Хотите жить долго и счастливо? Хотите выглядеть бодро и молодо, когда все ваши сверстники давно уже считаются стариками? Хотите, но не знаете, как? Проще простого – обзаведитесь внуками.
Кто-то скажет – у меня есть внуки, а я старею, как и все и даже быстрее, потому что волнения, заботы и тревоги уносят часть жизни и здоровья. Это ты, братец, (или сестрица), врёшь! Не обзавёлся ты внуками, а они появились сами, вопреки твоему глупому желанию, когда ты собирался засесть на завалинку и предаваться блаженному безделью, которое запрещено для живого человека.
Не умеешь ты радоваться детскому смеху, разбросанным повсюду игрушкам, очаровательному беспорядку в доме, прогулкам и играм с беспокойной малышнёй! Не понимаешь всей пользы ответственности за оставленных на тебя несмышлёнышей. Не чувствуешь удовлетворения от того, что приготовленная тобой каша, пусть с боем, но скормлена! Не знаешь счастья от осознания того, что первым словам эту поросль научил ты, а их первые полезные свойства и привычки это результат твоего примера. (Повторяю – примера! Не путать с менторскими наставлениями и нудными поучениями. Не путать!)
Есть манера у людей недалёких, чураться высокого и прекрасного звания бабушки и дедушки. Якобы от этого они чувствуют себя старыми и т.д., и т.п. О, безумцы! Это ваше чудовищное заблуждение выдаёт нищету и убожество ваших душ. Можно называться бабушкой, а душой и телом быть моложе собственных детей, а можно усердно избегать этого слова, заставляя собственных внуков называть себя по имени и выглядеть при этом, (да и вести себя), как выжившая из ума старуха. Чаще всего именно такие кажутся старше своих лет. Их уродует, а не украшает косметика, их потуги удержать уходящую молодость выглядят жалкими, смешными и отвратительными.
Да что о них вообще разговаривать? Гораздо интереснее те, кто умеет принимать жизнь такой, какая она есть, и радоваться её дарам. А разве дети не самый лучший дар жизни?
..........................................................................................................................
Внуков у Маранты было пять. Иногда он спрашивала себя – хочет ли она ещё? Понятно, что не ей это было решать, но всё же?
Вообще-то, она удивлялась, что их "всего лишь" пять – Ларни и Стефан до сих пор глядели друг на друга влюблёнными глазами, а в их спальне по ночам редко была тишина. Это радовало, потому что являлось залогом долгой и счастливой жизни супругов.
Они с Михалом старались не отставать, но годы брали своё, а о детях уже речь не шла. Увы, увы… Впрочем, жаловаться ей не на что – у неё трое замечательных детей, не считая Стефана, который не был ей сыном по крови, но которого она растила с пяти лет. И все её дети успели доказать, что они люди не простые, под стать своим родителям, причём каждый отличился по своему.
Ларни и Стефан, чтобы найти, понять и сохранить свою любовь, прошли через Ад в буквальном смысле этого слова.
Руфус, в двенадцать лет, сбежавший из дома, ухитрился добраться до самого Торгового города, посетив по дороге Форт Альмери, разрушенную столицу Лоргина и Золас-град.
И везде, (кроме развалин столицы Лоргина, разумеется), посеял семена вероучения Инци, которые сейчас проросли и по слухам приняли разнообразные формы. Кроме того он пережил несколько непростых приключений, едва не погиб, был без вины осуждён вместе со своими друзьями, выжил на арене Большого цирка, где принял участие в битве с монстрами и усмирил двух мантикор, чего до него ещё не удавалось никому.
А попутно его поход привёл к установлению связей между Междустеньем, Фортом Альмери и Золас-градом, а через это и со всем обозримым миром.
Теперь Междустенье – связующее звено между цивилизованными местами и миром восточных варваров. Благодаря дружбе с кланом Рыжего Вана, которую завязали Ларни и Стефан, с дикими племенами Востока установилось что-то вроде дипломатических отношений.
Да, теперь Междустенье уже не то затерянное в лесах селение, о котором никто не знал во внешнем мире, и в котором о цивилизации за несколько поколений люди забыли совершенно. Теперь здесь полюбили встречаться вожди племён и посланцы городов. Теперь здесь бывает шумно и многолюдно. Часть местных жителей, в основном молодёжь, ушли искать счастье в Форт Альмери, а кое-кто отправился под мощную руку Рыжего Вана. Но им взамен пришло немало человек из клана самого Вана, и среди них двое его сыновей и четыре дочери. Многие охотники Междустенья, посетив Форт Альмери, вернулись с молодыми жёнами, а ещё нашлось в цивилизованных местах несколько семей, которые захотели поселиться в лесах, и теперь вокруг Междустенья возникло несколько самостоятельных хуторов, которые построили выходцы из союзных городов и даже из самого Торгового города.
Кругом идёт голова от мысли, что всё это наделали её дети! Поначалу Стефан и Ларни тоже хотели основать свой хутор, но во время переговоров с Рыжим Ваном, а потом и с другими вождями Востока, постоянно требовалось их присутствие, а потому они остались в родительском доме. Сначала было тесновато, ведь семья стала множиться, а потом освободилось несколько домов по соседству, так-как их хозяева пошли искать иной доли, и семейство Маранты с удобством расположилось внутри привычных стен, что было ничуть не хуже отдельного хутора.
Да, теперь жизнь иная, но это к лучшему. И повзрослевшие дети тоже иные. Это тоже к лучшему. Руфус нынче в Междустенье священник, которого знают и уважают во всех городах и среди диких племён тоже. Уважают не только те, кто исповедует веру и учение Инци, но и убеждённые язычники. А всё потому, что любые переговоры немыслимы без его участия. Так продолжается уже десять лет с тех пор, как Микаэль-Панкратий, их старый священник ушёл на покой, а два года назад отдал Богу душу.
Теперь Руфус по авторитету стоит на одном уровне с седыми вождями Междустенья, а ведь ему только исполнилось тридцать два года. Высокий, статный, красивый и, разве что, преувеличенно серьёзный – вот каков теперь Руфус. Из всех её детей, этот единственный кто был похож на неё, (о внуках разговор отдельный). Маранту беспокоило только то, что у её среднего сына до сих пор не было девушки.
Местные соколицы смотрели только на своих соколов, им не интересен был мудрый филин. Аппетитные курочки Форта Альмери и волоокие важенки из дома Рыжего Вана глядели на Руфуса снизу вверх. Их пугала его учёность ещё в те годы, когда ему было семнадцать – двадцать лет, а теперь и подавно. Девушки видели в нём не сверстника, кандидата в женихи, а кого-то равного своим родителям.
Маранта не знала, (и это был единственный случай, когда она что-то не знала о своём ребёнке), были у Руфа вообще связи с женщинами или нет? Сам он был очень скрытен в этом отношении, но глядя на жизнь, которой он живёт, (Руфус давно уже жил отдельно, в домике их бывшего священника), приходила к неутешительному выводу – её сын обделён женским вниманием по жизни полностью. И это при том, что вокруг него никогда не было недостатка в девушках! Маранта даже заподозрила нет ли у него противоестественных наклонностей, но после тщательного наблюдения поняла, что нет.
Значит, Руфус был одинок лишь в силу своего характера и образа жизни. Страдал ли он от этого? Нарочитая серьёзность и скрытая тоска во взгляде… Да, страдал. И это было ужасно! Маранта понимала, что если чудо не случится прямо сейчас, то всё обернётся большой бедой в ближайшем будущем. Разговор с Михалом по этому поводу ничего не дал. Муж считал, что всё должно устроиться само, а если не устроится, то это толи позор на его седую голову, толи ещё что-то в этом роде.
Маранта тогда на него сильно разозлилась и спросила – неужели он намерен стоять в стороне, теша себя рассуждениями о "позоре на его седую голову", в то время как с его сыном происходит беда? Или он готов отвернуться от Руфуса, не обращать на него внимания в надежде, что всё само устроится, когда ничего устраиваться не желает, а между тем Руф попросту может погибнуть?
Михал тогда только прорычал что-то нелицеприятное, но толком так ничего и не ответил. Единственным результатом их разговора было то, что Михал стал поглядывать на сына с подозрением. Маранта даже пожалела, что заговорила с ним на эту тему. Муж явно не понимал серьёзности проблемы и переоценивал роль слепого случая в очень деликатном вопросе.
В понимании Маранты если её ребёнок чего-то не умел, то его надо было этому научить, если нуждался в помощи или совете, то ему надо было помочь, а не рассуждать о "позоре на седую голову".
Вот за кого она совершенно не боялась, так это за Василя! Этот мальчик – последний дар Небес, который она получила в своё лоно во время их с Михалом скитаний в поисках непоседливой парочки – Ларни и Стефана. Он был красив, как молодой бог! (Языческий бог конечно, да простит её Инци!) Девушки за ним ходили толпами, и он общался с ними свободно и естественно, так что Маранта давно прикидывала, сколько у неё на самом деле внуков? Неудивительно если найдутся неведомые и нечаянные на стороне.
При этом Василь вовсе не был легкомыслен или недалёк. Не было, наверное, более прилежного ученика из новых у старого священника, а потом и у нового, то есть Руфуса. Ему всё давалось легко и без напряжения. А ещё, такого прирождённого фехтовальщика Маранта не видела уже давно! С ним в этом деле могла поспорить только Леса, но Василь в силу мужской природы был мощнее физически.
А вот здесь крылась загадка. Этих двоих в детстве, вообще, принимали за близнецов, а ведь они на самом деле были дядя и племянница, даром, что родились почти одновременно. Когда эти одногодки, бывшие неразлучными в детстве, стали постарше, то Василь стал походить на Михала, а Леса сразу и на неё – Маранту, и на свою мать – Ларни, но всё равно никто не верил, что это не брат с сестрой.
Леса была старшей в своём поколении, Василь младший в своём. Если Василь светился, как солнышко, то Леса сияла, как луна, но сияла ярко! В ней вообще было много непонятного. Во-первых, глаза, точнее их цвет. Поначалу они были голубыми, потом поменяли цвет на серый, а в один прекрасный момент выяснилось, что цвет у них может меняться в зависимости от настроения девочки. Впрочем, набор цветов, которым каким-то чудом располагала Леса, был ограничен – кроме голубого и серого её глазки могли становиться ярко или серо-зелёными.
Это свойство даже немного пугало. Особенно взволновался Стефан, когда узнал о такой способности дочери. Оказывается, нечто подобное он видел у девушки, по имени Сато с которой познакомился в Аду, когда они с Ларни оказались разлучены. Стефан не скрывал, что Сато – дочь самого Князя Тьмы, была его любовницей, что совершенно не смущало Ларни, имевшую там же свою феерическую любовную связь с девушкой – лепреконом по имени Кейни. (Вот уж удивили оба!)
Но, как говорится, что с того? Ведь между Ларни и Сато не было никакой связи, они виделись-то всего один раз, а если бы даже и была, то ведь Сато не мужчина, как она могла что-то передать её ребёнку?
Во-вторых, Леса проявила необыкновенную тягу к оружию и воинскому искусству ещё с пелёнок. Даже раньше, чем Василь. Маранта приписывала это своей наследственности, ведь Ларни проявляла точно такие же способности, редко встречающиеся у девочек. Но одно дело способности, а другое – всепоглощающая страсть, приводившая в недоумение саму Маранту.
Сейчас Ларни по уши погрузилась в дела домашние, и человек посторонний ни за что бы не подумал, глядя на эту добропорядочную хозяюшку, что перед ним воительница, которой доводилось в, не такие уж далёкие времена, рассекать своей катаной монстров, стрелять в демонов, командовать троллями и так далее. Её катана, впрочем, пылилась в шкафу недолго – Леса её присвоила настолько естественно, что никому в голову не пришло возражать против этого. Василь, между тем, так же ловко наложил лапу на скьявону Маранты.
Пусть! Она не жалела. Этот мальчишка был словно рождён с клинком в руке. В пятнадцать лет он принялся проделывать странные вещи – исчезал из дома, одетый лишь в короткие штаны и собственные волосы, которые упорно отказывался стричь. Из оружия при нём был только этот самый меч – вещь великолепная, но не очень подходящая для охоты и проживания в лесу.
Возвращался через пару дней, имея при себе шкуры и мясо добытых животных, а иногда даже головы монстров, выслушивал упрёки и наставления Михала о пользе на охоте ножа, топора и лука, кивал, соглашался, а потом делал всё по-своему.
К тому времени они с Лесой перестали быть неразлучными. Василя манила лесная чаща, Лесу разрушенный город, в который проложили путь её родители, и катакомбы под ним, соединённые с провалившимся проклятым дворцом. Она охотилась исключительно на монстров, но никогда не приносила домой их головы. Её трофеями были разные небольшие артефакты, найденные в руинах. И золото. Золота она натаскала домой уже целую кучу, что, в условиях бурно развивающейся торговли, было совсем не плохо!
А наверху в городе её интересовали, прежде всего, патроны. Тот магазин, где когда-то вооружились Ларни и Стефан, был вычищен до основания, но ей удалось обнаружить ещё несколько мест, где можно было разжиться боеприпасами, подходящими к пистолетам Лоргина с которыми она не расставалась.
Маранте не нравилось в увлечении этих двоих только одно – оба любили гулять поодиночке. Да, они были прирождёнными бойцами, но всё же…
Однако были ведь и другие внуки. После Лесы Стефан и Ларни произвели подряд троих мальчишек. Одному сейчас было пятнадцать, другому одиннадцать, а третьему семь. А звали их – Михал, Микаэль и Ван. (Младшего так назвали в честь крёстного, им был Рыжий Ван, конечно же!)
Все трое были вылитые папа и дедушка, и обещали стать хорошими охотниками. Ну, и отлично! Не всем же быть воинами. В конце концов, охотники тоже умеют хорошо воевать, когда придётся.
И вот теперь у Маранты на коленях лежал пятый из её внуков. А точнее это был не внук, а внучка. Поначалу сердце её буквально подпрыгнуло, когда она увидела знакомые ярко-синие глаза – наследство дедушки по материнской линии, легендарного и незабываемого атамана Золаса. Маранте даже показалось, что она снова держит на коленях маленькую Ларни, но…
Голову младенца украшали тоненькие и реденькие ещё, но не чёрные, а каштановые волосики, а черты лица… Впрочем, что говорить о том, на кого похож новорожденный ребёнок? Однако когда они остались с Ларни и этой малюткой втроём, дочь осторожно поднесла спящего ребёнка к свету и тихо сказала:
– Мама, это ведь ты!
Маранте и самой так показалось, но она не могла признаться себе в этом. Что ж, до сих пор её дети были похожи на неё лишь отчасти, (Руфус был основательно похож, но не по духу, и ведь он был мальчик!), теперь же внучка обещала перенять её черты, и Маранта была совсем не против, но у неё прибавилось раздумий о судьбе своей маленькой копии.
Когда придумывали имя для этой девочки, Михал снова предложил назвать её Марой, но Маранта опять воспротивилась. С большим опозданием до них дошли известия о том, что чемпионы арены Марантания и Веренгай, а для них Мара и Верентий погибли во время схватки с мантикорой.
Больше всего это известие потрясло, конечно же, Руфуса для которого эти двое были не просто друзьями, а людьми уже родными и горячо любимыми. Он очень горевал и долго не находил себе места, даже хотел ехать в Торговый город выяснять с кем-то отношения.
Этого не случилось – не пустили дела. Постепенно Руфус успокоился, но Маранта не хотела, чтобы крохотная племянница напоминала ему о его горе.
И тогда малышку назвали Зоей. Так звали маму Михала, имя своей матери Маранта, увы, не помнила. Ну что ж, Зоя, так Зоя. Хорошее имя, к тому же созвучное с именем её дедушки – Золаса, который, увы, о ней никогда не узнает.
Сейчас Маранта сожалела об одном – когда это дитя вырастет, она будет уже совсем старенькая. Сможет ли она тогда обучить малютку Зою фехтованию? А впрочем, о чём это она? Может быть, эта девочка совсем не захочет обучаться воинскому искусству, не говоря уже о том, чтобы стать воительницей? Почему бы ей не прожить жизнь обыкновенной женщины? Кто знает!