1.4. Производственная культура социальных организмов и их политическое форматирование
Культурно-экономический фактор социального структурирования воплощается в политико-экономических трендах форматирования социальной системы. Стержневым звеном экономики является производство материальных благ, которое разворачивается на основе доминирующего источника социального существования, являющегося следствием реализации деятельностных качеств человека, создающих культуру общества, во взаимодействии с естественно-природной средой.
С точки зрения геополитической проблематики такой подход мотивирован ещё и тем, что в рамках геополитики, как науки о способах, средствах и формах реализации цивилизационных интересов государства в глобальных географических пространствах, существует направление геоэкономики, стремящейся объяснять геополитическую активность государств их экономической мощью или стремлением к её обретению. В этом случае геополитическое форматирование и переформатирование означает, по сути, распределение и перераспределение мировых ресурсов – энергетических, минеральных, технологических, трудовых. Тогда внешнеполитическое влияние ведущих акторов геополитики утверждается их экономической мощью, которая становится производной от технологического развития. Отметим, что технологическое развитие, как и сами производственные технологии, являются элементом культуры общества, характеризуют качество человеческой деятельности в этой сфере общественной жизни. В этом аспекте оказываются взаимно связанными экономическая культура (культура экономической деятельности), экономическая политика, экономические (производственные) отношения и геополитические процессы.
Важнейшей составляющей экономики и сферы производства материальных благ являются отношения его элементов – людских и вещных, которые, с одной стороны, обеспечивают сам процесс функционирования этой сферы жизни общества, а с другой – выводят в поле политики, будучи сопряжёнными с реализацией социальных интересов действующих в системе экономических отношений субъектов. Соответственно при рассмотрении глобальных экономических систем или систем хозяйственного производства в крупных социальных организмах государств и цивилизаций такого рода отношения испытывают влияние культурно-исторических типов обществ и включаются уже не только в микро- и макрополитические процессы внутри общества, но и выходят на геополитический уровень.
Когда мы обращаемся к истории возникновения термина и устоявшегося определения понятия экономики, то находим подтверждения прозвучавших здесь характеристик. Сам термин «экономика» происходит от древнегреческих слов οiκος – дом и νoμος – правило, закон и этимологически означает – правила ведения хозяйства. Один из первых авторов понятия экономики – Аристотель – видел в ней выражение процесса организации семейного хозяйства, производства. При этом семья оказывалась такой социальной группой, в которую были включены не только родственники, но и все, кто был задействован в конкретном семейном хозяйстве, например рабы. Памятуя о том, какое большое значение придавал Аристотель устройству общественных отношений, семейная экономика для него – это тоже прежде всего отношения. Следовательно, по Аристотелю, экономические отношения в рамках государства строятся как совокупность и продукт семейно-хозяйственных отношений. Политический выход анализа хозяйственно-экономических отношений в обществе у Аристотеля был в том, что именно семейное хозяйство он рассматривал как основу и опору наиболее эффективной и правильной формы организации политической власти в государстве – политии или, на римский лад, республики.
Современные определения экономики также указывают на интересующие нас составляющие её элементы, позволяющие в предлагаемом ракурсе рассматривать данный аспект в настоящем исследовании, например «экономика – хозяйственная деятельность общества, а также совокупность отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления» (429). В этом случае в экономике присутствует и хозяйственная деятельность, характеризующая состояние культуры общества, и отношения, связанные с распределением интересов, сочетаемые с различными уровнями политической сферы, в том числе с геополитикой, когда анализируются крупные социально-политические образования с типовыми культурно-цивилизационными признаками.
Одним из первых современное научное определение экономики сделал К. Маркс, который рассматривал экономику как совокупность производственных отношений, которые определяют процесс структурообразования общества, социальную стратификацию и политико-правовые отношения. По этому поводу он писал: «Совокупность… производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (189, с. 6–7). Необходимо отметить, что именно в рамках марксистской концепции анализ производственных отношений в обществе вывел на построение модели общественно-экономических формаций. Сам К. Маркс, предлагая свою концепцию исторического развития общества, выступает не только в роли политэконома, но и социолога и даже геополитика, если вести речь о глобальном конфликте капиталистического и коммунистического способов производства и соответственно общественно-экономических формаций. Причём социологом К. Маркс предстаёт в традиционном для середины XIX в. русле, заложенном О. Контом, который, создавая новую науку об обществе, предлагал использовать категориальный аппарат, сложившийся в области естественных наук, и призывал к открытию законов общественного развития. О том, что К. Маркс воспринял этот призыв, свидетельствует использование им при обозначении своей концепции термина «формация», заимствованного из геологии. И, естественно, претензия на открытие закона общественно-исторического развития через смену эпох «экономической общественной формации».
Предложенная К. Марксом модель общественного устройства, производная от способа производства материальных благ, исторически изменчива под влиянием производственных отношений, и вследствие этого включает несколько ступеней своего исторического развития. Сам К. Маркс выделяет такие исторические способы общественного производства, как азиатский, античный, феодальный и капиталистический. Причём у него есть и другие модели градации истории человеческого общества, но эта более всего связана с культурными типами обществ, а через них и с цивилизациями, и с политическими системами.
Следует отметить, что обращение к концепции К. Маркса и марксистской теории объясняется тем, что, во-первых, в определениях экономики, производственных отношений там совершенно очевидно присутствует культура, во-вторых, культура производственных отношений и культура формирования экономического базиса (различные для исторических эпох) производят культуру общества в каждой исторической эпохе и политическую культуру в том числе, и, в-третьих, в своей практической реализации она (марксистская теория) непосредственно связана, более того, осуществляет политическое форматирование, да и вообще она предназначена именно для политического форматирования. Не говоря уже о том, что марксистская доктрина принимала и принимает (современный Китай) участие в геополитических процессах.
Ещё один немаловажный момент необходимо отметить. К. Маркс как учёный и философ начинал с философии гуманизма, посчитав впоследствии, что лишь коммунистическая формация в полной мере даст проявиться идее гуманизма. Из этого следует, что проблема человека, его свободы (экономической и политической) была если не очевидно выраженной в его работах, то присутствовала там генетически.
К. Маркс предложил свою интерпретацию идей Г. Гегеля, которая позволила ему в материалистическом духе рассмотреть принципы взаимоотношений общества и личности, с одной стороны, и государства – с другой. Для него государство является продуктом материально-производственной деятельности человека, а не проявлением или развёртыванием, как у Г. Гегеля, Мирового Духа. Гегелевский мотив звучит у К. Маркса в том, что государство, потерявшее у него высшую духовную сущность, неспособно обеспечить свободу человеку, создать условия для полного раскрытия сущностных сил и способностей личности, потому оно должно быть ликвидировано. И в ликвидации государства состоит основное предназначение коммунистического общества. При этом государство существует только тогда, когда существует экономическое неравенство, преодолеть которое можно таким уровнем развития производительных сил, когда производственные отношения перестанут носить характер частнособственнических или капиталистических, а станут коммунистическими. Иными словами, экономический фактор политического и социального неравенства может быть преодолён самим экономическим развитием.
Впоследствии марксистская теория, представленная уже другими авторами, также отдавала приоритет в общественном развитии характеру и состоянию производственных отношений и постулировала, что сфера материального производства и тип общественных отношений, который при этом складывается, детерминируют социально-культурные качества человека. Они же определяют условия возможной реализации социальной свободы личности. Даже в основе деятельности человека, с точки зрения марксизма, лежат материально-преобразующие начала. А качество сознания и способность человека к целеполаганию и достижению прогностико-моделируемого результата объявляются производными от труда. Более того, деятельность фактически отождествляется (и, таким образом, нивелируется до уровня бездуховности) с предметно-практической деятельностью: «Деятельность – это не простая направленность на мир, а такая человеческая активность, которая связана с преобразованием объектов, предметов, ситуаций» (197, с. 221–222).
С точки зрения марксистских теоретиков, достижение социальной свободы, открывающей невиданные прежде горизонты культурного развития личности и общества, возможно через прогрессивное изменение системы общественных отношений. Но ключ к этому лежит в сфере материального производства и производственных отношений, которые в таком случае должны быть избавлены от отношений собственников и неимущих. Единственным способом добиться этого является обобществление средств производства, переход их из частной собственности в собственность всего общества. Так, предлагается решать проблему социального интереса – частные и групповые интересы перевести в разряд общественных. На этом строится политическая доктрина марксизма.
Средством и источником изменения производственных отношений в марксизме являются производительные силы, точнее уровень их развития, и в дальнейшем марксистская теория стала рассматривать производительные силы в качестве «определяющего фактора исторического процесса» (350, с. 386). В конечном счете такая трактовка исторического процесса приводит к созданию культурно-цивилизационной модели, объясняющей линейно-стадиальное историческое развитие человечества с общественно-экономическими формациями: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической.
В целом социально-историческая концепция К. Маркса, как и теория общественно-экономических формаций, позволила более полно представить факторы, влияющие на развитие общества и человека, создающих социокультурное пространство. Было показано значение характера практическо-преобразовательной деятельности (материального производства) для качественных признаков состояния общества, изменения культуры социальных организмов. Сквозь призму развития производительных сил общества были рассмотрены, проанализированы и отражены исторические этапы взаимоотношений общества и природы. Представляется, что именно в рамках марксистской теории естественно-природные условия, как пространство развёртывания человеческой социальной деятельности, становятся элементом исторического процесса, а не его фоном.
Заслуживает внимание так называемый формационный подход к периодизации социальной истории, который имеет значение и для нашего исследования. В соответствии с марксистской трактовкой человеческая деятельность, реализуемая в культуре производства материальных благ, в рамках старой формации ограничивается сложившейся культурой производственных отношений (как определённого способа выстраивания связей и взаимодействия участников производства). В результате возникает необходимость устройства новой, соответствующей развивающимся производительным силам формации. Переход от одной формации к другой осуществляется с использованием методов политического форматирования. Рабовладельческая формация предполагает возникновение совершенно нового формата социальных институтов – образуются политические институты государства, учреждения публичной политики (особенно в условиях рабовладельческой демократии), формируются политические классы. Политическое форматирование с наступлением феодальной формации выражается появлением новых политических классов феодалов и зависимых крестьян, переформатируется политическая функция государства. Тем более обязательное политическое форматирование наступает в связи с утверждением капиталистической формации, для которой совершенно новым атрибутом политической системы становится политическая свобода (хотя и ограниченная).
Отметим, что, говоря о способах общественного производства, исторических формациях, и К. Маркс, и его последователи, по сути, имели в виду цивилизационные формации, формирование которых происходит под воздействием экономической культуры, воплощавшейся в определённых способах общественного производства. Это даёт нам основания сконцентрировать внимание на:
а) характеристике самого производства материальных благ общества;
б) взаимосвязи материального производства с культурой человеческой деятельности;
в) оценке марксистской концепции общественно-экономических формаций с её обозначением стадий цивилизационного форматирования в социально-историческом процессе и геополитического противоборства на современном этапе социального развития;
г) определение своего собственного взгляда на исторические эпохи развития общества.
Обратимся к категориям источника социального существования и способа экзистенциального взаимодействия, определения которым были даны ранее (см.: 346). Доминанта или доминирующий источник социального существования оказывает влияние на характерные особенности способа экзистенциального взаимодействия. Он (т. е., источник) предстает в качестве объекта, на который направлена деятельность человека, в том числе производительная деятельность. В основном характер такой деятельности и специфика её методов детерминированы данным источником социального существования. В этом смысле он становится предметом деятельности, предметом производительных сил. Ведь хорошо известно, что объект есть то, на что направлена деятельность, а предмет обозначает характер и особенности подходов к различным сторонам объекта воздействия.
Мы можем выделить три уровня в процессе взаимодействия человека с природой, направленного на обеспечение человеческого существования. Первый уровень – это присвоение продуктов естественно-природных процессов. Второй – обработка и организация естественно-природных процессов. И третий – создание природных процессов, которые теперь становятся в большей степени искусственными, автономными в естественной природной среде.
Производство материальных благ на первом уровне осуществляется в формах такой хозяйственной деятельности, как охота, собирательство, рыбная ловля. Социокультурный фактор обнаруживает здесь себя в организации социальной жизни, структурировании социальных сообществ, средствах воздействия на природные процессы. Политическая составляющая во внутригрупповых и межгрупповых общениях практически отсутствует, так как доминируют социальные потребности, а для социальных интересов ещё не возникли условия. Для эпохи присваивающего хозяйства свойственны локальность и дисперсность существования социальных групп, обнаруживающих себя в виде семейных, родовых и племенных организаций. В целом социальные институты находятся в зачаточной стадии формирования, действуют в неформализованном режиме, а политические – вовсе отсутствуют.
Второй уровень взаимодействия общества с природной средой в качестве хозяйственной деятельности имеет сельскохозяйственное производство. Здесь уже в полной мере проявляют себя социокультурные системы, выходящие за рамки локально-географической ограниченности, культурные комплексы обществ, цивилизационные конструкции. Интенсивно начинают создаваться и функционировать политические институты. Имперские образования, являющиеся носителями определённых культурно-исторических типов, выдвигают фактически геостратегические цели и задачи, что даёт возможность рассматривать их внешнеполитические действия (осуществляемые, как правило, в виде войн) в ракурсе геополитики.
Третий уровень – созидание – возникает с началом промышленного производства и развивается сейчас как промышленно-автоматизированное или информационно-электронное производство. Собственно, в эпоху начального развития этого уровня появляются концепции цивилизационного устройства, а затем и геополитического форматирования мира.
Возвращаясь к проблеме производственных отношений в социокультурных системах, включённых в исторически определённые условия существования, отмеченные уровни взаимодействия человека и природной среды мы должны наполнить социальным содержанием. Это достигается тогда, когда мы зададимся вопросом: для чего нужно взаимодействие человека и природы, с какими целями оно осуществляется? Ответ на этот вопрос можно получить определением источника социального существования, имеющего специфические особенности для каждого из трёх уровней взаимодействия.
При подобной корреляции мы получаем возможность рассматривать три соответственно доминирующих источника социального существования, каждый из которых предстает как специфически определенный социоприродный процесс. При этом обнаруживается, что сам источник существования, как процесс, выступает в качестве объекта и предмета человеческой деятельности, в том числе в сфере производительных сил.
Следовательно, как структуру производительных сил общества, так и содержание способа производства невозможно представить без источника социального существования. Он как предмет производства призван определять характер и качество средств труда, которые выступают как средства воздействия на природные процессы. Тем самым определяется характер производительных сил и состояние способа производства общества.
Если мы будем рассматривать начальную стадию социально-исторического развития, то для нее характерен присваивающий способ экзистенциального взаимодействия. В этот период человек, осваивая окружающую среду, присваивает часть природы и начинает строительство oikumene. А в результате практическо-преобразовательной деятельности, как непременного компонента процесса присвоения, люди потребляют, но не производят, продукты естественно-природных процессов. Таким образом, применительно к производительной деятельности обозначается доминирующий и пока единственный источник социального существования. Поэтому мы говорим об уровне присваивающего хозяйства в зависимом (первобытном) обществе. Здесь определяющими являлись соответственно природой данный источник социального существования и присваивающий способ экзистенциального взаимодействия.
На второй стадии исторического развития доминирующим источником существования (при сохранении предшествующих форм хозяйственной деятельности) становится использование земли, ее возможностей. На этой основе строится организация сельскохозяйственного производства, в большей степени прогрессивного при земледелии, в меньшей – при скотоводстве. Что опять же подчеркивает основополагающее значение осознанно-деятельностного начала у человека, так как организационно-технологически земледелие более сложный процесс, чем скотоводство.
Третий уровень в сфере производства материальных благ характерен тем, что использование земли методами сельскохозяйственной цивилизации не в состоянии удовлетворить растущие потребности развивающегося общества. Возникает ситуация, суть которой сводится к следующему: либо прежние условия существования будут ограничивать деятельностные возможности личности со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями, либо социальный прогресс, выражающий социальную реализацию сущностных сил личности (т. е. ее социальную свободу), изменит сложившийся способ взаимодействия с природой.
Природосозидающий источник социального существования, имеющей в сфере практическо-преобразовательной деятельности человека форму промышленно-автоматизированного производства, наполняет новым содержанием прежние доминирующие формы хозяйствования. Об этом можно судить исходя из таких, ставших привычными в современном мире определений, как агропромышленный комплекс, промышленное рыболовство и т. п. Они отмечают основополагающее и доминирующее значение промышленности, выражающей в хозяйственной сфере общества созидающий способ экзистенциального взаимодействия человека с природой.
Складывающаяся таким образом система производства материальных благ не может не оказывать влияния на характер социальных отношений. Такое влияние испытывают на себе отношения в сфере материального производства или производственные отношения. Значит и личность, как субъект деятельности и основной элемент социальной системы, испытывает на себе это влияние.
Чтобы наглядно представить и лучше отразить место и значение источника социального существования в структуре способа производства материальных благ, мы схематизируем этот процесс. Такая схема, по своей форме, хорошо известна и основывается на разработках отечественных философов, занимающихся социально-философскими проблемами (см. схему).
Значение понятия источника социального существования объясняется также тем, что оно позволяет внести ясность в определение исторических способов производства материальных благ, которые определяются условиями источника социального существования. В конечном счете сохранение по тем или иным причинам условий определённого источника социального существования, определённых условий среды не позволяет развиться новым способам производства. В силу этого производительные силы лишаются импульса к совершенствованию, что ведёт и к определённой социокультурной и политической стагнации. Коррелируемый с этим заключением вывод мы можем найти у К. Маркса: «Ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появятся раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества. В общих чертах азиатский античный, феодальный и современный, буржуазный способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» (189, с. 7). С позиции нашего исследования это замечание как раз акцентирует внимание на условиях в источнике социального развития, прежде всего в сфере материального производства.
Впоследствии, однако, в рамках марксистской социальной философии и наук, использующих её в качестве своей методологической базы – истории, социологии, политической экономии, укоренилась несколько иная точка зрения. В соответствии с ней было принято определять в качестве уровней социально-исторического развития рабовладельческий и феодальный способы производства, считая последний более прогрессивным. По этой причине возникают известные трудности с определением критерия исторического прогресса, а также некоторые противоречия с тем, что писал К. Маркс. Ибо уровень социальной истории, определяемый как «феодальный способ производства», достиг качества в развитии производительных сил античного общества (с «рабовладельческим способом производства») лишь к XII в.! Вообще проблема в формационном членении человеческой истории возникла чуть ли не с момента появления формационной теории. Достаточно сказать, что сам К. Маркс кроме определения «азиатский способ производства» использует модель социально-исторической периодизации на основе выделения трех формаций – первичной, вторичной и третичной (191, с. 250–251) исходя из отчуждения труда: отсутствие отчуждения в первобытно-общинном строе, отчуждение в классовом обществе и снятие отчуждения при коммунизме. В работах Ф. Энгельса присутствует другая модель исторической периодизации. Он использует культурно-исторический подход и говорит о варварстве, дикости и цивилизации (433, с. 23—178).
Эти проблемы стали предметом дискуссий сначала в 20-30-е гг., а затем в 60-70-е гг. ХХ в. В последней активное участие принимали исследователи из СССР, Венгрии, ГДР, Франции и Великобритании. В последней трети ХХ столетия проблема общественно-экономических формаций поднималась в работах М. А. Барга, A. П. Бутенко, В. М. Вильчека, Ю. М. Гарушянца, А. Я. Гуревича, B. С. Егорова, В. П. Илюшечкина, В. Ж. Келле и М. Я. Ковальзона, В. И. Мазура, В. Н. Никифорова, В. Е. Хмелько и др. Практически все они фиксируют отмеченные противоречия теории общественно-экономических формаций.
Использование в настоящем разделе определений источника социального существования и способа экзистенциального взаимодействия позволяет снимать подобного рода противоречия. Так называемые рабовладельческий и феодальный способы производства являются разновидностями одного определенного способа взаимодействия человека с природой. Поэтому правильнее будет говорить и об одном кардинальном способе производства, который можно обозначить как сельскохозяйственный. И способ взаимодействия, и способ производства имеют своей доминантой природоорганизующий источник социального существования. А процесс производства предполагает самые разнообразные формы сельскохозяйственной деятельности.
При всей значимости системы производства материальных благ для общества и человека она не может рассматриваться как единственный основополагающий источник социогенеза и последующего развития общественных структур. На это указывают даже авторы, придерживающиеся «трудовой теории» происхождения и развития человека: «При. производительности труда у бушменов они в принципе могли бы коллективно добывать пищу лишь один день из четырех. Следовательно, в остальные три дня они друг другу практически не нужны, и, следовательно, никому не нужна их форма сообщества. Понятно, что гибель такого сообщества была бы вопросом времени, если бы эволюция не развила гоминид (не у бушменов, конечно, а у наших общих животнообразных предков) потребностей в общении, не связанном с удовлетворением органических потребностей» (39, с. 81). Поэтому не общественное производство и не труд, как его основа, детерминируют функционирование человеческого общества, не они определяют и историческую типологизацию обществ. Они лишь обеспечивают социальное функционирование, выступая в качестве средства, а не причины.
Следовательно, уровни социальной истории не могут быть выведены из «тонкой» специфики материального производства. Его историческое и региональное разнообразие и модификация во многом связаны с отличиями природно-географической среды, культуры и менталитета общества, социально-этническими традициями, историческим опытом, степенью и интенсивностью внешнего воздействия. Периодизация всемирной истории и выделение уровней в социально-историческом развитии осуществляется исходя из сущностно значимых для человека параметров. Они выражают: а) качество сознательной деятельности (представленное степенью реализации социальной свободы личности) и б) развертывание процесса осознанного взаимодействия с природной средой и качественные уровни этого процесса.
Так, присвоение продуктов естественно-природных процессов, осуществляемое в таких формах хозяйственной деятельности, как собирательство, рыболовство и охота, обусловливает определенные орудия и средства воздействия на объект. Этим определяется характер самого предмета воздействия. К тому же обосновывается форма отношений и общения в обществе, принципы социального устройства с необходимым коллективным единством и целостностью. Необходимо отметить, что все отмеченные процессы выражают состояние общественного сознания, где господствует система коллективных представлений, развивающихся в рамках превалирующего массового сознания и психологии («психология толпы»).
Когда доминирующим в использовании источника социального существования становится природосозидающий процесс, то он в своей производственной значимости становится определяющим для предмета производительных сил общества. Его выражением в сфере практическо-преобразовательной деятельности становится промышленное (впоследствии промышленно-автоматизированное) производство. Здесь промышленное производство создает опережающие темпы развития сельского хозяйства. Возникает ситуация, когда сельское хозяйство как бы становится дополнением промышленности. Ибо первое просто не может обойтись без второго, а в целом существование современного сельскохозяйственного производства не пред ставимо без развитой промышленной базы. Недаром сельскохозяйственная наука начинает свое становление в XVIII в. Тогда немецкий агроном А. Тэер, систематизировавший сельскохозяйственные знания, определил сельское хозяйство как «промышленность, которая имеет целью через производство растительных и животных продуктов получать доход» (313, с. 384). Безусловно, такое определение весьма символично.
Здесь также прослеживается обусловленность предметом (производительных сил) определенных орудий и средств труда, воздействующих на производственно-ценную сторону источника социального существования. Поэтому предмет в структуре производительных сил предстает не статичной константой, а постоянно изменяющимся процессом. Собственно этот процесс и определяет качество глобально-исторических способов производства, которые вытекают из соответствующих способов экзистенциального взаимодействия и доминирующих источников социального существования. Формы организации хозяйственной деятельности и социального устройства являются конкретно-историческими, связанными с особенностями региона распространения. В этом случае нет ничего удивительного в том, что даже в одном пространственно-временном контексте существуют различные формы хозяйственной деятельности и социального устройства, как, например, крепостническая форма – в Спарте и рабовладельческая – в Афинах.
Следовательно, способ производства материальных благ определяется на основе доминирующего источника социального существования и способа экзистенциального взаимодействия. Тогда в процессе социально-исторического развития также выделяется три глобально-исторических способа производства: присваивающий, сельскохозяйственный и промышленно-автоматизированный.
Переход от одной доминанты к другой возможен только тогда, когда прежняя исчерпала свой потенциал вследствие развертывания человеческой деятельности, когда она уже не в состоянии удовлетворять социальные потребности и не соответствует им. Небезынтересно в качестве своеобразной аргументации этого утверждения сослаться на вывод известного отечественного археолога В. М. Массона. В одной из работ он фактически отметил один из способов «исчерпания» доминанты в производственно-практической сфере общества: «Вместе с тем переход к земледелию и скотоводству являлся отнюдь не следствием экспериментальных забав досужих интеллектуалов, а острой экономической необходимостью. Только при определенных условиях (подчеркнуто мной. – А. Ф.) человек был вынужден направить свою энергию и творческие способности на улучшение и совершенствование традиционных способов добычи пищи. Скорее всего, здесь главную роль играло противоречие между возрастающим населением и производственными возможностями старых форм экономики» (199, с. 135).
Процесс «исчерпания» источника существования непосредственно связан с обозначенным распространением социального движения. Наиболее наглядно он проявляется при переходе к организации производственной деятельности на основе использования природных процессов, связанных с возможностями земли как природного феномена. Охота на животных и возникающая невозможность таким образом обеспечить себя продуктами, заставляет человека искать иные пути и средства жизнеобеспечения. Он начинает организовывать обеспечение себя мясом посредством развития скотоводства как новой формы хозяйственной деятельности. Собирательство, как присвоение и использование растительных продуктов, по тем же причинам приводит к организации земледелия.
Если обратить внимание на первоначально возникающие ареалы земледельческой и скотоводческой культур, то они возникают как раз в тех местах, где до них были распространены соответственно собирательство и охота. Ближний Восток, где произрастала и собиралась дикая пшеница, становится очагом древнего земледелия. Евразийские степи, богатые дикими животными, как объектами охоты, превращаются впоследствии в пространства существования скотоводческих племен. В связи с этим интересно отметить, что более продуктивный способ жизнеобеспечения – охота – «породил» менее прогрессивный с точки зрения стимуляции социальных отношений – скотоводство. Им стали заниматься этносы, ведущие кочевой образ жизни. В то время как собирательство, слабо социально «заряженное» и близкое к форме животной жизнедеятельности, стало платформой для перехода к прогрессивному земледелию.
Еще один очень важный вывод связан с тем, что развитие производительных сил не является самодовлеющим фактором исторического процесса, детерминирующим и производственные отношения, и состояние социальной системы в целом, и развитие личности. Здесь мы можем сослаться на мнение автора, чей авторитет в большей степени использовался, да и используется сейчас некоторыми исследователями, как раз с целью обосновать и представить приоритет материальной стороны общественной жизни, детерминацию процессом общественного производства всех иных сфер и сторон общества. В письме Й. Блоху Ф. Энгельс отмечает несколько иные приоритеты в социально-историческом развитии и совсем не экономическую определяющую общественного развития, точнее, не только их: «…В историческом процессе определяющим моментом в конечном счёте является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу» (432, с. 394). Когда Ф. Энгельс говорит о «производстве и воспроизводстве действительной жизни», то это и есть тот комплекс и система человеческой деятельности, которые выражаются способом экзистенциального взаимодействия применительно к использованию источника социального существования.
Само производительное развитие обусловлено через использование источника социального существования, определенным способом экзистенциального взаимодействия человека с процессами природной среды, которая исторически прогрессивно преобразуется и всё в большей степени создается самими людьми. В исходном положении развитие производительных сил обусловлено сознательной деятельностью человека со всеми необходимыми для нее атрибутами. К их числу относятся возможности и степень реализации сущностных сил личности, качество и формы самой деятельности – то, что необходимо для культурного производства и воспроизводства.
Предлагаемая модель культурно-исторического и культурологического анализа, основанная на определениях источника социального существования и способа экзистенциального взаимодействия, являющихся выразителями развития культуры общества, позволяет выделить два измерения культуры существования человека и общества: онтологическое или бытийное, связанное с функционированием культуры в универсальных исторических типах общества, абстрагированных от конкретной пространственно-географической среды и феноменологическое или проявляющееся, показывающее пространственно-временное перемещение культурных комплексов по очагам мировой культуры. Уровни социальной истории, выражаемые универсальными типами общества, могут быть представлены и как культурно-исторические эпохи, которые и определяют «узлы сборки» мировой человеческой цивилизации, последовательно сменяющие друг друга в их онтологическом содержании. Очаги мировой культуры также характеризуют социально-исторический процесс, но уже с позиции его пространственно-временного расположения, проявляющегося в передвижении от одного географического ареала к другому, но не замещающего, тем более не отрицающего предыдущий.
Эти измерения культуры не исключают существование особых, обусловленных спецификой крупных социальных организмов, обществ, культурно-исторических типов, подобных тем, что были описаны и проанализированы Н. Я. Данилевским. Каждое из наших измерений как раз и наполняется особыми культурно-историческими типами, передающими индивидуальные особенности конкретных социокультурных комплексов, создающих локальные цивилизации. Однако и в том и в другом измерениях культура предстаёт прежде всего в качестве способа существования человека, обеспечивающая сохранение системных качеств общества и среды социального существования.