Распятие для генерала
Книга 2
Ульяна Соболева
Аннотация:
Он пришел за мной, тот, чье имя я сама себе придумала и чьи глаза снились мне по ночам. Пришел и забрал меня. Владимир Власов – генерал НКВД утверждает, что я его агент и принадлежу ему. Это мое имя придумано, моя жизнь кем-то написана и на самом деле меня попросту нет. Я – игрушка одного из самых могущественных людей страны и он нашел меня, чтобы предъявить свои права.
Пролог
Быть счастливым – это, наверное, чувствовать, что ты живешь. Не знать, не понимать, а ощущать. Кожей, клетками тела, каждым вздохом. Ощущать его на языке со вкусом её поцелуев, под кончиками пальцев, ласкающих её скулы. Оно затаилось в глубине её глаз, там, где я видел отражение собственного взгляда.
– Почему любовь, Мила? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему люди называют это состояние именно так? Ведь любовь – это не чувство… Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе?
– В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие…– облизнула губы, шёпотом – страсть…
– Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты… – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Мила. Я не отдам тебя никому.
– Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.
И это признание сносит крышу, потому что моя девочка не лжёт. Она не умеет лгать мне. Искренняя. Настолько настоящая, что хочется вдыхать эту правду с ароматом её кожи. Искренность – слишком редкое качество среди разумных существ. Этот мир принадлежит тем, кто плетёт паутины обмана и интриг, вырисовывая узоры лицемерия и продажности.
Но только не Мила. Мой ночной цветок, чей запах навсегда въелся под кожу, обосновавшись в лёгких.
Губами пройтись по скуле, спускаясь к подбородку, жадно впитывая в себя её дыхание, сатанея, когда нежные пальчики впиваются в ткань рубашки.
– Владимир…, – на выдохе, прямо в ухо, еле слышно… но с таким надрывом, что последние остатки разума покидают голову.
– Доигралась! – почти зло, потому что вижу смешинки в уголках глаз, потому что эта маленькая женщина управляет мной с такой лёгкостью и даже не догадывается об этом. Потому что это не она передо мной на коленях, это я у её маленьких стройных ног, я не в силах отказаться от неё, не в силах дышать без неё, думать, существовать. И самое страшное – я понимаю, что у неё это может пройти, а у меня нет, и это фатально для нас обоих.
Развернуть её к себе спиной, впечатывая в стол, наклоняя и задирая платье, чтобы войти одним движением, до упора наполнив собой, заставив прокричать моё имя. Чтобы после закрыть ей рот ладонью и вдалбливаться сзади, под её рваное дыхание и стоны. Грубо сминая грудь и оттягивая соски, вгрызаясь в затылок, оставляя на нём следы – свои автографы. Зная, и, дьявол, это знание было самым драгоценным в моей жизни, что она не будет скрывать ни один из них. Что она гордится каждым из этих трофеев.
Поймать затуманенный взгляд в зеркале напротив и поклясться самому себе, впервые, мать её, что она будет моей. Совсем тихо, одними губами. Но ведь самые важные вещи на свете мы произносим про себя и только себе.
А потом вдруг понять, что летишь с отвесной скалы со скоростью света вниз, в пропасть без дна. А вокруг – осколки того самого счастья острыми краями вспарывают твою кожу, и бездна с радостью пожирает капли твоей крови. Черный невозможно раскрасить, черный поглощает всё, потому что это цвет боли. Теперь я знал её горький вкус. Попробовал лично, она опалила мне внутренности, и я горел живьем в адском костре, нескончаемо.
Глава 1
Не чувствуя ног, ощущая покалывание в пальцах и бешеное биение сердца, я открыла почтовый ящик. Меня трясло. Еще никогда в жизни меня так не лихорадило, как сейчас. Я понимала, что всему есть рациональное объяснение. Возможно, я указала свой адрес при отправке. Я шумно выдохнула, прочитав имя отправителя. Как удар кнута. Всего лишь имя. Придуманное мною. Я должна успокоиться. Дрожащими пальцами разорвала конверт. Дышать становилось все труднее, замерзли кончики пальцев. Я не помню, сколько раз перечитала. Возможно, десять или больше.
Я тебе забыть не позволял,
И прощать тебя не собирался,
Ты ответила, когда я молча звал.
Позвала меня – я отозвался.
Внезапно зазвонил телефон, и я вздрогнула. Мне стало нехорошо, до тошноты, до головокружения. Зашевелились волосы на затылке. Именно зашевелились. Мгновенная реакция организма на панику, на грани с истерикой. Сглотнув и прикурив сигарету, решительно взяла трубку:
Я:
– Алло.
Он:
– Здравствуй, Мила. Ты ведь знаешь кто это?
От звука голоса как от удара хлыста выступают капельки крови так на мне выступили капельки пота.
Я:
– Кто это? Это шутка? Как ты узнал мой номер телефона?
Замерла. Конечно, мне не ответят. Это просто невозможно. Тогда почему… почему это так походило на ответ на мое письмо? Я же указала несуществующий адрес! Внутри все сжалось…когда он вздохнул. Реальный он. Настоящий. Там в трубке телефона был совершенно осязаемый мужчина. И он говорил со мной.
Он:
– Когда-то я сломал тебе жизнь, а ты беспокоишься из-за номера телефона, малыш?
Я закрыла глаза, чувствуя, как сердце начало биться в горле, и каждый нерв на теле натянут, как струна. Тихо… Тихо. Это может быть кто угодно. Кто угодно из твоей огромной аудитории. Какой-то невменяемый псих. Тебе иногда пишут такие, возможно, этот по совместительству какой-то телефонист. Кто-то, кто отлично знает твои тексты и пытается тебя разыграть. Дыши, Мила, дыши.
Я:
– Это идиотская шутка. Совсем не смешно. Кем бы ты ни был. Как ты смеешь влезть в мое личное пространство, еще и иметь наглость позвонить мне!
Он:
– Было время, когда я писал своим языком по бархату твоей кожи… Помнишь, малыш?
По телу прошла волна дрожи, я отпрянула от телефона, стараясь успокоиться. Я слышала собственное сердцебиение и шумное дыхание в кромешной темноте и тишине. Жестокий розыгрыш, но, кроме меня, разве кто-то может предполагать, насколько жестокий? Ведь никто ничего не знает, кроме Инны.
Я:
– Кто ты? И почему я должна помнить то, чего никогда не было?
Он:
– А разве у тебя несколько вариантов того, кто это может быть, Мила?
Я:
– У меня вообще нет никаких вариантов, кроме того, что ты псих.
Внутри возникло странное чувство… совершенно необъяснимое… Он знает, что их нет. Точно. Стопроцентно знает. Я ждала ответ. Всматривалась в сам телефон и внутри всё то замирало, то вибрировал каждый нерв. За окном послышался раскат грома и шелест дождя, а я не могла оторвать взгляд от телефонного аппарата.
Это чья-то шутка, или кто-то просто узнал мой номер. Вот и все. Я сейчас просто положу трубку и все закончится. Отключила звонок. Так можно и с ума сойти. Нервно закурила еще одну сигарету и откинулась на спинку кресла. Завтра куплю таблетки. Тело все еще продолжало дрожать. Если бы я сейчас встала со стула, то наверняка бы с трудом устояла на ногах.
И вдруг у меня на глазах телефон снова зазвонил. Я поперхнулась дымом и резко подалась вперед.
Он:
– Мила… расскажи мне о себе.
Я:
– Почему ты мне звонишь? Зачем? Кто ты, черт тебя подери, и что тебе нужно? Откуда ты вообще меня знаешь?
Мной начала овладевать паника. Мне казалось, я задыхаюсь, а кровь пульсирует у меня в висках. Я близка к истерике, и мне страшно… Нет, я не боюсь телефонистов, маньяков или преследователей…мне страшно, что я схожу с ума.
Он:
– Я отвечу на один твой вопрос, Мила, если ты расскажешь мне о себе.
Это слишком. Это переходит все границы. Кто бы он ни был, но это не смешно. Потому что это не может быть ОН. Его не существует. Он – плод моей фантазии. А тот, кто звонит мне сейчас, явно из крови и плоти. И этот кто-то сводит меня с ума намеренно.
Я:
– Найди газеты, найди мои книги и прочти. Не знаю, зачем тебе всё это. Но шутка затянулась!
Он:
– Расскажи мне о себе, и я расскажу о мужчине, который снится тебе так часто.
Я:
– Всем женщинам снятся мужчины и иногда очень часто. Мне это не интересно.
Он:
– Хорошо, Мила. Тогда ты не узнаешь, почему тебе так больно в каждом из этих снов.
Что он может знать о моей боли… О ней знаю только я. И даже мне она не понятна, и я ее ненавижу, потому что она реальна…а тот, кто мне ее причиняет, нет.
Я:
– У каждого есть своя боль. Кто бы ты ни был. Это не твое дело. Ты не можешь знать мои сны. Тебе не кажется, что пора прекратить этот фарс?
Он:
– До свидания, Мила. Но я жду тебя здесь, в это же время, через три дня, маленькая моя. И знаешь, почему ты ответишь?
Я:
– Я не отвечу, я уничтожу этот телефон, но мне интересно, что ты мне скажешь. Почему?
Он:
– Ты ответишь, Мила. Ты ответишь. Хотя бы для того, чтобы спросить, что кричит мужчина из твоих снов.
Он отключился, а я, застыв, смотрела на аппарат. У меня невыносимо пульсировало в висках и пересохло в горле. Появилось непреодолимое чувство дежавю, которого я так боялась. Все тело покрывалось мурашками и меня бил озноб. Я должна успокоиться. Я должна дышать ровнее, взять себя в руки. Это не может быть он. Его не существует. Как не существует ничего и никого из всего, что я придумала. Господи, неужели я схожу с ума? Но его голос все еще звучавший в моей голове более чем настоящий, как и текст написанный на листке бумаги. Буквы плясали у меня перед глазами, и я несколько раз перечитала четверостишье. Знакомые интонации, напор, властность. Ведь я придумала этот характер…Ложь. Не придумывала. Он сам проявлялся, словно прописывался невидимой рукой. Кому, как ни мне, знать, КАК он может разговаривать с другими. Значит, не только мне, а и кому-то, кто придумал поиграть со мной в какие-то идиотские игры. Я хотела выдернуть телефон из розетки, отключить его к чертовой матери, уже поднесла руку к шнуру. И в эту секунду я вдруг поняла, что не могу этого сделать… нет, хуже – я не хочу этого делать.
***
Под ногами вязкий песок, он забивается между пальцами, обжигает босые ноги.
В спину то и дело врезается приклад автомата. Точно между лопатками… Подгоняя, не давая ни секунды передышки. И я морщусь от боли. Моя спина исполосована кнутом, материя липнет к коже, каждый шаг причиняет мучительную боль. Руки заломлены назад, и веревка натирает затекшие запястья. Нас всего трое. Мы одеты в робы заключенных-смертников. Черные балахоны до колен. Двое мужчин и я. Мне страшно. Я знаю, что сегодня умру. Нас будут пытать: отрезать пальцы, выдергивать ногти, протыкать барабанные перепонки раскалёнными спицами.
Я иду вперед, и меня слепит солнце, волосы лезут в лицо и липнут к потной коже, покрасневшей от жары. Мне хочется пить, но мне, скорее, покажут, как поят шакалов, чем дадут хоть глоток.
Моя роба липнет к спине, причиняя невыносимую боль, и я понимаю, что мои раны не зажили. Там все разодрано до мяса после последней экзекуции. Я бросаю взгляды на мужчин, таких же приговоренных, как и я, и понимаю, что они смирились, сломались. Они хотят смерти. А я нет. Я хочу жить. Я хочу еще немного пожить, чтобы увидеть его последний раз. Я спотыкаюсь и падаю, меня бьют ногами, и я закрываю лицо, сворачиваюсь клубком, чтобы избежать ударов, чувствую, как волоком тянут за волосы по раскалённому песку, а потом швыряют с такой силой, что я пролетаю несколько метров. В рот и в глаза набивается песок. Я кашляю и захлебываюсь. Мне больно. Мне страшно. Падаю плашмя у чьих-то ног, вижу перед глазами носки сапог, начищенные до зеркального блеска. Приподнимаю голову и высокое голенище, военные брюки, заправлены в сапоги. Пытаюсь встать на локти и в этот момент чьи-то руки рывком поднимают с песка, и мне кажется, я лечу в пропасть, меня раздирает на части, мое сердце колотится так громко и сильно, что вот-вот раздробит грудную клетку, потому что я вижу его глаза. Синие. Как небо. Холодные и горячие одновременно. В ту минуту я еще не понимала, что он и есть самый жуткий палач из всех, кто окружал меня ранее. Что я восхищаюсь ликом собственной смерти, самым жутким чудовищем и монстром, которому нет равных в извращенных издевательствах, в том, как вывернуть человека наизнанку, поставить на колени его душу, вымотав и физически, и морально. Он что-то кричит мне, а я не могу разобрать ни слова.
***
Вскочила на постели, задыхаясь, истекая ледяным потом. Во рту все еще привкус песка, болят глаза, и горло пересохло от жажды. Несколько минут сижу в темноте, пытаясь успокоиться, чувствуя, как горит моя кожа, словно от долгого пребывания под солнцем. Закрываю глаза.
«Ты ответишь, Мила. Ты ответишь. Хотя бы для того, чтобы спросить, что кричит мужчина из твоих снов».