В
Ведерников
Увидев виноградник, гениальный Осип Мандельштам сравнил его с древней битвой. По терруару хутора Ведерников, действительно, проходишь словно через выстроившуюся и готовую к сражению древнегреческую фалангу. Густолистые кусты виноградных лоз – курчавые юноши-эфебы, сбившиеся в безупречный, ощерившийся дротиками молодых побегов строй. Возвышающиеся над ними шпалеры – будто ударные пики-сариссы, становой хребет виноградного войска. А так как «науку Эллады» – виноделие – принесли на эти земли ахейские мужи, поэтическая метафора обретает здесь вполне осязаемые черты.
Ведерников – это колыбель отечественного виноделия. Прибывшие более двух тысяч лет назад греки-колонисты привезли сюда с берегов Пелопонесса виноградную лозу. Переливая в амфоры изготовленное из нее вино, эллины не только прививали окружавшим их народам побеги культуры, но и несли свет любви. «Где нет вина – там нет любви», – провозгласил устами вестника в своих «Вакханках» Еврипид, и вышедший из-под его пера Дионис – податель радости, «услада всех скорбей». Одним словом – «и от страдания верней лекарства нет». На землях Ведерникова почти никогда не прекращали выращивать виноградные лозы – ни сменившие греков скифы, скифов – сарматы, сарматов – хазары. После исчезновения Хазарского каганата и периода забвения виноделием, словно наследники греческой традиции, занялись донские казаки. Причем так, что в 1756 году журнал Петербургской, между прочим, академии наук «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащих» писал о Ведерникове так: «Здесь виноградные сады приведены в такое размножение, что тамошние жители <…> с немалым успехом упражняются в делании вина с особым искусством, что в отношении доброты крымскому, валахскому и некоторым другим европейским винам не уступает».
Не уступает и даже превосходит. Материнское плато ведерниковского терруара – морской ракушечник, дно древней Меотиды. В сочетании с трудоемкими технологиями укрывного виноградарства, спасающими лозу и одновременно заставляющими страдать ее, они придают автохтонам Ведерникова неповторимую и запоминающуюся минеральность. Их вкусы многослойны, непривычны и сложны, как стих Еврипида.
Лучшие дни, чтобы приехать в Ведерников, – с конца мая и до начала ноября. В это время начинается и заканчивается та самая «древняя битва» виноградников с природой за созревающую гроздь. Моя любимая пора – последние дни августа. С крутого правого берега Дона открывается картина, мало изменившаяся с античных времен. Солнце медленно и тяжело перекатывается по небу, словно огромный, наполненный золотистым вином килик. Верхушки виноградных фаланг начинают покрываться едва заметной благородной ржавчиной, словно гребни давно нечищенных фригийскиих шлемов уставших воинов. В плетеной корзинке обед, мало отличающийся от аттической трапезы: хлеб, козий сыр, вино. И когда длинный день все-таки идет к закату, при прощальном взгляде на реку начинает казаться, что из-за излучины Дона вдруг выходят паруса греческих холкад, до самых палуб забитые пузатыми амфорами. Они готовы принять в свои утробы новое вино. Ведь исход «сражения» почти всегда остается неизменным.
Взглянуть на битву:
Ростовская область, Константиновский район,
хутор Ведерников
GPS – 47°34΄57˝ с. ш. 41°08΄47˝ в. д.
Винодельня «Ведерников»
Ростовская область, Константиновский район,
хутор Ведерников
тел.: +7 (928) 456-67-87
www.vedernikovwine.ru
Верховка
Жители французского Прованса очень любят упоминать свой мистраль. При этом непонятно, жалуются они или хвастаются. Горестные рассказы о развороченной черепице, выветренных почвах и разбитых окнах перемежаются горделивым напоминанием о том, что мистраль является смягчающим обстоятельством при рассмотрении преступлений. Французские суды должны принимать во внимание влияние этого северного ветра на психику правонарушителей. Документальных доказательств этому не найдено, но влияние ветра на умственные способности человека не лишено оснований.
У нас это становится заметно в конце ноября. Именно в это время начинает дуть наш собственный, настоящий мистраль – сильный восточный ветер, который мы называем верховкой. Прилетая с верховьев Дона, он ближе к устьям обретает порой такую силу, что сгоняет воду в нижнем течении реки, почти полностью обнажая ее древнее дно. Эта поистине марсианская картина в одно прекрасное утро предстает перед взором жителей донской столицы, возбуждающе воздействуя на упоминаемые выше способности отдельных горожан. Порою тот же эффект наблюдается в поселениях, примыкающих к Таганрогскому заливу, включая непосредственно и сам славный город Таганрог.
Часть пробужденных верховкой пассионариев достает из сусеков металлоискатели и бродит по песчаному дну, дав клятву не возвращаться домой без найденного клада. Еще треть призывает воспользоваться моментом и убрать из реки (или залива) мусор, если таковой отыщется, и при его обнаружении героически остается в тепле собственных квартир. И наконец, самые отчаянные садятся за руль своих автомобилей, устраивая гонки по речному или морскому (в зависимости от обстоятельств и предпочтений) дну. Периодически и неизменно кто-то рано или поздно попадает в скрытые полыньи или вязнет в песчаном дне. Один из сезонов ознаменовался утоплением только что купленного в салоне внедорожника легендарного британского производителя. Правда, все ушедшие на дно, точнее, получается, что в данном случае – под дно, – автомобили всплывают, в первую очередь в социальных сетях их владельцев. Репортаж, как правило, ведется непосредственно неудержимыми автолюбителями. Жалуются они при этом или хвастаются – сразу не разберешь.
Вёшки
Путь к одному из главных центров европейской культуры в России, возможно, не самый комфортный, но географические координаты его известны до мельчайших подробностей – 49 градусов 37 минут и 38 секунд северной широты и 41 градус 43 минуты и 34 секунды восточной долготы. Их смело можно назвать цифрами нашего культурного кода. Станица Вёшенская! Вёшки…
Впрочем, в этом сопоставлении с культурной Европой и поисках параллелей мы не всегда видим подлинную суть вещей. С одной стороны, ментально Вёшенская и Экс-ан-Прованс – явления одного порядка. Но… Сезанна долго не признавали в собственном городе. Эль Греко с трудом и скандалами укоренялся в Толедо. Барселонцы не очень-то привечали Гауди. Моне все силы отдавал своей усадьбе в Живерни, а в доме-музее Флобера доминирует медицинский отдел, посвященный его отцу и брату. Шолохову было достаточно просто не уехать.
Культурная «европейскость» Вёшенской – не только в наличии дома-усадьбы Михаила Александровича, хотя она, конечно, и есть тот самый духовный ранжир, который ставит ее в один ряд с Живерни, Экс-ан-Провансом или, скажем, Руаном. Удивительно, но уже в XVIII–XIX веках здесь ключом била жизнь, насыщенности которой позавидовали бы иные европейские города. Знаменитая компания «Зингер» не считала зазорным устроить в Вёшках свое правление и бойко торговать не только известными всему миру швейными машинками, входившими в приданое донских казачек, но и косилками, веялками, боронами и прочей аграрной техникой. «Хлебный король» России Парамонов держал здесь свои необъятные склады, открылись недурная больница, несколько училищ и даже классическая гимназия, окончание которой давало право на поступление в университеты. Революция помешала, но преемственность культуры сохранилась.
В этом смысле главная писательская усадьба – не единственный культурный «пит-стоп» Вёшенской. Так называемый «старый шолоховский» дом – традиционный деревянный курень веселого сине-голубого цвета – интересен не меньше, а стоящий в одной из его комнат писательский стол – любопытнее и удобнее, я бы сказал даже – уютнее того, что стоит в «главном» доме. Причем весь этот антураж, характерный более для какого-нибудь Золя или Брехта, удивительным образом не диссонирует, а гармонирует с остальной обстановкой. Вообще здесь хорошо пожить несколько дней, а то и недель – если не в знаменитом вёшенском санатории, то в любой из приличных гостиниц, которых здесь уже немало, и попробовать аутентичную донскую кухню. Рекомендуется в первую очередь «Погребок» – заведение не самое гламурное, но кухня, как и положено, доминирует над интерьером и исключает любой намек на туристскую шароварщину. А еще – побродить меж корабельных сосен, которые как будто невидимый небесный плотник «воткнул» в золотисто-желтые пески; наведаться к Гришке с Аксиньей, продолжающих свой опасный и уже навеки застывший в бронзе любовный флирт на берегу Дона, с которого открывается такой пейзаж, что, действительно, трудно не потерять голову; посидеть на скамейке с Щукарем; полюбоваться на донской закат, вдохнуть наполненный ноктюрном ароматов воздух. Тот самый, в котором витало: «Мелеховский двор – на самом краю хутора. Воротца со скотиньего база ведут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в прозелени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше – перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона». Собственно, не побывав здесь и продолжая при этом считать себя индивидом, сформованным из образования и культуры, – нонсенс!!!
Кстати, поворот на Вёшенскую с главной автомобильной трассы страны – с обеих сторон, вне зависимости, едете ли вы в первопрестольную или обратно. Не свернуть вы тоже не сможете. Координаты вам известны.
Свернуть:
Усадьба М.А. Шолохова Ростовская область, Шолоховский район, станица Вёшенская, ул. Подтелкова, 94 тел.: +7 (635) 321-9-66; +7 (635) 321-0-62
www.sholokhov.ru
GPS – 49°37΄38˝ с. ш. 41°43΄34˝ в. д.
Старый дом М.А. Шолохова
Ростовская область, Шолоховский район,
станица Вёшенская, ул. Шолохова, 103
www.sholokhov.ru
Винил
«Доктор Хаус». «Стартрек: Возмездие». «Люди Икс: Первый класс». Обе части «Механика» с Джейсоном Стэтхэмом. «Проклятие Аннабель». Снятый по культовому «Заводному апельсину» Бёрджеса «Заводной апельсин». «Страх над городом». «Ла-Ла Ленд» в конце концов. Казалось бы, ничего общего. За исключением одного – во всех этих фильмах появляется виниловый проигрыватель, камера крупно берет ложащуюся на диск пластинку и – звучит музыка. Эмоциональный фон сразу меняется.
Винил вновь модно слушать. Возрождено производство виниловых проигрывателей, его наличие в доме или офисе – эквивалент успешности. Творцы Рунета в порыве стёба ввели в пространство термин «винилофилия». Винил триумфально вернулся. Вместе с ним на главную пешеходную улицу донской столицы вернулся виниловый развал.
Культурные коды, к счастью, невозможно искоренить. Казалось бы – открылась масса современных, комфортных, если не сказать – гламурных музыкальных магазинов на Садовой, Ленина, Социалистической и других улицах города. Там новомодный… sorry, старомодный винил подан в самой удобной упаковке – комфортные залы, кондиционеры, десятки проигрывателей, персональные наушники. Однако каждые выходные на Пушкинской десятки фанатов, паркуясь в самых немыслимых местах, вытаскивают из багажников разномастных машин коробки с раритетными виниловыми пластинками.
Виниловый развал здесь существовал со времен очаковских и покоренья Крыма. Когда на первом этаже многоподьездного дома почти во всю его длину вытянулся фирменный магазин «Мелодия», вокруг, как водится, сразу возник «теневой рынок», предлагавший дефицитные и полузапрещенные диски, являвшиеся понятной альтернативой советскому музыкальному официозу. Этот магазин возник в 1970-е. А в 90-х его не стало, но тяга каждые выходные выходить на виниловый развал между Крепостным и Журавлева осталась. Зыкина и хор Александрова теперь сами стали альтернативой, но здесь все еще можно найти прижизненные записи «Beatles», «Led Zeppelin» или «Scorpions», над которыми не властно время. Как и над продавцами, с ног до головы одетыми в классическую джинсу и раскладывающими по выходным драгоценные раритеты вокруг полукруглых скамеек. Знатоки говорят, что некоторые из них – те же, что приходили сюда еще в 1980-е годы. Почти не изменились. Мистика! Но ведь и в виниле тоже есть нечто мистическое.
Ощутить мистику:
«Виниловый развал»
Ростов-на-Дону, Пушкинская, 197
каждую субботу и воскресенье
Врангель
До жути хотелось бы знать, какой дорогой он ходил в дом, где провел детство?! Не тогда, когда учился в ростовском Петровском реальном училище, да оно и не сохранилось после войны, а в 1919 году – когда вернулся в Ростов-на-Дону уже как командующий Кавказской армией.
Так и тянет представить, как он – высокий, подтянутый, с тонко очерченным лицом, в неизменной черкеске (и неправда, что всегда черной) – выходит из особняка Парамонова и идет в родительский дом в Казанском переулке.
Интересно, о чем он думал тогда? О том, как причудливо усмехается судьба, – так страстно родители не хотели, чтобы он становился военным, а он сейчас идет по улицам своей юности с генеральскими погонами на плечах? Об ответственности за миллионы людей, которая внезапно свалилась на узкие плечи выпускника рядового провинциального училища? Или же он, ловя редкие минуты затишья, просто шел и наслаждался летом, донским воздухом, красками города детства и юности? Ростов-на-Дону тогда был чуть ли не единственным островком прежней, спокойной и мирной жизни: работали театры, рестораны, магазины, парки, музеи. После, в эмиграции, он вспоминал, как непривычно было после ужасов фронта видеть в театре «нарядные туалеты дам, дорогие меха и драгоценные камни, вперемешку с блестящими погонами и аксельбантами военных», и, верится, улыбаясь этим обстоятельствам, он подходил к родному дому, из которого уехал 22 года назад…
Очевидно, есть дома, которые повторяют судьбу своих владельцев, и многострадальная судьба дома Врангеля, его бесприютность – это отражение нелегкой доли главного из его обитателей. Но мы знаем и верим, что никакого другого дома здесь стоять не будет. И к нему по-прежнему можно будет прийти. Хотя бы для того, чтобы повторить тот возможный маршрут, которым шел один из самых благородных людей своего времени. От особняка Парамонова налево по Кузнецкой, которая ныне Пушкинская, пересекая Большой Столыпинский проспект, до самого Казанского, он же Газетный, затем снова налево, вниз мимо старых особняков, вверх через Большую Садовую и снова вниз уже до самого дома. Или же через квартал от Парамоновского дома также налево на Малый проспект, который сегодня Чехова, и уже по всей Большой Садовой опять же до Казанского и снова налево… Или по Малому до Старо-Почтовой, сейчас Станиславского, пока вновь не пересечется с Казанским. Идти и наслаждаться летом, красками южного города, «нарядными туалетами» местных дам и, подходя к многострадальному дому, окончательно понять – как из выпускников провинциального реального училища вырастают те, кто однажды определит ход истории?
Пройтись:
Дом Врангеля
г. Ростов-на-Дону, Газетный пер., 8