Два дня спустя Джош уже был в Центральной Америке, а Алекс окончательно переехал. Я наблюдала, как грузчики переносят в соседний дом гигантский телевизор с плоским экраном и разного размера коробки, а «Астон Мартин» Алекса я теперь видела ежедневно.
Страдать из-за ситуации толка не было, и потому я решила сделать из лимонов лимонад.
Летом галерея не работала по вторникам, и фотосессий тоже не планировалось, и потому я решила приготовить свое фирменное печенье «Красный бархат».
Я как раз сложила его в хорошенькую корзинку, когда послышался характерный рев машины Алекса, подъезжающей к дому, и хлопок двери.
Черт. Ладно, я готова. Готова.
Я вытерла о бедра вспотевшие ладони. Бога ради, я не должна нервничать перед тем, как нести человеку печенье. Последние восемь лет Алекс сидел за нашим столом на каждый День благодарения, и несмотря на все деньги и привлекательную внешность, он просто человек. Пугающий, но человек.
Плюс он должен за мной присматривать, и он не сможет этого делать, если откусит мне голову, верно?
Подбадривая себя такими мыслями, я взяла корзинку, ключи, телефон и направилась к его дому. Слава богу, Джулс была на своей юридической интернатуре. Я бы не выдержала очередного разговора о прелестях Алекса.
С одной стороны, я подозревала, что таким образом она пытается мне досадить, но с другой стороны, опасалась, что он ей действительно нравится. Интрижка лучшей подруги с лучшим другом брата может создать кучу неприятностей, и я не горела желанием в это ввязываться.
Я позвонила в дверь и стала ждать, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Хотелось оставить корзинку на верхней ступеньке и убежать домой, но это было бы трусостью, а я не трусиха. Ну, большую часть времени.
Прошла минута.
Я снова позвонила в звонок.
Наконец послышались тихие шаги – они становились все громче, а потом дверь наконец распахнулась, и я оказалась лицом к лицу с Алексом. Он снял пиджак, но по-прежнему оставался в рабочей одежде – белая рубашка «Томас Пинк», брюки и ботинки «Армани» и синий галстук «Бриони».
Его взгляд прошелся по моим волосам (собранным в пучок), моему лицу (горячему, как разогретый солнцем песок, без очевидных на то причин) и моей одежде (моему любимому комплекту из топа и шортов), прежде чем остановиться на корзинке. Выражение лица все это время оставалось непроницаемым.
– Это тебе, – я протянула ему корзинку. – Печенье, – зачем-то добавила я, хотя у него вообще-то были глаза, и он прекрасно видел, что там печенье. – Приветственный подарок от соседей.
– Приветственный подарок от соседей, – повторил он.
– Ага. Раз ты… переехал. В соседний дом, – я мямлила, как идиотка. – Знаю, ты рад переезду не больше моего… – Черт, что я несу. – Но раз мы теперь соседи, давай заключим перемирие.
Алекс поднял бровь.
– Не знал, что требуется перемирие. Мы же не воюем.
– Нет, но… – я раздраженно выдохнула. Ему необходимо все усложнять. – Я просто пытаюсь быть милой, ясно? Мы связаны друг с другом на ближайший год, и я хочу упростить нам жизнь. Просто забери чертово печенье. Можешь его съесть или выкинуть, или скормить своей змее Нагайне, как пожелаешь.
Он ухмыльнулся.
– Ты только что сравнила меня с Волан-де-Мортом?
– Что? Нет! – Возможно. – Я сказала про змею для примера. Ты не похож на человека, который завел бы пушистого питомца.
– На этот счет ты права. Но змеи у меня тоже нет, – он взял корзинку. – Спасибо.
Я моргнула. Потом еще раз. Алекс Волков меня поблагодарил? Я ожидала, что он возьмет печенье и захлопнет дверь прямо у меня перед носом. За всю жизнь он ни разу не сказал мне спасибо.
Возможно, кроме того раза, когда я передала ему за ужином пюре, но я была пьяна и помню тот случай смутно.
Мое оцепенение еще не прошло, когда он добавил:
– Хочешь зайти?
Видимо, это сон. Иначе никак. Потому что в реальной жизни у меня было меньше шансов получить от Алекса Волкова приглашение зайти в гости, чем решить в уме квадратное уравнение.
Я себя ущипнула. Ой. Ладно, не сон. Просто невероятно сюрреалистичная встреча.
Возможно, настоящего Алекса похитили по дороге домой инопланетяне, подменив его более милым, вежливым двойником.
– Конечно, – выдавила я, потому что мне было до чертиков любопытно. Я никогда не бывала у Алекса дома и хотела посмотреть, как он обустроил дом Джоша.
Он переехал два дня назад, и потому я ожидала увидеть раскиданные коробки, но все выглядело настолько безупречно и аккуратно, словно он жил здесь уже много лет. Элегантный серый диван и телевизор с огромным плоским экраном доминировали в гостиной, дополненные белым лакированным журнальным столиком, лампами в стиле «индустриальный шик» и абстрактным рисунком Джоша. Я заметила на кухне эспрессо-машину, а в гостиной – стеклянный стол и стулья с белой обивкой, но в целом мебели особо не было. Разительное отличие от беспорядочной, но уютной коллекции книг, спортивного снаряжения и сувениров из поездок Джоша.
– Минималист, да? – Я рассмотрела странную металлическую скульптуру, которая напоминала взорвавшийся мозг, но наверняка стоила дороже моей ежемесячной арендной платы.
– Не вижу смысла собирать предметы, которые мне не нужны и не доставляют удовольствия. – Алекс положил печенье на журнальный столик и направился к барной тележке. – Хочешь выпить?
– Нет, спасибо, – я села на диван, не зная, что говорить или делать.
Он налил себе стакан виски и сел напротив, но недостаточно далеко. Я почувствовала аромат его одеколона – что-то древесное и дорогое, с примесью специй. Он пах так приятно, что мне хотелось зарыться лицом в его шею, но вряд ли ему это понравилось бы.
– Расслабься, – сухо сказал он. – Я не кусаюсь.
– Я расслаблена.
– У тебя побелели костяшки.
Опустив взгляд, я осознала – я так сильно сжимаю край дивана, что костяшки действительно побелели.
– Мне нравится, как ты все устроил, – я поморщилась. Какое клише. – Но ни одной фотографии.
Впрочем, я вообще не видела никаких личных вещей – ни одного признака настоящего дома.
– А зачем мне фотографии?
Я не поняла, шутит он или нет. Наверное, нет. Алекс не шутил, не считая того единственного раза у него в машине несколько дней назад.
– Для воспоминаний, – ответила я, словно объясняя простейшее понятие маленькому ребенку. – Чтобы помнить людей и события.
– Для этого мне фотографии не нужны. Воспоминания хранятся здесь, – Алекс постучал себя по лбу.
– Любые воспоминания тускнеют. Фотографии – нет.
Во всяком случае, цифровые.
– Не у меня, – он поставил пустой стакан на столик, его взгляд потемнел. – У меня превосходная память.
Я не удержалась и фыркнула.
– Кто-то высокого мнения о себе.
Это спровоцировало тень ухмылки.
– Я не хвастаюсь. У меня гипертимезия. Исключительная автобиографическая память. Погугли.
Я замерла. Такого я не ожидала.
– У тебя фотографическая память?
– Нет, это разные вещи. Люди с фотографической памятью запоминают детали увиденной картины. Люди с гипертимезией помнят почти всю собственную жизнь. Каждый разговор, каждую деталь, каждую эмоцию, – нефритовые глаза Алекса превратились в изумруды, темные и угрожающие, – хотят они того или нет.
– Джош мне никогда не рассказывал, – ни разу, ни малейшего намека, хотя они дружили уже почти десять лет.
– Джош рассказывает тебе не все.
Я никогда не слышала о гипертимезии. Звучало невероятно, словно сюжет научно-фантастического фильма, но я слышала искренность в голосе Алекса. Каково это – помнить все?
Сердце забилось быстрее.
Это было бы прекрасно. И ужасно. Ведь помимо воспоминаний, которые хочется сохранить возле сердца такими яркими, словно все повторяется наяву, есть и другие – их хочется отправить в небытие. Невозможно даже представить, как можно жить без успокоительного осознания, что ужасные образы постепенно померкнут и превратятся в слабый шепот прошлого. Мои личные воспоминания настолько исказились, что я не помнила ничего до девяти лет, когда случились самые кошмарные события моей жизни.
– Каково это? – прошептала я.
Какая ироничная встреча: я – девушка, которая почти ничего не помнит, и Алекс – мужчина, который помнит все.
Алекс наклонился ко мне, и я поборола желание отстраниться. Он оказался слишком близко, подавляюще близко, чересчур.
– У тебя перед глазами словно проигрывается кино про твою жизнь, – тихо сказал он. – Иногда это драма. Иногда – фильм ужасов.
Воздух пульсировал от напряжения. Я так вспотела, что ткань топа прилипла к моей коже.
– Не комедия и не романтика?
Я пыталась пошутить, но вопрос прозвучал на выдохе, слово флирт.
Взгляд Алекса вспыхнул. Где-то вдалеке просигналила машина. Ко мне в декольте проползла капля пота, и я видела, как Алекс скользнул за ней взглядом, прежде чем мрачно улыбнулся.
– Иди домой, Ава. Не ищи неприятностей.
Мне потребовалась минута, чтобы набраться мужества и оторваться от дивана. Когда мне это удалось, я почти побежала, – сердце колотилось, а ноги дрожали. Каждая встреча с Алексом, неважно насколько короткая, выбивала меня из колеи.
Да, я нервничала и была в легком ужасе.
Но я никогда не чувствовала себя настолько живой.