***
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Чем ближе окончание отпуска, тем больше крепло убеждение Лины, что надо возвращаться в Москву. Ну не её всё это! Деревенский дом без удобств, ферма, порядки эти цыганские… Всё что она делает, всё не то, всё не так… Свекровь психует, кричит, что ей перед людьми за неё стыдно. Лина молчала, молчала, а потом сорвалась. Такого свекрови наговорила, что Миша потом извинялся перед матерью, но та все равно не разговаривает с ней, с Линой, до сих пор.
А свекровь-язва ещё и подначивала его, мол, женщина у тебя распустилась, ремня хорошего требует. Лина уже имела возможность убедиться, что цыганские мужчины могут себе позволить распустить руки в адрес своей женщины. Не то, чтобы это поощрялось, но и не осуждалось.
Миша, конечно, в Москве её пальцем бы не тронул, но ему всё труднее и труднее сопротивляться местным обычаям и правилам. Рано или поздно он сорвётся. Особенно, если лишнего выпьет. А это может случиться в любой момент, ни одного дня нет такого, чтобы она от него запаха алкоголя не почувствовала. Он все еще свадьбу празднует с каждым встречным-поперечным. Когда уже эта свадьба была-то?
И какой смысл сидеть и ждать? Всё только усугубляется с каждым днём и надежды, что станет лучше, нет никакой. Лина ещё накануне стянула у мужа десятку на дорогу. Всю ночь промаялась, так и не смогла уснуть, всё смотрела на спящего рядом мужа… Как ни жаль ей было с ним расставаться, но надо уезжать. Дальше будет только хуже. Для всех.
Чемодан брать не стала. Вездесущие цыганята моментально засекли бы её и доложили взрослым. А как те отреагируют, одному богу известно. Может, у них тут показательная порка на площади за побег полагается. Лине совсем не хотелось это проверять. Она собрала самые дорогие вещи в пару сумок, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, под одну длинную цыганскую юбку надела обычную, блузку прикрыла шалью и поспешила на утренний автобус до Вязьмы, пока все вокруг озабочены началом нового трудового дня.
***
Паланга.
Егорыч, Родька и Фирдаус собирались уже домой. Настроение было замечательное, рыбалка удалась, а Фирдаус получил массу удовольствия совершенно неожиданно для себя.
– А раньше здесь по соседству была Восточная Пруссия, – посмотрев вдоль берега, вдруг проговорил Егорыч. – Эх, сколько народу там полегло в войну, братцы!.. В сорок пятом нам наступать надо. А ни карт, ни разведданных… Наши разведгруппы забрасывали в тыл врага… Сколько наших ребят тут осталось!.. Какие хлопцы золотые в землю легли!
– Деда, расскажи! – потребовал Родька.
– Пока мы на своей земле воевали, мы в каждой избе могли помощи попросить и нам её охотно оказывали. А Восточная Пруссия – это немецкая земля. И это был настоящий враг. Ох, пруссаки нас не любили. Каждый крестьянин в поле враг.
– Что, даже гражданские? – удивлённо спросил Фирдаус.
– В каждой семье кто-то на фронте побывал. Они все прекрасно знали, какие зверства на нашей земле фашисты творили. Они прекрасно понимали, что мы имеем полное право с ними не церемониться. А самое главное, у них у всех славянские рабы были, с которыми они обращались хуже, чем со скотиной.
– Серьёзно? – удивился Фирдаус.
– Знаешь, сколько народу они в Германию угнали? Миллионы! И всех в рабы пристроили, – грустно глянул на него старый. – А на оккупированной территории тоже не сахар – чуть что не так – в концлагерь. Немцы, в том числе и гражданские, понимали, что придётся за всё это отвечать и защищались изо всех сил. Наши разведчики могли рассчитывать только на себя. Работать приходилось скрытно. Только собирать разведданные и наводить авиацию. Но всё равно, почти все там и остались, – глядя за горизонт, вспоминал Егорыч. – Тысячи разведчиков тут полегло. Больше двух тысяч забросили в тыл к врагу, девяносто процентов из них погибло… Точные цифры узнал уже после победы… Причем опытнейшие солдаты были, некоторые из них всю войну прошли, и выжили. Пока здесь не пошли в разведку. А почему так – спрятаться негде! У них на каждом хуторе телефон, болот мало, леса нет, в нашем понимании, чтобы был дремучий, а то, что у них лесом зовется, все равно что наши парки. На квадраты просеками разбиты. Везде патрули. Радиопеленгаторы. При малейшем подозрении квадрат блокируют и прочёсывают с собаками…
– Страшно было? – заглядывая деду в глаза, спросил Родька.
– Очень, – грустно улыбнулся старый.
– Как же вам удалось выбраться? – спросил Фирдаус, давно догадавшись, что Егорыч лично через всё это прошёл.
– В кустах залёг при облаве, – наморщив лоб, сказал он. – Метрах в двух мимо меня фрицы прошли. Как тебя их видел. Собаки у них были, но табак очень хорошо от них помогал. Понюхает собака следы, табаком обсыпанные, и все, долго уже по следу идти не в состоянии.
– У-уух! – передёрнуло Родьку от ужаса.
***
В пятницу проснулся позже всех. Видимо, накопилась усталость в организме. Гончаровы вчера уговорили Фирдауса остаться у нас и с утра съездить на его машине на разведку в какое-то место, где, как они предполагают, должно быть море рыбы. Пусть развлекаются. И для Фирдауса разнообразие. Вдруг ему рыбалка понравится?
Ближе к одиннадцати подтянулись Шадрины. Маша предложила Галие чуть-чуть пройтись, пошёл с ними, хотелось больше времени с женой провести, завтра уже уезжать. В понедельник у меня начнётся гастроль по Подмосковью, последняя за это лето и, надеюсь, вообще. Надо будет ещё с Ионовым об этом поговорить. Взять и резко отказаться, конечно, можно. Но, вдруг, я ему там какую-нибудь статистику сильно испорчу? Надо будет сделать так, чтобы он успел к новым условиям работы со мной подготовиться.
Вечером ходили звонить в поликлинику в Клайпеду. Всё у нас хорошо. Следующая явка к врачу через две недели. А следующая уже в Москве будет.
***
Париж.
Аиша прекрасно говорила по-французски. Слишком хорошо. Девочкам, даже, замечание в парке сделала продавец мороженного.
– Так никто не говорит, как вы, – объясняла она. – Так только дикторы по телевизору говорят, когда новости читают.
Девушки не поняли её претензий.
– Это надо прожить тут, хотя бы полгода, – объяснил Амаль, когда они ему пожаловались, – чтобы понять, о чём она вам сказала. Ничего, не расстраивайтесь, по вам же видно, что вы иностранки, вам можно.
Ну по Аише, действительно, видно, что она иностранка, – обиженно подумала Диана. – А я-то чем от француженок отличаюсь?
***
Москва. Один из ресторанов при гостинице Россия.
Как и договаривались, Бортко принёс копии материалов на всё окружение Захарова и на него самого. Он специально велел убрать из отчёта по Ганину прямые данные о том, что он крысятничал у своих же и что это он сдал все их расклады.
Мало ли что, – подумал Бортко. – Ганин ещё может пригодиться. А если Захарову сказать всё, как есть, вряд ли Ганин на своём месте усидит.
Однако Захаров, просмотрев все материалы тут же в ресторане, выделил именно досье Ганина и прочёл его несколько раз. По его лицу Бортко понял, что Захаров и сам обо всём догадался.
– Вот, паскуда! – зло прошипел Захаров, небрежно швырнув отчёт на Ганина сверху на общую папку.
– Что-то не так? – прикинулся валенком Бортко, наблюдая, как у Захарова на виске вздулась вена и желваки заиграли.
– Я эту крысу самого за Можай загоню!
– Тихо-тихо! – оглянулся по сторонам Бортко. – Главное, не принимать поспешных решений.
– И что я, по-вашему, должен делать? Молча утереться?!
– Нет. Зачем же? – начал спокойным тоном увещевать его Бортко. – Но надо сделать всё грамотно. Не спешите. Не рубите с плеча. Если ваш человек напортачил, он своё получит. Надо только подумать хорошенько, каким образом. Чтоб общему делу не навредить.
– Хорошо, хорошо. Я всё понял, – недовольно взглянул на него Захаров.
– Давайте вы пока добивайтесь слияния, как и планировали, – спокойно продолжал Бортко. – А потом все вместе подумаем, как лучше поступить. Одна голова хорошо, а две лучше.
***
В субботу с утра пораньше мы выехали с Фирдаусом в Москву, хотели приехать засветло. Ночью, да ещё в дыму, ехать очень тяжело.
Фирдаус в поездку собрался по-взрослому. Как опытный советский гражданин. Сзади в салоне у него стояли две двадцатилитровых канистры. Он заправил полный бак и канистры ещё накануне. Всю дорогу в салоне «Волги» пахло бензином, но это самый замечательный запах, когда ты едешь и не знаешь, когда встретится следующая заправка. Имей ты хоть целую стопку талонов на топливо, она ничем тебе не поможет в чистом поле.
Пробили мы колесо. Как же без этого? У Фирдауса оказалась с собой аптечка для ремонта колёс. Но он решил поставить запаску и мы поехали дальше. Поэкспериментировать с сырой резиной и вспомнить, как это делается, в этот раз мне не удалось. А ведь реально захотелось, ностальгия так и поперла…
***
Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.
– Ну, рассказывай, Михаил Жанович, как всё прошло вчера? – с нетерпением смотрел на Бортко Войнов.
– Да нормально прошло, в целом… Вот только Захаров догадался, что Ганин крысятничает у него под носом. И как смог понять, вроде бы все, что на эту тему, порезали. Но он так взбесился. Как бы башку тому не открутил.
– А нам-то что? – удивился Пахомов. – Открутит и открутит. Меньше народу, больше кислороду.
– Не скажи, Иван Николаевич, – возразил ему Ригалёв. – Ссориться с человеком, у которого на тебя есть все расклады? Это идиотом надо быть. А если этот крысёныш гадить начнёт?
– Вот-вот, я так сразу и подумал, – усмехнулся Бортко.
– И что делать? – недоумённо оглядел присутствующих Сатчан. – Пусть крысятничает дальше? Нам всю информацию слил, и другим сольет потом на нас.
– Нет, конечно, – задумчиво посмотрел на него Бортко. – Но Захаров, кстати, тоже задал этот вопрос. Он жаждет крови. Надо подсказать ему, как наказать крысу, но так, чтобы общее дело не пострадало. Я обещал ему подумать… Так что, думаем все, товарищи!
***
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
– И что, ты так и спустишь ей это? – возмущённо спрашивала Земфира у Миши.
– Мам, ну этого следовало ожидать, – с абсолютно бесцветной интонацией ответил ей сын. – Ну, где она, и где наш колхоз. Она начальником у себя в Москве была.
– Вот именно! Где Москва и где мы?! Нам тут жить! С таким позором!
– Ну, каким позором, мам?
– От тебя жена сбежала! Как ты будешь людям в глаза смотреть?
– А что я должен делать?
– За волосы её и домой!
– Нет мам, с ней так нельзя.
– Подумайте, краля какая! Со всеми можно, а с ней нельзя?! Завтра же поезжай в Москву! И привези жену домой! Не позорься!
– Да как я её привезу, если она не хочет?
– Ты мужчина или кто?! – захлебнулась от возмущения Земфира. – Завтра чтобы привез её! Где это видано, чтобы женщина так себя вела?! Возьми пару парней с собой, если сам боишься не справиться!
***
Дорога растянулась. И ехали не очень быстро. Дороги, мягко сказать, не идеальные, особо не разгонишься. И несколько раз приходилось незапланированные остановки делать, когда видели, что на обочине кто-то голосует. Один раз продали одному бедолаге бензин из одной из наших канистр. Вроде, мужик сам виноват, не рассчитал топлива, крутись, теперь, как хочешь. Но у него в салоне жена с маленьким ребёнком. Ну, что уже воспитывать? Он себя и так уже наказал.
Раз остановились, помогли другому мужику завестись с толкача. У бедолаги стартер полетел. И вроде новый совсем Москвич…
В общем, доехали. Фирдаус был очень доволен.
– Когда я один за рулём сидел, ещё дольше ехал, – ответил он на моё замечание, что получилось по времени дольше, чем я думал. – Останавливаться приходилось на отдых.
Он поехал к себе, а я завалился спать и даже не слышал, как наши из Паланги звонили, чтобы узнать, как мы добрались. Хорошо и Миша, и Марат уже дома были, поговорили там за меня. Галия велела им меня не будить с дороги. Приятно, заботиться…
В воскресенье едва дождался десяти часов, чтобы спозаранку человеку не звонить, и набрал председателя ГСК.
– Ну, давай, подходи в гаражи, – предложил он, и я, разумеется, сразу и отправился. Заинтриговал он меня конкретно.В чем же там вопрос?
– Слушай, – протянул он мне руку, и немедленно и ошарашил, – тут такое дело, хозяйка твоя, Апраксина, померла в июне.
– Ё-моё! – воскликнул я. – А я все не пойму, куда она пропала?! Жаль старушку… И что мне теперь? Освобождать гараж?
– Да подожди ты, – зашептал Георгич. – От Генки Апраксина никакого толку. Он взносы на благоустройство платить не будет, у него денег отродясь не было, на старушкины жил. Будет мне тут пьянствовать, ещё пожар устроит. Не пожар, так вертеп, всех алкоголиков с района мне здесь соберёт. Ещё и гаражи обчищать начнут. Я вот что думаю. Давай твою кандидатуру на общем собрании предложу? Ты серьёзный человек, аккуратный, ответственный. Я же вижу! Скажу это всё на общем собрании. Что ты вступительный взнос заплатишь и долги Апраксиной погасишь.
– И сколько денег надо будет? – спросил я.
– Сейчас давай пятьсот, – хитро прищурился председатель. – И после собрания тысячу восемьсот вступительный взнос, двенадцать рублей за ремонт дороги и потом ежегодные членские взносы.
– И когда собрание?
– Каждую третью субботу сентября у нас собрания. Раз в год.
– Мне тысячу восемьсот двенадцать рублей прямо на собрание уже надо принести?
– Да нет. Пусть уж сначала проголосуют. Вряд ли кто-то против будет, я тебя представлю собранию в самом лучшем виде. Но мало ли, какая гнида волну поднимет…
– Ну, понял, – задумчиво ответил я. – Пятьсот на следующей неделе с меня. Спасибо!
– Я знал, что ты не откажешься! – улыбнулся Георгич.
Мы попрощались, и я поспешил домой, на ходу размышляя. Понял я, что эти пять сотен – это взятка за услугу, что он именно ко мне по поводу освободившегося гаража обратился. Уж больно он себя характерно в этот момент вел. Но мне-то что? Председатель ГСК, на то и председатель, чтобы дополнительные бонусы за свое место получать…
Что касается суммы, то меня она более чем устраивала. Пять сотен взятка, тысячу восемьсот официально. Две триста за гараж рядом с домом… Сказка просто, учитывая нынешние московские цены… Хоть бы все получилось…
Так, теперь по деньгам. Пять сотен нужно вот-вот. К счастью, это точно не было проблемой. Зарплата за июль была в пятницу, а я не получил ни на заводе, ни в обществе «Знание», ни в НИИ. Надо в понедельник теперь как-то, хотя бы, в общество «Знание» попасть. Ионов мне рублей семьсот за июль должен.
Сразу же, в свете только что произошедшего, начал пересматривать принятое решение завязывать с этими разъездами по Подмосковью с лекциями. А вот если бы поленился пару месяцев назад, и отказался, сейчас бы и денег не было на взятку, чтобы гараж получить за треть от его реальной стоимости… Правда, я еще и Марата деньгами выручил на машину, потому так и вышло, обычно-то я запасливый. Но за ним точно не заржавеет, а толковым родственникам нужно помогать. Он точно толковый, и благодарный, я в людях разбираюсь… Я его выручил уже несколько раз, и он теперь за меня в огонь и воду… Главное, чтобы в этом не было нужды. Как там китайцы говорят про пожелание, что сродни проклятию – чтобы вы жили в интересные времена. Через тринадцать лет придет к власти Горбачев, и времена начнутся такие интересные, что десантник и тренер по самбо мне точно в ближнем кругу пригодится.
Вернулся домой и почти сразу в дверь постучались. Это пришли Мартин с Гришей. Вчера так ухайдакался, что даже не спросил мужиков, где Мартин. А ему, оказывается, Гриша помог с хозяевами одной из квартир у них на пятом этаже связаться и теперь Мартин мой сосед.
– Ну, это здорово! – обрадовался я.– Молодцы какие! Ты, Гриша, прямо-таки нас выручил!
– Там, правда, квартиру надо в порядок ещё привести, – заметил Гриша, весьма довольный моей похвалой. – Там студенты жили, с виду нормальные ребята, а квартиру уделали так! Потому их хозяева и выкинули, и захотели нормального жильца.
– Ага, особенно плиту испачкали сильно, – усмехнулся Мартин. – Но ничего, отмою. И у меня ещё одна хорошая новость есть, – улыбаясь, сказал он. – Мне разрешили на самбо к Марату ходить.
– О, как! Поздравляю!
Ну, прямо день чудесных новостей. Сказать по правде, у меня камень с души свалился, что не надо искать Мартину квартиру, что обошлись без меня, да ещё с таким прекрасным результатом.
Заглянул в холодильник, парни вчера привезенной копченой рыбой все полки заложили.
– Рыбки хотите? – спросил я.
– Под пивко? – подмигнул Гриша. – А то! Конечно, хотим.
Они с Мартином засобирались до ближайшего магазина, где разливного пива можно было взять. Только дверь квартиры открыли, как из подъезда донеслись какой-то шум, мужские крики…
– Это ещё что такое? – спросил я, выходя на лестничную площадку к лифту. Мартин и Гриша за мной.
Тут раздался женский вскрик:
– Больно же! – услышали мы и опять вскрикнула женщина.
– Лина! – переглянулись мы с Гришей и оба понеслись наверх. Мартин бросился за нами.
На четвёртом этаже мы столкнулись с ней. Она убегала от троих мужчин.
– Спрячься у меня, – велел я ей, пропуская вниз. – Стоп, ромалы! Вы чего тут устроили?
То, что это цыгане, не вызывало никаких сомнений. Тем более, позади всех заметил Лининого Мишу-цыгана.
– Отойди, пацан, это не твоё дело, – воскликнул незнакомец лет сорока и навис надо мной, стоя на ступеньку выше. Он и так немаленького роста и крупного телосложения, загородил собой всю лестницу.
– Ну, здрасте, три мужика на одну женщину и не моё дело? А ничего, что это моя соседка?
– А ничего, что это моя жена? – подал, наконец, голос Миша, пытаясь выглянуть из-за спины сородича.
– А одному с женой слабо справиться? – ухмыляясь, скрестил руки на груди Гриша.