Я падаю быстро, так быстро, что меня тошнит от неожиданности… и от бешеного восторга… от ужаса и от первобытного чувства триумфа… Он был прав – я смотрела в ярко-синие глаза, и мне было не до смеха. Потому что я его узнала. Потому что это ОН. Потому что именно таким я его и представляла…или помнила…или… О, Боже – знала? Мне хотелось рыдать и оседать на пол, сползать к его ногам в изнеможении и неверии… И из моей груди вырывалось не дыхание, а судорожные всхлипывания, которые я не могла контролировать.
Я смотрела на него и понимала, что должна закричать, чтобы проснуться. Только во сне я никогда не сомневалась в том, кто он, а сейчас мне казалось, что я брежу наяву. И одежда…он одет, как Владимир из моих снов…Взгляд на сапоги, на широкий ремень. Во всем черном, и его кожа отливает бронзой, контрастируя с иссиня-черными волосами и матовой материей рубашки, наглухо застегнутой на все пуговицы. Сделал шаг ко мне, и я впилась пальцами в спинку кресла, прижимаясь к ней спиной, с такой силой, что заболели кости, казалось, они раскрошатся. Это был он, и в тот же момент не он. Словно я долгое время смотрела на блеклый снимок, а сейчас передо мной сам оригинал. И ни одна фотография… ни одна фантазия или сон не могли передать и десятой доли того, что я видела сейчас наяву. Я писала, что он красив? Да, я писала об этом… Но это не верное слово. Этого недостаточно, потому что понятия красоты у всех растяжимы и не имеют границ, а я видела чудовищную безупречность. Настолько яркую и идеальную, и в тот же момент мрачную, фатальную. Красоту, в которой нет чистоты – там тьма, там мрак ада, там дьявольская смесь всех пороков вселенной и осознание собственной абсолютной власти. Она манит, и в тот же момент пугает, не радует глаз, нет, а ослепляет до боли и понимания, что это адская бездна. Человек не может быть настолько красив. И от осознания этого меня начало лихорадить. Потому что я чувствовала рядом с собой зверя, хищника, который пришел за своей добычей.
Владимир смотрел на меня так, словно я принадлежала ему… так не смотрят на незнакомку, так смотрят на свою собственность. Я бы не смогла описать его взгляд просто словами.
– Узнала! – в голосе нотки триумфа. – Не можешь поверить, Мала? А ведь это я. Поверь своим глазам, малыш.
Слышу его голос. Наяву он намного глубже, гортаннее. Хриплые нотки, низкий тембр, каждое слово выбивает почву из-под ног и лишает рассудка. Мне холодно и жарко одновременно. Мое сердце то бешено колотилось, то останавливалось. Я смотрела на Владимира так жадно, как, наверное, смотрит путник в пустыне на мираж, зная о том, что это всего лишь плод больного воображения, но давая глазам насладиться в полной мере. И в тот же момент мне страшно. Что бы это ни было, но какими-то силами Ада он все-таки передо мной. Во плоти.
Коснулся моей руки чуть ниже локтя, где заканчивался рукав шелкового халата, и я замерла. От прикосновения захватило дух, с трудом сдержалась, чтобы не закрыть глаза от наслаждения, чувствовать его пальцы на своей коже. Я ощутила даже запах. Терпкий, с ума сводящий, настолько реально, что вздрогнула. По телу поползли мурашки. Я не могла ни пошевелиться, ни сказать ни слова. Владимир провел ладонью по моей шее, спускаясь чуть ниже, заставляя меня задыхаться от желания сбежать и одновременно закатить глаза в изнеможении. В каждом первом прикосновении есть новизна, всплеск незнакомых ощущений, и это пьянит, вызывает чувство эйфории…но я испытывала совсем иные эмоции. Никакой новизны – моё тело реагировало на него, как на наркотик спустя долгое время воздержания, как после затяжной болезненной ломки в диком голоде и исступленной жажде…узнавая уже испытанный кайф.
– Я не плод твоих фантазий. Я настоящий, малыш. Самый настоящий!
Резко выдохнула и закрыла лицо руками. Не смотреть. Это сумасшествие. Впилась пальцами в свои волосы, стараясь отрезвить себя болью.
– Бред! Тебя нет! Это не можешь быть ты! Я хочу проснуться. Сейчас. Немедленно!
Я говорила шепотом, бессвязно, надеялась, что, когда отниму руки от лица, его здесь не будет. Я тихо молилась про себя, чтобы он исчез. Призывала все свои внутренние силы избавиться от навязчивой галлюцинации. Справиться с этой фантазией. Только он слишком реален. Его ладонь на моей шее, а другая сжимает мой подбородок, а еще… я точно знаю, что если открою глаза, то встречусь с его взглядом, и самое дикое – я также знаю, каким будет этот взгляд. Чуть прищуренный, тяжелый, как свинец, невыносимый, невозможный.
Почувствовала, как Владимир сильно сжал мои руки за запястья и отвел от лица, в следующую секунду меня обдало жаром, словно все нервы оголились, потому что под своими ладонями я почувствовала его скулы. Нейл прижал их к своему лицу. Я ощущала его кожу и даже легкую небритость. Судорожно вздохнула, а потом зажмурилась до боли, до черных пятен перед глазами, потому что моих пальцев касались его губы. Мягкие, слегка влажные и очень горячие.
Он приказывал посмотреть на него… и этот голос проникал мне под кожу, так глубоко, что, казалось, сожжет меня изнутри, отравит несбыточностью иллюзии, сведет с ума окончательно. Потому что какая-то часть меня хотела поддаться этой галлюцинации, жадно гладить его лицо, проводить пальцами по губам и… разрыдаться. Мне казалось, я близка к истерике.
Владимир сжал мои руки с такой силой, что я поморщилась и тихо всхлипнула. Все тело сжалось в пружину, и внутри тикал часовой механизм до взрыва. Дыхание сбилось совершенно, и я слышала собственное сердцебиение.
– Посмотри на меня, Мила!
Я хочу убедиться, что я не сумасшедшая. Только не смотреть в глаза. Расстояние. Пусть такое ничтожное, но все же расстояние.
Медленно подняла веки и встретилась с ним взглядом. Слишком близко, так близко, что я чувствую его каждой клеточкой тела, каждым взмахом ресниц, каждым трепетом губ и дрожащим подбородком.
– Хорошо… – голос сорвался и я, тяжело дыша, попробовала высвободить руки, – допустим… Допустим, это правда ты. Зачем ты пришел? Чего ты от меня хочешь?
Его пальцы стиснули мои запястья еще сильнее, и от его хищной улыбки снова замедлилось сердцебиение.
– Я пришел за тобой… – так просто, мне показалось, внутри что-то оборвалось. Потому что в его голосе нет ни капли сомнения. Утверждение. Голый факт.
И сердце отбивает набатом в висках так громко, что мне кажется, я оглохну.
– Я тебя не знаю. Я скоро проснусь, и ты исчезнешь. Как всегда.
Какими дьявольскими силами мой разум так издевается надо мной, или я сошла с ума окончательно.
– Я не исчезну, Мила. Пусть я сон. Но тогда я – кошмар. Твой самый жуткий кошмар наяву. И ты пойдёшь со мной. Ты потеряла право выбора, как только позвала меня. Как только написала мне. САМА.
«Бойтесь ваших желаний…»
Я силой дернула руки, но его хватка была, как свинцовые кандалы, словно мог сломать мне руки легким движением. Это действительно кошмар. Немного иной …и он в нем иной. Смотрела ему в глаза и не могла произнести ни звука. Звать на помощь бесполезно. Отрицательно качнула головой. Мне казалось, что он словно ждет от меня чего-то, всматриваясь в мои глаза, его собственные начинали излучать холод, лед, менять выражение, и вдоль моего позвоночника прошла дрожь страха. Едва ощутимая волна паники… Ведь я знаю, что означает этот взгляд, я видела в нем затаившегося зверя, которого нельзя дразнить. Хищника, способного растерзать меня так быстро, что я не успею даже вскрикнуть. Водоворот чувств от восторга, до страха, самого первобытного и бесконтрольного. И каждое острое, как лезвие бритвы, разум отказывается воспринимать происходящее.
– Скажи, что ты идешь со мной…. Скажи мне это, Мила…Я заберу тебя в любом случае, даже если ты скажешь нет. Но я хочу слышать твое «да»!
– Нет! – вырвалось, как вопль, а на самом деле прозвучало, как тихий хриплый шепот. Я не хотела снова окунаться в те кошмары. Мне было страшно… Я хотела проснуться. Чувство реальности оглушало своей остротой и пугало до истерики. – Нет! Уходи! Просто уходи!
Я снова дернула руки, чувствуя, как подгибаются колени.
– Смотри мне в глаза! – в голосе металлические нотки, заставляющие беспрекословно подчиняться. Пытаюсь разорвать зрительный контакт, дрожа всем телом, но он уже завладел моим взглядом и держит
Его взгляд снова меняется, заставляя меня начать дрожать. И это другая дрожь… совсем другая. Он больше не держит меня за руки, но я знаю, что следы останутся на запястьях… Нет… теперь его пальцы гладят мое плечо, спускаясь ниже к груди, все откровеннее, сильно сжимая, заставляя сердце биться ему в ладонь, как пойманной в тиски птице, и мне нечем дышать, я обездвижена под этим взглядом. Владимир управляет мной, как марионеткой.
Вся в его власти. Я хочу сопротивляться, но он подавляет мою волю. Подавляет с такой силой, что у меня кружится голова, и каждое касание заставляет дышать все чаще… с ужасом осознавая, что я возбуждена. До предела. До тонкой звенящей струны, готовой порваться в любую секунду. От дикого желания закричать "нет" сводит скулы, но я не могу даже моргнуть… и чувствую, как тело живет отдельной жизнью… оно подчиняется ласке… как руке хозяина. Оно помнит эту ласку. Оно взбудоражено узнаванием, и я словно без кожи совсем, Владимир касается не только сердца, но и души. Возбуждает ее умелыми пальцами, гладит, заставляя трястись от ужаса и от вожделения.
– Ты видишь это, малыш? Ты чувствуешь?
– Да…чувствую…отпусти…– очень тихо, но он меня слышит, потому что радужка его глаз темнеет.
Нет. Ты его не знаешь… а если и знаешь, то совсем другим. От этого внутреннего голоса пульсировало в висках. Чувствую, как его ладонь касается моей ноги, поднимается выше, под подол платья, накрывая горящую плоть, и с груди вырывается стон.
– Больше никогда не отпущу. Скажи, Мила… Просто скажи это…
Сердце стучит все сильнее. Мне страшно, и в тот же момент яркой вспышкой дикая радость. Словно часть меня не принадлежит мне совсем, и он, как умелый музыкант, извлекает те звуки-эмоции, которые хочет получить… те самые аккорды, о существовании которых я и не подозревала. Где страх смешался с самым острым эротическим возбуждением. Контраст на контрасте. Владимир резко подался вперед и впился в мой рот губами, а я полетала в пропасть, быстро, до дикого головокружения, до полной потери контроля.
Я писала об этом тысячи раз. О том, как он целует других женщин. Я представляла себе, как это может быть, чувствовать его губы на своих губах, но я даже на сотую долю не приблизилась по своим ощущениям к настоящему поцелую. Все. Не могу больше. Не могу. Нет меня. Ничего нет. Силы воли нет. Я целовала его теперь уже сама, исступленно, с диким голодом, с надрывом, позволяя сминать мои губы, терзать их, отвечая ему со всей силой накопившегося желания именно по его губам. По этой невыносимой идеальной развратной похоти, замешанной на диких эмоциях. Почувствовала, как он сжал мою грудь сильнее, как его большие пальцы касаются напряженных сосков, и от этих прикосновений мне казалось, я сорвусь в наслаждение раньше, чем что-либо произойдет еще. Мое извращенное желание к нему копилось годами. И да, я боюсь его, я боюсь, что это больше, чем просто фантазия….это реальность. Нет, не только он… а это место, где мы сейчас вместе. Это реальность. Нереальным был мой дом и моя жизнь вдали от него. Но отголоски разума навязчиво вдалеке пульсируют «он заставил тебя…это он думает, а не ты…он…он..он»
– Что сказать? – губы сами ищут его губы… и я не знаю, что со мной происходит, я хочу, чтобы это прекратилось, и в тот же момент я пью его дыхание и схожу с ума от вкуса его губ. Это причиняет мне боль… той части меня… ей больно, и я готова сказать, что угодно, чтобы это закончилось. Ведь если это сон… я ничего не потеряю. Я просто проснусь.
Прижалась к нему всем телом и потеряла остатки воли. От запаха, от звука голоса, от пальцев, путающихся в моих волосах, и от губ, сминающих мои губы, порабощая волю… стирая все желания, кроме одного – сделать так, как он хочет. Подчиниться. Эхом мое сознание пытается сопротивляться… но я уже не принадлежу себе. Владимир заставляет меня чувствовать принадлежность ему… и мне все так же больно. Мне хочется рыдать.
– Я, – оторвался от моих губ в ожидании, и, не давая опомниться, снова безжалостно набросился на них, ломая сомнения, порабощая, – пойду с тобой, даааа, – простонала ему в рот.
Обессиленно подогнулись колени… Полное опустошение. Сломал сопротивление, и я покорно иду за ним в машину. В черную волгу. В одном халате и босиком.