С эвакуаторщиком удается договориться не сразу, потому что он не просто так, оказывается, а честный. Ну, оно и понятно, тут район такой, что лучше быть честным. Рядом элитный коттеджный поселок, серьезные люди живут… Не зря же папаша Радужки тут сразу себе бунгало приобрел, не успев в город толком заехать.
В итоге, когда все же удается отвоевать своего субарика, Радужки в переулке уже нет.
Я и не ожидал, если честно.
Надеялся, но не особо рассчитывал.
Оглядываюсь по сторонам, прикидывая, что делать дальше, и анализируя произошедшее.
И выводы получаются вполне интересные.
Например, если б не ебучий эвакуатор, Радужка бы уже вовсю сосалась со мной в машине.
Совсем немного до этого оставалось, ясно и слепому, и тупому.
Она от меня прется, кайфует, когда близко, поддается, когда напираю. А, зная ее, можно понять, что такая девочка тому, кто не нравится, не будет позволять ничего подобного.
Перед глазами – ее нежное лицо, покорно запрокинутое ко мне, губы, раскрытые в ожидании поцелуя, зрачки расширенные. Она боится и хочет.
И явно опыта никакого нет, что странно…
Такая бойкая девочка, должна со средней школы парнями крутить… Но вот ощущаю, что все не так.
Надо бы про нее подробнее узнать… Но у кого? У ее брата-мудака бесполезно и даже дико палевно.
В соцсетях она есть, конечно же, и даже личка открыта, я ей туда уже тонну бреда всякого написал, но информации ноль…
Мысль о соцсети навродит на идею.
Прыгаю в субарик, еду в цветочный.
Там покупаю букет из метровых роз, кидаю его на капот субарика и запиливаю сториз со словами: “Сегодня одной мелкой дерзкой девочке повезет”.
Радужку не тэгаю, чтоб не палить заранее, но не сомневаюсь, что увидит. И все поймет.
Мой субарик приметный, а розами я никогда не расчехлялся для девок, потому ажиотаж в сети тут же небывалый. Куча комментов от подписанных на меня девчонок, обиженных, вопросительных, язвительных, даже парочка из серии “Кто эта сучка?”. С удовлетворением наблюдаю за ростом просмотров и лайков, потом кладу рядом с букетом еще и коробочку с эклерами и подписываю: “Это же лучше сосиски в тесте из нашего буфета?”
И па-а-анеслась!
Расследования, домыслы, вопросы, истерики!
Ну а как же!
Я же указал направление, в котором нужно рыть!
И теперь сто процентов, что девки во всех своих бесчисленных чатиках перебирают имена кандидаток и спешно подписываются на тех, на кого еще не подписаны, ожидая где-то увидеть знакомый букет в нежных руках, эклеры и няшные подписи.
После пятнадцати минут сетевого бешенства, пишу в личку Радужке:
“Следующая сториз будет у твоего дома. Выходи по-хорошему”.
В ответ мне ледяное молчание, но опыт не пропьешь.
Когда, после небольших трудностей на охране, заруливаю к дому Радужки, она уже тусит на улице.
Ух, злая такая! Прикольно.
Губы сами собой разъезжаются в довольной улыбке.
Нравится мне ее бесить, забавная такая сразу становится, словно воробей взъерошенный, с разноцветными перьями.
На Радужке домашние шорты и длинная футболка, я с удовольствием рассматриваю тонкие гладкие ноги, длинные для ее роста, татушку сбоку на лодыжке. Тоже что-то цветное, стильное, размыто-акварельное. Рыбки, что ли? Даже в этом выделяется, никаких тупых бабочек, цветочков и прочей хуебени.
Торможу, выхожу из машины, нарочито неторопливо, вынимаю розы.
Ну что, Радужка, иди.
Я более чем уверен, что сейчас мы до всего договоримся. В конце концов, она же должна заценить прикол с бурлением в сети? Это же ржачно.
Тем более, что мне удалось соблюсти интригу, и никто ничего не пропалил. Конечно, это дело времени, но в конце концов, когда все всё узнают, будет даже лучше…
Сделаю, как планировал, отдам Вилку ключи от субарика… В этот момент что-то жалко подрагивает внутри, но я силой воли давлю слабость. Ничего. Не вещи нас делают, а мы вещи. Накосячил – отвечай.
Короче, я настроен вполне благодушно, рассматриваю подходящую ко мне злую девчонку, улыбаюсь.
– Ну что, Радужка, не дождалась меня? – сую ей букет роз и эклеры, – а зря. Только время потеряли… Погнали кататься.
– Кататься… – эхом повторяет она, сужая глаза. – Ты… Ты…
– Я, – соглашаюсь, – пост запилить с тобой в главной роли? Завтра будешь звездой универа.
– Звездой… – опять повторяет она, а я начинаю немного сомневаться в правильности выбранной стратегии. Она не хочет, что ли, чтоб про нас узнали?
Додумать эту свежую мысль я не успеваю, потому что Радужка чуть отступает назад, роняет эклеры на асфальт и, пока я удивленно наблюдаю за их полетом, размахивается и с оттягом хлещет меня цветами по роже!
Метровыми! Розами! Колючими! Прямо по губам!
Я настолько охереваю, что первые мгновения даже не понимаю произошедшего. Такое просто не укладывается в моей голове!
Она. Меня. Ударила, что ли? Реально? Опять???
Последняя мысль, словно откровение.
Я опять пришел к ней с самыми хорошими намерениями, а она опять меня отпиздила! В этот раз не ногами, для разнообразия, а цветами!
Да что это за блядство творится?
Трогаю губу, кривлюсь, ощущая боль, смотрю на кровь на пальцах…
Потом на злобную Радужку, правда, еще отступившую на шаг, сохраняя небольшие зачатки инстинкта выживания.
Но не поможет.
Не поможет, блядь!
Я ее убью!
Я ее выебу и убью!
От накатившей ярости вообще ничего не соображаю, Радужка по моим глазам понимает, что с ней сейчас будут делать, а потому пытается свалить. Но я ловлю ее за руку, резко дергаю на себя и, без гребанных прелюдий и всего прочего, грубо впиваюсь в раскрытые губы, щедро делясь своей кровью и яростью.
Она пытается брыкаться, дергает ногами, но на ней сейчас домашние тапки, они сваливаются, и голые ступни жалко пинают, пытаясь причинить вред.
Бесполезно!
Я лишь рычу от злобы, бешенства, несправедливости и обиды, сжимаю крепче, уже никак себя не контролируя, и жадно изучаю горячий рот, врываясь языком, жестко вылизывая, заставляя задыхаться и жалко трепетать от напора.
Мне все дико нравится, все приносит невероятное, особенно на контрасте со случившимся, удовольствие, я не могу остановиться, пытаюсь длить этот невозможный кайф.
Она вкусная, очень вкусная, с этой ее слабостью, неумением и нежеланием со мной целоваться, и какой-то внутренней правильной податливостью, которая нереально заводит. Ощущается, что, если усилить напор, то она позволит все.
И я усиливаю.
Глажу, трогаю, тискаю, вообще без тормозов, без памяти и соображения.
Она уже давно не сопротивляется, только попискивает мне в рот еле слышно, жалобно так, словно молит то ли отпустить, то ли быть понежнее. И я подчиняюсь. Сбавляю напор, уже не наказывая, а показывая, как это может быть, если по любви. Если по согласию. И убеждая без слов, что ей понравится. Обязательно. И нечего брыкаться. Это же смешно, в конце концов.
От поцелуя, ее податливости, беззащитности, голову сносит.
Жадно тискаю ее везде, где удается достать, тяну на себя, заставляя беспомощно болтать голыми ступнями в воздухе. Она такая маленькая, дюймовочка просто. Ощущаю себя ловким пауком, поймавшим маленькую мушку и опутавшим ее своими длинными лапами… Сожрать хочу. И сожру, обязательно. И мушка согласна. Вон, как дрожит уже завлекательно, сладко…
Сейчас, пару шагов назад, к машине, пристегнуть ее и увезти… Она не будет сопротивляться… Она сама хочет…
А уж я-то как хочу!
Я все еще выстраиваю в голове эти сладкие конструкции нашего с Радужкой непременного секса, горячего и дикого, судя по поцелую, когда реальность внезапно врывается в мой карамельный мирок.
Рядом с нами появляется ее брат и с воплем: “Какого хуя!” – вырывает у меня из лап мой маленький радужный приз!
Девчонка отлетает в сторону, еле устояв на подрагивающих ногах, таращит на меня испуганные, ошеломленные глаза, вытирает мою кровь с губ…
И выглядит поразительно горячо.
Но я не могу позволить себе даже краткого восторга на эту тему, потому что ее брат, жутко матерясь, без прелюдий заряжает по роже!
Это было, конечно, ожидаемо, но все равно больно!
Чего меня все сегодня пиздят?
И, главное, вообще ни за что!
Обида, ушедшая за время сладкого наказывающего поцелуя с Радужкой, возвращается в десятикратном размере, и я рад, что мне есть, с кем ею поделиться.
Усмехаюсь, трясу головой, восстанавиваясь после звона в ушах, потому что удар у придурка неплох… И с рычанием бросаюсь навстречу гостеприимно приглашающему длинному уроду!
Потанцуем сейчас!
И посмотрим, как ты умеешь прыгать!
Через мгновение, увернувшись от вполне профессионального захвата, убеждаюсь, что парнишка умеет прыгать. И, возможно, даже на одном уровне со мной!
Мы делаем обманные движения, дергаемся в разные стороны, двигаемся по кругу, не сводя взгляда друг с друга.
Откуда-то сбоку слышится писк Радужки:
– Гошка, отстань от него! Гошка, дурак!
– Пошла в дом, засранка! – рычит длинный, – я с тобой потом решу!
– Не пойду! Гошка! Прекрати уже! – злится Радужка, и не думая выполнять приказ брата.
Непослушная какая, ух! Наказывать и наказывать…
Тут ее брат бросается в атаку, и веселые картинки с наказанием за непослушание приходится временно отложить.
Мы успеваем неплохо повалять друг друга по твердому асфальту, когда наконец-то прибегает охрана поселка, и нам засчитывают боевую ничью.
– Не подходи к ней больше, сука! – рычит длинный из-за широких спин секьюрити, – закопаю!
– Ага, блять! Посмотрим! Радужка, до встречи в универе! – нарываюсь я, выворачиваясь из жесткого захвата охраны.
– Ах, ты, сука! – рвется ко мне опять Игорь, но парни его не пускают.
– Поговорим еще! Пока, Радужка! Мне понравилось! Завтра повторим!
Оставить последнее слово за собой – это обязательный элемент завершения танца!
Я не пытаюсь прорваться и продолжить, потому что смысла нет.
Охрана тут, конечно, ко всему привычная и вполне лояльная, особенно с учетом того, что я им нехило забашлял, чтоб попасть на территорию, и им сейчас совсем не нужна огласка моих подвигов. Но если пересеку черту, могут и в полицию сдать. А это уже лишнее.
В итоге я, бросив многозначительный взгляд на Радужку, стоящую рядом с хмурым братом, сажусь в машину и уезжаю, показательно проехавшись по рассыпанным на асфальте розам и коробке с эклерами.
Настроение, на удивление, отличное.
Во-первых, поцеловал Радужку и убедился, что не ошибся в своих прогнозах. Она меня хочет. Она сладкая. Нам будет круто в постели.
Во-вторых, втащил длинному придурку, на которого давно чесались кулаки.
Ну, и в-третьих, впервые задолгое время мне интересно.
Радужка не так проста, да и препятствия все время какие-то… Но оно и хорошо. Жить веселее.
Если бы знал, насколько вскоре градус веселья поднимется, вернулся бы и попросил длинного придурка навалять себе плотнее по роже. Превентивно, так сказать, чтоб не радовался трудностям.