Я схватилась за ручку двери машины Данте и захлопнула ее, не дав сделать это ему.
Что за ерунда творилась в жизни сестры?
К тому времени, как он обошел машину и занял водительское сиденье, меня буквально трясло от ярости.
Мы с Данте не были семьей. Знаю, он утверждал обратное, но явно ошибался. Чертовски сильно ошибался. Я была влюблена в этого идиота еще со школы, и он лишил меня девственности. Меня бесило его мнение на этот счет, плюс ко всему я понимала: в этой ситуации все не так просто.
Заводя машину, он взглянул на меня, и я велела себе не восхищаться его сильными руками и венами, которые вздымались, пока он выезжал с парковки.
Каким-то образом каждый раз, когда я видела Данте Рида, он становился лишь крупнее. Меня раздражало, что от него по-прежнему пахло сандалом, но теперь он носил дурацкие брюки и обтягивающую футболку, которая наглядно демонстрировала, как он возмужал за эти годы.
– Говори, – приказала я громче, чем ожидала. Посчитала это отличным началом. Было не лишним держаться за гнев и дать понять, что я жду объяснений.
Данте прочистил горло, как будто нервничал:
– Маленький Ягненок, давай сначала успокоимся. Я научился этой технике Рейки…
– Если еще раз назовешь меня Ягненком, я выцарапаю тебе глаза, – прошипела я. – Сейчас мне не нужны старые прозвища и успокаивающие техники. Я хочу правды.
Он сделал глубокий вдох.
– Ладно, тогда давай вернемся к тебе. Ты все еще живешь в том же отеле, где останавливалась с Иззи?
– Да. Я плачу помесячно. Больница организовала такую возможность, когда я устроилась к ним медсестрой, – я ввела название в телефон и открыла карту.
Данте хмыкнул, а затем фыркнул:
– Я знаю, где этот отель.
– Отлично, – пропустила комментарий мимо ушей, потому что это было неважно.
Единственное, что имело значение – правда о том, как они все это спланировали.
– А теперь объясни, почему, оставляя Иззи там, ты выполняешь ее желание.
– Лайла, это долгая история, – сказал он так, словно внезапно слишком устал для рассказов.
– Несмотря на красоту местности, дороги Сан-Хуана вымощены булыжниками, а значит, ехать придется медленно. Так что начинай.
Он почесал бровь:
– Часть информации засекречена. Остальное тебе поведает Иззи. Вы сестры, получается, должны…
– О, прошу тебя, не пытайся уладить разногласия между мной и Иззи, – боже, он что, решил взять на себя роль миротворца? – И… секретная информация? Классно, но я и так уже знаю слишком много.
– Давай успокоимся, – он говорил так же, как и тогда в детстве, когда пытался утешить меня. Жаль, но этот прием не сработал ни тогда, ни сейчас. – Я не стану рассказывать тебе детали, потому что для тебя они не имеют значения. Информация засекречена, значит тебе ничего не грозит.
– Ты не станешь… Данте, ты должен рассказать мне, что происходит! – практически завизжала я.
Он крепче сжал руки и прищурился, неотрывно следя за дорогой. Данте стал жестче, холоднее и свирепее, чем раньше.
– Что я должен, Лайла, так это обеспечить твою безопасность, – остановившись на светофоре, он посмотрел на меня. – Я не стану с тобой нянчиться. Ты получишь лишь то, что я дам. На этом все.
– Мы с Иззи провели в тюрьме два дня и много всего наговорили друг другу, вот только она ни разу не упоминала, что хочет задержаться там, – прорычала я, не давая ему продолжить.
Он кивнул и провел рукой по волосам. Раньше мне нравился этот жест, Данте словно не знал, что сказать. Теперь же меня бесило, что я помнила все его привычки, – лишнее доказательство тому, что мне не удалось забыть его. Хотим мы того или нет, воспоминания навсегда остаются в памяти.
У Данте не было братьев или сестер, поэтому мы стали для него второй семьей. В основном он проводил время с Иззи и нашими старшими братьями, а я украдкой поглядывала на него из-за стола, где делала уроки.
– Когда Иззи позвонила мне… – начал он.
– Иззи звонила тебе? Из тюрьмы? Зачем? – задав этот вопрос, я быстро пришла к самому логически правильному выводу. – Вы еще трахаетесь? Я думала, вы расстались!
Мне хотелось врезать по его большому бицепсу, а потом оплакивать понимание, что мысль о них все еще отзывается болью.
Мы мало времени провели вместе, но, когда ты влюблен, время кажется вечностью. Так и было у меня с ним. И я прервала все контакты, чтобы спасти нас обоих.
Все равно у нас бы ничего не вышло. Я не дотягивала до его уровня, поэтому, прекратив отношения, оказала услугу нам обоим, особенно учитывая то, что случилось потом. Плюс ко всему отчасти это я заманила его в ловушку. Взвалила на него ответственность, побудив лишить меня девственности. Я знала, что Данте воспитывали джентльменом. Он всегда старался проявлять любезность, и вот во что это вылилось.
У наших отношений никогда не было будущего, хотя в течение нескольких недель мне казалось иначе.
– Расстались? Мы никогда не встречались, – быстро ответил он, а затем, когда мы остановились на светофоре, покачал головой и закрыл глаза. – То есть, конечно, я обдумывал такой вариант… Но речь не об этом.
Я скрестила руки на груди.
– Тогда о чем? Почему она звонит из тюрьмы тебе, а не родителям, или гребаному адвокату, или еще кому-то?
– Ты теперь постоянно ругаешься? – практически прорычал он.
Меня бесила его наглость, с которой он позволял себе так открыто критиковать меня и мою речь.
– Да, именно так, – но это была ложь. Я сквернословила лишь когда злилась. – И если тебе не нравится, можешь катиться к черту.
Он резко втянул воздух, и я узнала этот звук. Данте тоже был в бешенстве.
– Дай угадаю, и одеваешься ты теперь тоже так? Даже если едешь в аэропорт? – проворчал он.
Интересно, если бы я задушила военного, меня бы отправили в тюрьму?
– Как «так»?
– Носишь лифчик вместо нормальной одежды.
– Это не лифчик, а кроп-топ, – ну и придурок. Я оставила дома свои свитера и решила выбрать более расслабленный образ. Взяла платья длины макси, струящиеся юбки и другую одежду ярких цветов, которую собиралась носить во время пребывания здесь.
– Все видят твои сиськи и живот, а значит, это лифчик.
В тот момент тюрьма не казалась таким уж ужасным вариантом. Я была готова вернуться туда, если в обмен на это получила бы возможность ударить его по лицу.
– Давай каждый останется при своем мнении.
– Твои браться согласились бы со мной, они бы точно взбесились.
– Ой, так ты переживаешь за реакцию моих братьев? Приди в себя. Приезжая домой, вы все общаетесь с девушками, на которых одежды меньше, чем на мне.
– Лайла, неужели ты просишь следить кого-то за тем, с кем я общаюсь? Потому что, насколько мне известно, сама ты не приезжала уже несколько лет, – он ухмыльнулся, думая, что выиграл спор. – И как бы там ни было, твои братья не хотят, чтобы их младшая сестра привлекала ненужное внимание сотни парней.
– Знаешь что, я привлекла достаточно внимания, когда офицеры службы безопасности увели меня в наручниках. Так что можешь передать им, что из «малышки-сестренки» я превратилась в уголовницу, – бросила я в ответ, расстроившись из-за собственной реакции на его слова о младшей сестре.
Мне следовало бы радоваться, что теперь он воспринимает меня лишь так, но это определение, прозвучавшее из его уст, ранило так же сильно, как и раньше.
Данте сделал глубокий вдох, а затем принялся постукивать по рулю, тихо шепча что-то себе под нос.
– Ты что, серьезно сейчас медитируешь? – как будто это я разозлила его, а не наоборот.
– Да, иначе я сорвусь.
– Это ты критикуешь мой выбор одежды.
На светофоре загорелся зеленый, и Данте практически вдавил педаль газа в пол, огрызаясь в ответ:
– Потому что ты одеваешься так, будто мечтаешь, чтобы какой-нибудь парень облизал тебя с ног до головы.
– Боже! – Как мы вообще коснулись этой темы? – Рада, что ты не видел остальную мою одежду.
– Если она похожа на то, что на тебе сейчас, тебя ждет новый гардероб.
Я фыркнула.
– Ты просто смешон, – он всегда считал меня ребенком. И даже после всего, что было, все еще придерживался того же мнения. Но я была взрослой. Господи, да ведь его голова была у меня между ног!
И еще, когда он так со мной разговаривал, я вспоминала случай, когда моя мама попросила Данте отвезти меня в школу, потому что все остальные были заняты. Я обрадовалась, что мы останемся одни в машине, и долго готовилась к этому дню. Разговор в машине шел отлично, но потом, когда мы были уже на полпути к школе, он вдруг тихо произнес: «Мама сказала, что вчера у тебя начались первые месячные. Если тебе что-то понадобится, просто дай знать».
Ага. Именно так все и было. Я мечтала умереть, хотя понимала, Данте просто хотел как лучше и пытался помочь.
Именно таким он и был, всегда заботился и держался поблизости. Становился свидетелем каждой неловкой истории, но никогда не смеялся надо мной.
Клянусь, он бы с легкостью согласился купить мне тампоны.
Казалось, для него я была маленькой девочкой, забота о которой являлась частью семейных обязанностей.
Но наши отношения с самого начала были обречены.
Соблазнив его и вынудив лишить меня девственности, я совершила грандиозную ошибку. И последствия этих действий росли во мне в течение двух с половиной месяцев.
Я носила его ребенка.
И думала, что мне придется растить его в одиночку. В тот первый семестр в университете я так сильно переживала, что едва заставляла себя ходить на лекции.
А еще рядом не было Иззи, единственного близкого мне человека, который, возможно, смог бы понять мою боль. Я планировала все рассказать ей после того, как она выйдет из тюрьмы, но она по-прежнему общалась с другими людьми и игнорировала меня, продолжая двигаться по неверному пути. Мы поддерживали контакт, но не так, как раньше. А следующим летом она позвонила и радостно сообщила, что Данте приглашает ее на свидание.
Каким-то образом Данте – мужчина, о котором я грезила, который подарил мне мой единственный за год оргазм – теперь встречался с моей более красивой сестрой-бунтаркой.
Хотя вряд ли я могла винить его в этом. Я сама оттолкнула его. После выкидыша я оттолкнула всех. У меня началась депрессия, и я была вынуждена обратиться за помощью.
И хотя Иззи сказала, что между ними ничего серьезного, я знала, что они общаются и дружат. Я понимала, Данте воспринимает ее иначе, чем меня. Как равную. А не как младшую сестру.
– Давай-ка проясним ситуацию. Моя сестра, по совместительству твоя подруга, была одета еще хуже, чем я.
– Стиль Иззи всегда отличался от твоего.
– Тебе ли не знать, – хмыкнула я.
Он вздохнул, оттянул воротник футболки, а потом продолжил:
– Лайла, я не хочу еще больше расстраивать тебя. Нам обоим неловко.
– Неловко, потому что вас с Иззи связывают отношения, которые ты скрываешь? – как бы мне ни было неприятно это признавать, но в моем голосе слышалась печаль.
Неужели все это время они спали вместе?
Узнав, что Данте пригласил Иззи на свидание, я едва сдержалась, чтобы не позвонить ему и не высказать все. Но на тот момент я училась справляться со своими эмоциями. Из-за выкидыша я обратилась к психотерапевту, где прорабатывала свои слабые места, стараясь стать лучше. И я понимала: было губительно возвращаться к ситуации, которая причиняла боль или напоминала о выкидыше.
Тогда общение с Данте пошло бы мне во вред. Я возвела его в ранг супергероя и превратила в свой собственный островок безопасности. До того, как мы переспали, именно он был тем единственным человеком, которому я рассказывала о своих проблемах, а после стал тем, с кем я хотела поделиться новостью о своей беременности, но все-таки понимала, что не могу открыться.
Я так сильно хотела быть с ним, что даже уступила тогда, во время нашей рождественской вечеринки, но потом обнаружила, что случившееся на целую неделю выбило меня из колеи.
Да, я мечтала, чтобы Данте успокоил меня, подбодрил, но понимала, что должна сама позаботиться о своих чувствах.
А затем испытала потрясение, когда следующим летом он переключился на мою сестру.
– Нас связывают сугубо деловые отношения, – процедил он. – Мы с ней не вместе. Теперь она работает на меня.
– Да, «теперь», – пробормотала я, все еще не успокоившись.
Я никогда не ругалась с ним по поводу того, что он встречался с моей сестрой, пока я училась в университете на западном побережье и пыталась справиться с последствиями выкидыша. Мне с трудом удавалось получать хорошие оценки, не говоря уже о признании в любви парню, который мне нравится.
– На что ты намекаешь, Делайла?
Я пристально посмотрела на него. Меня раздражало, когда он использовал мое полное имя. Сразу казалось, что у меня проблемы.
– Ну, ты встречался с ней все лето, – стоило мне произнести это вслух, как у меня скрутило живот. Я знала, что они быстро расстались. Осенью Иззи позвонила, а потом приехала и сообщила, что теперь они с Данте просто друзья, и она поступила в местный колледж. Мы отпраздновали это событие. Я порадовалась за нее. Было приятно видеть, насколько сестра счастлива. Теперь же я поняла: возможно, причиной ее счастья и были их тайные отношения.
После этого мы виделись редко. Я пыталась выжить в университете, где все напоминало о моем горе. Студенческая больница, где мне сообщили о беременности; столовая, где меня мучила утренняя тошнота; библиотека, где я читала книги о том, как стать хорошей мамой.
Закончив университет, я спешно сбежала, сказав семье, что не хочу устраивать выпускной вечер, потому что у меня есть возможность поехать в Пуэрто-Рико. Казалось, именно так я могла изменить свою жизнь. Я была в восторге от нового места и возможности исследовать мир вдали от всех ожиданий, которые остались дома.
И теперь я лишилась всего этого благодаря Данте и Иззи.
От одной только этой мысли мои внутренности скрутило.
– Следовательно, вы использовали меня в качестве… кого именно? В качестве прикрытия? Я стала приманкой, чтобы у Иззи была возможность пройти через охрану? – слова обжигали. Я узнала их вкус, он напоминал о тех старых временах, когда меня не замечали, но теперь к нему прибавилось предательство предмета моей детской влюбленности и сестры, которая подставила меня. – Ты занимаешься распространением наркотиков?
– Нет, – Данте свернул на маленькую улочку и заглушил двигатель. А затем взял за подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза. – Вот кем ты меня считаешь? Я бы никогда не подверг Иззи такому риску.
Мне стоило порадоваться, но вместо этого я ощутила лишь горечь.
– Значит, ей повезло, – прошептала я.
В этих словах он услышал отражение моей боли и быстро отреагировал, словно был готов к новой ссоре.
– Повезло? А тебе нет, Лайла? Уверен, ты не станешь намекать, будто я поставил бы тебя под удар. Советую подумать еще раз. Наш план никогда не включал тебя. Я знаю, что ты не создана для… – он замолчал, поняв, что сказал лишнее.
– Для чего именно я не создана, Данте?
Он потер лоб, и я заметила, как ходят желваки на его скулах, будто он принимал какое-то решение. Затем посмотрел на меня в упор, и я увидела в этом взгляде решимость. Его глаза потемнели.
– Ты не создана для этого. Для меня. Для жизни под прикрытием… – он пожирал и пленял меня взглядом, буквально удерживая на месте. – Именно этим мы и занимаемся. Проводим операцию по заданию правительства. Я выполняю условия контракта, как и твоя сестра. Совершенно ясно, что ты – нет.
У меня отвисла челюсть. Мысли закружились, пока я пыталась отделить реальные факты от вымысла.
– Ты… ты шутишь?
Он покачал головой, и, пока жизнь вокруг нас кипела, я пыталась отыскать доказательство лжи в его глазах. Затем он перевел взгляд на старое здание в конце переулка.
– Нет. Ситуация слишком опасная, а ты, Лайла, невинный Ягненок.
– Вообще-то, если ты не заметил, мы с сестрой – близнецы, – выплюнула я. – Она…
– Твоя сестра… – фыркнул он, а затем пробурчал. – Ты же знаешь, Иззи другая. Возможно, вы похожи внешне, но ты более осторожная. Полагаю, ты лишь раз в жизни поступила плохо, и это случилось из-за нее.
– Моя сестра, с которой ты встречался? – внезапно я ощутила себя еще более преданной. Сестра продолжала врать мне, даже когда мы обе находились за решеткой. И не исключено, что все эти годы Данте лгал вместе с ней. Да, я лишила его любого шанса поговорить со мной, едва ли видела его, но дело было не в этом. – Девушка, с которой ты все это время сотрудничал? Вы расстались только для видимости? Вы все еще трахаетесь, даже работая вместе?
– Следи за языком, – бросил он, словно я была ребенком.
– А, тебе не нравится, как я называю ваши отношения? То есть вы не трахаетесь? Может, занимаетесь любовью? Спите вместе. Боже, ну вы и сволочи. А я тупая, глупая…
Данте резко подался вперед, схватил меня за шею и прижал голову к подголовнику, пристально глядя на меня. Я замерла, но не от страха, а от проскочившей между нами искры, когда зрачки Данте расширились, пока он сжимал часть тела, через которую кислород поступал в легкие. Его мышцы напряглись, вены под татуировками вздулись. Я прикусила губу, когда он наклонился к моему уху и прошептал:
– Перестань наговаривать на себя. Господи, Лайла, я вообще-то стараюсь. Я не трахаю твою сестру. И никогда этим не занимался, потому что первой была ты, Делайла Харди. Я обещал не забывать тебя, и я сдержал обещание.
– Что? – заикаясь, переспросила я. – Вы ведь ходили на свидание тем летом. Она позвонила и рассказала, что вы целовались.
Он провел большим пальцем по моей челюсти и, прижавшись лицом к моей шее, сделал глубокий вдох. Я не понимала, пытался ли он таким образом успокоить себя или хотел другого, но мне стало стыдно от собственной мгновенной реакции. По телу побежали мурашки, а пульсация между ног отражала желание снова отдаться мужчине, который давно не принадлежал мне.
– Лайла, у нас с твоей сестрой было всего лишь одно свидание. Она попыталась поцеловать меня, на этом все и закончилось. Я не трахал ее, потому что она – не ты. Тебя невозможно заменить.
Я отшатнулась от его признания и того, что он выпалил его, словно обвинение. Мое сердце колотилось, пока я вглядывалась в лицо Данте в поисках доказательств того, что между нами еще что-то было, хотя и не должно было. Я отчетливо чувствовала напряжение, полное тайн и недосказанности. Когда же я поняла, что все еще хочу коснуться его сильной челюсти, попробовать на вкус мягкие губы и позволить ему провести языком по каждому сантиметру моего тела, мне захотелось плакать.
Было невыносимо горько понимать, что я думала об этом даже в такой момент.
– Сильно сомневаюсь, что ты не стал спать с ней из-за меня.
– Думай, что хочешь. Я никогда не спал с ней и не собираюсь. Между нами сугубо профессиональные отношения, такими они и останутся, чтобы мы могли спокойно завершить операцию.
Понимание, что они много лет лгали мне, подействовало на меня, как холодный душ. Я стряхнула руку Данте, и он не стал сопротивляться.
– Тогда вперед, не буду мешать, – я скрестила руки на груди и посмотрела в окно.
Ничего не объясняя, он снова выехал на дорогу и взял телефон, чтобы позвонить нескольким людям. Сначала кому-то по имени Кейд – мужчине, который, судя по всему, принимал участие в операции и должен был достать для Иззи все, что ей могло понадобиться за решеткой.
– Надо положить ей деньги на карточку, чтобы она могла поесть, – пробормотала я Данте, пока он диктовал Кейду список.
Он кивнул и добавил это пункт, поручив Кейду заняться и этим вопросом. Затем закончил разговаривать и сообщил:
– У нее все нормально. После того, как тебя выпустили, она звонила Кейду. Все под контролем. Доставим тебя домой, закончим с делом, и Иззи выйдет.
– Что именно закончите?
– Делайла, это секретная информация.
Я закатила глаза. Мне была известна уже как минимум половина секретной информации. Иззи работала под прикрытием.
– Я… я не поеду домой, – прочистив горло, продолжила уже громче. – Данте, я хочу остаться здесь. У меня есть работа, и я способна позаботиться о себе.
– Лайла, я знаю, что ты способна позаботиться о себе… – он ненадолго замолчал, а потом продолжил, – …в гораздо более безопасной и спокойной обстановке.
– Хватит нести чушь!
Прищурившись, он вцепился в руль так, словно готов был сломать его.
Отлично. Я хотела показать ему, насколько повзрослела, даже если в тот момент уровень моей зрелости был не выше, чем у подростка.
– Как насчет того, чтобы на секунду забыть об эмоциях? Понимаю, тебе больно, но мы проводим специальную правительственную операцию с участием женщины, которая находится в тюрьме и выглядит точно так же, как ты.
– Данте, я уже давно здесь, и никому не было до этого дела, – я говорила правду и не понимала, почему вдруг мое присутствие стало представлять риск для их дела.
– Господи, и почему ты перестала слушать свою семью? – пробурчал он.
Я могла бы ответить, что здесь меня не преследовала моя идеальная репутация, здесь не было родных. Я приехала сюда в поисках обратного.
– Потому что живу сама, отдельно от них. А как насчет вас двоих? Как насчет честности по отношению к семье? Боже, Данте, Иззи заставила меня думать, будто все еще не избавилась от зависимости, и я даже опустилась до того, что… Я жестоко обошлась с ней, сказала много плохого, и она даже не возразила, – мне было больно вспоминать наш разговор. Сердце сжималось при воспоминании о том, что я наговорила сестре. – Скажу прямо, я убью ее.
Данте вздохнул, словно переваривая все это, а потом усмехнулся:
– Признаю, она поступила дерьмово. Но справедливости ради замечу, что она годами работала над этим делом.
Я покачала головой.
– Не собираюсь никуда ехать, так что лучше расскажи, что происходит.
Данте размял шею.
– Лайла, если бы на твоем месте был кто-то другой, ему бы давно вкололи успокоительное, а потом – посадили на самолет домой.