Иногда у вас возникает чувство, которое ранее было вам незнакомо. Вы не можете понять, что происходит, через что вы проходите. Вы как будто наблюдаете за своей жизнью со стороны. Не можете излить свое сердце, не можете сказать, что вы скрываете. Однако даже в этом состоянии хочется выплеснуть душу. Вы сталкиваетесь с потребностью обнять кого-то, чувствуете себя в огне, может быть, вам нужно, чтобы кто-то взял вас за руку, но в этот момент вы понимаете, что никого нет. Никого нет рядом с вами. Вы думаете, что вы совсем один, но потом понимаете, что застряли в своем мире. Пытаетесь заниматься другими делами, делаете усилие, чтобы выбросить эти мысли из головы. Так же пыталась это сделать иногда и я.
Тот, кого я увидела тогда в кинотеатре, чей силуэт я разглядывала. Я прекрасно знала, что это Демир. Была уверена в этом, потому что заметила его машину. Это была его машина. Это была «Импала». Или все это было лишь частью моего воображения, подпитываемого моей болезнью. Не знаю. В конце концов, Демир был не единственным обладателем «Импалы» в мире. Но… В глубине души я хотела, чтобы это был он. Для меня это было важно. Я хотела, чтобы он вернулся.
То, что случилось той ночью, произошло только потому, что я увидела Демира или мне показалось, что это он. В тот же вечер у меня действительно резко поднялась температура. Простуда показала другой свой аспект, и у меня сильно разболелось горло.
Дядя Деврим и тетя Эсма запретили мне идти в школу, несмотря на все мои настойчивые просьбы. Их решение было окончательным, из-за чего я пролежала в постели два дня. Несмотря на все желание, насладиться этим не получилось. Потому что была проблема. Может быть, проблема всей моей жизни: Сенем.
В тот вечер, когда я ходила в кино, она пришла ко мне в комнату вслед за тетей Эсмой и дядей Девримом. Она хотела поговорить. Но какого черта это делать, когда я не могла открыть рот и сказать ни слова.
Я просто отмахнулась от нее: сказала, что мне плохо и не хочется говорить. В тот вечер я впервые в жизни по-настоящему увидела Сенем. Она разозлилась. Она была в ярости. Наверное, ей было больно.
Я поняла это, когда она вышла из моей комнаты.
Возможно, она была права, потому что я не только оттолкнула ее, но и не захотела слушать то, что она собиралась мне сказать, потому что знала, что она снова будет мутить мой разум, как почву, смешанную с водой, а я снова буду съедать себя, думая о том, что она скажет. Сначала я думала, что смогу поговорить, что справлюсь, но я не смогла. Между нами не было понимания. Сенем всегда говорила, а я только слушала. Но теперь что-то изменилось. Я больше не хотела ее слушать. Я не хотела слышать, как она приходит ко мне и все время говорит о Демире, не хотела слышать, как она говорит часами и выражает фальшивую поддержку. Потому что, хоть мне не хотелось этого признавать, всякий раз, когда она рассказывала мне о нем, что-то внутри меня ломалось. Это заставляло меня чувствовать, что мы переживаем все заново.
С того вечера мы так и не поговорили толком: Сенем почти весь день провела в школе, а я – дома. Но больше всего меня возмущало то, что даже тетя Зехра, милая помощница в нашем доме, постоянно заходила ко мне в комнату и проверяла, как я себя чувствую, а Сенем даже не поинтересовалась моим состоянием. Впрочем, вина в этом была моя. Это я сглупила, не выслушав ее. Не надо было быть такой отстраненной, но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла вести себя так, как раньше.
Я взяла мобильный телефон, лежащий на тумбочке, и выключила песню, которую слушала уже несколько дней. Это была песня Гехана Тюркмена «Çatı Katı». Она постоянно напоминала мне о Демире.
Я всегда так делала: любила слушать музыку, собираясь утром. Мне казалось, что она предвещает хороший день. В детском доме я тоже была такой. Каждое утро я пыталась настроить музыкальные частоты на маленьком радиоприемнике в нашей комнате, который подарила нам госпожа Севда. Чаще всего меня ругали, потому что Сенем хотела спать, но теперь это было не так. Наши комнаты были раздельными, и иногда мне казалось, что даже жизнь у нас была раздельная. С каждым днем мы все больше отдалялись друг от друга. Нам не нужно было быть кровными родственниками. Хотя на бумаге мы были сестрами, мне казалось, что я постепенно теряю свою подругу.
Я хотела убежать от своих чувств, встряхнуться. Сегодня утром что-то изменилось. Не было никаких раздражающих факторов, но мое эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. Я не имела ни малейшего представления о том, почему я так себя чувствую, но все было по-другому. Было ощущение, что что-то должно произойти, и это от меня совсем не зависело.
– Доброе утро.
Когда дверь в мою комнату открылась, вошла Сенем. Не ожидала, что она придет ко мне.
– Как дела? – нервно спросила она впервые за несколько дней. Должна ли я вести себя так, как будто ничего не произошло, или дуться на ее безразличие?
– Мне лучше.
Голос был хриплым, но в целом мне было не так плохо, как в прошлые дни. Когда напряжение между нами распространилось по комнате, Сенем подошла ко мне и стала изучать мое лицо.
– Ты мне расскажешь?
– Что рассказать?
Я сделала вид, что не понимаю, о чем она, потому что мне так было удобно, но, когда Сенем слегка наклонила голову и сузила глаза, я поняла, что так просто от темы, которую постоянно избегаю, мне не уйти.
– Не притворяйся, что не знаешь, Ниса. Почему ты вдруг исчезла в тот вечер?
– Мне просто показалось, что я кое-кого увидела, вот и все.
Хотя мне хотелось, чтобы все выглядело естественно, но по взгляду Сенем я поняла, что это совсем не просто.
– Кого ты увидела?
– Просто кого-то, – Сенем сузила глаза, когда я ее оборвала. – А что ты вообще собиралась мне рассказать? Что случилось в школе?
Я попыталась сменить тему. Мне не хотелось говорить с Сенем о том, что я пережила той ночью. Даже я не была уверена в том, что произошло. Это могло быть плодом моего воображения.
– Ты меняешь тему, – сказала она, скрестив руки и делая вид, что расстроена, но мы обе знали, что это несерьезно.
– Давай рассказывай, я слушаю.
Когда я потянулась к ней, чтобы ободрить ее, она опустила плечи и села на мою кровать. На самом деле мне не хотелось слушать о школьных происшествиях, но я должна была это сделать, чтобы отвлечься от переживаний и убедиться, что Сенем не принимает их близко к сердцу.
– Я чувствую себя идиоткой, и, возможно, моя глупость стала немного очевидной для всех. На самом деле, не немного, а вполне очевидно. Знаешь, Гекче должна была на меня рассердиться. Что ж, она была права. Я немного перегнула палку.
По ее тону я поняла, что она действительно сожалеет об этом, но сделанного не воротишь. Как бы она ни сожалела, все уже случилось. Она должна была это пережить.
– И ты все это сделала, пока меня не было, – пробормотала я укоризненно, а она склонила голову и стала хрустеть пальцами. Это смущенное выражение лица Сенем. Выражение, на которое я не могла рассердиться, даже если бы захотела.
– Я прошу прощения.
Когда она пробормотала это – что еще больше указывало на ее смущение, – я не удержалась от улыбки, села рядом с ней и притянула ее к себе, обняв за плечи. Когда она захихикала, практически все проблемы исчезли.
– Но, Ниса, я бы убила эту ведьму Айбюке, если бы могла.
Когда Сенем открыла рот и снова заговорила, прошипев имя Айбюке, я не могла не занервничать. Я не могла выбросить из головы тот день, когда видела ее у дверей Демира. Если она знала, где он живет, то кто знает, что еще их связывало?
– Какое ей дело до Демира, что она от него хочет? Взять бы сковородку и стукнуть ее по голове! Можно подумать, что они вместе и она уже накинула поводок на его шею. Надоедливая, высокомерная, глупая букашка.
Не знала, что Сенем испытывает такие недобрые чувства к Айбюке. Ей очень хотелось избавиться от этой девушки, но она не могла отрицать факты. Хотя я не знала, есть ли у Айбюке и Демира отношения сейчас, я знала, что у них было прошлое, и Айбюке постоянно хвасталась этим.
– А разве они не вместе? – задавая вопрос, я старалась сделать вид, что меня это не очень волнует, но на самом деле мне было интересно.
– Нет, Ниса! Эта ведьма Айбюке просто все выдумала.
Радоваться мне или жалеть Сенем?
– Ты уверена?
– Да, да, я уверена. Я абсолютно уверена. На сто процентов.
Когда хихиканье между нами постепенно прекратилось, Сенем снова посмотрела мне в глаза, сохраняя серьезность. Видимо, она собиралась сказать или спросить что-то очень важное.
– Что ты думаешь?
Что я думаю? Я думаю, что ты глупая. Думаю, что ты надеешься без причины. Думаю, что даже если мы сейчас так смеемся, это ненадолго. Я знаю, что я кое-что от тебя скрываю, но, к сожалению, у меня не хватает смелости признаться в этом. Я столько всего думаю, но не могу открыть рот и сказать хоть слово. Как будто кто-то закрепил его скобами, и теперь я не могу разжать зажатые губы.
– Я не знаю, что ты хочешь услышать от меня.
Сенем поджала губы, когда я коротко ответила, оставив все, что было в голове, при себе. Я понимала, что она ждет от меня другого ответа, но это все, что я могла дать. Пожав плечами, она достала из кармана куртки телефон, перевела взгляд на меня и лукаво улыбнулась.
– Ничего не говори. Давай сфотографируемся.
Мне пришлось откинуть голову назад, когда она вдруг направила на меня фронтальную камеру своего телефона. Я даже не думала, что она додумается до такого.
– Уйди, девочка! Какие фото утром?
Сенем потянула меня за руку, а я продолжала метаться взад-вперед. С чего она вдруг это придумала?
– Да ладно! Я поделюсь в Instagram[3].
Пока я быстро поднимала брови, мол, что ты собираешься делать, Сенем продолжала невинно ухмыляться.
– Какой Instagram? Ты зарегистрировалась в Instagram?
Я не могла решить, злиться на нее или нет. Если она хочет постить себя в социальных сетях, пусть постит. Когда мы были в детском доме, мы практически не пользовались интернетом, разве что для выполнения домашних заданий и иногда для просмотра фильмов или сериалов, но, видимо, в новой жизни это изменилось.
– Да, давай и тебя зарегистрируем. Давай и на Facebook тоже. Может быть, и в Twitter[4].
Сенем могла общаться в социальных сетях как угодно, но я была за то, чтобы держаться от этого подальше. К тому же я не умела ими пользоваться. Мне нравился интернет, но я прекрасно понимала, что если социальные сети будут занимать мое время, то это будет сказываться на мне. А еще мне не хотелось фотографироваться с этими опухшими глазами.
– Нет, спасибо. Меня устраивает моя асоциальность.
Она закатила глаза на мой ответ, а я встала с кровати, на которой мы сидели, и надела кардиган. Если мы останемся в комнате и поболтаем еще немного, мы можем пропустить первый урок.
– Не упрямься, давай просто сделаем профиль, – я покачала головой, как бы говоря «нет», когда она в очередной раз попыталась меня уговорить.
– Я не хочу. Хочешь, скажу по буквам?
– Хорошо, тогда оставайся так.
Не отвечая ей, я проверила содержимое своей сумки. Все было готово, но, конечно, я забыла взять спортивную одежду. Я пообещала себе, что положу ее еще вчера вечером, но лень победила.
Пока я доставала из шкафчика и складывала в сумку одежду, Сенем фотографировала меня. Интересно, вернется ли когда-нибудь эта девушка к прежней жизни?
Застегнув сумку, я снова встала перед ней и выжидающе посмотрела. Она должна была прекратить фотографировать и выйти из комнаты.
– Давай вставай. Не будем заставлять Седата ждать.
– Сначала фото!
Я закатила глаза, опустив плечи, когда она стала настаивать. Разве мы не закрыли эту тему?
– Мы не фотографировались с тех пор, как приехали. Давай, не обижай меня, – с упреком обратилась она ко мне. Пусть делает их как можно скорее, и пойдем.
– Ты похожа на одну из этих «но сначала дай мне сделать селфи», говорю тебе.
Я рассмеялась, а она схватила меня за концы волос, дернула за них, подошла ближе и направила на нас камеру.
– Замолчи и улыбнись.
Я посмотрела в камеру скорее с оскалом, чем с улыбкой, а Сенем, в отличие от меня, улыбнулась во весь рот. Я оставалась в той же позе, пока она делала несколько снимков один за другим, при этом она постоянно меняла то взгляд, то улыбку. Разницу между нами можно было объяснить с помощью эмодзи на телефонах. Я всегда оставалась с одним и тем же угрюмым выражением, а Сенем переходила из одного состояния в другое.
Когда после фотосессии я вышла из комнаты в коридор, Сенем все еще была занята со своим телефоном. Увидев меня в дверях, она быстрыми шагами подошла ко мне и поднесла телефон к моему лицу.
– Смотри, я уже выложила.
Я еще раз закатила на нее глаза, посмотрела на фотографию на экране и прочитала надпись, которую она написала под ней.
«Эта девушка слишком упряма, чтобы смеяться».
– Это ты упрямая, – пробормотала я, высунув язык и бросив на нее серьезный взгляд. Она лишь пожала плечами, как будто ей было абсолютно все равно, взяла меня за руку и закрыла дверь в комнату. Наконец пришло время уходить.
Наверное, я была единственной, кто не ходил в школу несколько дней, но помнил дорогу, как будто это было вчера.
Как только я пришла в школу, единственное, что я делала, это брала пропущенные лекции у Гекче и переписывала их себе в тетради. Если ты учился на третьем курсе средней школы, неважно, где ты учился, в обычной средней школе или в колледже, уроки были не такими уж простыми. Аллах, неужели столько материала было пройдено всего за три дня? Предполагалось, что я буду повторять их снова и снова, но в эти дни у меня не было такого настроя. Я продолжала делать заметки не только на уроках, но и на переменах, не могла сосредоточиться на разговорах в классе и шутках Кана. Короче говоря, я проводила день, пытаясь наверстать пропущенное и получая нагоняи от преподавателей.
Надо сказать, что у меня уже все ладони были в чернилах, а кончики пальцев болели от постоянного держания ручки. Вдобавок ко всему, если учесть, что меня отругал учитель биологии, вернее, отругал нас, я даже пожалела, что пришла в школу.
Мы с Огузом отложили домашнее задание по презентации, которое должны были сделать. Вообще-то, это мне все равно, потому что Огуз сказал мне на уроке, что все подготовил и нам нужно только вместе все повторить. Для этого он снова пригласил меня к себе домой. Сначала я сказала, что могу прийти, но после того, что услышала от Бахар, мне не очень хотелось идти к нему, тем более когда его мама уехала из города на работу. Я по-прежнему держалась от него на расстоянии. На уроках и переменах я отвечала на его вопросы мимоходом, а когда он пытался со мной поговорить, я его не слушала. Я делала это специально, потому что мои чувства постоянно подталкивали меня держаться подальше от Огуза. Я твердо решила, что между мной и Огузом не будет ничего, кроме того, что мы одноклассники.
– Учитель биологии на этот раз очень зол, – пробормотала Гекче, не отрывая глаз от телефона. Она не выпускала его из рук ни на перемене, ни на уроке. Я в это время переодевалась, – возможно, на уроке физкультуры я смогу снять усталость, накопившуюся за день.
– У него были причины, – ответила я, пытаясь завязать волосы на макушке. Гекче переодевалась, не выпуская телефон из рук.
– Смотри, сколько недель прошло, а мы до сих пор не сдали задание, – продолжила я, и она кивнула головой, как будто я была права.
– Огуз хорошо тебя защитил. Он сразу взял вину на себя.
Я не была польщена тем, что Огуз так поступил. Меня также раздражало, что он сделал домашнее задание в одиночку. Я не могла просто так, без всяких усилий с моей стороны, сдать готовую работу.
– Никто не просил его об этом, – с упреком пробормотала я, и Гекче подняла брови и с любопытством посмотрела на меня.
– Что происходит, Ниса? Вы с Огузом раньше ладили.
Да, у нас все было хорошо, но это было до того, как я узнала правду. Хотела бы я рассказать тебе, что произошло, но, к сожалению, это не мое право.
– Забудь об Огузе.
Мой голос звучал ниже, чем я думала, Гекче, видимо, поняла, что я действительно не хочу говорить, и не стала меня заставлять.
– Ну, а ты пойдешь к нему завтра?
Я не знала, что ответить на этот вопрос. Вообще идти не хотелось, но нам нужно было доделать домашнее задание.
– Я не хочу идти к нему.
– Потому что его мамы нет дома?
Это была большая проблема, что мамы Огуза не будет дома, и в то же время не будет дома и его отца. От осознания того, что я останусь с ним наедине, мне становилось не по себе.
– Это одна из причин.
Гекче долго не отвечала. Было похоже, что она над чем-то размышляет.
– Если хочешь, я пойду с тобой. Если тебе будет удобно, я буду с тобой.
Я не могла просить Сенем о таком, она бы тут же начала задавать вопросы. К тому же ей нравился Огуз, и она даже постоянно сравнивала нас. Так что идея поехать со мной была бы для нее не очень привлекательной. А вот Гекче была полной противоположностью Сенем. Она была подругой Огуза, но при этом прекрасно знала, где и как себя вести. Я согласилась.
– Ты бы действительно могла?
– Конечно, не вопрос.
– Тогда я напишу тебе вечером, когда встречаемся.
Я улыбнулась Гекче и выдохнула. Я действительно почувствовала облегчение.
– Кстати, а с кем это ты часами переписываешься?
Вообще-то, я догадывалась об ответе, но все равно не могла не спросить, чтобы убедиться.
– А ты как думаешь?
Когда она усмехнулась и подмигнула, я поняла, что не ошиблась в своих догадках. Значит, она переписывалась с Мустафой.
– И как успехи?
– Он немного холоден – как и я, – но я его раскрою.
Мустафа и Гекче были похожи по поведению, поэтому я старалась не относиться к их общению безразлично. Если между ними будет что-то большее, чем дружба, я не думаю, что буду сильно возражать. Я должна отбросить свои страхи и предрассудки. Но я не думала, что Мустафа сможет легко избавиться от своих детских воспоминаний. Возможно, они не общались теперь так близко с Сенем, как раньше, но это не означало, что он смог избавиться от своих чувств. Мне нужно было как можно скорее поговорить с Мустафой о Гекче. Я не хотела, чтобы разбивалось чье-то сердце, особенно сердце Гекче.
– Кстати, Ниса, на следующей неделе мы все вместе, как третьекурсники, пойдем в поход.
Я завязывала шнурки на кроссовках, когда Гекче снова заговорила и сменила тему.
– Что за поход?
– Это будет на один день. Считай, что это пикник. Мы уедем в четверг утром и вернемся в пятницу.
Поход или пикник, как бы он ни назывался, не казался такой уж плохой идеей, но раздражало, что туда едут все третьекурсники. Это означало, что с нами будет и Демир.
– Вот твой бланк для получения разрешения. Если ты идешь, тебе нужно попросить своих родителей подписать его.
Гекче протянула мне листок, я взяла его и положила в один из блокнотов в своей сумке.
– Спасибо.
Гекче бросила мобильный телефон в сумку и, поправив волосы, надела кардиган. Так как погода была не очень холодной, мы собирались заниматься на улице. Мы вышли из здания и направились к спортивной площадке, и тут Айбюке и еще несколько девочек из нашего класса оказались впереди нас. Я не могла не услышать их разговор.
– Кому ты всегда пишешь?
После укоризненного и даже немного сердитого вопроса Озлем, обращенного к Айбюке, мой взгляд переместился на нее. Сегодня я постоянно отводила глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом, но сейчас она шла прямо передо мной.
– Демиру.
Хотя сначала я немного замешкалась, я не отставала от Гекче и продолжала идти.
– Девочка, ты глупая? Неужели ты никогда не поумнеешь? Мальчику на тебя наплевать, а ты все равно…
Услышав эти слова Озлем, мы с Гекче посмотрели друг на друга и начали хихикать, да так громко, что Айбюке тут же обернулась на нас с суровым лицом. Но ее острые глаза смотрели только на меня, а не на Гекче.
– Над чем смеетесь? – задала она вопрос так жестко и холодно, и на мгновение мне показалось, что Гекче не сдержится и что-то скажет, но я ее удержала, взяв за руку. Айбюке могла бы принять вид суровой девушки, но я ее не боялась, к тому же у нас были еще не закрытые счеты.
Когда я ответила просто: «Не над чем», она сначала попыталась открыть рот, чтобы что-то пробормотать, но потом, видимо, передумала, потому что быстро развернулась и пошла дальше. Так что Айбюке была не единственной, кто мог напугать собеседника своим взглядом.
Занятия на улице оказались веселее, чем я думала. Обычно я не любила заниматься спортом и не любила этот урок, но учитель Халит сделал его очень интересным, постоянно находя для нас занятия. На первом уроке мы не делали ничего сложного: он попросил нас пробежать два круга вокруг школьного поля. Я ненавидела бегать, но не могла пойти против воли учителя.
Затем он рассказал нам о тренировках по волейболу и футболу и о том, почему женщины предпочитают волейбол, а мужчины – футбол. При этом он не стеснялся выражать различия между полами и даже посмеялся над Айбюке, сказав: «Например, такие девушки, как Айбюке, не играют ни в футбол, ни в волейбол, чтобы не ломать ногти». В этот момент весь класс засмеялся, но Айбюке была единственной, кого это не веселило. Видимо, ей было неприятно, что Халит говорит о ней такие вещи, поэтому она пригрозила всем нам, что на втором уроке будет уделять все свое время волейболу, что и сделала.
На втором уроке Халит покинул нас из-за педсовета. Перед уходом он сказал, что мы можем пока погулять и что он вернется в конце урока. После его ухода Айбюке взяла с собой своих подруг и попыталась показать свое мастерство у волейбольной сетки. На улице было достаточно прохладно, но эта дама была одета в короткие шорты и топ на тонких бретельках. Это было умопомрачительно!
Огуз взял с собой Кана и играл в футбол с мальчишками из класса, а мы с Гекче сидели в тихом уголке. Одной из наших общих черт было то, что никто из нас не любил заниматься спортом. Пока Гекче рассказывала о британском сериале, который она недавно начала смотреть и пристрастилась к нему, я слушала ее, пытаясь отвлечься от своих мыслей. На самом деле, меня заинтриговало описание, и я планировала посмотреть сериал, когда приду домой. По ее словам, он рассказывал об интригующей и жаркой жизни королевской семьи.
– Ты должна увидеть специального телохранителя в этом сериале. То ли его акцент, то ли костюм… Он такой горячий.
Она хихикала и продолжала пускать слюни на мужчину, фанаткой которого стала.
– Я обязательно посмотрю, но если я влюблюсь в парня, то это будет на твоей совести.
– Ну и отлично, влюбимся вместе.
Мы тут же рассмеялись в голос. Гекче начала показывать мне фотографии из сериала на телефоне, за которым она сбегала, как только Халит ушел. Я уже собиралась сказать, что парень, о котором она говорила, действительно неплохой тип, но от резкой боли вынуждена была проглотить свои слова. Потирая рукой часть головы, по которой пришелся удар, я перевела взгляд на прыгающий по земле волейбольный мяч и на идиоток за волейбольной сеткой, которые хихикали надо мной. Это было уже слишком.
С момента ухода Халита, такое произошло несколько раз. Сначала мяч задел мою ногу, но ко мне подошла одноклассница, извинилась и сама подняла его. Потом он снова упал рядом с нами и задел мою руку. Я снова вернула его, не издав ни звука, но на этот раз извинений не было. Мяч прыгал раз, прыгал два, а на третий раз попал в цель.
По мере того как улыбка Айбюке все больше и больше расползалась по ее лицу, я все больше и больше чувствовала, как начинаю злиться. Быстро поднявшись со своего места и не заботясь о своей больной голове, я подобрала лежащий на земле жесткий волейбольный мяч.
– Тебе он нужен?
Хотя мой голос прозвучал резче и злее, чем я рассчитывала, Айбюке продолжала делать вид, что я ей совершенно безразлична.
– Да. Ты умеешь его бросать?
Она говорила так спокойно и уверенно, что это еще больше разозлило меня. Злость эта была не только потому, что мяч больно ударил меня по голове, но и потому, что это был симптом того, что накопилось у меня внутри. Например, ревности… Да, она могла быть красивее меня. Да, она могла быть намного красивее меня. У нее могло быть окружение, шик, стиль, но это, конечно, не означало, что она была лучше меня.
– По-моему, ты хочешь драки.
Они не слышали, что я сказала, но Гекче точно услышала, она быстро встала со своего места и подошла ко мне.
– Эй, Ниса! Что ты собираешься делать?
– То, что я должна, конечно же.
Этот короткий диалог между нами на мгновение вернул меня в детдомовские годы. Когда я училась в шестом классе, один мальчик из юношеского общежития преследовал Сенем, говоря всякие глупости типа «гадкая», «грязная» и другие обидные слова, и когда Сенем рассказала мне об этом, я вскочила со своего места и схватила мальчика за воротник.
Когда я оказалась прямо перед ней, то бросила мяч в ее ноги гораздо сильнее, чем она. Должно быть, я попала в нее, потому что она отступила назад со стоном.
– Что ты творишь, идиотка?
Она вдруг повысила голос настолько, что даже парни, игравшие в футбол, вынуждены были посмотреть в нашу сторону.
– Что с тобой происходит? Что ты от меня хочешь?
Делая вид, что не понимает моего вопроса, она посмотрела на стоящих рядом девушек и пробормотала: «О чем она, черт возьми, говорит?»
– Ниса, пойдем. Забудь об этой дуре.
Гекче хватала меня за руку и пыталась увести в сторону, но я быстро вырвалась.
– Нет, я никуда не пойду, у меня с ней свои счеты.
Айбюке продолжала нагло ухмыляться, делая вид, что мои слова ее совершенно не волнуют.
– Ты слишком самоуверенна. Я так не думаю.
Было такое ощущение, что это ее эго берет верх над ней. Она так громко смеялась над моими словами, что стала похожа на плохую женщину из «Йешильчама».[5]
– Чтобы устраивать соревнования по буллингу, мы должны быть на одном уровне, дорогая.
Моя нервозность постепенно усиливалась, пока окружающие выражали открытую поддержку ей, за исключением нескольких девушек. Я не собиралась принимать это близко к сердцу, если она думала, что сможет так меня подавить, то она ошибалась. Я распрямила плечи и на этот раз была единственной, кто смотрел на нее насмешливо.
– Ты, конечно, права, мы не на одном уровне, – начала я, пока она ухмылялась подружкам, но я планировала погасить весь ее энтузиазм более тяжелыми аргументами.
– В конце концов, я не прыгаю из одной кровати в другую и не веду себя как шлюха.
Ухмыляющееся лицо Айбюке мгновенно опустилось, а все девушки вокруг побледнели от моих слов. Мне не хотелось раздавить ее таким отвратительным способом, но она сама напросилась. Она снова бегала за Демиром. Интересно, знала ли она, что Демир был с ней только для того, чтобы отомстить?
– Следи за языком, приютская дрянь.
Я не обиделась, когда она сказала это. Какая разница, если это правда. Я не стыдилась того, откуда я родом, почему должна была? Это был мой дом.
– Следить за языком? О боже! С чего вдруг? Это ты так себя ведешь, а я должна следить за тем, что говорю… Ну уж нет!
– Что я сделала?
Когда на ее лице снова появилась раздражающая улыбка, я сделала еще один шаг и подошла к ней. Гекче все еще пыталась меня увести, но я игнорировала ее усилия. Я не собиралась делать ни шагу отсюда, пока этот вопрос не будет закрыт.
– Что ты не сделала? Ты все время смотришь на меня. Ты постоянно обращаешь на меня свой высокомерный взгляд. Ты снимаешь и отправляешь людям мои фото и видео! Да что с тобой такое? Ты глупая? Ты одержимая? Ты озабоченная? Что с тобой? Что тебе нужно от меня, Айбюке?
В ответ на мое возмущение она, продолжая делать вид, что ей совершенно наплевать на меня, сделала шаг в мою сторону и подняла указательный палец. Сначала она хмыкнула, а потом бросила на меня свой саркастический тяжелый взгляд.
– Посмотри на меня, сиротка. Ты знаешь, с кем ты разговариваешь? Нет, не знаешь. Очевидно, что ты не научилась манерам у своей матери. Ах да, у тебя не было матери. Тебя удочерили. Ну, разве это плохо? Мы повысили твою популярность в школе. Теперь тебя все знают и узнают. Я думаю, ты должна быть очень рада этому. А теперь иди и садись в свой угол.
Меня не смущало, что она в очередной раз бросила мне в лицо, что я из детского дома. Я не возражала, что она посылает мои фото и видео людям в школе или кому-то еще. Но… Это было последней каплей, когда она так бросила мне в лицо мою безродность. Никто не заслуживал такого унижения!
Когда она, повернувшись, с самодовольной улыбкой отправлялась к своим подругам, я сделала шаг и остановила ее, резко дернув ее за волосы, которыми она так гордилась.
– Девочка, я тебя разорву!
Я так быстро развернула ее и повалила на землю, что мне было все равно, коснется ли ее голова земли. Я со всей силы ударила ее по лицу, продолжая при этом кричать:
– Я убью тебя! Гадина!
Гекче хватала меня за руки и пыталась оттащить от Айбюке, но я продолжала ее бить. Айбюке даже не издала ни звука. Что же замолчала, красотка? Что случилось, ты же минуту назад пела как соловей? Проглотила свой маленький язычок?
– Не тебе говорить о моей маме и моей семье! Поняла, идиотка? У тебя нет на это права!
Я уже собиралась ударить ее по лицу еще раз, когда кто-то схватил меня за талию и поднял с тела Айбюке, и мой кулак повис в воздухе.
– А ну иди сюда.
Услышав голос Огуза, я начала вырываться еще сильнее.
– Огуз, отведи ее куда-нибудь. Постарайся успокоить ее, пока не пришел учитель Халит. Надеюсь, никто из других классов этого не видел.
Пока Гекче быстро объясняла Огузу, что делать, мне пришлось укусить его за руку, чтобы он отпустил меня, но наш джентльмен не ослабил хватки.
– Я еще не закончила с тобой, насекомое! Я надеюсь, что ты получишь по заслугам за каждый свой поступок! Будь ты проклята!
Пока я проклинала Айбюке, Огуз все еще держал меня в тисках. Зачем он вообще пришел за мной? Меня вполне устраивала ситуация, я собиралась избить и убить эту мерзкую девку.
– Отпусти! Я разорву эту тварь!
Кстати, я что, говорила, как Сенем? Да плевать! Услышав хихиканье Огуза, я продолжила вырываться и на этот раз попыталась ударить его по ногам, но он так крепко держал меня, что даже этого я не смогла сделать.
– Отпусти, Огуз! – крикнула я еще раз очень громким голосом, и он опустил меня на землю и с улыбкой посмотрел мне в глаза. Почему он сейчас улыбался? Неужели это было так смешно? Когда я снова начала уходить, он схватил меня за руку, притянул к себе и остановил. Не знаю, потому ли, что он только что играл в футбол, или потому, что оттащил в самый дальний угол спортивной площадки, но он выглядел довольно потным.
– Думаю, мне будет приятно посмотреть на это в другой раз, но не сейчас. Никто из нас не хотел бы, чтобы ты попала к той директрисе-ведьме, тете Дамлы.
Хорошо, что Огуза это волновало, но мне это было вовсе не нужно. Более того, его ухмылка все еще действовала мне на нервы. Какая ему разница, пойду я к тете Дамлы или нет? Я бы понесла наказание за преступление, которое совершила, гордо расправив грудь.
– Почему ты смеешься, Огуз? Тебе так понравилось?
– Что это было за поведение?
Я все еще не могла подавить свой гнев, так как его ухмылка становилась все шире и шире. Я не могла выбросить из головы отвратительные слова, сказанные девушкой. Вдобавок ко всему, ухмылка Огуза сейчас расшатывала мои нервы, из-за чего они становились похожи на падающее домино.
– Конечно, ты смеешься. Ты ничем не отличаешься от нее. В конце концов, все вы одинаковые.
Улыбка на его лице внезапно исчезла, и он нахмурился. Что это было? Или ты не ожидал, что я узнаю правду?
– Что это значит?
Его тон был очень холодным, в отличие от его улыбки минуту назад, но у меня не было настроения объяснять ему. Я хотела как можно скорее убраться отсюда.
– Оставь меня в покое, – сказала я, повернулась и начала уходить, он крепко схватил меня за руку и развернул к себе.
– Ниса, что происходит?
– Отпусти мою руку!
Я повысила голос до крика, быстро вырываясь.
– Ниса!
Но не только я повысила голос. Мое имя вырвалось из его губ с такой силой, что вместо того чтобы сдержать себя, я расправила плечи и устремила свой тяжелый взгляд в его почти черные глаза.
– Ты делаешь это, чтобы насолить ему, не так ли? Вот почему ты так интересуешься мной. Ты хочешь быть рядом со мной, заботиться обо мне, но на самом деле ничего не чувствуешь.
По мере того как мой голос становился все тише и тише, чувство, которое я не до конца осознавала, снова заполнило меня. Мои глаза наполнились слезами. Огуз провел руками по волосам, глядя на меня в замешательстве.
– Что за чушь ты несешь?
– Что я несу? Я говорю о том, что я тебе не нравлюсь, Огуз. Ты сближаешься со мной из-за своей обиды и ненависти к Демиру. Ты делаешь это назло ему, потому что он отнял у тебя Айбюке. Ты хочешь забрать и меня. Может быть, так же, как ты поступил с Бахар…
Когда его глаза, изучавшие каменный пол на земле, вдруг встретились с моими, его изумление возросло еще больше. Возможно, ему стало интересно, откуда я все это знаю.
– Ты, – прошептал он, но я не дала ему договорить, я еще не закончила.
– В чем дело? Ты думал, что я никогда не узнаю?
Он снова взъерошил волосы руками. Затем похлопал себя по лицу.
– Ты стал причиной разрыва между двумя друзьями. Теперь они смотрят друг на друга с ненавистью. Тебе это нравится?
Он продолжал смотреть на меня, не веря моим словам. Выдохнув с упреком, он сделал еще один шаг ко мне и направил на меня указательный палец, как и Айбюке минуту назад.
– Ты сделала все это из-за своего интереса к нему. Как бы ты это ни отрицала, несмотря на то что его здесь нет, ты что-то чувствуешь к нему.
Для Огуза все было связано с Демиром. Для него все дело было в их ссоре.
Если он так думал, а я постоянно это отрицала, то пора было все поменять. Я быстро оттолкнула его руку, которой он тыкал в меня, и сделала еще один шаг от него.
– Да! Да, чувствую! Что скажешь? Доволен? Ты получил ответ? Я чувствую что-то к Демиру, что-то очень-очень глубокое.
Мой голос был настолько громким, что я на мгновение забыла о самоконтроле. Огуз сделал шаг назад, на его лице отразился ужас от услышанного, а я, воспользовавшись его молчанием, продолжила говорить, пока в глазах собирались слезы.
– Вот здесь, – прошептала я, прижав одну руку к груди, – здесь что-то болит. Понимаешь? Больно. Это разрывает меня изнутри. Это разрушает меня. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Я даже не помню, чтобы испытывала или чувствовала что-то подобное.
Я фыркнула и попыталась вытереть слезы на щеке тыльной стороной ладони. Почему я сейчас плачу? Разве сейчас самое время для эмоционального всплеска?
– А ты знаешь, как тяжело все это отрицать? И да, он ушел. Я не видела его несколько дней. Знаешь почему? Из-за меня. Потому что я не могла ему ничего сказать, и он ушел.
Я пыталась подавить рыдания, но у меня опять ничего не получилось. Когда Огуз попытался подойти ко мне, раскрыв объятия, я остановила его, подняв руку.
– Переживать все это нелегко. Я была счастлива только тогда, когда находилась с Сенем в четырех стенах, а сейчас… Теперь я в совершенно другом мире. Я не такая, как вы. Я не могу ни о чем не заботиться. Я не могу жить. Потому что я такая. Я думаю обо всем и обо всех. Потому что у меня есть люди, о которых нужно думать. У меня есть мой дом. У меня есть моя новая семья. У меня есть новые друзья, которых я только завела. Нелегко держать все это в себе и притворяться, что проблем нет, делать вид, что жизнь продолжается. Нелегко пытаться выглядеть сильной, когда на самом деле ты очень слабая.
Он ничего не сказал и просто долго смотрел мне в глаза. Я не ожидала, что он что-то ответит, и была уверена, что ему нечего возразить.
– Хорошо? Теперь я могу идти?
Когда он уступил мне место, склонив голову, мне захотелось побыстрее сделать шаг и уйти от него. Вытирая мокрые щеки тыльной стороной ладони, я одновременно оглядывалась по сторонам, нет ли у школы Седата. Поскольку был последний час занятий, я увидела, что он ждет у выхода. Это немного успокоило меня. Я могла забрать свои вещи из раздевалки и пойти к машине. Единственное, что мне сейчас было нужно – это уехать подальше от этой школы и людей, которые меня окружали. Я не хотела никого видеть, ни с кем разговаривать, я просто хотела побыть одна.
Тишина… Была только тишина, и впервые за несколько дней я чувствовала себя так спокойно.
Хотя Сенем несколько раз спрашивала меня, что со мной и почему я так спокойна, я не находила в себе сил ответить. Наверное, наша перепалка с Айбюке и Огузом настолько меня вымотала. Сенем, наверное, хотела узнать, что случилось, но я прислонилась головой к стеклу и закрыла глаза, чтобы избежать всех этих вопросов. Сейчас было неподходящее время для разговоров, для рассказов.
Во время ужина ситуация не изменилась. Хотя тетя Зехра накрыла стол моими любимыми блюдами, я даже не притронулась к тому, что было на тарелке. Я не была голодна и была настолько выбита из колеи, что у меня не было сил даже поесть. Я не могла выбросить из головы то, что произошло в школе. Тетя Эсма и дядя Деврим тоже поняли, что что-то не так, они даже спросили, все ли у меня в порядке, но поскольку я не могла сказать им правду, то просто ответила, что не в духе, и оставила эту тему. Они не давили и не расспрашивали меня. Они объяснили мое недомогание недавней болезнью, что сыграло мне на руку.
Я лежала на кровати, рассматривая пасмурное небо через окно в потолке, и не обращала внимания на бесконечную вибрацию телефона: что бы ни хотел сказать Огуз, он постоянно звонил. В то же время Гекче присылала сообщения, интересуясь, как у меня дела. Я оставила их обоих без ответа. После случившегося мне не хотелось ни с кем разговаривать. Они должны были оставить меня в покое. По крайней мере, мне сейчас нужно было именно это.
Я закатила глаза, когда мой телефон снова громко завибрировал на прикроватной тумбочке. Я не могла понять, почему он так настойчив. Сколько раз он звонил? Десять или двадцать? Он должен был положить этому конец. После того, что я услышала от Бахар и Айбюке, я не видела в словах Огуза никакой искренности. Он должен был оставить меня в покое.
Когда я взяла лежащий на тумбочке мобильный телефон и проверила его, то поняла, что он звонил уже двадцать два раза, и вот уже двадцать третий раз он звонит прямо сейчас. Видимо, именно мне предстояло положить конец этому бреду, и я со вздохом нажала кнопку ответа.
– В чем дело, Огуз? – не сдержалась я, и мой голос прозвучал довольно раздраженно, но я услышала, как он громко выдохнул.
– Наконец-то ты взяла трубку, Ниса! С тобой все в порядке? Я так волновался за тебя.
Он вел себя хорошо, но в этом не было никакой необходимости. Я больше не собиралась искать искренности в его поведении.
– Ты не должен так себя вести, – пробормотала я, не идя на компромисс. Он должен был понять, какую дистанцию я поставила между собой и им даже по телефону.
– Я серьезно.
Правда? Спасибо.
– Ты придешь завтра?
Я поняла, что тема совсем ушла из головы, когда он, воспользовавшись моим молчанием, продолжил. Нам нужно было доделать задание, но идти к нему домой было довольно неудобно.
– Я не хочу идти, – прямо подчеркнула я правду, врать было бессмысленно. Когда он замолчал на некоторое время, я подумала, что он положил трубку, но его дыхание свидетельствовало об обратном.
– Хорошо, тогда я приду.
Почему он так упрямится? Ради бога, он что, специально хотел меня разозлить?
– Нет, я не хочу, чтобы ты приходил.
Я поняла, что мой подход был грубым, но меня это не волновало. Когда кто-то указывал мне, что нужно делать, я упрямо хотела сделать наоборот.
– Ниса, нам нужно доделать задание.
Почему он не принес это домашнее задание в школу сегодня? Я должна была пойти к нему домой, не так ли? Он официально просил меня об этом. Тогда ладно!
– Хорошо, я приду, – сдалась я. – Но Гекче пойдет со мной.
Мне не хотелось оставаться с ним наедине, поэтому первое, что я собиралась сделать, как только встану утром, это сообщить об этом Гекче. В конце концов, он сама предложила пойти со мной, и я действительно нуждалась в ней. Просто сейчас у меня не было настроения сообщать об этом.
– При чем здесь Гекче?
– Гекче тоже придет, Огуз. Тема закрыта.
Я не хотела, чтобы он больше тянул с этим, как с жевательной резинкой. Он должен был принять это и смириться. Он, вообще-то, должен был быть благодарен.
– Ладно, как хочешь.
– Если больше ничего нет, я кладу трубку.
– Спокойной ночи.
Я положила трубку, не сочтя нужным отвечать. Не знаю, может быть, я была слишком строга к нему, но после услышанного я не могла себя контролировать. Поступок Огуза вызывал у меня отвращение к нему. Что со мной происходит? Может быть, месячные начались раньше времени? Иначе никак нельзя объяснить такой взрыв эмоций и нелепое поведение.
Положив телефон в руке на прикроватную тумбочку, я откинула голову на подушку и закрыла глаза. Я хотела уснуть, а проснувшись утром, открыть глаза в своей комнате в детском доме. Я хотела, чтобы вся эта суматоха была на самом деле кошмаром. Пожалуйста, Аллах! Дай мне сейчас закрыть глаза и проснуться утром в родных четырех стенах. Пожалуйста, Господи, не лишай меня этого!
Мои молитвы не заставили себя ждать: не прошло и нескольких минут после того, как я закрыла глаза, как дверь моей комнаты со скрипом открылась. Поскольку скрип двери меня потревожил, я зарылась головой под подушку и стала бить ногами по кровати – мне хотелось хоть несколько минут покоя и сна, так почему меня опять тревожат?
Когда Сенем с шумом закрыла дверь и включила лампу, я вынула голову из-под подушки. Я уже давно сидела в темноте, поэтому свет лампы резал глаза. Когда я села и прислонилась к изголовью кровати, Сенем, скрестив руки, стояла передо мной. Выражение ее зеленых глаз было знакомым. Она собиралась устроить разборки. Давай, Сенем, посмотрим, как ты на меня набросишься.
– Почему ты сегодня поссорилась с Айбюке?
Я не ошиблась в своих прогнозах. Не став отвечать на ее вопрос, встала со своего места и пошла выключать лампу. Надо было оставить этот разговор на потом. Я не думала, что смогу поговорить с ней сейчас, когда мне было ужасно плохо.
– Я устала, Сенем. Я не хочу говорить и очень хочу спать.
– Когда мы вообще последний раз разговаривали, Ниса? Ты мне ничего не говоришь. Ты не разговариваешь со мной, как раньше. Я знаю, что у тебя есть проблемы, но ты молчишь. Что-то скрываешь от меня. Почему ты так поступаешь? Почему?
Я повернулась к ней, отбросив желание выключить лампу. Она была прекрасно осведомлена обо всем, что происходило все это время, но выбрала неподходящий момент, чтобы попросить меня отчитаться. К тому же она хоть раз подумала, как она себя вела все это время?
– «Почему»? Ты действительно спрашиваешь меня об этом? И почему тебе это стало важно именно сейчас? Я вообще что-то для тебя значу? Когда ты даже позволяешь себе разместить на своей странице в социальной сети фотографию со своей Дамлой, а не со своей подругой всех этих лет, то ты не имеешь права приходить и просить меня отчитываться, почему я себя так веду.
Сегодня на уроке физкультуры Гекче показала мне и приложение, и аккаунт Сенем в Instagram[6] на телефоне. Первое, что я заметила – это то, что Сенем выложила свою фотографию с этой желтоволосой ведьмой раньше, чем со мной. Мое лицо помрачнело, но это было не из-за ревности. Мне было просто обидно: с каждым днем отдаляться от лучшей подруги все дальше и дальше – это почти то же самое, что впиваться ногтями в кожу и причинять этим боль.
– Может быть, ты не понимаешь, но ты была первой, кто от меня отдалился, Сенем. Ты была тем, кто всегда обвинял меня в моих поступках и поведении, и ты была тем, кто никогда не слушал меня. А теперь ты стоишь передо мной и спрашиваешь, почему я поссорилась с Айбюке. Успокойся. Дело было не в Демире. Мы даже не упоминали его имя. Я поссорилась с ней, потому что…
Я сделала паузу. Мне нужно было перевести дыхание.
– Потому что она бросила мне в лицо при всех, что у меня нет настоящей семьи и что я приемная. Я не стыжусь этого, но есть кое-что, чего ты не знаешь, не я выбрала эту жизнь, а ты. Это ты притащила меня сюда. Но я ничего не хотела и не ждала от тебя. Понимаешь? Я просто не могла тебя бросить, но я вижу, что ты прекрасно можешь обойтись без меня.
Подавляя жжение в глазах и стараясь стоять прямо перед ней, я ждала, когда она выйдет из моей комнаты. Когда я злилась на нее, он всегда уходила, ничего не сказав, но сейчас она стоял прямо передо мной, вытирая слезу на щеке тыльной стороной ладони. Почему она сейчас плакала? Она собиралась сыграть на моих чувствах? Или она хотела поставить меня в еще более сложную ситуацию? Когда она подошла ко мне ближе и обхватила руками мою шею, ее рыдания стали раздаваться в комнате.
– Ниса, мне так жаль. Мне так жаль.
Ее голос дрожал, когда она говорила. Я хотела поднять свои руки, застывшие словно лед, и обнять ее в ответ, но что-то мешало мне. Обида перевешивала, я не могла этого сделать.
– Я просто хочу побыть одна. Ты можешь выйти?
Она могла обидеться, но должна была хотя бы попытаться понять меня. Поняв, что я не отвечаю, она тяжелым движением отодвинулась от меня.
– Пожалуйста, Сенем, – настаивала я, но она быстро покачала головой, вытерла руками глаза и вышла из комнаты. Когда она закрыла за собой дверь, я облегченно выдохнула, выключила лампу и снова бросилась на свою кровать.
Когда я хотела закрыть глаза, мой телефон на прикроватной тумбочке начал интенсивно вибрировать, и мне захотелось заплакать. Хотелось хоть несколько секунд покоя. Я еще больше разозлилась, подумав, что пришедшее сообщение может быть от Огуза. Я ведь сказала, что все хорошо! Чего он еще хотел?
Когда я со злостью взяла телефон, лежащий на прикроватной тумбочке, и посмотрела на экран, то поняла, что сообщение не от Огуза. Я напрасно взяла на себя его грех. Номер был знаком, но еще более знакомым было изображение рядом с номером. Я быстро села в постели, открыла WhatsApp, чтобы прочитать сообщение, и нажала на номер. Когда мой рот широко раскрылся от удивления, я поняла, что улыбаюсь впервые за эти несколько дней.
«Котенок: Я скучаю по твоему хмурому взгляду, скоро увидимся».