Он чуть не поперхнулся какао, когда прочел письмо.
Ему предлагали принять участие в конкурсе на вакансию в госкорпорации «Атомпром». Нужно зарегистрироваться на официальном сайте, набросать о себе хвалебные строки и выдвинуть идею для стартапа.
Вроде бы ничего особенного, рядовая вирусная рассылка.
Вот только этот мейл на левое имя Марк завел меньше месяца назад. И у него были свои счеты с «Атомпромом».
Помимо всего прочего, вчера ему дважды звонили с разных номеров и дышали в телефон.
Разумеется, никто и никогда не говорил, что за ним не станут следить. Никто не обещал, что на него не нацепят цифровой ошейник. Это такой мягкий способ пригляда – без отметок в отделе полиции и налоговой, без вшитых в одежду датчиков, без ласковых звонков по вечерам, без приглашений на семейные торжества, наконец. Ни жесткого тебе контроля, ни липкой заботы. Трать карманные миллионы, лакай в самолетах шампанское, ныряй с аквалангом и, главное, не слишком выделяйся на бесцветном фоне.
Покончив с французским завтраком, Марк удалил и письмо от госкорпорации, и почтовый ящик для верности. Пусть они расценят это как паникерство, ему все равно.
Марк поднялся из гостиничного ресторана в номер и вытащил из саквояжа титановый нож для колки льда, припасенный для таких случаев. От первого удара смартфон отпрыгнул в сторону. Со второй попытки лопнуло защитное стекло и обнажился беззащитный дисплей. Марк бил сильно, уверенно, без замаха, и круглые следы с побелевшими вмятинами по контуру напоминали небесные объекты с исходящим от них холодным мерцанием.
Добив микросхемки и аккумулятор, Марк прекратил насилие над техникой. Поврежденную сим-карту он убрал в медный портсигар к двадцати шести таким же, а остатки от смартфона сложил в верхний ящик тумбочки, где хранилась гостиничная Библия на английском.
После горячей ванны Марк позвонил на ресепшен и заказал трансфер до аэропорта. Прощай, город-герой Ростов, нет причин скучать по тебе.
Кряжистый таксист с южным лицом цвета морковного сока, избыточно аккуратный в вождении, окружил пассажира зудящим молчанием. Лишившийся телефона Марк ерзал и чесал переносицу. На попытки завести разговор шофер откликался вежливыми, но общими фразами. Его будто не волновало ни повышение цен на бензин, ни тем более закрытие Парамоновских складов.
– Представьте, вам предложили бесплатную путевку в любую точку земного шара, – сказал Марк. – Куда угодно, хоть на Гавайи, хоть в Париж, хоть в Мурманск. И оплатили бы два билета: туда и обратно. Какое направление бы вы предпочли?
– В Ташкент бы полетел.
– Там красиво в сентябре?
Таксист поднял вверх большой палец.
– Во! Там сейчас дыни сладкие, как шербет. В России такие дыни только Президенту на стол подают. Хочешь купаться – едешь в горы на Чарвак. Хочешь старинную красоту смотреть – едешь в Самарканд. Люди из Парижа, из Берлина говорят: много где были – такого заглядения, как в Узбекистане, нигде не видели.
Скудость словарного запаса шофера с лихвой окупала простосердечная страсть. Марк загрустил. Его-то перемещения ограничивались известными пределами, и даже доступный любому студенту Узбекистан был под запретом.
Таксист не набрал сдачи с пятитысячной купюры.
– Оставьте себе, – велел Марк. – Ку́пите чурчхелы.
Он сообразил, что совет прозвучал обидно.
– Или бензина. В общем, чего душа пожелает. А мне пора.
Минуя магнитную рамку и багажный осмотр, он корил себя за невежество. Барские жесты лишь ставили Марка в позицию милостивого владыки и вдобавок укрепляли в других холопскую психологию.
Тот, кто выжидает господских щедрот, никогда не покинет рабства.
Два ближайших рейса – до Санкт-Петербурга и до Элнет Энера – одинаково подходили Марку. Он купил билеты эконом-класса в обоих направлениях и распечатал посадочные талоны через терминал.
– Простите, что отвлекаю, – обратился Марк к уборщице в синей униформе. – Можете мне помочь?
Он вытянул перед ней руки со сжатыми кулаками, как раскаявшийся преступник перед полисменом с наручниками.
– Право или лево?
Не снимая желтых перчаток, уборщица указала на левую.
– Значит, Элнет Энер! Спасибо, дорогая! Доброго вам вечера!
Марк с наслаждением разорвал ненужный посадочный талон и за две минуты до окончания регистрации сдал багаж.
Элнет Энер так Элнет Энер. Имеется и такой город на карте, и даже с собственным Кремлем. Столица Беледыша. У национальных республик есть своя специфика. Она пролегает между замолчанной претензией на автономию и отчетливыми намеками на культурную исключительность, между сведенными к холостому повторению обрядами и загнанными в складные учебники историческими драмами, между наивными чаяниями благостных стариков и тонкой политической игрой на вымышленных различиях и вместе с тем не равняется ничему из перечисленного. Так что на первых порах будет на чем заострить внимание. Да здравствует очередная глава монотонного романа! Да здравствуют экзотические блюда и новый вид из окна! Да здравствуют перемены, которые ничего не меняют!
На заключительном досмотре Марк стоял в очереди за беременной женщиной и вспомнил народную примету, согласно которой встреча с беременной сулила счастье.
– Не боитесь, что рентгеновское излучение вам повредит? – поинтересовался он.
– Там допустимая доза, – ответила девушка.
– Возможно.
Спустя мгновение Марк обратился снова:
– А вы в курсе, что при прохождении через сканер вам наносят незримую биометрическую метку, аналог штрихкода. С ним вы автоматически попадаете во все электронные базы. Всего лишь секунда – и вы уже зачислены в цифровой концлагерь, вам присваивают порядковый номер, а мировые элиты держат вас на крючке.
Девушка неверно истолковала намерение Марка. Она усмехнулась.
– Знаете, ко мне еще не подкатывали на досмотре перед рейсом. Вынуждена признать ваше чувство юмора, хотя это и бестактно с вашей стороны.
В голосе незнакомки не чувствовалось ни напряжения, ни злобы. Марк отреагировал смущенной улыбкой и ляпнул что-то о работе на тайное правительство.
В самолете он сжевал холодный сэндвич с курицей и от корки до корки изучил брошюру от авиаоператора. Эконом привлекал Марка больше бизнес-класса оттого, что в первом никто не носился с ними, как с великовозрастными детьми. Здесь стюарды не прочитывали всякий взгляд как завуалированную просьбу и не искали повода угодить.
Марк давно прекратил мнить себя исключительным. Его метафизические запросы повторяли миллионы таких же запросов, импульсивные попытки заглушить одиночество структурно вписывались в обширную сеть таких же попыток со стороны других. Марк знал, что не страдает психическими расстройствами. В его хаотичных метаниях от простоты к искушенности и обратно, в спонтанных перелетах из города в город, в разбитых телефонах и удаленных аккаунтах содержалось столько же безумия, сколько и в ухищрениях офисного труженика, торгующего из-под прилавка левыми сим-картами ради копеечной прибыли, или в оправданиях пьяницы, уверяющего, будто водка мешает расти раковым клеткам. Все это не более чем заскоки, странности, далекие от цветущего буйства и неподражаемого сумасшествия.
Перед тем как поймать такси в аэропорту Элнет Энера, Марк разменял наличные, чтобы не развращать водителя.
– Куда едем?
– Отвезите меня, пожалуйста, в гостиницу. Чтобы она была в центре, но без вида на Кремль. Без фонтанов в холле и без вульгарных картин в номерах. Солидную, но без чрезмерного шика. С высоким рейтингом, но не наивысшим. Не замешанную в скандалах. Не предназначенную для крупных делегаций. Понимаю, что звучит почти апофатично, поэтому уточню еще два условия: со шведским столом и с отменной химчисткой.
– Мне за вас, что ли, выбрать?
– Именно так.
Шофер изобразил на лице обременительное раздумье и заявил, что поездка будет стоить две тысячи. Что ж, пускай считает, будто развел богатенького клиента.
Высаживая Марка у отеля «Волга Премиум», таксист предупредил:
– Насчет химчистки вы лучше сами у них спросите.
Марк снял люксовый номер, убедившись, что он включает и ванну, и душ.
– Ничего себе у вас фамилия! – не удержалась администратор на ресепшене, вписывая данные.
– Мы дальние родственники, – сказал Марк и подмигнул.
Дизайн в кремово-шоколадных тонах свидетельствовал, что шофер, похоже, угадал. Марк запахнул портьеры и присмотрелся к помещению. Очевидно, целостная картина возникнет не сразу, пока же в голове складывалась лишь сумма обособленных элементов. Раздельный санузел, обилие дерева в декоре, ореховая мебель, встроенные в потолок светильники, квадратная спальня с гигантской кроватью, просторная гостиная, широченная плазма на стене. Почему-то дизайнеры и проектировщики отелей исходят из того, что зажиточные постояльцы без ума от больших размеров, и потакают этой воображаемой страсти. Порадовали капсульная кофемашина и ручной режим регулировки температуры. Марк повысил ее до двадцати четырех, чтобы передвигаться по номеру босиком.
Решено, он остается здесь на месяц.
Вот содержимое минибара если не портило всю обедню, то огорчало. Справившись у администратора, где ближайший алкостор из приличных, Марк прикупил там восемнадцатилетний «Гленморанжи».
После второго бокала он нашел очертания бутылки женственными, а после третьего путано и безбрежно философствовал сам с собой.
Все его действия последних лет – это поступки виноватого человека. Это поступки человека задолжавшего. Он всего-навсего изнеженный отпрыск, которому крупно повезло и еще крупнее не повезло. Он пробовал то, пробовал это, подступался, приценивался, перебирал, привязывался, порывал. Он подверг сомнению слишком много аксиом и не приблизился к твердому знанию. Его маршруты тяжело предсказать, но легко отследить.
Его смерть ничего не докажет. Так же, как и его мажорное существование. Так же, кстати, как и отчаянные попытки вырваться из него. Любой отчаянный жест кажется жалким, не так ли?
Отделенность и обделенность – есть ли граница между ними?
Марк выволок из саквояжа пакет с зеленой бамбуковой подушкой. Гардероб в новом городе он предпочитал менять целиком, а подушку повсюду возил с собой.
Глубокой ночью он подступился к открытому нужнику на улице. Нужник был затерян в снегах, его продувало насквозь. Приколоченная к кривому столбу, покачивалась на ветру фигура в черном балахоне, и синюшное лицо под капюшоном указывало, что это не чучело, а труп. Марк побрезговал касаться его. Мимо прошелестел низкорослый мужичонка с мертвым младенцем на руках и сбросил ребенка в фекальную яму. Раздался плеск. Извинившись перед Марком, мужичонка объяснил, что это их древний обычай. Если не прикончить первенца, то разразится чума.