На помощь я не позвала по двум причинам: меня саму от этих людей спасать надо было, а еще химера никак не отреагировала. А, между прочим, когда чуть раньше ко мне служанка потянулась – то ли коснуться хотела, то ли еще что – Чудо из кармана высунул голову и злобно ее обшипел.
– Окошечко не закроешь? – раздался знакомый голос одного пушистого прекрасного джентльмена. – Дует.
Была бы не так шокирована – зарыдала бы от радости. И бросилась бы обнимать Соломона, который нагло устроился на постели и вылизывал себя. Или не бросилась: кот выглядел таким потрепанным, таким несчастным, что у меня сердце защемило. Шерсть торчала клоками, кое-где виднелись проплешины, да и общий вид был такой, словно кота кто-то пытался убить и сбросить в канаву. Кто же мог так?.. Я, конечно, слабая и беззащитная, понятия не имею, что делать, но если бы встретила этого мудака, так потрепавшего Соломона, то убила бы без всяких сомнений. Что было бы под рукой – тем бы и прибила.
– Соломонушка, – сказала я, неосознанно повторив имя кота на манер Эвы, – ты как? Что-то случилось?
– А что случилось? – не понял кот.
– Ты… ты выглядишь так, словно… – я взяла паузу, думая, как правильно выразиться и не ущемить кошачью гордость, – словно тебя кто-то сильно избил. Ничего не болит?
Соломон, который пытался вылизать лапу, прервался. Звучно сплюнул клок выпавшей шерсти прямо на пол. Почесал задней лапой за подранным ухом и сказал:
– Гордость болит. Никто меня не бил.
– А… – начала я, но так и не смогла выдавить ни слова: от жалости защемило сердечко.
– Не а, а маскировка, – зашипел кот. – Это моя маскировка драного уличного кота. Я, несомненно, рад, что смог быть столь близок к необходимому образу несчастного, голодного, ободранного и избитого уличного кошака, но ты бы могла и догадаться, что нет в этом мире человека, кроме Дитриха и еще парочки, которые могли бы меня довести до такого состояния.
– Понятно. А что ты тут делаешь?
Соломон второй раз замер, посмотрел мне в глаза.
– Пришел тебя спасать. Мне казалось, что это очевидно. Или ты удивляешься, почему мы так рано? С момента твоего исчезновения и впрямь не прошло трех часов, но в команде Дитриха все профессионалы. Так что, несмотря на кучу неопознанных объектов, которых мы подрихтовали, магические круги по всей столице, сломавшие практически все артефакты и защитные амулеты, я смог быстро допросить пару красавцев, не дав им помереть от яда. И узнал, куда, как, чего и почему, вот, – возвестил Соломон, гордо выпячивая грудь, с которой… свалился очередной клок шерсти.
– А Дитрих? – удивилась я. – Что он делает?
Я абсолютно не против, чтобы меня спасал прекрасный пушистый кот, но мой жених-то чем занимается, а? Жених, который мне признавался в симпатии, который целовался, да и вообще предлагал себя и честь, а?!
– Не знаю, что он делает, – сказал Соломон. – И он не знает, что делаем мы. Все справедливо.
– Что? – не поняла я.
– Не что, а где, – буркнул Соломон. – Дитрих в другой мир отправился. Пока он там, связаться и передать сведения никак. Так он не знает о том, что тут случилось. И желательно, чтобы вообще не узнал, иначе мой пушистый хвост открутят и выбросят. А он красивый. Жалко. Женщины же любят красоту и не позволят ее погубить?
После чего Соломон уставился на меня большими умоляющими глазами, мол, молчи, прекрасная, спаси нас всех.
– Я могу и не сказать. – Я пожала плечами. – А что насчет всех остальных? Думаешь, Двен промолчит? Или Алекс скроет?
Потому что если Алекс, натворив такое, умолчит о произошедшем, то я полностью разочаруюсь в своей способности судить о людях. Ведь не сказать о том, что случилось – настоящая трусость.
– Не промолчит, не скроет, – вздохнул Соломон. – Хана моему пушистому хвосту будет, вопрос лишь в том, какого размера. Если ты убедишь Дитриха, что все прошло отлично, то спасешь множество нервов и моральных сил.
– Что все? Мое спасение? – спросила я. – Без проблем. И нескольких часов не прошло, не вижу проблем…
– Нет, Кира, не твое спасение. Твое похищение, – пробормотал Соломон. – Скажи, что твое похищение было превосходным.
Мои брови сами собой поползли вверх. Уголок губ дернулся, но совесть не позволила обругать пушистого ободранца. Может, Соломон на то и рассчитывал?
– Мне сказать Дитриху, что мне понравилось похищение? – уточнила я и добавила с миленькой улыбочкой: – Что я в восторге от такого рода приключений? Когда меня посреди улицы крадут, бьют по лицу, пихают в сумку и отправляют неизвестно куда? А потом меня допрашивают всякие аристократы?
– Желательно, – важно покивал Соломон, от подбородка которого снова упал клок шерсти. Интересно, через сколько минут этот абсолютно не пушистый засранец превратиться в сфинкса? – Но про удар, сумку и допрос лучше не говорить. Дитрих не поверит, что ты из тех странных дам, которым нравится боль. Так, стой-стой, кто тебя ударил?! Куда?! Когда?!
– Похититель. По лицу. Во время похищения, – отчеканила я. – Синяк на половину лица мне недавно залечили, но ощущения незабываемые. Так мне сказать Дитриху, что я в восторге от такого обращения?
Не знаю, что Соломон почувствовал в этой фразе, но мнение свое поменял кардинально:
– Не стоит. Вообще с ним на тему похищения говорить не нужно. И это, как мы тут сейчас сбегать будем, ты покажи, кто тебя стукнул, а? Ну, надо с этим разобраться. По-мужски.
Соломон демонстративно выпятил один коготь и провел рядом со своей шеей.
– Думаешь, мы его встретим? – фыркнула я.
– Неа, навряд ли. Мы его найдем. И тогда…
– Тогда что?
– Я лично его свяжу, чтобы ты смогла его побить, – предложил мне Соломон. – Тогда-то твое похищение сойдет за приключение, правда? Не очень веселое в самом начале, зато какое радостное в самом конце!
Я пожала плечами – кто знает-то?
– И что теперь, Соломонушка? – спросила я.
– Как что? Я тебе сейчас портреты сброшу, ты мне обидчика своего покажешь. Мы его обидим так, чтобы он больше никогда и никого не смог обижать… – Глаза у Соломона зловеще блеснули, а черная дымка образовалась под лапами.
Грозный котик. Опасный.
– Давай без смертей? – робко предложила я.
– Конечно! Смерть – это слишком легко. Он будет молить о ней, но никогда не получит, мряха-ха, – выдал Соломон. – Извини, извини, местная шутка. Отомстим обидчику, а потом я тебя отведу домой. Ну, сначала мы встретимся с отрядом Дитриха, потом они отконвоируют тебя обратно во дворец, где ты утешишь Алекса, который рыдает так, словно планирует затопить не то что дворец, а вообще весь этот мир. И дождемся Дитриха, чтобы все ему объяснить. Как тебе вариант, прекрасная леди?
– Звучит неплохо, Соломон. Но только вот я домой не пойду.
– А куда пойдешь? – не понял кот.
– Отсюда? Никуда.
– Тебе здесь так нравится? – растерянно спросил Соломон, оглядывая мою комнату.
– Ничуть, – мотнула я головой.
Интересно, когда не такая уж и шикарная пушистая попка догадается, в чем причина?
– Тебе действительно нравятся, когда над тобой издеваются? – с жалостью спросил Соломон.
– Ничуть.
– О! Понял-понял, как же раньше до меня не дошло! Ты хочешь остаться здесь вместе со мной, чтобы мы вдоволь поиздевались над здешними обитателями?
– Идея хорошая, – сказала я, усмехнувшись, – но я не настолько инфантильна, чтобы оставаться в месте, где полно врагов.
– Тогда…
Речь Соломона прервал стук в дверь. Секунда – и кот забился по кровать. Артист.
– Да-да, кто там? – спросила я.
– Это Даниэль, госпожа. Я могу войти? – раздался тихий голос мальчишки.
Я сделала пару шагов к двери, приглашающе распахнула ее и сказала:
– Конечно, входи.
Я в который раз удивилась худобе мальчишки: их тут вообще кормят? Соломон, который высунул морду из-под кровати, судя по округлившимся глазам, был примерно того же мнения. Мальчишка зашел внутрь, тихо закрыв за собой дверь, и замолчал. Мялся, словно не решался что-то сказать.
– У тебя все хорошо? – спросила я, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее.
Получалось без труда. Мало того, что мальчишка вызывал жалость и острое желание позаботиться о нем, так еще и оказался спасителем Алекса – я не забыла, благодаря кому один несносный легкомысленный мальчишка смог удрать от похитителей. Так что улыбаться ему было очень легко.
– Это… это я должен у вас спрашивать! – воскликнул Даниэль. – Ведь это из-за меня вы оказались здесь! Вас и ударили, и похитили, а ваш фамильяр пострадал.
– Вообще-то, совсем не из-за тебя, – пожала я плечами. – Тут больше вопросов к другому человеку. Да и винить надо похитителей, а не похищенных. И мой фамильяр в полном порядке.
Даниэль посмотрел на меня глазами, полными слез, потом бросил взгляд в сторону кровати, из-под которой наполовину высунулся Соломон.
И заплакал.
– Ну как не пострадал? – всхлипывал мальчишка. – Был хорошенький рыжий котенок с крылышками. А сейчас он не рыжий, без крылышек и на котенка не похож! Крылья отвалились, шерсть сгорела и выпадает. Не надо меня утешать, я же не маленький!
– Эй, погоди… – начала я, понимая, что Соломона приняли за фамильяра.
– Теперь ваш хорошенький фамильяр выглядят хуже, чем магические животные, выдержавшие сотню экспериментов в лаборатории! Да даже воскрешенная нашим учителям кошка, отлежавшая три месяца в могила, выглядела лучше, чем ваш фамильяр. – Даниэль аж икать начал.
– Магия меня раздери, неужели я сейчас выгляжу хуже трупа кошки, воскрешенного спустя три месяца?! – возмутился Соломон, выползая из-под кровати и оглядывая себя. – Зеркало, мне срочно нужно зеркало!
– Послушай, Даниэль, не плачь, с моим фамильяром все нормально…
– Ага, он даже заговорил как какой-то холеный пижон, которого интересует исключительно его внешний вид! Не утешайте меня… Стойте, а почему ваш фамильяр говорит? – Мальчишка аж плакать прекратил.
– Потому что это не мой фамильяр.
– Зеркало, где тут зеркало?! – суетился Соломон, прыгая со стула на стол, дальше – на шкаф – в попытках найти зеркальце.
Зеркало нашлось в комнате Даниэля, причем не маленькое – Соломон прекрасно отражался в нем целиком. И теперь крутился, издавая невообразимые звуки то ли плача, то ли стона, то ли смеха. Понятно было одно – кот в истерике.
– Он же сказал, что буду выглядеть жалко и умильно! Почему? Почему я напоминаю результат эксперимента первокурсников, который прожил не менее ста лет, причем последние десять – у полоумного мага, который тестировал на мне средство для удаления волос?!
Пока Соломон ругался, я осматривала комнату – точную копию моей, разве что окно здесь было поменьше, рабочий стол побольше, да еще и шкаф на полстены добавился.
– Г-г-говорящий кот, – шепотом сказал Даниэль, тыкая в сторону Соломона. – Совсем г-г-говорящий!
– А это разве не норма? – удивилась я.
Ну а что тут такого? Мир-то у них магический, всякими шарами пуляются, разве говорящий кот – не в порядке вещей.
Судя по тому, как дрожали губы Даниэля, как он некультурно тыкал пальцем в сторону ругающегося Соломона – ни разу.
– Нет! Не бывает говорящих животных.
– Я не говорящее животное, я кот. Разумный и магически одаренный, – сказал Соломон, пытаясь лапой придавить клок шерсти, который висел на честном слове. – Не надо меня оскорблять, проблемный мальчик.
– Я проблемный?
– Ну не я же. Из-за кого эта прекрасная леди не стремится домой? Из-за тебя, – фыркнул Соломон. – А мне теперь что делать? Ее жених мне не только хвост оторвет, но и лапы повыдергивает.
– Будешь обижать ребенка просто так – я тебе сама что-нибудь выдерну, – заметила я.
– Шерсть?
– Шерсть у тебя сама отпадет, тут и выдергивать не нужно. Предпочту выбрать то, что будет на тебе покрепче держаться, – мстительно заметила я.
– Эм… – Даниэль подал голос и даже поднял руку как примерный мальчик – что-то хотел спросить.
– Тогда, если я заберу Даниэля вместе с тобой, то вопрос решится?
– Да, вполне, – я кивнула.
Все же сообразительный котяра.
– Эм… – снова попытался влезть Даниэль, но Соломон его проигнорировал:
– Тогда дождемся ночи, народа меньше, мстить удобнее, убегать свободнее – ни об кого когти точить не приходится.
– То есть, мы будем не скрываться где-то и тихо выбираться отсюда, а прорываться с боем? – спросила я, сразу же нахмурившись – так себе перспектива.
– То есть, я могу не сдержать свои кошачьи привычки. И по дороге кого-то… вжух-вжух, – раздраженно заметил Соломон.
– Эм… можете меня послушать? – не выдержал Даниэль.
– Что такое? – спросил Соломон.
– Я не могу уйти отсюда.
– И ты туда же?! – искренне возмутился Соломон.
Даниэль насупился, аж щеки надул. Упрямый. Или упорный?
– Ты же сбежал отсюда, – заметила я. – Так почему сейчас не можешь уйти?
– Вот. – Даниэль потянул рукав вверх, демонстрируя огромную татуировку от запястья до сгиба локтя.
– И что это у нас такое? – промурлыкал Соломон, мигом забывая про свой внешний вид. Кот шустро подошел к Даниэлю, после чего повелительно тыкнул лапой в сторону кровати: – Садись, я ж не такой гигантский, как люди.
Даниэль послушно присел на кровать, куда тут же взобрался Соломон и принялся с деловитым видом осматривать худую детскую руку.
– И как ты с этим сбежал-то? – пробормотал Соломон.
– Это они мне сейчас поставили, после того, как я сбежал, – сказал Даниэль. – После того, как мы с Кирой расстались, пришел учитель и поставил печать привязки, чтобы больше не мог сбежать.
– Что это такое? – спросила я, с тревогой оглядывая странную татуировку.
Не нравилась она мне: странные черные знаки, под которыми бледная кожа казалась покрасневшей и воспаленной. Я к ней даже прикоснуться боялась, да и Соломон не торопился трогать своими кошачьими лапками. Хотя по Даниэлю и не скажешь, больно ему или нет.
– Печать, привязывающая к территории, – ответил Соломон. – Пакостная штука, надо бы сказать. Тонкая магия, прочно связанная с магической аурой Даниэля. Поставить такое – дело пары секунд. А вот без соответствующего опыта лучше даже не пытаться ее разрушить, потому что страдает сама суть мага. Даже взрослого, что уж говорить о ребенке.
– И, я так понимаю, эта печать не позволит Даниэлю покинуть поместье?
– Точно, – ответил Соломон. – Стоит только выйти за пределы территории, как сразу же возникает боль, после нее – временный паралич. Потом тот, кто поставил печать, получает сигнал. И, естественно, приходит и забирает ребенка обратно. Но в поместье все приходит в норму. Насколько, в принципе, в норме может быть детская аура после воздействия на нее привязывающей печати…
Я нахмурилась.
– Ага, – подтвердил слова Соломона Даниэль. – Поэтому поначалу тут никому такие печати не ставят, хотя мой учитель говорил, что проще было бы всем поставить – и не было бы никаких побегов. Но хозяин дома запретил, сказал, что это портит наши силы. Поэтому печать ставят исключительно после серьезных проступков. Например, после побегов.
– И как же ты решился на побег? И для чего? – спросила я. – Если знал, что все может так обернуться?
– Ну, мне очень надо было, – улыбнулся Даниэль. – Да и мне повезло – я вас встретил. А вам из-за меня не очень. Но вам все равно лучше сейчас уйти отсюда, раз есть такая возможность. Ко мне будут хорошо относиться, даже если я еще что-то вытворю, а вот к вам – нет.
– Да? Смотрю, кто-то у нас очень самостоятельный, раз решается советовать взрослым. – Я потрепала Даниэля по волосам, превращая их в настоящее воронье гнездо. – А ты тут как? Или я неправильно поняла господина Беллена – и тут достаточно взрослых без магии, которые разбавят негативное влияние на вас, детишек, а?
– Нет, но…
– Вот и молчи, я сама решу, что мне делать.
– И позволите, чтобы меня шантажировали вашей безопасностью? – на удивление холодно сказал Даниэль.
– Может вы послушаете меня, прежде чем что-то решать? – хмыкнул Соломон. – Я сказал, что снять такую печать сложно, если нет соответствующего опыта. Но у меня-то он есть.
Соломон потянулся лапой к руке Даниэля, но тот отпрянул и прикрыл татуировку второй рукой. Соломон недоуменно посмотрел на мальчишку, перевел взгляд на меня, словно спрашивал, что это с ним такое. Чем его милый котик напугал. И по что этого сама кота недоверием-то обидели?
– Даниэль, что-то не так? – мягко спросила я, однако удержать мальчишку, который отступал назад к двери, не пыталась.
Я решила поступить наоборот: схватила кота одной рукой, выставила свободную ладонью вверх в обезоруживающем жесте и сделала пару шагов в противоположную от Даниэля сторону.
– Все не так. Кот странный. Вы, которая кота не боится, странная. Хотя… кажетесь хорошей. Ну, той, кто не собирается никому вредить.
Какое интересное у Даниэля понятие хорошей. Нет, вредить Даниэлю я не планировала, но вот говорить, что никому… Видимо, что-то промелькнуло на моем лице, что Даниэль быстренько поправился:
– Мне вы ничего плохого не желаете.
– Абсолютно точно не желаю. И кот не странный. Соломон – друг Алекса, с которым ты недавно познакомился.
– Конечно, не странный, – с легким сарказмом, не свойственным его возрасту, произнес Даниэль. – Мало того, что кот говорящий, так еще знает, как снимать печать. Эта печать повсеместно запрещена. Не только в нашей стране, но и во всех соседних. Даже ее нанесение – большой секрет, а снятие – и подавно. Никто из учителей не умеет снимать, только господин Беллен может разрушить ее. А облезлый кот знает?
– Знаю, – сказал Соломон. – Потому что я однажды уже снимал. Уэйн.
Последнее предназначалось мне.
– Такая печать была на Уэйне? – переспросила я.
– Конечно. Иначе как бы такой одаренный человек, гениальнейший маг нынешнего поколения позволил себе столько жить, запертым неизвестно где? Мы вместе разрабатывали магию, деактивирующую эту печать. А после я снимал ее. Разумеется, с одобрения Дитриха.
Не слишком ли много совпадений? Запертый ребенок когда-то давно, запертые дети прямо сейчас, а еще печать, делающие их ситуации такими похожими… Соломон напрягся – видимо, тоже заметил этот факт.
– Так, ладно, Даниэль, да? – сказал кот, не пытаясь выскользнул из моей руки. – Давай мы как-то докажем, что ты можешь нам доверять, а ты дашь нам снять печать, после чего мы уберемся в более приятное и хорошее место.
– И как вы докажете? – не понял Даниэль. – Я не знаю способа.
– Тебе и не нужно знать, – сощурил глаза Соломон. – Главное, что знаю я.
– И какой же? – теперь даже я удивилась.
– Виктория. Вика. Твоя няня и опекун, верно? – спросил Соломон.
Даниэль отреагировал тут же: вскинул голову, глядя с недоверием и затаенной надеждой.
– Вы… ее знаете? Как? Откуда?
Я чуть улыбнулась – видимо, отношения Вики и Даниэля и впрямь очень теплые.
– Оттуда, – наставительно произнес Соломон. – Она сама связалась с нами на балу, когда выполняла поручение Беллена. И попросила помочь. Тебе, ей самой и всем, кто обитает в этой школе.
Это ничуть не убедило Даниэля – он оставался настороженным. Предположу, что не бросился наутек от странного кота лишь из-за моего присутствия: каким-то необъяснимым даже для меня самой образом я вошла в доверие к Даниэлю.
– Тогда почему вы до сих пор не помогли? – мальчишка не ослабил бдительность ни на грамм.