Глава вторая Восстанавливая горы Кунео

Работая над книгой «Человек и природа» на своей вилле в Пьобези близ Турина, Джордж Перкинс Марш часто поглядывал из окна на горные хребты, которые дугой возвышались над Пьемонтом, чье название и означает «подножие горы». «Мы часто гуляем в Альпах, соблазняясь их невероятной близостью, – писал Марш другу. – Они столь близки, что, сидя на своем балконе, я часто развлекаюсь, сбивая камешками сосульки с отвесов этого солидного холмика под названием Монте-Роза. Когда погода стоит совсем ясная, я и вовсе могу протянуть руку и дотронуться до склона горы чубуком своей трубки».

Марш жил в получасе езды на экипаже от десятка долин, которые тянулись от французской границы до Паданской низменности. После своего прибытия в Италию в 1861 году Марш первым делом собрал коллекцию карт и путеводителей, изображающих и описывающих захватывающие дух альпийские долины Пьемонта. Растущий энтузиазм по отношению к горам, которые виделись европейской интеллигенции своего рода духовными убежищами, отразился в 1860-х и 1870-х годах в создании национальных альпийских клубов по всей Европе, в том числе в Италии. К. Селла и Л. Торрелли, члены нового итальянского правительства и друзья Марша, были активными членами Итальянского альпийского клуба. Эти альпинисты вторили призывам Марша к восстановлению лесов на крутых склонах холмов и борьбе с наводнениями, одновременно продвигая соответствующее законодательство (как, например, лесной закон 1877 года) в итальянском парламенте [SB-3].


Илл. 6. Карта водораздела Валь-Нерайсса, Италия


Кунео, одна из южных провинций Пьемонта, была во времена Марша местом, где активно развивались традиции экологической реставрации. Многие итальянские эксперты, повлиявшие на идеи Марша в области рекультивации и реабилитации поврежденных земель, были родом из этих мест. Дж. Микелини, ведущий местный политик и глава Комитета по лесному хозяйству Кунео, представил Маршу свое эссе 1833 года о необходимости более строгого регулирования лесного хозяйства. Несколько сенаторов цитировали эссе Микелини наряду с книгой Марша во время парламентских дебатов, приведших к принятию закона о лесах 1877 года. К. Каландра, юрист и президент Сельскохозяйственной комиссии Кунео, был автором “Manuale Idraulico Legale”, или «Руководства по ирригационному праву» (1871), которое Марш рекомендовал Конгрессу США как «самый свежий и наиболее всеобъемлющий» взгляд на ирригационное право – в свете того факта, что водный вопрос становился все более животрепещущим на подверженном засухе западе страны. Наконец, В. Перона – лесничий из Кунео, который впоследствии поднялся по карьерной лестнице до директора Института лесного хозяйства в Валломброзе. Он также снабдил Марша своими трактатами по лесопользованию. Местное правительство Кунео не только основало первый в Италии Комитет по лесопользованию (1872), но и дало ход одним из самых интенсивных и продолжительных проектов по реставрации горных водосборов в стране. Пейзажи Кунео и опыт местных землепользователей в немалой степени поспособствовали пониманию Маршем «возможности и важности восстановления нарушенной гармонии»15.

Начиная по крайней мере с XVIII века горные катастрофы стали самой распространенной формой стихийного бедствия в Кунео. Сильные ливни, подверженные эрозии почвы в сочетании с обезлесевшими горными хребтами приводили к наводнениям, а также селевым потокам, оползням и снежным лавинам зимой. В густонаселенных долинах Кунео пастухи и фермеры использовали свои пастбища и леса так интенсивно, что в конце концов наводнения и лавины стали беспрепятственно обрушиваться с пустых горных склонов, ставя под угрозу многие деревушки, разбросанные по альпийскому ландшафту, а также низменные города, расположенные на берегах рек. Маршу довелось лично наблюдать за последствиями катастроф в Кунео. Совершив несколько поездок по долинам региона, Марш заключил: «Ни один внимательный наблюдатель не сможет в течение шести лет бывать на южном склоне Пьемонтских Альп или во французской провинции Дофини, не став свидетелем усиления горных потоков и образования новых. Я могу лично засвидетельствовать превращение травянистых склонов в русла яростных потоков вследствие обнажения лежащих выше холмов». Однако Марш был свидетелем не только того, как итальянцы разрушали свои горы, но и того, как они начали их восстанавливать. Опыт упорных лесоводов Кунео, которые начиная с 1860 года в течение века каждое лето восстанавливали растительность на склонах гор и реконструировали русла рек, представляется борьбой грандиозных масштабов за контроль над природой. Местные жители часто называли эту борьбу restaurazione montana («реставрация гор») [Marsh 1847].

Когда Марш посетил долины Кунео, он обнаружил, что местные землеустроители видели себя не соучастниками природы, как Марш представлял себе роль человека в реставрации, а, скорее, ее соперниками. С точки зрения жителей Кунео, их участок Альп страдал от воздействия ветров, дождей и снегопадов, приведение его в здоровое состояние требовало постоянной компенсации ущерба усилиями человека. Они считали, что их земля приходит в упадок из-за недостаточного ухода, а не из-за безответственного обращения со стороны человека: жители говорили не о том, как люди наносят ущерб горе́, а о том, как она причиняет вред им. В последующие десятилетия землеустроители Кунео будут постепенно перекладывать вину с бездействия человека на его действия. Как мы увидим далее в этой главе, наводнения и лавины, которые когда-то рассматривались как часть естественной дегенерации Альп (возможно, в чем-то усугубленной человеческой халатностью), постепенно стали рассматриваться как результат антропогенной деградации. История восстановления Альп Кунео – это история, как итальянцы пришли к согласию с Маршем в том, что в нанесенном окружающей среде ущербе виноват человек, а не природа.

Итальянцы, которые устраняли природный ущерб, использовали иные стратегии и создавали другие ландшафты в отличие от их потомков, которые занимались устранением культурного ущерба (и это имело драматические последствия для земли). Борясь с природными разрушениями в 1860 году, землеустроители Кунео полагались на инженерные принципы, восстанавливая горные склоны с помощью каменной кладки. Однако через 100 лет, уже во время борьбы с антропогенными разрушениями, они стали полагаться на экологические принципы, восстанавливая горы с помощью биологических, а не физических средств. Там, где реставраторы Кунео когда-то оставили неизгладимые следы своей деятельности, 100 лет спустя они научились делать так, чтобы их изменения легче вписывались в пейзаж горных хребтов. Несмотря на то что многие разрушения в горах Кунео в этот период были вызваны одними и теми же источниками, различные взгляды на природу ущерба привели к разным методам реставрации.

Глядя в сторону гор

Именно альпийские возвышенности, а не равнины Паданской низменности или холмы сельской Италии стали тем местом, где открывались и испытывались новые способы мелиорации лесных и водных угодий. Известный итальянский географ Л. Гамби писал, что вырубка лесов и возделывание земли на крутых склонах альпийской местности более резко влияли на состояние почвы и режим стока рек, чем на равнинах [Gambi 1974]. Таким образом, проживавшим в этих районах людям было проще наблюдать экологические последствия лесного и сельского хозяйства и делать соответствующие выводы. Верно и то, что в горах Италии имели место более значительные демографические изменения, чем в низменных регионах, приводившие к широким колебаниям в потреблении древесины и кормов и, следовательно, стремительным изменениям состояния земли. С середины XIX века началась массовая миграция из долин Альп и Апеннин, что привело к соответствующим экологическим последствиям – стремительному восстановлению растительного покрова в одних местах и быстрой эрозии в других. Можно сделать вывод: бо́льшая чувствительность горных экосистем в сочетании с бо́льшими демографическими колебаниями среди альпийского населения привела к тому, что итальянцы стали свидетелями особенно скорых биофизических изменений в своих горах. Таким образом, Альпы и Апеннины стали своего рода наглядными образцами для демонстрации того, как следовало управлять земельными ресурсами и восстанавливать их.

Хотя вся Италия обычно представляется как сплошная горная страна (с хребтом из Апеннин и короной в виде Альп), именно регион Западных Альп вокруг Кунео стал одним из наиболее важных мест для практического решения задач реставрации. Одно исследование показывает, что провинция Кунео получила непропорционально бо́льшую долю всех правительственных средств на проекты по sistemazione и rimboschimento («систематизация» и «лесовосстановление») между 1867 и 1950 годами, то есть около 68 % всех инвестиций в Пьемонт, или примерно пятую часть от 5 млрд лир (около 1 млрд $ США образца 1950 года), которые были выделены на аналогичные проекты во всех итальянских Альпах, вместе взятых. Долина Стура в Кунео, которая простирается на 60 км от французской границы до равнин Пьемонта, возможно, была в Италии самым затратным объектом реставрации. Как свидетельствуют архивные записи, Корпус лесничих и Корпус гражданских инженеров Италии выделили долине Стура гораздо больше ресурсов, чем любому другому району провинции: на нее ушло около ¾ всех денег, потраченных на местные экологические инициативы в период с 1868 по 1914 год. Благодаря статьям и фотографиям в популярных журналах и научных публикациях река Стура и ее притоки стали одним из самых известных мест в Италии, где наглядно демонстрировалось, почему и как следовало реставрировать земельные ресурсы [Patrone 1953].


Илл. 7. Вид на долину Стура из местечка Винадио (Brockedon, Illustrations of the Passes of the Alps, 1828–1829)


Находясь на переднем крае усилий своей страны по восстановлению лесов и рекультивации земель, жители Кунео обратили особое внимание на восстановительные программы, проводимые непосредственно по ту сторону границы – во Франции. Долина Убайе в Провансе, соединенная дорогой через пологий перевал с долиной Стура, была местом реализации некоторых из самых известных проектов Франции по восстановлению водоразделов и предотвращению наводнений, особенно в боковой долине Рио-Бурду близ Барселонеты. Следуя самолюбивому закону Наполеона III о лесовосстановлении 1860 года, французские лесники начали высаживать тысячи гектаров хвойных деревьев на бесплодных склонах альпийских холмов, уделяя особое внимание предрасположенным к наводнениям ледниковым циркам в горах Прованса. В 1882 году французское правительство возобновило свои усилия по строительству дамб и посадке лесов, учредив Service de restauration des terrains en montagne (Служба восстановления горных угодий). Землеустроители Кунео часто ссылались на опыт своих французских коллег, и такие проекты, как восстановление долины Рио-Бурду, послужили источником вдохновения для аналогичных итальянских работ в близлежащей долине Стура.


Таблица 1. Крупные наводнения в долине Стура, Италия

Источники: * Govi. Cartographie. 1975; † ASC-3


Нерайсса, крутой боковой каньон посередине долины Стура, возможно, был объектом самых интенсивных восстановительных работ в истории Италии. На месте слияния проходящего по Нерайссе ручья с рекой Стура находилась укрепленная деревня Винадио, которая принимала на себя основной удар частых наводнений и селей. Начиная с 1869 года жители Кунео начали восстанавливать леса в верхней части долины Нерайсса, а в 1887 году стали укреплять ее русла, возводя защитные дамбы из камня. Реставрация Нерайссы шла на протяжении 100 лет. Огромные суммы были потрачены на эту боковую долину длиной всего в 7 км. В отчете за 1872 год указывалось, что землеустроители стремились предотвратить наводнения и оползни в Нерайссе путем восстановления «вотчинных лесов» и «первозданной растительности». Однако, как будет подробно описано на следующих страницах, реставраторы Кунео не ставили своей целью ренатурировать долину Нерайсса и вернуть ее к полудиким условиям – они стремились рекультивировать ее и вернуть во власть человека. Натурализация деградированных земель станет визитной карточкой типично американского подхода к реставрации [ASC-5].

Долина Стура и ее проблемы

Начинаясь в аллювиальных равнинах на высоте 500 м, горы провинции Кунео резко поднимаются до гранитных вершин и постоянных ледников высотой более 3 км. К югу от них известняковые долины круто спускаются к Средиземному морю; к северу осадочные и сланцевые хребты соединяются с высочайшими горами Пьемонта, такими как Монте-Визо высотой 3 800 м. Каждая из 8–9 основных долин Кунео обладает уникальным геологическим субстратом и находится на разном расстоянии от теплого моря.

Таким образом, каждая из них имеет свой растительный мир и соответствующие традиции землепользования. Древние петроглифы в высокогорных альпийских регионах дают нам представление о том, как долго наши предки взбирались по горам и спускались с них, гоняясь за дичью, пася животных и совершая сезонные миграции в зоны с более мягким климатом. В местах, где Приморские Альпы встречаются с побережьем Средиземного моря, археологами были обнаружены предметы быта, возраст которых насчитывает 35 000 лет. Пещерные жилища, найденные у южного подножия Валь-Нерайссы, показывают, что люди стали селиться в этих местах как минимум 5 800 лет назад [Mano 1986; Priuli 1984].

Стура – самая длинная из долин Кунео. Долгое время она служила ключевым транспортным маршрутом между Провансом и Пьемонтом. Середина долины представляет собой крутое и узкое ущелье длиной 20 км, в то время как ее верхняя и нижняя части просторные и солнечные, что позволяет заниматься там сельским хозяйством и пасти скот. Двенадцать побочных долин, подобных Нерайссинской, примыкают к Стуре, беря начало из высокогорных котловин, когда-то образованных краевыми ледниками. Ориентация Стуры с востока на запад также означает, что в ее северной и южной частях царит совершенно разный микроклимат. На северном склоне холма над Винадио растут молодые каштановые рощи, а густые хвойные и буковые леса на средних высотах переходят в кустарники и альпийскую тундру.

Южная сторона менее лесиста. Летом там жарко и сухо. Здесь преобладают возделанные поля, переходящие в пастбища, окаймленные веретенообразными дубами, ольхой и буком. Выше – хвойные деревья и альпийские луга. На них вдоль самой реки Стура иногда можно найти мощные и одинокие каштаны – памятники того времени, когда их орехи помогали сельским жителям пережить голодные зимы. Сегодня на эти каштаны со всех сторон наступают молодые заросли рябины, бобовника и бузины. Неподалеку бук осваивает заброшенные пастбища, которые уступают место зарослям ели, сосны и лиственницы. Некоторые из которых были посажены во время первых проектов по лесовосстановлению.

Эта сложная растительная мозаика, которую представляет собой долина Стура, сочетает в себе множество аспектов как человеческой, так и естественной истории.

Хотя Стура и является самой засушливой долиной провинции, в ней все же выпадает около 100 см осадков в год, бо́льшая часть – в виде дождя. С июля по ноябрь черные тучи надвигаются на горные вершины, почти ежедневно низвергая ливни. Примерно раз в 10 лет случается, что бо́льшая часть осадков приходится на несколько крупных шквальных дождей, а раз в 20–30 лет экстраординарные ливни могут произвести среднегодовую норму осадков всего за несколько дней. Массивные аллювиальные отложения, залегающие вдоль берегов реки Стура и в местах слияния с ее притоками, свидетельствуют о мощности наводнений, следовавших за чрезмерным выпадением осадков и внезапными паводками.


Таблица 2. Наводнения в долине Нерайсса, Италия, 1906–1913 годы

Источник: IRC-1, 21


Все, что находилось в пойме реки (будь то пастбища, мосты или целые дома), оказывалось смыто или засыпано грязью и гравием. Из-за высоких цен на землю и строгих границ собственности у жителей Кунео часто не было выбора, кроме как раз за разом возвращаться и вновь строить свои жилища на этих опасных местах до следующего наводнения. Недавнее наводнение в Кунео произошло в 2000 году, но особо разрушительные потопы охватили эти долины в 1957 и 1994 годах. Сверяясь с газетами и архивными записями, можно достоверно проследить историю наводнений в долине Стура вплоть до 1800 года.

Нерайсса затоплялась даже чаще, чем основная долина, иногда 3–4 раза в год. В одном источнике указано, что только в период с 1906 по 1913 год в Нерайссе произошло 11 крупных наводнений (табл. 1 и 2).

Жители Кунео пытались устранить риск возникновения наводнений, а также случайных лавин и оползней с помощью целого ряда методов, постоянно испытывая новые способы, если старые переставали обеспечивать защиту. В середине XIX века они большей частью полагались на лесовосстановление, прежде чем несколько десятилетий спустя перейти к физической реконструкции. К началу XX века были сформированы более изящные методы восстановления, которые включали в себя восстановление растительного покрова травами и кустарниками при одновременной стабилизации русла с помощью небольших подпорных плотин. Хотя в течение этого периода население Альп продолжало уменьшаться, наводнений от этого меньше не стало, часто они только усиливались. Это укрепило расхожее убеждение в том, что деятельность жителей горных регионов способствовала стабилизации местных экосистем. Только к 1950-м годам многие итальянцы стали считать деятельность человека потенциально более вредной для их гор, чем полезной.


Илл. 8. Затопленная деревня в провинции Кунео, около 1900 года (Di Tella. Il Bosco Contro il Torrente)


Восстановление лесов

Итальянцы не могли начать процесс реставрации гор до тех пор, пока не были определены причины возникновения проблем. Если стихийные бедствия вроде наводнений возникали случайно, можно было только винить невезение или разгневанное божество. Если стихийные бедствия возникали по воле природы, уже можно было делать некоторые эмпирические заключения (например, такие: наводнения случаются в сезон дождей, значит, к ним можно готовиться и принимать определенные меры, чтобы их избежать). В начале XIX века жители Кунео стали приходить к выводу, что к наводнениям приводят не только осадки сами по себе, но и недостаток лесов, которые сдерживали бы потоки воды и горные породы. Человек по-прежнему не рассматривался в качестве главного виновника бедствий. В лучшем случае он был ответствен лишь косвенно, пренебрегая посадкой деревьев. Различные эксперты сходились во мнении, что люди прошлых столетий действительно могли поспособствовать приведению горных экосистем в бесплодный и подверженный стихийным бедствиям вид, вырубая леса. Однако вряд ли они могли винить нынешних жителей региона за то, что произошло давным-давно. По словам Ф. Вальтера, до 1880-х годов восстановление альпийских лесов производилось с целью «уберечься от разрушительных последствий влияния природных сил» [Walter 1983]. Влияние человека все еще не считалось основной причиной горных катастроф. Даже в начале XX века (при всем развитии соответствующих наук) люди продолжали считать себя благодетелями горных экосистем.

Леса издавна играли важную роль в жизни обитателей Стуры. Хотя в долине имелись обильные водные ресурсы и обширные пастбища, лесные угодья в тех местах были скудны. Лес не только обеспечивал монтанари (жителей гор) строительными материалами и топливом, но и, как указывали такие эксперты начала XIX века, как К. Кастеллани и Ф. Менготти, укреплял склоны холмов и защищал деревни от схода лавин. Скудостью лесов Кунео объясняются технологии постройки местных жилищ, которые почти полностью сооружались из камня, за исключением деревянных свай, поддерживавших шиферные или соломенные крыши. Большу́ю нагрузку на леса создавала и потребность в топливе, в качестве которого обычно использовался древесный уголь, преимущественно буковый. Карбонари, или производители такого угля, зарабатывали неплохие деньги, сбывая свой товар на рынках Кунео и Турина, в то время как большинство жителей долины существовали благодаря натуральному обмену. Запреты на вырубку лесов с целью регуляции запасов лесоматериалов существовали в Италии издавна. Однако, как уже указывалось в главе 1, первые лесные инспекторы Кунео (например, Карло Лепротти) считали, что наиболее серьезный ущерб лесам возникает ввиду естественных причин, таких как болезни деревьев и спонтанное разложение. Если Лепротти и рассматривал деятельность местных жителей (например, рубку сухостоя) как разрушительный фактор, он все же считал, что бо́льшая часть наносимого человеком ущерба незначительна. Более того, с моральной точки зрения Лепротти не мог винить простых крестьян. Он считал, что «ущерб лесам наносят не злостные преступники, а отчаявшиеся люди» [AST-1].

В течение десятилетий, последовавших за отчетом Лепротти, эксперты по землепользованию Кунео по-прежнему рассматривали естественное разрушение лесов как главную проблему, а реставрацию – как процесс очистки и улучшения состояния загнивающих угодий. Но были и признаки того, что жители долины начинали все отчетливей видеть роль человека в причинении ущерба лесам. В 1802 году в связи с растущим в обществе беспокойством по поводу плохого состояния лесных угодий Туринская академия наук проспонсировала конкурс эссе, в котором рассматривались «физические и политические причины упадка лесов». Хотя из формулировки видно, что первостепенное значение придается физическим, или естественным, причинам упадка, в ней также признается наличие политических причин. К. Перотти из Кунео почти полностью посвятил свое конкурсное эссе политическим и культурным вопросам. В его стостраничном труде «О физических и политических причинах массового истребления лесов Пьемонта» перечислялись в первую очередь причины, относящиеся к человеческому фактору, например недобросовестное соблюдение лесного законодательства или высокие цены на зерно, побуждавшие фермеров вырубать леса, чтобы освободить место для посевов. Он рекомендовал охранять существующие леса с помощью более строгих ограничений на выпас скота и вырубку леса, а также возмещать ущерб путем посадки выносливых видов (таких как робиния ложноакациевая), способных быстро расти на крутых и неплодородных склонах. Человек для Перотти был частью проблемы [Perotti 1881].

Но большинство жителей Кунео все еще не разделяли антропоцентричных взглядов. Дж. Микелини, член парламента Кунео, который в свое время обсуждал лесное законодательство с Маршем, в 1833 году писал, что высокие цены на древесину спровоцируют людей сажать больше деревьев. Таким способом свободный рынок решит проблему нехватки лесоматериалов и поможет восстановлению лесов. Он утверждал, что запрещать вырубку лесов следует только в отдельных случаях (например, тогда, когда она может привести к угрожающим населению наводнениям или лавинам), при этом Микелини считал, что даже в таких бедствиях не было вины местных жителей. Настоящими виновниками наводнений и лавин, по его словам, были неблагоприятные погодные условия, к примеру, интенсивные ливни, приводящие к разливу рек. Как и большинство итальянцев того времени, он рассуждал о борьбе с наводнениями и «контроле над водами», но не о контроле над людьми, которые вырубают леса. В Италии XIX века наблюдать исчезновение лесов в реальном времени выпало небольшому количеству человек, потому что во многих местах они уже успели исчезнуть. Таким наблюдателям, как Микелини, наводнения казались проявлением спонтанных, неконтролируемых сил, наиболее очевидными из которых были шквальные осадки [Michelini 1833].

Микелини и его коллеги полагали, что Альпы страдали в большей степени от гидрологических факторов, чем от проблем с лесами. Если наибольшую угрозу для жителей и экосистем долины Стура представляли масштабные наводнения, было логичным, что за советом нужно идти к экспертам-гидрологам. Таким образом, жители Кунео в первую очередь обратились за помощью к экспертам в области гидротехники, а не лесного хозяйства. Итальянцы севера, жившие у подножия альпийских вершин, чьи снега поддерживали потоки рек даже жарким и сухим летом, имели богатую традицию ирригации и строительства каналов. Во времена Микелини также была распространена уверенность во всесилии технического прогресса, для демонстрации которого гидравлические решения подходили лучше, чем ботанические. Марш был не единственным, кто восхищался итальянскими каналами и ирригационными проектами, когда он восхвалял опыт К. Каландры и Э. Ломбардини. В начале 1850-х годов британское правительство направило специального посланника в Пьемонт для составления доклада о том, как новейшие достижения Италии в области гидравлической науки и техники могут быть применены в индийских колониях [Smith 1855].

Один из главных уроков, преподанных итальянскими экспертами-гидрологами, заключался в демонстрации ключевой роли растительности в регулировании стока рек. Это способствовало переключению внимания с самих рек на окружающие их леса, что в конечном счете вызвало бо́льший интерес к альпийскому лесному хозяйству. В своей работе 1816 года Менготти показывал, как мертвый покров защищает землю от осадков, корни поглощают избыток воды и стабилизируют почву, а стволы деревьев и побеги замедляют течение рек [Mengotti 1816]. Шесть лет спустя Кастеллани опубликовал еще одно крупное исследование о влиянии лесов на речной сток, написанное с целью «предотвращения ущерба, который вода наносит нации» [Castellani 1818–1819]. Затем, в 1841 году, французский инженер А. Сюррель произвел на свет свой “Étude sur les Torrents des Hautes-Alpes” («Этюд о потоках в Верхних Альпах»), к которому во время посадки лесов для борьбы с наводнениями стали обращаться землепользователи всей Европы [Surell 1841]. Утверждая, что первостепенная важность альпийских лесов заключалась не в запасах древесины, а в их роли в предотвращении наводнений, эти эксперты помогли катализировать движение за сохранение и восстановление лесов.