Спалось мне, конечно, ужасно. Я никогда не была зависима от комфорта, как мне казалось, не требовала чего-то сверх нормы, однако сейчас поняла всю тяжесть первой ночи.
Общий санузел на этаже, неудобная подушка и кровать, холодные полы, слишком тонкое одеяло, отсутствие целого набора уходовых средств, и никакой возможности сходить попить ночью. Как результат: я встала с утра абсолютно разбитая и уставшая.
И почему я должна себя так мучить? Это ведь Герман мне изменил, а не я! Это он должен страдать, а не я! И вообще: я беременна! Мне нельзя не только волноваться, но и испытывать дискомфорт.
Тут я поднялась на жесткой и узкой кровати и обхватила себе голову руками.
Я сильно хотела есть, а голод заставлял меня опускаться до таких эгоистичных мыслей.
Что если я сама чем-то подтолкнула Германа к измене? Может быть я недостаточно сексуальная для него? У меня хорошая фигура, но будем честны: у меня аккуратная грудь, а не пышные формы. У меня естественные губы, а не модные гиалуроновые. Ну и самое главное, я для Германа всегда была «девушкой намного младше его». Что если ему просто стало в тягость заботиться обо мне и оберегать?
Может быть ему нужно было совсем другое?
Я не осуждаю его выбор. Каждому нравятся определенные женщины. Моя свекровь однажды рассказала мне по секрету, что у Германа раньше никогда не было таких девушек как я. Ему всегда нравились вульгарные и развязные, по ее словам, что в переводе на обычный язык означает сексуальные и смелые.
Я не тянула на сексуальную особу, а уж на смелую и подавно. Так может быть он просто устал от меня, а для развода я не дала ему достаточного повода?
Но тогда почему он вчера так взбесился? Ведь он приревновал меня. Неужели в нем сыграло обыкновенное чувство собственности? Он считает меня своей вещью? Скорее всего это так, раз он не почувствовал своей вины.
Это ужасно.
Я встала с кровати, так как у меня уже все затекло от нее, а затем прошлась по комнате. За окном открывался удручающий вид на задний двор. Здесь стояли мусорные баки, и пару мужчин без определённого места жительства копались в них.
Я с грустью вспомнила свой прошлый вид из окна. Там был роскошный палисадник, украшенный краснеющим к осени плющом и деревьями, которые по весне цвели яркими фиолетовыми цветами. А еще там был идеально стриженный газон, на котором в любой момент можно было расположиться на пикник или для занятий йогой.
Наверное, такого у меня больше никогда не будет. Я не смогу вернуться к Герману. Мне нужно уехать к родителям.
Вот только бы поесть хоть что-нибудь.
В абсолютно унылом настроении я направилась к двери, по ходу включая свой телефон.
Я понимала, что Герман всю ночь мне будет звонить, да и Виктор, возможно. Поэтому выключила его на ночь. Но сейчас придется столкнуться с этим шквалом.
Так и получилось: от Германа я получила аж тридцать девять звонков. Последний был всего сорок минут назад. Получается, он не спал всю ночь. От Виктора было всего два звонка. Один вчера вечером, и один час назад.
Я прикрыла на мгновенье глаза и убрала телефон, однако снова достала и поставила его на беззвучный режим. Пока я не наберусь сил для разговора с Германом мне лучше не отвечать на звонки. Хотя с другой стороны, наверное, стоит хотя бы написать, что со мной все в порядке. Зная Германа, он уже обыскался меня во всех больницах и моргах. Пусть он и относится ко мне как к вещи, но все же по моей вине сейчас будет страдать целая куча людей, которых Герман вывернет мехом внутрь, лишь бы добыть информацию обо мне.
Превозмогая неприятные ощущения, я взялась написать сообщение.
«Не звони мне, пожалуйста. Между нами все кончено. Я больше не хочу тебя знать.»
Отправив сообщение, я тут же увидела, что Герман вышел в сеть. Он прочел мое сообщение моментально и сразу перезвонил, но я скинула звонок. Затем заблокировала телефон и сунула его в сумочку.
Мне стоит переждать новый шквал звонков, прежде чем я снова смогу воспользоваться телефоном.