Эль замерла в неподвижности, словно окаменевшее ископаемое, напоминавшее о существовавшей когда-то жизни, давно ставшее музейным экспонатом.
Как странно получается: ломаешь голову долгие дни напролет, мучаешься, ищешь ответы, а все происходит как-то молниеносно и само собой, без участия твоих мозгов. И из-за чего? Из-за какого-то всплеска волны? Из-за стада маленьких морских белых барашков, скатившихся дружно на санях с морской горы! Почему какая-то безумная мелочь, на которой не только нельзя строить серьезные предположения, но и рассказать-то кому-нибудь стыдно, но именно она может перевернуть все представления с ног на голову за две трети секунды. И пока блещет эта молния озарения, все вокруг становится кристально ясно; все видится таким, какое оно есть. И еще некоторое время остается точный отпечаток этого момента в голове. А дальше… А дальше наш знакомый постоялец, прописанный на постоянное место жительства по всем известному адресу: Черепная Коробка, дом 1, выходит на балкон как на сцену. И говорит:
– Постойте, постойте! А, собственно, что было? Я вот ничего не видел. А кто-то успел что-нибудь заметить? Или просто показалось?
Под его давлением все участники событий расходятся по домам не солоно хлебавши, пасуя перед этим бессовестным типом. Если бы только не одно маленькое «но», проживающее в таком хитром месте, куда никто не может пробраться.
– Ага! – раздается тоненький голосок этого маленького «но». – Я все видело!
Наш серьезный жилец Черепной Коробки может теперь сколь угодно долго орать, сыпать сверху тяжелые аргументы, выливать факты, опускать гири доводов на веревках с завязанными на ней узлами логических доказательств. ПОЗДНО! Обратного хода нет.
У Эль в какие-то малые доли мгновения произошел переворот в голове. Она продолжала все так же стоять на той же самой площадке, она все так же смотрела вдаль на играющие в салки маленькие волны и на шныряющие между ними большие, неторопливо спешащие по своим волновым делам. Но все было в этом не так!
Что же изменилось в этот ничтожный момент? Что-то внутри нее или в окружающем мире? Она не могла понять, да и не старалась. Ведь это теперь было абсолютно не важно. Главное – это то, что теперь все привычные представления валялись вокруг нее разбитыми стеклянными осколками.
Мир ненастоящий! Она в ловушке! Кто ее здесь держит? Зачем? Как она сюда попала?
– Эй, вы! – крикнула Эль, обращая свое лицо к небу, куда мы по привычке шлем свои молитвы вперемешку с проклятиями. – Кто бы вы не были! Я хочу знать: кто я, где я, что со мной? Слышите? Если я сейчас же не получу ответа, то я… – Она растерялась, немного озираясь вокруг. – Я прыгну с этой стены прямо сейчас! Раз, два,…
Эль начала считать даже не огласив конечной цифры, должной увенчать этот последний отсчет. На счете «три» она сделала резкий рывок к барьеру навстречу заходящему солнцу. И сразу после ее первого шага произошло то, чего она могла меньше всего предположить. Все что угодно: голос с неба, снисхождение с небес, ладони, хватающей ее за руку. Только не это! Все вокруг ЗАМЕРЛО. Вместе с ее собственным телом. Как будто кто-то великий поставил весь мир на паузу…
***
– Алло! – темнокожий человек лет под шестьдесят снял трубку. Он всем своим видом подчеркивал, что принадлежит миру науки: своими очками в красивой оправе, и явно проступающей лысиной, продолжающей и без того большой лоб, и торчащей из кармана белого халата ручкой и чересчур умным взглядом.
– Хортон! – донесся поскрипывающий голос из трубки, явно принадлежащий человеку, стоящему выше по социальной лестнице, судя по властной интонации. Хортон вздрогнул – он явно узнал звонившего.
– А, день добрый, мистер Такинаки! Рад слышать вас! Как ваши дела?
– Это я у тебя хочу поинтересоваться, Хортон!
– Все идет по плану. Завтра переходим ко второму этапу – открываем шлюз.
– Почему завтра? Ведь должно быть сегодня! – Трубка скрипела все сильнее и недовольнее.
– Это был старый вариант плана. Новый я прикладывал к отчету на прошлой неделе. Все под контролем.
– Хортон, у меня клиенты ждут результатов сегодня. И это самое главное. Завтра может быть поздно! Запускай все сегодня, и плевал я на все твои заморочки и изменения в планах. Понял? – не дождавшись ответа, человек с другой стороны океана повесил трубку.
Ученый откинулся в кресле, заложив руки за голову. Такая поза его немного успокаивала. Особенно, когда при этом он протягивал ноги на стол, что произошло и сейчас. Стол его запросто мог сойти за макет комнаты с архивом документов, в котором порылась шайка грабителей, искавших спрятанные документы. Смешались отпечатанные листы с графиками, клочки бумаги, написанные от руки, пустые одноразовые стаканы со скомканной упаковкой внутри, полуполные и полупустые пачки сигарет, записные книжки, компакт-диски в пластиковых коробочках. Кое-где валялись ручки, а угол стола украшала почерневшая шкурка банана. А теперь совсем рядом с пепельницей красовались и черные ботинки хозяина всего этого чудесного беспорядка.
Это была его маленькая месть тому, что в голове приходилось держать все мысли в полном порядке. Ведь он, как руководитель огромного подразделения, ответственный за сотни и тысячи людей, а теперь, может, и за все человечество, не имел права на ошибку.
Хортон достал очередную сигарету, и зажал ее зубами. Затем неторопливо как в замедленном кино чиркнул спичкой – Хортон не признавал зажигалки ни в каком виде – и стал смотреть на горящую древесную плоть, как будто это корчилось в предсмертных муках на огне живое существо. Он смотрел на огонь, как на единственного друга, с которым он мог откровенно поделиться своими переживаниями – такая плата за сверхсекретность преследовала его последние лет двадцать. Но дружба с кем-либо, тем более с огнем – штука опасная. Почувствовав острую боль на кончиках пальцев, Хортон выронил обугленную спичку на стол, а затем ей вслед полетела и сигарета, оставшаяся спасенной.
«Почему я всю жизнь должен делать все против своей воли?» – спросил себя Хортон. Затем он достал из ящика стола потрепанный диктофон и нажал «REC».
– Анжела! Это я, профессор Оливер Хортон. – Он специально назвался, на случай, если эту запись будут прослушивать посторонние люди. – Пришло время тебе многое рассказать, поскольку дело принимает опасный оборот и обратной дороги уже нет. Ты сама решишь, как правильно распорядиться этой записью. Если ты ее слушаешь, то, значит, я уже тебе не помощник. Когда в деле замешаны огромные деньги – не миновать беды. И любой может оказаться затоптанным огромными лапищами этого жадного монстра – жажды еще большей наживы.
Ученый достал из пачки новую сигарету, забыв про ту, что осталась целой, и машинально прикурил, нажав на паузу. Он окинул взглядом свой кабинет, который на первый взгляд казался более просторным, чем был на самом деле. Всему виной – хитрое освещение, создающее иллюзию, что в кабинете большие окна, хотя это было не так. Да и многочисленные зеркала также способствовали этому эффекту. Профессор посмотрел в угол кабинета. Там находилась черная консоль, поверхность которой отражала яркие окна. Это был запасной терминал, ведущий туда, в самые недра эксперимента. По нему можно было проникнуть в самую суть, в самое сердце, обойдя основной канал связи. Про него знали только несколько человек. Может быть, придет время, и необходимо будет воспользоваться этим порталом, чтобы проникнуть туда, в другой мир. Сделав глубокую затяжку, Хортон понял, что немного собрался и может продолжать.
– Как ты знаешь, Анжела, я являюсь одним из руководителей «Проекта L» вот уже более десяти лет. Все, в том числе и ты, Анжела, думали, что это чистой воды фантастика. Так оно и было когда-то. Я и сам не верил в него до конца. Конечно, можно перенести сознание людей на электронный носитель и создать тем самым новую расу на планете Земля – расу бессмертных существ, мгновенно обучающихся, мгновенно перемещающихся в пространстве, могущих быть в разных местах одновременно. Это вполне возможно лет через пятьдесят. Так я думал когда-то. Так думаешь ты. Но мы недооценили, что в развитии бывают иногда резкие скачки, переводящие на качественно новый уровень. Что и получилось. Появились такие новые технологии, о которых еще несколько лет назад нам и мечтать не приходилось.
Хортон с шумом затянулся, потушил окурок и продолжил:
– Я не говорил тебе, но я всегда работал в «Проекте L» и никогда его не покидал. И теперь настало время, когда мы оказались впереди всей планеты. Хотя, возможно, мы же ее и погубим.
Хортон вспомнил времена, когда заголовки газет пестрели словами «бессмертие», «компьютерная раса», «телепортация». Казалось, это было так давно, а всего-то пролетело несколько лет. Вся тема была сознательно уведена в тень, и о ней благополучно забыли, как, например, забыли о теме освоения космического пространства. О тех же полетах на Луну. И никто не знает, каким боком потом что выльется. Ведь никто даже предположить не мог, что 25 миллиардов долларов, потраченные на шесть высадок на Луну, окупятся только с помощью тефлоновых покрытий на сковородках – единственно полезным результатом всей этой кутерьмы. А уж предполагать, что выйдет из «Проекта L» можно сколько угодно. Но только знать наверняка нельзя.
Профессор нее знал точно, зачем он делает эту запись. Поможет ли она ему? Поможет ли она кому-то другому? Не зря ли он вовлекает в эту опасную игру еще и Анжелу – единственного человека, которому он может доверять? Они с Анжелой расстались уже более десяти лет назад, прожив вместе довольно счастливо двадцать пять лет. Дети уже стали совсем взрослыми, у каждого их них была своя жизнь. А он в свое время между работой и семьей выбрал работу. И теперь он был одиноким жалким стариком, не смотря на то, что он уважаемый профессор, руководитель одного из самых амбициозных проектов века. Как человек он был никому не нужен. И из миллионов людей, живущих на Земле, единственный, кто питал к нему хоть какие-то крохи жалости – это была как раз Анжела. И имеет ли он право теперь, после того, что она для него сделала подвергать ее риску? Наверное, правильный ответ – нет. Но что такое правильно, а что нет? Кто бы мог сказать? А если проект выйдет из-под контроля? И кому-то придется искать концы, чтобы хоть что-то предпринять для совершения правильного действия.
По своему опыту Хортон знал, что для того, чтобы справиться с проблемой, необходимо знать о том, как она появилась. И только тогда можно что-то сделать. Выход всегда там же, где вход. И именно поэтому профессор сейчас пытался расставить все по полкам для воображаемого человека, кто будет прослушивать эту запись. Кому Анжела сочтет нужным продемонстрировать ее. А может быть все напрасно? И зря он перестраховывается.
– Профессор Хортон! – раздался голос из вне, обрушившийся на дверь кабинета Хортона вместе с мощными ударами кулаков.
– Да, Ричард! – Хортон выключил диктофон, убрал его в ящик стола и пошел открывать дверь. – Что случилось? К чему такой шум?
– В системе произошли изменения, профессор! Вам срочно нужно подойти. Я даже поставил программу на паузу, – В дверях стоял невысокий белобрысый молодой человек, который весь суетился, переминался с ноги на ногу, вытаскивал руки из карманов халата и убирал их обратно. Он был так взволнован, что и не пытался скрыть свое волнение.
– Что? На паузу? Ты что, идиот? – Хортон пулей выскочил из своего кабинета, громко хлопнув дверью, и побежал по коридору. Он был похож на Маленького Мука, который в своих сапогах-скороходах спешил в Главный зал.