Дежурство капитана Лобанова подходило к концу, еще двадцать минут, и можно сдавать оружие, ключи от кабинета и отправляться в теплую постель. Новое распоряжение начальника участкового отдела подполковника Тищенко о еженедельных планерках для всего офицерского состава двадцать четвертого отдела на тех, кто только закончил смену, не распространялось, чему Лобанов был весьма рад. Каждый понедельник на протяжении трех месяцев он приходил на общий сбор и выслушивал доклады коллег о том, над чем пришлось работать в течение недели.
Эти собрания наводили на Лобанова тоску: слушать, как кто-то прищучил мелкого карманника или предотвратил угон автомобиля, появившись в нужном месте в нужное время, занятие не слишком увлекательное, а то, что и самому Лобанову приходилось изливать душу перед коллегами, не сделав ровным счетом ничего не только героического, но и в принципе заслуживающего внимания, просто бесило. Оставалось надеяться на то, что скоро начальнику надоедят планерки и он их отменит. «Ничего, как-нибудь все образуется, – мысленно подбадривал себя капитан Лобанов, отсчитывая последние минуты смены. – Болото здесь, конечно, конкретное, и вряд ли здесь что-либо изменится, но не этого ли ты искал? Свободное время, четкие графики, никакой сверхурочной работы, никакого риска нарваться на финку или пулю схлопотать. Все тихо, чинно и размеренно. Живи да радуйся, но как же все это бесит! Аж до тошноты! Хоть бы какое-то движение, хоть минимальная работа для мозга».
– Товарищ капитан, вас товарищ подполковник вызывает.
Голос дежурного оторвал капитана от тягостных мыслей. Лобанов перевел взгляд на дежурного и спросил:
– Подполковник? Димыч, ты уверен, что он звал меня?
– Так точно, товарищ капитан. Он сказал: пригласи ко мне капитана Лобанова, и поживее. – Димыч бросил взгляд на часы.
– Поживее? Что-то случилось? Срочный вызов? – допытывался Лобанов, игнорируя просьбу подполковника поторопиться.
– Если и был вызов, мне о нем неизвестно. – Димыч вновь взглянул на часы. – Вы бы поторопились, товарищ капитан, а то ведь влетит-то мне.
– Почему тебе? Скажешь, долго меня искал. Может, я в сортире засел. – Лобанов улыбнулся одними губами, страх Димыча перед начальством его забавлял. – Так, говоришь, не было вызовов? И к подполковнику никто не приходил?
– Он сам пять минут назад пришел, принять никого не успел.
– Как пришел, так меня и затребовал? – уточнил Лобанов. – Или до кабинета успел дойти?
– Еще в дежурке, не доходя до кабинета. Товарищ капитан, может, вы уже пойдете и там все узнаете? – взмолился дежурный. – У меня дежурство тоже заканчивается, и оставаться здесь, чтобы в наказание драить сортир, мне совсем не хочется.
– Ладно, не тужи, Димыч. Иду я к подполковнику. – Лобанов встал с кресла и вышел из комнаты отдыха.
Поднявшись на второй этаж, он свернул к кабинету начальника отделения, постучал в дверь и сразу вошел.
– Здравия желаю, товарищ подполковник. Капитан Лобанов по вашему приказанию прибыл.
– Здравия желаю, товарищ капитан. Проходите, я вас уже заждался.
– Виноват, товарищ подполковник, естественные нужды задержали, – скрывая улыбку, заявил Лобанов. – Двенадцать часов на дежурстве, вот желудок и расстроился.
– Такие подробности мне ни к чему, – подполковник поморщился. – Надеюсь, теперь все в норме?
– Так точно, товарищ подполковник. Теперь все в норме.
Лобанов стоял перед начальником навытяжку и чеканил каждое слово. Подполковник Тищенко славился тем, что не терпел панибратства между подчиненными и начальством и слыл приверженцем всевозможных правил, уставов, распорядков и протоколов. Подчиненные называли данную особенность «пунктиком» и хоть и посмеивались над подполковником, но только за его спиной. В присутствии Тищенко подчиненные предпочитали пару минут постоять навытяжку, чем выслушивать получасовую лекцию о «чести и достоинстве советского милиционера».
– Рад это слышать, товарищ капитан, так как у меня для вас подготовлено ответственное поручение.
Тищенко выдержал короткую паузу, ожидая реплики от капитана, но тот молчал. Удовлетворенно кивнув, подполковник продолжил:
– Говоря о том, что поручение ответственное, я не преувеличиваю, товарищ капитан. Дело в том, что следователь Харитонов сегодня отсутствует по уважительной причине, а в Управлении в девять часов начнется еженедельная планерка, пропускать которую категорически не рекомендуется. Вы, товарищ капитан, в прошлом занимали должность следователя, даже следователя по особо важным делам, верно?
– Так точно, товарищ подполковник. – Голос Лобанова звучал уныло. Он уже понял, к чему клонит начальник, и радости ему это не прибавило.
– Отлично. Значит, сейчас вы отправляетесь в Управление в качестве замены майора Платонова. Посидите, послушаете доклады коллег из других отделов, а завтра сможете доложить обо всем услышанном майору Платонову. Все понятно, товарищ капитан?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Тогда свободны.
Лобанов вышел из кабинета, настроение упало до нуля. Спускаясь по лестнице, он размышлял о превратностях судьбы. «Надо же было избежать одной планерки, чтобы попасть на другую, более нудную, да еще и ехать придется. Интересно, что стряслось с Платоновым? Реально обстоятельства или способ избавиться от нежелательной повинности?» По опыту Лобанов знал, что спорить с начальником отдела занятие неблагодарное, потому и не стал напоминать о том, что отстоял ночное дежурство и что по приказу самого же подполковника никто из отдежуривших ночью не остается даже на «домашнюю» планерку.
Выйдя на улицу, он огляделся: на автостоянке перед отделом расположились три автомобиля, один из которых, «ИЖ-Москвич 412», числился за отделом как дежурная машина. Водитель сидел за рулем, разогревал двигатель и дремал. Лобанов подошел к автомобилю, постучал по стеклу, привлекая внимание водителя. Тот открыл глаза, опустил стекло.
– Здорово, Геннадий, – поздоровался капитан Лобанов.
– Здравия, Алексей Николаевич, – приветливо откликнулся водитель.
– Едешь куда или просто греешься?
– Следователя Яценко на планерку везу. Хотите с нами? – подмигнув, пошутил водитель, зная, как все в отделе ненавидят планерки.
– Надеялся, что ты это предложишь, – неожиданно для водителя заявил Лобанов. – Могу садиться или для соблюдения субординации нужно дождаться Яценко и заручиться его согласием на мое соседство?
– Серьезно? Поедете с нами? – Водитель недоверчиво смотрел на Лобанова. – Вас что, наказали?
– Можно и так сказать. – Лобанов улыбнулся. – Так как насчет Яценко? Дожидаться его?
– Не обязательно. Евгений Иванович мужик не вредный, без заморочек, – ответил водитель. – Занимайте место на заднем сиденье, и проблем не будет.
– Вот спасибо, Геннадий, век твою щедрость не забуду. – Лобанов устроился на заднем сиденье. – По такой погоде жуть как неохота в трамвае зад морозить.
– Сегодня трамваи не ходят, – выдал водитель. – На кольце грузовик со стеклом перевернулся. Пока не разгребут – трамваи не запустят.
– Значит, вдвойне спасибо.
Спустя пару минут на крыльце отдела появился следователь.
– А вот и Яценко. – Геннадий коротко посигналил. – Скоро поедем.
Яценко скорым шагом подошел к машине, открыл пассажирскую дверцу и сел в салон, заняв место рядом с водителем. Увидев Лобанова, Яценко слегка нахмурился.
– Я машиной ошибся или в наших рядах пополнение? – произнес он, обращаясь скорее к водителю, чем к капитану Лобанову.
– Товарищ капитан тоже в Управление на планерку едет, – ответил водитель. – Так что нам по пути.
– Вот как? – Яценко повернулся к Лобанову. – На планерку?
– Так точно, на планерку, – подтвердил Лобанов.
– И чем же ты, Лобанов, так начальника рассердил, что он тебя в ссылку отправил? – улыбаясь, спросил Яценко.
– Следователя Платонова сегодня не будет, а для товарища подполковника очень важно, чтобы посещаемость данного мероприятия не страдала.
– Доброволец, что ли? – снова пошутил Яценко.
– Вроде того, – пожав плечами, ответил Лобанов.
– Ладно, поехали, Гена. Не хватало еще опоздать. – Яценко откинулся на спинку сиденья. – А ты пока покемарь, Лобанов, приедем на место, я тебя в курс дела введу, не заблудишься.
К зданию Управления подъехали без четверти девять. Яценко вышел первым и зашагал к центральному входу. Лобанов старался не отставать. На входе предъявили удостоверения, записались в журнал, после чего поднялись на второй этаж. В актовом зале собралось человек тридцать следователей со всех районов Воронежа. Кафедра для выступлений, расположенная на сцене, пустовала, поэтому собравшиеся вели тихие беседы, объединившись в группки. Яценко задержался в дверях, осматривая помещение, затем махнул Лобанову рукой, призывая следовать за ним.
– Пойдем, капитан, познакомлю тебя с элитой воронежских следователей.
– Может, не стоит? Я здесь с краешку посижу, пока все не закончится. – Желания заводить новые знакомства у Лобанова не было.
– Отказ не принимается, – решительно сказал Яценко. – Пойдешь, и точка.
Лобанову не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Спустя минуту он пожимал руки следователям из других отделов, а Яценко только успевал представлять своих знакомых. Когда с церемонией знакомства было покончено, следователи завели общую беседу.
– Сегодня главный по планерке Ястребок, так что раньше половины десятого не начнем, – заявил невысокий следователь из шестого отдела. – Знать бы заранее, можно было и самим задержаться.
– О нет! У нас полковник по понедельникам авральную чистку подсобных помещений проводит, так что по сравнению с тем, что происходит сейчас в отделе, здесь просто сказка, – возразил следователь, которого Лобанову представили как «воронежского гения», заявив, что по части раскрытия преступлений с ним никто не сравнится.
– А нам с капитаном все одно, хоть в родном отделе оставайся, хоть в Управление кати, – смеясь, сообщил Яценко. – У нас и там и там планерка. Будто у оперативников и следователей других дел нет, как только чужие проблемы выслушивать. Интересно, хоть кому-то эти встречи идут на пользу?
– И не говори, Евгений Иванович, – в разговор вступил рыжеватый следователь, имени которого Лобанов не запомнил. – Тут от одних родственников пока отобьешься, полдня рабочего пройдет, а нам еще и чужие сказки слушать. Но если честно, сегодня я с радостью в Управление из родного отдела уехал.
– Что так? – спросил Яценко, скорее из вежливости, чем из интереса.
– Да муженек один с шести утра у моей двери сидит, справедливости требует. Жена его ночевать не пришла, а он панику развел. Говорит, не могла она добровольно домой не явиться, что-то с ней случилось. Я ему – заявление о пропаже человека принимаем на третьи сутки. А он свое: ищите мою Танечку, она в беду попала. В магазине, где она работает, до десяти утра никого не будет, а вы можете с директором связаться. Будто у меня на столе записная книжка с телефонными номерами всех директоров магазинов лежит!
– Может, и правда что-то случилось, – посочувствовал неизвестному мужчине Яценко. – Ты бы его поддержал, посоветовал что-то.
– Да что тут посоветуешь? Разве что одежду поскромнее жене покупать, – возмущался следователь. – А то нарядят жену в красное пальто, а потом удивляются, что она в загул ушла. Ясно же, что не от скромности такую вызывающую одежду на себя надела. Хотела выделиться, вот и навлекла приключения на свою голову.
– Красное пальто? – вырвалось у Лобанова.
– Ну да, красное драповое пальто, – кивнул следователь. – Муж на это особый упор сделал. Мол, если будет ориентировка – по таким приметам легко человека опознать.
– А где она работает? В каком магазине?
Следователь собирался ответить, но в этот момент на сцену вышел подполковник милиции и объявил о начале мероприятия. В зале все стихло, и следующий час следователи по очереди поднимались на трибуну и докладывали о текущих делах. Иногда из зала задавали вопросы, иногда возникала дискуссия по поводу выбранного метода расследования, но в целом мероприятие проходило вяло и даже скучно. Скучно для всех, только не для капитана Лобанова. Весь час он прокручивал в голове события вчерашнего вечера, вспоминал слова участкового уполномоченного, вызвавшего опергруппу на улицу Никитинскую, и мечтал лишь о том, чтобы нудятина поскорее закончилась и он мог задать вопросы следователю, рассказавшему о пропавшей жене заявителя.
Лобанов выяснил, что зовут следователя Анатолий Шубин, работает он в отделе милиции номер восемь по улице Краснознаменной и носит звание капитана. По словам Яценко, в отделе Шубин на хорошем счету и к людям неравнодушен, правда, в последнее время слишком раздражителен. Поговаривают, что из-за проблем на личном фронте. Лобанова личная жизнь Шубина не интересовала, ему не терпелось узнать подробности о пропавшей жене заявителя, а может, и пообщаться с ним.
Чем-то Лобанова это дело зацепило, взбудоражило так, что аж ладони зудели. С момента переезда из Первопрестольной подобное чувство у бывшего следователя по особо важным делам возникло впервые. Возможно, виной тому был участковый, так яростно набросившийся на Лобанова, пытаясь пробудить интерес к делу. За несколько месяцев службы в двадцать четвертом Лобанов успел привыкнуть к инертности коллег и отсутствию мало-мальски кровавых и запутанных дел. А тут вдруг все сразу: инициативный сотрудник, сбежавший преступник, пропавшее тело – чем не интрига? И в довершение ко всему внезапный рассказ следователя, в котором присутствовали пропавшая женщина, красное пальто и магазин. Есть о чем подумать.
Как только полковник объявил об окончании планерки, Лобанов поднялся и начал пробираться ближе к выходу, намереваясь перехватить там Шубина. Следователь Шубин сидел в третьем ряду и, видимо, не слишком рвался вернуться в отдел. Он спокойно ждал, пока рассосется основной поток, и у Лобанова появилась возможность рассмотреть его повнимательнее. Внешность Шубина нельзя было назвать героической: щуплое телосложение, светлые волосы с рыжеватым отливом неопрятной копной окружали скуластое лицо, нос картошкой, про который обычно говорят «Для двоих рос – одному достался». Форменная одежда из-за сухощавого телосложения смотрелась на Шубине, как на вешалке. Рядом с высоким, метр восемьдесят пять, бывшим боксером Лобановым, у которого каждая мышца играла под аккуратно подогнанным форменным кителем, Шубин смотрелся и вовсе заморышем, если бы не глаза. Взгляд следователя буквально гипнотизировал собеседника, и это Лобанов заметил сразу, когда Яценко представлял следователей.
– Ей, капитан, чего застыл? Хочешь пешком до отдела добираться?
Голос следователя Яценко прорвался сквозь ровный гул голосов. Лобанов мысленно ударил себя ладонью по лбу: он совсем забыл о том, что приехал не один.
– Простите, Евгений Иванович, забыл предупредить, – запоздало извинился Лобанов. – Я тут задержусь ненадолго.
– С чего вдруг? – удивился Яценко.
– Хочу теорию одну проверить, – уклонился от прямого ответа Лобанов, но Яценко оказался любопытным и отговоркой не удовлетворился.
– Что еще за теория и отчего ее нужно проверять здесь, в Управлении? – напрямую спросил он.
– Пока не могу сказать, – Лобанов не спешил открывать карты. – Сначала нужно кое-что уточнить, а уж потом разговоры разговаривать. Не люблю спешить с выводами.
– Вот оно как! Выходит, для тебя планерка оказалась полезной? Тогда я тем более должен об этом узнать, – настаивал Яценко. – Столько месяцев штаны здесь просиживаю и еще ни разу не слышал, чтобы кто-то пользу из планерки вынес. А ты первый раз приехал, и у тебя сразу клюнуло. Колись, Лобанов, что такого интересного услышал ты и не услышал я.
– Да пока ничего существенного, правда, – стоял на своем Лобанов. – Просто догадки, а мы же с вами не кумушки на базаре, чтобы догадками делиться.
После такого заявления Яценко пришлось отступить.
– Ладно, капитан, разбирайся со своими догадками. – Яценко похлопал Лобанова по плечу. – Сильно не задерживайся, чтобы мне не пришлось за тебя перед подполковником отчитываться.
– Да я сегодня выходной, так что проблем не будет, – ответил Лобанов.
Яценко махнул рукой и ушел, а Лобанов перевел взгляд в актовый зал. Шубин как раз подходил к выходу. Лобанов продвинулся вперед и преградил путь следователю.
– Товарищ капитан, не могли бы вы задержаться на пару минут? – обратился он к Шубину.
– В чем дело? – Шубин нахмурился.
– Я капитан Лобанов, следователь Яценко меня сегодня представлял, – произнес Алексей.
– Я помню, капитан. Так в чем дело?
– Хотел уточнить насчет пропавшей женщины, – начал Лобанов. – Ее муж приходил сегодня к вам в отдел, требовал начать поиски.
– И это я помню, – тон Шубина оставался недовольным. – Чем вас заинтересовало это дело?
– Может, отойдем в сторону? – предложил Лобанов.
Шубин с минуту вглядывался в лицо капитана Лобанова, решая, стоит ли тратить на него время, затем махнул рукой в сторону окна.
– Пойдем, там нам никто не помешает, – произнес Шубин и первым прошел в выбранном направлении.
Оказавшись в стороне от толпы, Шубин повернулся к Лобанову.
– Так что у тебя насчет пропавшей женщины? – спросил он напрямую.
Лобанов вкратце пересказал события прошедшего вечера.
– Полагаю, женщина, на которую напали, может оказаться той, которую вы ищете, – заключил он.
– Мы еще никого не ищем, – заметил Шубин, но взгляд его проницательных глаз выдавал заинтересованность. – Так ты думаешь, словам вашего участкового можно верить?
– Думаю, да. Он толковый парень, – подтвердил Лобанов. – Опыта маловато, но в умении делать выводы ему не откажешь.
– Ладно, давай прокатимся до отдела, – предложил Шубин. – Почитаешь, что наваял родственник пропавшей женщины, а там видно будет.
– С радостью. – Алексей улыбнулся широкой, искренней улыбкой. – Спасибо за помощь, товарищ капитан.
– Пока не за что. – Шубин улыбнулся в ответ. – Видно, сильно тебя зацепило, капитан.
– Есть такое дело, – не стал отпираться Лобанов. – Уж больно обстоятельства странные.
Они вышли из здания Управления и прошли к парковке для служебных авто. Шубин указал на «Жигули ВАЗ‐21011», свеженькую модель «единички», как ласково называли авто отечественного производства в народе, с модернизированной решеткой радиатора с более частыми вертикальными прутьями, с резиновыми накладками по периметру бампера вместо привычных «клыков» – все это придавало модели большую элегантность.
– Садись, прокачу с ветерком, – не без гордости в голосе проговорил Шубин.
– Ого! Красивая модель, – похвалил Лобанов, который по большому счету не слишком разбирался в машинах, но точно знал, что для любого автовладельца похвала его машине звучит как песня для души. – Какого года?
– Семьдесят шестого. – Шубин, довольный похвалой, расплылся в улыбке. – Вперед садись, сразу разницу почувствуешь. Сиденья в «одиннадцатой» теперь выпускают улучшенной модификации, ковшового типа. Точно как в «ВАЗ‐2103», только обшивка дерматиновая, а не комбинированная.
– Шикарный салон, – снова похвалил Лобанов, занимая место возле водителя. – А движок как?
– Шестьдесят девять лошадок, объем один и три. – Шубин повернул ключ в замке зажигания. – Ты послушай, как работает!
Двигатель заурчал, и машина плавно тронулась с места. Всю дорогу до отдела на Краснознаменной Шубин расхваливал свою «рабочую лошадку» и так увлекся, что Лобанову оставалось лишь вставлять восхищенные возгласы вроде «Вот это да» и «Никогда бы не подумал». В целом поездка прошла хорошо, и в здание отдела Шубин и Лобанов входили закадычными друзьями. Не успели они добраться до вертушки, как со скамьи для посетителей поднялся человек и поспешил им наперерез.
– Товарищ следователь, товарищ следователь, – дрожащим от волнения голосом произнес он, обращаясь к Шубину. – Подождите минуту.
– Проклятье, он еще здесь, – прошептал Шубин Лобанову и повернулся к мужчине: – Гражданин Рогачев, мы же с вами все обсудили. Ваши координаты у меня есть. Нужно набраться терпения и ждать.
– Я был в магазине, – выпалил мужчина. – Танечки там нет!
– Вы ходили на работу к жене? – Шубин остановился.
– Да, я только что оттуда. Магазин открывается в десять, но директор приходит не раньше часа. С девушками-продавцами я поговорил, они не знают, где может быть Танечка. И почему не вышла на работу, тоже не знают.
Шубин тяжело вздохнул и обреченно произнес:
– Пройдемте в мой кабинет.
В кабинете капитан предложил всем снять верхнюю одежду, Лобанову указал на стул у окна, посетителя усадил напротив своего стола, достал из сейфа пустую папку.
– Гражданин Рогачев, напомните, где находится магазин, в котором работает ваша жена? – обратился Шубин к посетителю.
– На улице Никитинской, недалеко от дома-музея, – произнес мужчина.
Шубин и Лобанов переглянулись, это не укрылось от мужчины.
– Вы что-то узнали? Вы ее нашли? – голос мужчины от волнения осип.
– Пока рано делать выводы. – Шубин старался не показывать вида, что его заявление взволновало. – Игорь Николаевич, верно?
– Да, все верно, – волнение в голосе посетителя нарастало.
– Скажите, Игорь Николаевич, до которого часа работает ваша супруга?
– Рабочий день с десяти утра до семи вечера, но девушки меняются, – начал Игорь Николаевич. – Обычно в смене работают три продавца, но двое уходят на час раньше, а закрывать магазин остается только одна. Это не по правилам, я знаю, но директор магазина смотрит на это сквозь пальцы, так как посетителей в вечернее время в книжном магазине бывает немного.
– И вчера очередь дежурить выпала вашей супруге, – заключил Шубин.
– Нет, она дежурила в субботу. Вчера должна была дежурить другая девушка. Танюша в смене одна замужняя, остальные девушки пока не в браке, и они время от времени между собой меняются дежурствами. Но Танюша этого не делает. Она должна была уйти из магазина ровно в шесть.
– Но не ушла, так? – уточнил Шубин.
– Не ушла, – подтвердил Игорь Николаевич. – Элла, это одна из напарниц моей жены, сказала, что Таня сама попросила поменяться с ней.
– Чем ваша жена объяснила просьбу?
– Элла сказала, что не знает, зачем Танюша поменялась дежурствами. Элле было удобно освободиться на час раньше в воскресенье, так она успевала на танцы в какой-то Дворец культуры, поэтому она согласилась.
– Жена не сказала вам, что собирается поменяться дежурствами?
– Нет, не сказала.
– Раньше такое случалось или она обо всем вам рассказывала? – допытывался капитан Шубин.
– Она никогда ничего от меня не скрывала, я в этом уверен, – слова Рогачева звучали убедительно. – Мы с Танюшей живем скромно, но дружно. У нас нет детей, но это не проблема, потому что и без них наша жизнь весьма насыщенная.
– Это вы так считаете? – снова задал вопрос Шубин.
– Мы оба так считаем, – с вызовом ответил Игорь Николаевич. – Танюша довольна жизнью, я это знаю.
– Значит, вчера вечером Татьяна должна была закрыть магазин в девятнадцать ноль-ноль. Она это сделала? – Шубин решил, что пора перевести тему разговора в другое русло.
– В каком смысле? – Игорь Николаевич непонимающе смотрел на следователя.
– Когда утром девушки пришли на смену, магазин был закрыт? – пояснил вопрос Шубин.
– Я не знаю, – растерялся Игорь Николаевич. – Я не спрашивал.
– Ну хорошо, с этим вопросом разберемся позже. Скажите, ваша жена перед выходом вам звонила?
– Нет, у нас нет домашнего телефона. Обычно я звоню ей с телефона-автомата, но в тот день не звонил.
– Почему?
– Что «почему»? – Вопрос следователя снова поставил посетителя в тупик.
– Почему вчера вы не звонили жене? – Шубин вынужден был повторить вопрос.
– Просто не звонил, и все. Не было необходимости, – ответил Игорь Николаевич.
Шубин и Лобанов снова переглянулись. Оба почувствовали в словах посетителя неискренность, как если бы он пытался что-то скрыть. Шубин вздохнул, убрал папку в стол и поднялся.
– На этом, пожалуй, закончим, – заявил он. – Спасибо, что зашли, гражданин Рогачев. Ваше заявление у нас есть. Если ваша супруга не появится до среды или не даст о себе знать любым другим способом – мы дадим делу ход. Если появится необходимость, я вызову вас в отдел для составления протокола.
– До среды? Вы сказали: до среды? О нет, я этого просто не вынесу. – Игорь Николаевич застонал. – Поймите, Танечка не пришла домой впервые за восемь лет брака! Возможно, вы решили, что она меня бросила, и в жизни действительно случается и не такое, но она не вышла на работу и не предупредила никого о своем отсутствии, а это уже ни в какие рамки не вписывается! Знали бы вы, как она гордилась тем, что ее приняли работать в книжный магазин! Без связей и блата на такое место не попасть, а она смогла, ее оценили, и она дорожила своим местом, как никто другой. Она ни за что не прогуляла бы работу. Ни за что!
– Вот что я могу вам пообещать, – искреннее отчаяние Рогачева смягчило сердце следователя. – Мы с моим коллегой поедем в магазин, где работает ваша жена, и пообщаемся с ее коллегами. Возможно, они расскажут нам то, что не захотели рассказать мужу своей подруги.
– Намекаете на то, что моя жена завела себе любовника? – Вопрос прозвучал слишком грубо, но расстроенного мужа это не волновало. – Думаете, девушки расскажут вам, что она бросила меня и сменила работу, чтобы я ее не доставал? Что ж, выясните это и, если ваша теория подтвердится, просто сообщите мне, что она жива. О большем я не прошу. Пообещайте, что сообщите мне о результатах вашей поездки в книжный магазин.
– Хорошо, я вам сообщу, – пообещал Шубин.
– Спасибо! Большое спасибо.
Игорь Николаевич встал, сдернул со спинки стула куртку и направился к выходу. У самой двери он остановился и произнес:
– Знаете, сейчас я почти желаю, чтобы выяснилось, что у моей Танюши есть любовник, потому что иная перспектива слишком ужасна.
Произнося это, Рогачев в упор смотрел на следователя, пытаясь понять по выражению его лица, о чем тот думает. Шубин не отвел взгляд, он не произнес ни слова в ответ, а только смотрел на несчастного, убитого горем мужа.
– До встречи, товарищ следователь, – произнес Рогачев и покинул кабинет.
Как только Рогачев вышел, Лобанов обратился к следователю.
– Почему вы не сказали ему? – спросил он.
– Не сказал о чем? – Шубин недовольно поморщился.
– О том, что, возможно, на его жену вчера напали?
– Ты его взгляд видел? Ты вообще слышал, что он говорил? – сердито произнес Шубин. – И я должен был сказать ему, что, «возможно», его жену похитили или даже убили?
– Но ведь, возможно, так и есть. Держать его в неведении нет смысла, – упорствовал капитан Лобанов.
– Возможно! Это ключевое слово, капитан, или ты так не считаешь? – Шубин едва сдерживал эмоции. – Ты сам видел тело? Или видел того, кто на нее напал? Или имеешь другие неопровержимые доказательства того, что на его жену совершено нападение?
– Я употребил это слово на автомате. На самом деле я почти уверен, что с его женой произошло несчастье. Участковый уполномоченный видел тело на снегу у книжного магазина, в котором работала супруга Рогачева, она ушла из дома в красном пальто, и участковый видел женщину в красном пальто. Сегодня женщина не вышла на работу, разве все это может быть просто совпадением?
– В жизни, капитан, бывают и не такие совпадения, – заметил Шубин. – Да, на первый взгляд все выглядит так, что на Татьяну Рогачеву напали в тот момент, когда она выходила из магазина, но это только на первый взгляд. Если бы в происшествии не было никаких подводных камней, то мы сейчас не сидели бы в этом кабинете, а стояли бы у холодильной камеры центрального морга или в лучшем случае в палате городской больницы, потому что тело жертвы не пропало бы с места происшествия! В этом ты со мной согласен?
– Не спорю, дело явно не из простых, – согласился Лобанов. – Но речь идет именно о жене Рогачева, и мы обязаны ему об этом сообщить!
– Послушай, капитан, я оказал тебе услугу, дал возможность послушать, что говорит муж пропавшей женщины. Этого мало? Теперь ты вздумал учить меня, как мне работать, а я должен выполнять твои распоряжения?
– Простите, товарищ капитан, оскорбить вас я не хотел. – Лобанов понял, что пора придержать коней. – В знак примирения прошу передать это дело нашему отделу.
– С какой стати?
– Если произошло преступление, то оно совершилось на нашей территории, – заметил Лобанов. – Значит, и расследовать нам. Разрешите забрать дело, и обещаю, я буду держать вас в курсе расследования.
– Собираешься начать расследование до истечения трехдневного срока? – догадался Шубин.
– По крайней мере, с девушками из книжного магазина я хотел бы побеседовать сегодня, – честно признался Лобанов. – Кроме того, можно попытаться получить какую-то информацию от подруг Татьяны. Наверняка она общалась не только с коллегами. Версия с любовником несостоятельна, поэтому ее хотелось бы исключить в первую очередь.
– Думаешь, она рассказала бы о любовнике подругам?
– Почти уверен в этом. В большинстве своем женщины так устроены, что совсем не умеют хранить тайны. – Лобанов улыбнулся. – И потом, в таком деле помощники не помешают. Мало ли, вдруг что-то пойдет не так, нужно прикрыть тылы.
– Да уж, капитан, хорошего ты мнения о женщинах. – Шубин невольно рассмеялся. – Сам-то ты женат?
– Никак нет, товарищ капитан. – Лобанов в ответ не рассмеялся. – Но это обстоятельство никак не связано с моим отношением к женщинам.
– Что ж, забирай дело, раз есть такая охота. Только с условием: никакой самодеятельности. Едешь к своему начальству, утрясаешь вопрос официально, отправляешь запрос на передачу дела и только тогда начинаешь действовать.
– Без вопросов, товарищ капитан. – Лобанов шутливо козырнул, забирая из рук Шубина заявление Рогачева. – Все официально, без отсебятины.
– Уверен, что твое начальство одобрит? – искренне удивился Шубин. – На первый взгляд дело из разряда висяков.
– Когда дело стоящее, я умею убеждать. – Лобанов взглянул на часы. – Если больше препятствий нет, то я, пожалуй, пойду.
Лобанов поднялся, натянул куртку поверх форменного кителя и пошел к двери.
– Послушай, капитан, – остановил его Шубин. – Скажи, что такого ты увидел в этом деле, что так за него ухватился?
– Не знаю, – ответил капитан Лобанов, он явно не желал откровенничать с Шубиным. – Просто чувствую, что банальным это дело точно не назовешь. Здесь есть над чем поломать голову.
– Любишь головоломки? – Шубин усмехнулся.
– Дело не в головоломках. – Лобанов замолчал, подбирая нужные слова. – Просто иногда дело само к тебе просится. Наверное, это тот самый случай, когда отказаться невозможно.
– Ответ туманный, но, думаю, я тебя понимаю. – Шубин поднялся, подошел к Лобанову и протянул руку. – Удачи, капитан.
– Спасибо за поддержку. – Лобанов крепко пожал протянутую руку. – Надеюсь, я не раздуваю из мухи слона.
– Потребуется помощь – обращайся. Ты ведь у нас в городе человек новый, своими связями еще не успел обзавестись, а в нашем деле без поддержки бывает туго, – предложил Шубин.
– Непременно обращусь, – пообещал Лобанов. – До скорой встречи, товарищ капитан.
– Просто Толя. – Шубин улыбнулся. – Мы с тобой вроде как одним делом занимаемся, так что никакого официоза. Согласен, капитан?
– Согласен. Пошел я, Толя, день обещает быть насыщенным.
Лобанов ушел, а капитан Шубин отправился к начальнику отдела сообщить о ситуации с делом, которое еще не возбудили.