Российский колокол № 5–6 (36) 2022 - читать онлайн

Снова осень среди рощи плачет.

Золотеют люди и дожди.

Помним мы с тобой о том, что значит

Шёпот верб у ночи на груди.

Мы одни снимаем боли белым,

Жизнью полны с пятки до брови.

Тополя, опавшие несмело,

Молятся о смерти и любви,

Что тонки, как ми-струна на скрипке.

Светит рай в красе осенних ид.

Мы любви напуганы улыбкой,

А она смеётся и стоит…

Как в раю…

Печальная, босая.

Как в душе – туман,

Перун и крест.

Осень захлебнулась голосами,

А на небе светлый серп воскрес.

Прочитана книга – твоя ладонь,

Написано – сто страниц.

Иду я, расхристанный, как огонь,

Людей изучать и птиц.

Покончил с собою вчерашний дождь.

Белеет весна вокруг.

Не первый, не ранний…

Ну что ж, ну что ж…

Податливость сладких рук.

О, если б я выучил, если бы смог -

Воск на святой воде…

Из глины лепил бы святых богов,

Из рёбер их резал чертей.

А люди похожи, как иваси.

В глазах у них чёрный цвет.

Мы мордами тычемся в небеси,

И в звёздных сосцах ответ.

Почему нетороплива вечность?

По земле протоптано полвека -

От печали идола до свечки,

К человеку.

Видел дар: «Фемиде от Иуды».

Яблони мне любы и собаки.

Да святятся тут всех женщин груди,

Крылья чайки, профиль гайдамаки.

Сильные святятся в свете этом,

Мавки – в танце диком на поляне.

Да святятся сильные Тем светом,

Терпкие романтики – цыгане.

И луга, моря под чёрным сподом,

Как короны высохших империй.

Пусть святится рваная свобода,

Двери рая, адовые двери,

Тайна сини космоса, кургана,

Милая твоя улыбка тоже,

Тот, кто издавна стихами ранен,

Кто из рук не выпускает вожжи.

… Почему полынью пахнет вечность

И болит душа сильней, но реже?

Потому что Старая при встрече

Путь, как пуповину, перережет.

Живу.

Стараюсь ненавидеть деньги,

Узнав о счастье радуги и гроз.

И женщины мои, роняя серьги,

Тугие косы кутают в мороз.

Я заблудился в зорях и ресницах,

Пропах мой хлеб собором и вином.

И в глубине меня скрипит криница,

Мой правнук от неё идёт с Днепром.

Печаль густеет.

Мотылёк бледнеет.

И кровь из носа, капельки тихи.

И кто-то туго и медово мелет

Мои секунды, вросшие в стихи…

Печаль такая есть, которую не сгладить,

Ломает берега -

Такая есть печаль…

А есть такая, словно ветер садом,

Когда пройдёт она, её бывает жаль.

А жизнь такая есть, которая над храмом,

И мельница веков такая как трын-трава.

И росчерком крыла она начертит шрамы -

Там умирать спешишь, где юность всё жива.

Прозрачны до костей стают слова поэта,

Но как они смешны перед лицом ножа!

Над сердцем, как слеза, замедлилась планета.

Не вытирай слезу, пускай стоит, дыша.

В старинный монастырь пойду учиться дружбе

С горами, небом, посланным судьбой.

И что ещё нам в этом мире нужно?

Чтобы цвела заря в короне золотой,

Чтоб мучили цветка вечерние минуты,

Надежда чтоб жила – там, за чертой, цветёт.

Ведь есть черта – её не обминуть, и

Печаль такая есть – зовущая в полёт.

Печаль на сердце всё сильней -

Как лист к листочку.

Свист разгоняет голубей

И ставит точку.

Боимся тех, кто любит нас,

Как диких парков.

Солёным сном щемит вина

В глазах канарки.

Витрины дней.

И ресторан.

И песня Дива.

И кажется, уже пора

Уйти красиво.

Земля других родит, как сад.

А мы растаем…

Порезал палец – и роса

Течёт из раны…

И недожитая судьба

Мне так знакома.

И деревенская тоска,

Вселенной кома.

Забытый дом.

Река.

Нам так тогда любилось!

Зловещий счастья блеск,

Недолгий, как наш век.

Прошло.

Сбылось.

Взлетело.

Надорвалось -

Пророки, жулики,

Трава и человек…

Куда-то всё летит -

Стропила не удержат.

От магмы до зари

Ведёт печаль струна.

День светлый был, как сон.

Теперь такие реже.

Лимонно-чёрный блюз

У твоего окна.

Теперь куда идти?

Я стал твоим, набожным.

И рядом никого.

Я полюбил свой край.

И продана судьба.

В асфальте – подорожник.

А на костях полков

Сутулится трамвай.

Убили высоту.

Вам даль теперь как вымя.

Замёрзли от сует,

От руконеподач.

Тебя в себе века небритые носил я,

А после, как листок,

Сорвалась голова.

Смолчит двенадцать раз

Песочный сторож века.

И корень наш простит

Смирение крылу.

Ведь даже в лес идём -

А ищем человека…

Душа идёт к душе,

Как пуля ко стволу.

Шикарный был презент -

Прожить на этом свете,

В политики не лезть

И падаль не любить.

Забытый дом.

Река.

И никуда не деться,

Душою оторвавшись от земли.

Лебеди над полем пролетали

В розовой хрустящей тишине.

Скинули по перышку печали,

Словно гадкому утёнку, мне.

Над кострищем осени холодным

Пролетали лебеди, проле…

Над степями, где поэты модны -

Инопланетяне на Земле.

Там, где мхи как бороды пророков,

Души умерших давно людей…

Пролетали лебеди высо́ко -

И не видно больше их нигде…

И не будет…

И никто не знает,

Мир какой теперь им гнёзда вьёт.

А как вспомнишь стон их -

Так светает…

И душа готовится в полёт.

Вот и всё.

Скоро мёдом запахнет снег -

И ручные птенцы возле сердца

Собьются в стаю.

Напоследок приснишься,

Искорёжено всё во мне.

Я не знаю тебя, не знаю тебя, не знаю…

Я и косы твои целовать уже опоздал.

И крыло у печали моей каменеет рано.

Тихо, свято заходит наша с тобой звезда,

Чтобы после осыпаться цветом на мира раны,

Хотя мир и не сто́ит, поверь мне, таких, как ты.

Он не стоит любви,

Ибо истины в ней не хватает.

Улыбнись же мне перед тем,

Как навек уйти.

Только память, как птичка,

В родное гнездо возвращает.

Беловинными вишнями

Пенится юный свет.

И ничто не волнует.

И грусть по тебе случайна.

В пустоте можно жить,

Ведь и тени живут в траве.

Вот и всё…

Тихо-тихо.

Серебряно стонет тайна.

Созвездие похоже на людей -

Тех, что боятся правды и пророков,

И в молодости плещется своей.

Оно ещё, похоже, невысо́ко.

Кругом сияют Дева, Лебедь, Рак,

Неясную печаль успев отведать.

А Баба, как галактика, стара,

Легла, храпит на шкуре от Медведя.

И русый Овен ластится к вербе́…

И тихо так, словно целуют Рыбы…

Так вольно там, Заря, жилось тебе…

Нас подпали́ -

И мы вот так смогли бы…

Нам можно всё.

Таким прощают зори.

А дети…

Дети детям не простят.

Горят деревья – говорят о горе.

Цветут деревья – так они молчат.

Что есть, то вроде

Истинно на свете…

Полубожественность -

Ран от неё не счесть!

Мой нежный ветер,

Мой сердечный ветер…

Иль слава – честь?

Мир, в котором не выжить нежным,

Притомился, сея смерть вокруг…

Дед упал, как собор заснеженный,

А богиня красы без рук…

Только вечно с берега разлуки

Без слезы, без слова, без тепла

Небо нам протягивает руки,

До холодного дотрагиваясь лба.

Нам холодно и в цвете, и на свете.

Ночное море, сонный мотылёк.

Во сне сквозь душу хочется лететь, и

К спасению путь очень недалёк.

От суеты… от высоты, от горя,

От счастья, безысходного, как миг

Проходит всё.

Как Атлантида, Троя.

Проходит, как жара, -

Хоть и гремит.

Но мы живём,

Гром в сердце не впуская,

Украли мы и воду, и огонь.

В раю тепло…

Не созданы для рая…

Чего желать?

Священного не тронь.

Пускай проходят

Варварства и души.

Покой проходит, взрывы и мечты.

Нам дальше, дальше…

Там не будет хуже,

Падения -

Полёты с высоты.

И пришёл ураган дать свободу лесам,

А цветы в рабстве так и сгубились.

Белый корень фиалки, и ты теперь сам,

И с тобой ничего не случилось.

Чистокровной печали напьётся печаль

И в животную страсть обернётся.

Вот придёт ураган как начало начал…

Всё вернётся. Ничто не вернётся.

И клепсидра души тело лепит из фраз,

Протекает отравою в глотку.

Ураган же, придя, зацепился за нас,

Словно плата за волю и «водку».

Челны в Днепре как слёзы на струне.

У нас с утра как на Сатурне вечером.

Так хочется туда сбежать и мне,

Спасаясь от сердечного увечия.

Гены забыли, зачем они и откуда.

Храм собираются строить у жертв на горбу.

Жить хоть и легче, любить всё труднее без чуда.

Боже мой милосердный, вот это я выбрал судьбу!

Песня и воля – лекарства души, как отрава,

Звонко проходит любовь – как аорты разрыв.

Лучше сжигать корабли, чем топить их в канаве.

Ветром точёные кони – минорный мотив.

Только кажется мне, об этом не пишут книги,

Низко головы клонят цветы, от росы тяжелы.

И не тонут в воде, и в огне не горят интриги,

И на сердце наведены фотокамеры и стволы.

От Рождества и до Тризны живём как мыши,

Но часовая стрелка – нам не указ давно.

Всех племён и народов брызнет весна по крышам,

С Юга на Запад девчат повезут и соль.

Жёлто-зелёная осень в лица «деньгами» кинет,

Пустит сквозь нервы небо – как голубую кровь.

Ангел с руками каторжника, не долетев, погибнет.

Я, беззащитный, не знаю теперь: прилетит ли вновь.

Слишком вы́соко взял.

Дотянуть бы, хоть и через силу,

До крутых виражей тех птенцов, что разбились об ад.

Как мой дед говорил, так и я говорю:

Боже милый!

Стих – для тех, кому трудно, и тех,

Кто не смотрит назад.

Вольным воля у нас, но спасённым не чувствовать рая:

Динозавровый хвост – это взятая в нимб тишина.

Слишком высоко взял…

Даже выше, чем Авеля Каин…

Как распятье Христа и как ветер, что видно с коня.

Словно осенью птицы, растаем в заоблачье синем.

Горизонт будет дальним – на тысячу лет световых.

Мы возьмём слишком высоко —

И Колыбель мы покинем,

Сохраняя у сердца земную волшебность травы.

Люди любят меня – знать, неволя пришла…

Видно, скоро прощаться буду.

Стержень сердца ломается о пирамиду чела.

Белым голосом плачут люди.

Небо вспахано всё.

Не горит, не дымит

Полный месяц – от сосен щепка.

Ну а дальше не звёзды, а мы, а мы —

Только память о крови предка.

Как живётся – живу.

Отпел, отстрелял…

А повеситься – яблонь жалко.

Вправо глянешь – повсюду моя земля!

Влево – роды каменной бабы.

Среди синих туманов, ягнят, икон

Рыщу в поисках корня, святого клада.

Я не знаю, зачем я сюда пришёл

И на сколько.

И знать не надо…

Очи как груди женщины,

Кормившей когда-то Бога.

Душа примерзает к городу

Лучше её не трогай.

Мы жизнь не свою торуем.

Скрипят доходяги туи.

И одинокий Демон от смеха

Судьбу врачует.

Слетают стальные маски

На воду цветы и плахи…

А запах утраты и ласки

На небо ползёт черепахой.

Страдает пустое сердце…

Черешня пьяная ночи

Порезала серп об серп той,

Ведь кто-то тут быть не хочет.

И волос кровью исходит.

Конь светлый, словно рыби́на.

И жизнь проходит, проходит.

И всё как дымная глина.

Богов колышут могилы,

И значит, мы смертью любимы.

Вот бы набраться силы

Спросить: куда мы?

И где мы?

Этой раннею, невинною весною

Среди сада яблонь и коней

Распрощаюсь, юность, я с тобою.

Ты меня любила всех сильней.

И не знаю, кто же изменился —

Я иль мир – за мезозойский миг

И какому сердцу я отснился

Без грозы, без боя, без обид?

Скрипки голос пил бы, пил бы, пил бы…

Сигарета под слезой молчит…

Я, как мир, смеяться так хотел бы

Над собою, звёздами, людьми.

Знал я славу, и любовь, и злото…

Ну и что?..

Печаль, одна печаль.

Можно ли коснуться анекдотом

Крика журавлиного ключа?..

Мир меняет кожу.

И небрежно

Опадают листья, цвет и плод.

Что же делать с тем, что неизбежно?

Как покинуть то, что без ворот?..

Пока небо говорит серьёзно

С пращуров могилами во мне,

Новые стихи мои, как звёзды,

Не боятся сыпаться на снег.

Время бьётся в моей кости.

Осень.

Листьев – на хлеб не хватит…

Рощу старую, где гостил,

На осеннюю рубят хату.

Ветер горло заткнул заре,

Афоризмы судьбой проверил.

Время кровью, да по коре

Одиночество ночи Верди.

Кто-то Хортицей был святой,

Берег милый держал корнями

И ладонями пил взапой

Лики светлые под огнями.

Время тени, а не меча,

От простора одни полоски,

Где седела в огне свеча,

Где шутов подгибались кости.

А в душе мостилась слеза

И впадала в хмельные росы…

Вдруг аукнется предок-казак

И его помянуть попросит.

Помянем.

Почему б и нет?

Ведь у Бога и нас помянут.

Но во мне уже нет ваших черт,

Только запах весны растянут.

Лакированный кровью свет.

Завертеплены деньги, листья,

А летающей голове

Только светлое счастье снится.

Очень душит душа звеня,

Матерщина – отчизне в спину.

Если чаша минет меня,

Значит, я уже вас покинул.

…То ли утро, то ли лебеди

За древлянским тем селом?

Иль петух кровавым гребенем

Чьё-то запалил весло?

Искры солнечного крошева,

Даль, виденьями полна.

Продаются очень дёшево —

За улыбку из челна.

За разделенную корочку

Птенчик так моргнёт порой

И такую скорчит рожицу —

Как у рыбки золотой.

И звезда в реке качается,

Крутит ветер нам чубы…

Только дни уж собираются

Для осеннего «курлы».

Без денег был.

Цена его свободы.

Безгрешье и грехи держал в узде.

На фоне огненном был дух его народа.

К себе он шёл, как ливень шёл к воде.

Любил одну.

Не так, как люди ждали…

А так любил, как любится,

Как знал.

И зодиак, родной, неодичалый,

Казалось, в нём всю истину искал.

Кто будет с нами?

Что же будет с нами?

Звериный круг и ветер на глазах.

Знал души предков там, за воротами,

Посеченные в песнях и в полях.

И слава надоест.

Одни стихи врачуют.

Ничто не страшно.

Много счасть у нас.

Иуды в крылья демонов целуют.

Но сребреников им никто не даст.

Тонки дожди, как голосок у флейты,

Как тень моих печально-юных доль.

И Рождество пришло.

И лица наши бледны.

Высокий крик застыл на ноте соль.

С ролью мне опять не повезло

В чёрно-белом жизненном спектакле,

Чтобы различать добро и зло,

Меж которых кровь цветёт по капле

На стекле часов, живых песком

И как будто в капельницах белых,

Из Пути течёт так молоко

В черепа прапращуров оселых.

И зовут, вздыхая надо мной

(Будды мешковаты, будни бедны),

Издавна освяченной водой

И пасхальным запахом обедни.

Только материнка и полынь.

Только матери – не матерится.

И достойной не было войны,

Чтоб упасть в ней – как воды напиться.

Старою волчицей ходит страх,

Пустота – паяцем престарелым,

На берёзах красная кора

Вспоминает журавлей несмело.

Правда в маске.

Маска вся в грязи,

Как щетина хортицкого мачо.

Искренней ощеренности дни,

Где душа уж ничего не значит.

Вот пройдём, растаем в забытьи.

Облака над нами умирают.

Тает лёд в калиновой крови…

Мавки научились – и стреляют.

Звоните мне, когда захочется.

Я буду нежным, словно снег.

К солёной пасеке Пророчицы

Я возвращаюсь ото всех.

Мой первый путь как небо звёздное,

Второй – закончится крестом,

А третий – сеян ветра зёрнами.

Печалей – стихотворный том.

Они смеются, оголтелые,

И в чёрной дрожи бьётся плоть.

А я оставлю свету белому

Рябины сказочной тепло.

Под когтем вынесут журавлики

Мою отчизну в тёплый край.

Издалека пою куражливо

То ли «прости», то ли «прощай»…

Тоску оставлю терпко-кислую,

Немного шуток и грехов.

И променяю гору Лысую

Я на объятья поездов.

Кому-то вечно будет мариться

Любовь моя в глухих громах.

Лишь сердцу биться и не каяться…

А в прошлом корчится зима.

А позади просторы стелются,

И кровь свободная, как дух.

Я буду нежным, как метелица,

В эдемско-адовом саду.

…Бескрайняя убогость деревень —

Мелодия бездомности над нами.

И жить, и умирать – такая лень

В просторе между мамами и львами.

И города птенец, бетон села —

В моей слезе, что на Днепре разведена.

О судьбы, судьбы – капелька с весла.

Не люди, только судьбы есть поэтами.

А мы живём под небом просто так.

От истины – для рая – отрекаемся.

Разбойники по двум бокам Христа.

Кресты растут по всем углам бескрайности.

В гнезде качается птичья семья,

Ей майская ночь – спасенье.

Сияют звёзды лишь для себя.

Мне светят только деревья.

Далёко-далёко… в твоих очах

Костры догорают предков,

Смеётся оплавленная свеча

Над молодою соседкой.

В росе отражённый Чумацкий Путь…

Мечты позабыто тлеют.

И космодромам полей не вернуть…

Дожди нас небом засеют.

Речка засеяна цветом-снегом.

Стихи.

Поцелуи.

Мир…

Совсем недавно ещё я бегал

С папоротником в крови.

Бурю посеял.

Солнце катилось.

Осень пришла – не жаль.

Нежные вздохи… только не милой.

Зори как блеск ножа.

Так и не поняли мы друг друга.

Речка текла-текла…

Как журавлей провожаем.

Знаю:

Любовь настоящая… зла.

Вот иду я по прямой дороге,

В тихом свете дня судьбу пою.

И планета катится под ноги

Чистому и буйному коню.

Одинок я в трёх вселенных сразу…

Я у стал…

И что мне жизнь моя?

Золочёной огненной гримасой

Запеклась улыбка по краям.

Мне нездешний ветер задал трёпку.

Давнюю я вспомнил тишину.

Счастье перепробовал, как тропку

Как слепой, нащупывал струну.

Знаю, что не победил я Долю.

Но не победила и она…

Слышу я дыхание пистоля,

Из которого ромашка расцвела…

Ищет мир, кажись, в нас злую истину,

Странную, как тьма иль розы свет…

Нас – ветрами мёртвыми освистанных —

Во Вселенной нет…