дополнялось исправником и председателем уездной управы, а по фискальным делам – также податными инспекторами. Судебное присутствие организовывалось путем добавления к обычному составу уездного съезда уездного члена окружного суда, почетных мировых судей и городских судей.
Губернское присутствие возглавлялось губернатором и имело в своем составе губернского предводителя, вице-губернатора, прокурора окружного суда и двух постоянных членов, назначаемых министром внутренних дел по представлению губернатора, который выбирал их по соглашению с губернским предводителем из числа местных дворян, удовлетворявших требованиям, необходимым для назначения земских начальников. Кроме того, в состав присутствия по судебным делам входили председатель или член окружного суда, а в состав присутствия по административным делам – управляющие казенной палатой и государственным имуществом, а также председатель губернской управы.
Однако уездный съезд не всегда выступал посредником между земскими начальниками и губернским присутствием. Были дела, по которым земские начальники обращались с представлениями непосредственно в губернское присутствие (утверждение решений сельских сходов о разрешении продажи имущества малолетних крестьян и об отказе в причитающемся им наделе, об исключении опорочивших себя членов общества).
Административные функции земских начальников были сходны с функциями существовавших прежде мировых посредников. Однако земские начальники были призваны усилить правительственную опеку над крестьянским самоуправлением. Земский начальник получил право рассматривать все решения сельских и волостных сходов как с точки зрения их законности, так и с точки зрения их целесообразности. Если решение противоречило закону или нарушало права отдельных членов сельского общества, то земский начальник, приостановив его исполнение, представлял его на рассмотрение уездного съезда.
Земские начальники имели право увольнять неблагонадежных волостных и сельских писарей. Их решения по этим вопросам обжалованию не подлежали. Применительно к другим должностным лицам земскому начальнику было предоставлено право объявлять замечания, выговоры, назначать денежное взыскание в размере не свыше пяти рублей или арестовывать на срок не более семи дней. Кроме того, он мог временно отстранять их от службы и делать представления уездному съезду об их увольнении.
Земский начальник мог без всякого формального разбирательства подвергать аресту на срок не свыше трех дней и денежному взысканию не свыше 6 руб. всех лиц, подведомственных крестьянскому общественному управлению, за неисполнение его законных требований. Обжалованию эти решения не подлежали.
Кроме этого, закон предоставлял земским начальникам право надзора за опекунством, учреждаемым над малолетними крестьянами, за всякого рода сельскими кредитными учреждениями, за состоянием общественных капиталов и расходованием их, а также возлагал на них заботу о хозяйственном благополучии и нравственном преуспеянии крестьян.
Многим решениям земских начальников закон придавал значение окончательных. В их число входили решения о дополнении списка дел, принятых к обсуждению на волостном сходе, новыми вопросами: об увольнении волостных и сельских писарей, о заключении под стражу крестьян, подлежащих исключению из общества, об утверждении в должности волостного старшины, о направлении на заработки недоимщиков, об утверждении полевых сторожей и о наложении взысканий на лиц, подведомственных крестьянскому управлению.
В число не подлежащих обжалованию решений уездных съездов входили решения об увольнении должностных лиц волостного и сельского управления, о придании их суду, о разрешении продажи движимости крестьян для покрытия причитающихся взысканий, об отмене решений сельских и волостных сходов и по жалобам на распоряжения земских начальников по поводу опекунства. Губернскому присутствию предоставлялось право обращаться в Сенат с представлениями об отмене не подлежащих обжалованию решений земских начальников и уездных съездов по административным делам, когда ими принято к рассмотрению дело, не входящее в их ведение, а также когда их решение принято с превышением власти или с явным нарушением закона.
На другие решения земских начальников жалобы подавались в тридцатидневный срок уездному съезду за исключением жалоб на решения, касающиеся поземельного устройства крестьян и разрешения построек на общей с помещиками выгонной земле, которые подавались непосредственно губернскому присутствию. Жалобы на решения съезда подавались в тот же срок губернскому присутствию.
Решения губернского присутствия, как правило, обжалованию не подлежали. Исключением в этом смысле являлись решения, касающиеся поземельного устройства крестьян, которые могли быть обжалованы в Сенат в 30-дневный срок, а также решения о служебной ответственности земских начальников, которые могли быть обжалованы министру без ограничения срока.
Исполнение решений губернского присутствия по административным делам могло быть приостановлено губернатором с представлением дела министру внутренних дел. Министр в случае признания им неправильности решений губернского присутствия принимал меры к обеспечению законности этих решений, входя в необходимых случаях в Сенат с представлениями об их отмене. В случае отмены решения Сенатом оно возвращалось губернскому присутствию для нового рассмотрения.
Особую категорию населения страны составляли инородцы. Они признавались подданными государства. Однако на них не распространялось общее законодательство и они сохраняли особое управление.
Юридическое положение отдельных видов инородцев существенно различалось, и их объединяло только то, что особенности их правового положения обусловливались их принадлежностью к определенному племени. Поэтому можно было родиться инородцем, но нельзя было им стать. Согласно Своду законов о состояниях (ст. 762) инородцы подразделялись на несколько разрядов, которые включали: 1) сибирских инородцев; 2) самоедов Архангельской губернии; 3) кочевых инородцев Ставропольской губернии; 4) калмыков, кочующих в Астраханской и Ставропольской губерниях; 5) киргизов Внутренней Орды; 6) инородцев Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областей; 7) инородческое население Закаспийской области; 8) евреев.
Права первых семи разрядов инородцев определялись Положением об инородцах, Положением об управлении областей Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской, Временным Положением об управлении Закаспийской области, а также рядом других документов и уставов.
Права евреев определялись Сводом законов о состояниях (ст. 767–816), а также рядом других касающихся их документов.
Разряды инородцев можно разделить на две категории: евреев и восточных инородцев. Наиболее существенное различие между ними состояло в том, что принадлежность к евреям обусловливалась не только происхождением, но и религией. Поэтому еврей, принявший христианство, переставал согласно закону считаться евреем и инородцем.
Наоборот, принадлежность к восточным инородцам была обусловлена только происхождением, и поэтому принятие восточными инородцами христианства не влекло за собой выход из состояния инородцев. Вместе с тем восточные инородцы, став оседлыми, могли без всякого ограничения вступать в сословия городских и сельских обывателей. Однако евреи, несмотря на их оседлость, не могли по своему желанию выйти из состояния инородцев.
Восточные инородцы подразделялись на оседлых, кочевых и бродячих. Оседлыми считались инородцы, «имеющие постоянную оседлость, хлебопашество и живущие деревнями или в городах, занимаясь торговлей и промыслом городских обывателей». Кочевыми признавались инородцы, имевшие оседлость, которая являлась постоянной, но в зависимости от времени года изменялась, и не жившие деревнями. К бродячим причислялись те инородцы, которые «не имея никакой оседлости, переходят с одного места на другое по лесам и рекам, или урочищам, для звероловного или рыболовного промысла, отдельными родами или семействами».
Закон приравнивал оседлых инородцев к природным обывателям, как с точки зрения прав, так и с точки зрения порядка управления. Что же касается кочевых и бродячих инородцев, то они составляли «особое сословие в равной степени с сословием сельских обывателей, но отличное от него в образе управления».
Инородцы Туркестанского края, Закаспийской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областей, независимо от оседлости, были приравнены в своих правах к сельским обывателям. Инородцы этих областей, принявшие православие, могли приписываться к городам и селениям, не получая специального разрешения, и освобождались навсегда от воинской повинности. Инородцы этих областей и Туркестанского края разделялись на волости: у оседлых – на сельские, у кочевников – на аульные общества.
Органами сельского или аульного управления служили сельские сходы или аульные съезды, состоящие из всех домохозяев или кибитковладельцев общества, а также избранные ими сельские или аульные старшины. Органами волостного управления являлись волостные съезды выборных, которые избирались обществом по одному от каждых 50 домохозяев или кибитковладельцев, а также волостной управитель.
Волостной съезд избирал также народных судей, действующих единолично или в составе съездов, включавших не менее трех судей. Народные судьи избирались на трехлетний срок.
Волостной управитель утверждался губернатором. Если губернатор отказывался утвердить волостного управителя, он требовал проведения новых выборов или назначал волостного управителя сам. Министр или генерал-губернатор могли заменить выборы назначением волостного управителя губернатором. Права и обязанности волостного, сельского и аульного управления определялись Общим положением о крестьянских учреждениях.
Кочевники при прохождении чужих уездов и областей в полицейском отношении подчинялись местным властям, однако казенные и земские сборы и повинности они отбывали в своих уездах.
При перекочевках должностные лица исполняли свои обязанности и следовали с наибольшей частью кочевников своей волости или общества. Они получали от уездного начальника свидетельство с указанием числа откочевавших кибиток, которое предъявлялось на кочевьях местному начальству.
Оседлые инородцы Командорских островов пользовались особым правовым положением. Они освобождались от каких бы то ни было повинностей, податей, ясака и управлялись своими начальниками.
Сибирские кочевые инородцы для каждого поколения имели назначенные во владение земли, на которых они имели право заниматься земледелием, скотоводством и местными промыслами. На землях, отведенных кочевым инородцам, русским запрещалось самовольно селиться, хотя они могли их брать в оброчное содержание по договоренности с инородческими обществами. Торговать с кочевыми инородцами можно было любыми товарами, кроме спиртных напитков.
Во взаимоотношениях между собой инородцы руководствовались собственными племенными обычаями. Инородцы, владевшие почетными званиями (князьцы, тойоны, тайши, зайсанги, туленги), по местным обычаям пользовались преимуществами. Эти звания признавались наследственными или пожизненными. Своих детей они имели право отдавать в казенные учебные заведения и организовывать с разрешения губернаторов собственные учебные заведения.
Кочевые инородцы участвовали во всех установленных для данной губернии повинностях. Кроме того, они были обязаны содержать за свой счет органы инородческого управления.
Каждое стойбище или улус, имевшие не менее 15 семейств, организовывало свое родовое управление, состоявшее из старосты и одного или двух его помощников из числа «почетных и лучших» членов рода. Староста избирался или наследовал эту деятельность в зависимости от обычаев. Однако наследственная должность старосты не могла перейти к женщине. Между инородцами староста мог именоваться разными почетными званиями, но в отношениях с правительством он назывался только старостой.
Помощники старосты избирались на определенное или неопределенное время. Эту должность могли занимать лица, достигшие 21 года, имевшие собственное хозяйство, не состоявшие под судом или следствием.
Несколько стойбищ подчинялись инородческой управе, состоявшей из головы, двух выборных и письмоводителя (если имелась такая возможность). Голова мог быть как выборным, так и наследственным.
Многие роды, соединенные в единые образования, подчинялись степной думе, которая состояла из главного родоначальника (тайши и т. п.), голов и избранных заседателей. Старосты, выборные заседатели и головы, независимо от того являлись ли они наследственными или выборными, утверждались в своих должностях губернатором, а главный родоначальник – генерал-губернатором.
Если в ведении степной думы состояли крещенные инородцы, от них назначались особые выборные. Обязанности степной думы состояли в учете численности населения, в распределении сборов, в учете общественных средств и имуществ, в распространении земледелия и промышленности среди инородцев, в защите интересов сородичей перед высшим начальством.
Родовые управления и инородческие управы ведали местным благоустройством, а также распределением и сбором податей. Жалобы на решения инородческих управ направлялись местной полиции, а жалобы на полицию – окружному суду.
Бродячие инородцы в основном пользовались теми же правами, что и кочевые. Однако распределение земель по племенам у них не практиковалось. На отведенной им полосе они могли свободно переходить из губернии в губернию. Они не участвовали ни в денежных земских повинностях, ни в содержании степного управления. У них не было ни степных дум, ни инородческих управ, а родовое управление состояло из одного старосты.