Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Заместитель начальника районного УВД Матвеев и участковый инспектор Коновалов в сопровождении водителя служебного ГАЗ-69 прибыли на центральную усадьбу колхоза, где целой улицей проживали цыгане.
– Вон, в том доме Павловский живёт, – показал Коновалов на жилище цыганского барона.
Милицейский автомобиль не остался незамеченным, многочисленная цыганская детвора моментально поставила в известность взрослых. Сначала на улице показались женщины, затем подтянулось и несколько мужчин.
Майор Матвеев и капитан Коновалов вышли из машины, остановившейся возле дома барона, и ждали, пока к ним подойдёт хозяин.
– Добрый день, уважаемые, – озабоченно обратился он к милиционерам. – Чем обязаны такому вниманию? Что-то случилось?
– Случилось, Рамир, еще как случилось, – вышел вперёд участковый. – Молодцы твои – Драго Косан, Мишка Марцинкевич и с ними Лекса, думаю, Дюльтяй вчера в Москве чуть работника Кремля не зарезали.
По собравшейся вокруг толпе пронёсся ропот. Павловский побледнел и сжал челюсти.
– Это какое-то недоразумение, – проговорил он. – Вряд ли они хотели всерьёз кому-то навредить…
– Что они, вообще, в Москве забыли? – с угрозой в голосе спросил Матвеев. – Нам с утра уже из столицы звонили!
Одна из цыганок что-то зашептала барону на ухо. Участковый разобрал только «Земфира Марцинкевич».
– Это хорошо, – глядя на эту цыганку, сказал Коновалов, – что тот ответственный работник согласился замять дело. А то здесь бы уже КГБ работало… Теперь, главное, чтобы он не передумал…
– Это точно, – подтвердил майор. – А то трое этих ваших охламонов сядут лет на десять и неважно, хотели они кому-то навредить или только пошутить! А мы вместе с вами, – снял он фуражку и вытер большим мужским носовым платком, знавшим лучшие времена, лоб и шею. – Поедем обрабатывать плодородную тундру Якутии.
– Что мы можем сделать? – спросил барон, подходя к майору. Намек, в принципе, сделан прозрачный, но хотелось уточнить, правильно ли он все понял…
– Отблагодарите человека, что не стал волну из-за ваших охламонов поднимать, – ответил он. – Чтоб уже наверняка, чтоб не передумал. И кроме того, чтобы ноги ваших смутьянов никогда в Москве больше не было. И Лексы, и Мишки, и Драго… И любого другого идиота, кто по тем же делам вдруг решит Москву навестить, по которым они туда ездили…
– Всё сделаем, уважаемый, – заверил его барон. – Мое слово!
– Людей зовите ко мне, – глядя вслед удаляющемуся милицейскому газику, тихо распорядился барон, обращаясь к окружавшим его цыганкам. – И Земфиру Марцинкевич с сыном. И Драго с Лексой.
***
Париж.
Первая эйфория от города мечты у Дианы быстро прошла. Рестораны и кафе утомили, везде одно и то же, но, при этом, посещение ресторана обязывает, нужно нарядиться, и потом всё время за собой следить, красиво кушать. Но больше всего Диану смущало, когда ей не нравилась ресторанная еда. Ей, почему-то, было ужасно стыдно показать, что ей не вкусно и она сидела, давилась, но ела.
Диана решила приготовить что-нибудь сама, чтобы удивить брата Фирдауса, и повела подругу за продуктами. Они буднично ходили вдоль рядов уличного развала.
– Можно подумать, мы у нас в Святославле, – удивлялась вслух Диана. – Те же ящики, те же непонятные столики. Фрукты такие же, огурцы, помидоры…
– Ну, а что ты думала, в Париже яблоки будут другие? – улыбаясь, спросила Аиша.
– Ну, нет, – пожала плечами Диана. – Но, когда меня муж первый раз в Ливан привёз, я столько всего нового и необычного попробовала!
– На то он и Ливан, – рассмеялась Аиша. – Хочешь, вон персики возьми, – показала она на ряды консервных банок приличных размеров на витрине ближайшего магазинчика.
Диана, вдруг, с тоской вспомнила Бейрут и сама этому удивилась. Море, тёплый ласковый ветерок, терраса квартиры свёкров на верхнем этаже, огни вечернего Бейрута внизу и целый поднос необыкновенно вкусных фруктов… Диана вошла в магазинчик и купила литровую банку консервированных персиков.
Девушки купили ещё помидор, яблок. Взяли попробовать необычные белые груши. Зашли в маленькую булочную, из которой дурманяще пахло свежеиспеченным хлебом и набрали багетов.
В одной руке Диана держала сумку с помидорами и фруктами, другой она прижимала к себе банку с персиками. Они шли по узкой улочке вдоль уличного базара. Людей было не много, девчонки затарились и собирались уже возвращаться в апартаменты Амаля.
Вдруг какой-то парень дёрнул Диану за воротник блузки и стремительно побежал от них по улице.
– У тебя кровь! – вскрикнула Аиша, показывая на шею Дианы.
– Моё колье! – возмущённо крикнула она, только-только начиная чувствовать боль.
Не задумываясь ни на секунду, Диана ловким движением перехватила банку, как волейбольный мяч, и метнула вслед грабителю. Тренировки в школе не прошли даром. Попав парню в верхнюю часть спины, банка сбила его с ног и покатилась в сторону по мостовой. Диана, моментально подскочив к парню, села на него верхом всем своим весом, чтоб не убежал.
Пока она одной свободной рукой пыталась проверить кулаки грабителя в поисках своего колье, подбежала перепуганная Аиша и Диана отдала ей сумку. Двумя руками она справилась гораздо быстрее, вытянула из зажатого кулака своё колье. Тремя частями…
– Порвалось, – чуть не расплакалась она, так и сидя верхом на грабителе, и залепила ему хорошую затрещину, от которой он ещё и слегка влетел лбом в булыжную мостовую.
Решив, что с него хватит, она поднялась. Парень, не веря своему счастью, пробежал на четвереньках несколько метров, и только потом поднялся, и побежал вверх по улице, иногда в ужасе оглядываясь.
Прохожие, с интересом наблюдавшие и за ограблением, и за возвращением похищенного, дружно зааплодировали.
– Браво, мадам! Прекрасный бросок! – восхитился какой-то месье с тонкими ручками и ножками, явно не поднимавший никогда в жизни ничего тяжелее бутылки вина.
– Ну а что он? – спросила Диана возмущенно по-французски.
– У вас акцент? Вы не француженка? Откуда вы? – все не мог угомониться тонкорукий французик.
– Советский Союз! – гордо ответила девушка.
– Диана, ты была великолепна! – восхищённо сказала ей Аиша.
– Вас зовут Диана? Вы настоящая богиня охоты! Такая же красивая и сильная! – продолжил тараторить французик.
Пока расстроенная Диана рассматривала свое порванное колье, какой-то прохожий почтительно протянул ей помятую банку с персиками.
– Мерси, – кивнула ему Диана, засунула колье в лифчик и, взяв банку из рук прохожего, пошла дальше, мысленно проклиная и Париж, и парижан. Нужно срочно застирать в воду блузку, пока кровь ее не испортила… Хорошо хоть, порез был не глубокий, рана быстро заживет…
Восхищенная реакцией Дианы, Аиша с багетами в руках, как верный оруженосец, поспешила за ней.
– Неудивительно, что боши проиграли русским ту войну! Какая женщина! – восхищённо сказал вслед ей французик, и закричал громко, – Вив ля Рюсси!
***
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Ида спешила от остановки к дому сестры, но её ещё издали заметили цыганята и направили к дому барона, где, как раз, проходил общий сход.
Ида поспешила туда с дурным предчувствием. Её встретили настороженно, пропустили прямо в центр большого сборища. Она увидела цыганского барона, а перед ним перепуганную растерянную сестру. Рядом с ней стоял Миша, понуро опустив голову.
– Что ты наделал?! – накинулась на него Ида. – Зачем? Что ты устроил в моем доме? Как мне теперь людям в глаза смотреть?
– Тише, женщина, – остановил её Павловский. – Тут более важный вопрос решается. Твоя сестра нас всех подвела. Милиция уже с утра приезжала. У нас большие проблемы. Очень большие проблемы. И виной всему этому одна глупая женщина! – показал он пальцем на Земфиру.
– Зачем? – чуть не плача, подошла к ней Ида. – Ты моё письмо получила?
– Поздно получила, – прошептала Земфира.
– Какое письмо? – ожил Миша.
– Где я писала, что Яков согласился тебя прописать у нас временно.
– Как? – потрясённо смотрел он на тётку. – Так, значит…
– Ничего не значит! – взвизгнула Ида. – С меня хватит!
– Не о том думаете! – прикрикнул на них барон. – Что теперь делать, думайте! Надо денег собрать, чтобы важного человека задобрить… Не будем жалеть денег, он троих наших на свободе оставил, это важнее… И всем остальным мог бы большие проблемы создать…
– Почему и кому они должны скидываться? – не поняла Ида. Только сейчас она обратила внимание, что рядом с Земфирой и Мишей стоят с ошалелым видом еще двое молодых мужчин, только смутно ей знакомых.
– Твой племянничек вчера на работника из Кремля напал! И еще двоих наших втянул в это дело. А Лекса, пустая голова, еще и ножичком там размахивал…
– Какого такого работника?! – в испуге воскликнула Ида.
– Такого, менты ясно все сказали! Хорошо, что он согласился замять это дело. Пока, согласился. Вот ты и отвезёшь ему деньги. И в ножки падай, чтоб не передумал!
– Хорошо, – послушно закивала Ида, лихорадочно соображая, кто же из её соседей по подъезду в Кремле работает.
Может, это Пашин друг из соседнего подъезда? – думала Ида, пока цыгане обсуждали, сколько надо собрать на откуп от кремлёвского чиновника, чтобы он точно не обиделся. – Точно. Он очень солидный и серьёзный человек, сразу видно, большой начальник.
***
Раменское не очень далеко от Москвы. Освободились мы с Василичем не то чтобы рано, но, если успеть на всех парах, можем успеть за деньгами в общество «Знание».
– Слушай, а вы зарплату получили за июль в пятницу? – спросил я.
– А то, – кивнул Сковородка.
– А я без денег, – печально проговорил я. – Может, заедем? Оттуда я сам домой доберусь, а сегодняшние подарки вам с Ионовым? А? – с надеждой посмотрел я на него.
– Как же не помочь лучшему лектору общества «Знание»? – улыбаясь, воскликнул он. – Только, позвонить надо бы Сергеичу, чтоб бухгалтершу тормознул, а то, вдруг, опоздаем минут на пять, и очень обидно будет.
Добрались до Москвы, и я набрал из первого же автомата Константина Сергеевича и объяснил ситуация. Он меня клятвенно заверил, что сам лично дождётся меня вместе с бухгалтером.
Какие жертвы, – подумал я. – С чего бы это?
Первым делом, по приезду в контору, мы получили деньги и отпустили бухгалтершу. Мне выдали за июль семьсот восемь рублей! Похоже, рано ещё бросать гастроли.
– Тут такое дело, – проговорил Ионов. – Попросили нас провести лекцию в пожарной части для пожарных и добровольцев. Для поднятия боевого духа, так сказать…
– Ну, это святое. Я и денег не возьму, – кивнул я. – Только заранее предупреждаю – никогда таким не занимался. Придётся в библиотеке посидеть, подумать, что сказать людям.
Благодарно посмотрев на меня, Ионов, понизив голос, сказал:
– Об этом не распространяются, Паш, но ситуация очень серьёзная. Тебе-то я могу сказать.
– Мы это и сами видим, – хмыкнул Сковородка.
– Ситуация катастрофическая, – тихо проговорил Ионов. – Сгорело несколько населённых пунктов…
Сковородка аж присвистнул от удивления. Да уж, об этом в газетах не писали. Я-то знаю поскольку постольку…
– Есть погибшие, – продолжал Ионов. – Люди в шоке…
– Понятно, что уж. Восхищен подвигом наших героев, и сделаю все, что смогу, – ответил я. – Хотя, по-хорошему, им психологи нужны, по катастрофам специализирующиеся. Не может один человек быть мастером по всем вопросам. Я вот до сих пор после той лекции по половому просвещению в себя прийти не могу…
– Поднять боевой дух, – развёл он руками. – Такая задача.
– А психологов тоже бы подтянуть неплохо, – с авторитетным видом кивнул Сковородка.
– Думали сначала, как в войну, артистов послать. Но потом подумали, какие ассоциации будут у людей? Какие слухи разойдутся по Москве? Словно снова столица на грани катастрофы, как осенью сорок первого… В горкоме сказали неправильно так людей пугать.
– Да уж, ассоциации не очень, – охотно согласился я.
– Вот именно… Поэтому, вот так, – развёл руками Ионов и протянул мне новый план на вторник.
Воскресенск… Ну, что ж, попробую как-то воодушевить людей. Воскресенск, так Воскресенск.
***
Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.
Захаров никак не мог прийти в себя после очередной встречи с Бортко сегодня в ресторане. Эти молодые настолько циничны и безжалостны, что аж в дрожь бросает. Это же надо такое придумать! Человека живьём утопить. Еще и назвать эту экзекуцию «бетонные ботинки». Какая извращённая фантазия у этих комсомольцев… И как, улыбаясь, Бортко об этом спокойно говорил. Жуть! Страшный человек. Только в конце беседы рассмеялся и сказал, что пошутил, но глаза-то такие ледяные… Как же, пошутил, кто же тебе поверит… Нормальным людям, к коим Захаров относил и себя, о таком даже думать противно. Правда, что касается Ганина, его представлять себе в «бетонных ботинках» очень даже приятно.
– Заразил меня Бортко своим цинизмом, – усмехнулся Захаров. – Ираида Андреевна, – вызвал он помощницу по селектору, – Ганина ко мне!
***
Получив деньги, попрощался и с Ионовым, и со Сковородкой и поехал домой. Надо сразу с председателем ГСК расплатиться. А то на этой неделе если закручусь, забуду, потом только к сентябрю из Паланги вернусь. Никак нельзя такой шанс с гаражом упускать…
Георгич охотно согласился встретиться. Отдал ему деньги. Конечно, на свой страх и риск, но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Остаётся, теперь, ждать общего собрания.
Ну и, я практически был уверен, что, если дело сорвется, эти пять сотен он мне вернет. Прожженным жуликом он не выглядит. Да и прожжённый жулик выложит деньги на стол, если ткнуть ему в нос моими корочками, что уж тут про простого председателя ГСК говорить…
***
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Цыгане долго обсуждали, сколько денег дать кремлёвскому работнику.
– Ида, ты как москвичка должна знать, сколько такого человека устроит, – обратился к ней барон.
– Не знаю, – растерялась она, – может, тысячу?
– За тысячу даже я в такой ситуации обиделся бы, – важно ответил он. – А тут такой человек! Ходит по тем же коридорам, что самого Сталина помнят. Три тысячи минимум!
– Не меньше, – послышались одобрительные возгласы почтенных ромалов.
– Так что решаем? – обратился к соплеменникам барон. – Три?
– Давайте, три, – согласился кто-то.
– Не мало? – возразил другой цыган.
– За каждого нашего охламона придётся по тысяче отдать, – проворчал старый цыган. – Что не стал сажать…
– Угу, а за беспокойство самому? – послышалось со стороны. – Три мало.
– Так что, пять? – обратился к сходу барон.
– Давайте пять, – одобрил кто-то из толпы.
– Много! – возразили с другой стороны. – Четыре нормально. По тысяче за свободу каждого из наших, и тысячу за беспокойство.
– Хорошо, четыре! – решил барон и цыгане стали расходиться по домам за деньгами.
Барон при свидетелях от имени табора выдал Иде четыре тысячи рублей для передачи пострадавшему от бестолковой цыганской троицы чиновнику из Кремля.
Её решили не отправлять своим ходом в Москву с такими-то деньгами. Посадили в машину и отправили домой в сопровождении своего же цыгана, у которого был почти новый «Москвич». Но Ида всё равно, сидя на заднем сидении, очень волновалась, прижимая к себе сумку с чужими деньгами.
Несколько часов пути показались Иде вечностью. Но зато она припомнила, что как-то видела этого высокого крепкого Пашиного друга в военной форме.
Если он офицер, то вряд ли служит в Кремле, – думала Ида. – Или такое может быть? Вроде, Паша говорил, что там ещё один сосед был во время драки…
Может, он в Кремле работает? Или все же военный… А что, если все же офицер, и он Кремль охраняет? Да, у Мавзолея всегда много военных… Наверное, он один из них… Но означает ли это, что он в Кремле работает?
Сомнения охватили Иду, стало ужасно страшно, что она отдаст деньги не тому человеку. А тот, кто простил обиду, оставшись без компенсации, вдруг решит все же пожаловаться на произошедшее кому следует… И Мишу посадят, точно посадят…
Вот, причём тут, вообще, я!? – окончательно расстроилась женщина. – Никому ничего плохого не сделала, а теперь должна за весь табор отдуваться! Надо откровенно поговорить с Павлом, он со всеми дружит, наверняка знает, кто у нас в Кремле работает, – приняла, наконец, решение Ида и немного успокоилась.
***
Дома оказался раньше всех, у парней сегодня тренировка, придут поздно. Кашеварить сегодня придётся мне. Только завязал фартук и встал к раковине чистить картошку, как раздался стук в дверь.
Это оказалась Ида Данченко. Вид у неё был очень уставший и встревоженный.
– Добрый вечер. Ну, как, съездили в колхоз? – спросил я, пропуская её в квартиру. – Что там?
Она зашла, я закрыл за ней дверь, а она уставилась на телефонный аппарат и ошарашенно замерла, как будто привидение увидела.
– Паш, – судорожно сглотнув, повернулась она ко мне, – так это же ты в Кремле, получается, работаешь! У тебя у одного во всём доме телефон есть.
– Ну, вот так случилось, – улыбнулся я, разводя руками.
– Паша, как хорошо, что я сразу к тебе зашла! – вдруг бросилась она ко мне.
– Тихо, тихо! Что такое? – озадаченно отступил я в кухню.
– Общий сход нашего табора поручил мне передать тебе это, – выложила она на стол что-то завёрнутое в красный шёлковый платок с бахромой. Свёрток был подозрительно правильной прямоугольной формы.
– Это что? – поражённо уставился я на неё. – Деньги, что ли? Зачем?
– За тем, чтобы у нас и наших охламонов не было неприятностей, – сильно волнуясь, ответила Ида.
Ничего себе, Вася их напугал, – подумал я.
– Что решили-то с Мишкой и Линой? – решил сразу уточнить главный вопрос.
– Я что, решила, что ли? Знать их не хочу! – вдруг расплакалась она. – За что мне всё это? Я-то в чём виновата?
– Ну, тихо, тихо, всё хорошо, – усадил я её за стол и поспешно поставил чайник на плиту. – Мишка, конечно, сморозил огромную глупость! Сам себе перекрыл дорогу и в Москву, и, я так понимаю, теперь и к Лине. У неё такой фингал под глазом вчера расцветал. Не каждая женщина такое простит.
– Мишка хороший парень, – вдруг начала заступаться за него Ида. – Это мать его всех взбаламутила вместо того, чтобы почтовый ящик проверить! Дура!
Налил ей чаю, сделал бутерброд с копчёной колбаской.
– Не расстраивайтесь так, – уговаривал я её. – Каждый сам кузнец своего счастья…
А сам всё думал, что же делать? Отказаться от денег?
Ида спросила, работаю ли я в Кремле? Значит, Вася сослался-таки на мою работу, чтобы жути там в таборе посильнее навести. И правильно – вот как получилось хорошо.
Так, а что произойдет, если я от денег откажусь? С точки зрения табора, я замыслю недоброе, раз по нормальным для них понятиям не готов договариваться.
Решил от денег не отказываться. Пусть, лучше, я буду в глазах цыган злой, обидчивый и злопамятный, но задобренный, чем благородный, щедрый и великодушный, но не взявший денег за обиду. Пусть, смотря на Москву, поеживаются, видя над ней взирающее на них око Саурона. Целее буду, так точно. Не нужно будет, проходя мимо кустов, прикидывать, не бросится ли оттуда кто с ножом меня резать, для окончательного решения подвисшего вопроса, надумаю я их сдавать милиции и КГБ, или нет. Мне как-то в Святославле хватило острых ощущений, когда с топором бродил, в ожидании нападения уголовников.
Иде, в качестве моральной компенсации, дал с собой копчёной камбалы пару килограммов. Уж кто-кто, а она ко всей этой истории, точно, никакого отношения не имеет. Наоборот, хотела дать шанс бестолковому племяннику.