Профессор Найтли оказался в Брюсселе. Когда Саммерс добыл номер гостиницы и дождался соединения, Найтли перебил извинения на полуслове. Он говорил, говорил, и, кажется, никак не мог остановиться. Саммерс пододвинул стул, оперся коленом о сиденье. Поморщился, машинально проведя рукой по заду, принял небрежную позу. Маллоу фыркнул. Компаньон состроил ему свирепое лицо, показал сначала кулак, потом чтобы ему дали карандаш и бумагу, и, получив то и другое, стал быстро писать.
– Да. Да, – говорил он. – Что? Полезные ископаемые? Не совсем понял, причем тут я. Время? Ну, найду, раз надо. Профессор, если я еще раз услышу слово «деньги», я вам все усы желтой ваксой… Ну конечно, согласен. Через десять дней?! Ах, срочно. Ну, хорошо. Сейчас я передам компаньону…
– Доктор, – вполголоса произнес Маллоу, – как вы думаете, что он на этот раз выкинет? Будем надеяться на лучшее?
Но прежде, чем доктор успела ответить, Д.Э. прикрыл трубку рукой.
– В экспедицию. Какие-то раскопки в Африке. Что вы имеете в виду? – перебил он бормотание в трубке.
И умолк.
– Ну? – поторопил его Маллоу.
Саммерс медленно повернулся к нему. Видно было, что он не на шутку растерян.
– Нужен один человек, – тихо произнес он.
– Что за черт, – возмутился Маллоу. – Мы никогда не работали поодиночке!
Саммерс молчал.
– Ну, что за несправедливость, а? – пожаловался его компаньон.
– Секунду, профессор, – попросил Д.Э. и снова прикрыл трубку. – Говорит, у него уже кто-то есть. Какой-то его ученик. Старый предатель!
– Э-э-э… – тоскливо протянул Дюк.
– Езжай, – распорядился Саммерс. – Я тут все улажу.
Воцарилось молчание.
– Ну, вот что, – произнес затем М.Р. Маллоу. – Я рад, что тебе задним числом вбили что-то, здорово напоминающее совесть. Но, э, надолго тебя не хватит.
Саммерс хотел его перебить, но компаньон не дал.
– Заткнись, – сказал он. – Надолго, говорю, не хватит. Если все останется, как есть, вы, сэр, свихнетесь по-настоящему. Что я, тебя не знаю?
Д.Э. опять открыл рот.
– Как ты надоел со своей привычкой перебивать! – разозлился М.Р. – Слушай меня. Ты не просто едешь проветриться. Это оно, я чувствую.
– Что – оно?
– Головоломка, будь я проклят. Твоя головоломка. Наверное. В общем, похоже, это шанс. Постарайся использовать его на всю катушку. Все. Едешь ты. Давай-давай, нечего на меня пялиться! У тебя всегда лучше получались такие вещи.
И, пока компаньон заканчивал беседу по телефону, сообщил доктору: – А я поеду плясать кадриль. Эй, слышишь? Чтобы был назад живой, в своем уме и с чем-нибудь…
Он повертел пальцами. Компаньон торопливо закивал.
– Простите, профессор, – сказал он в аппарат, – несколько отвл… да. Да. Да, да, да!
Трубка легла на рычаг. Саммерс стоял и смотрел на компаньона.
– Нужно подумать, что мы скажем Форду, – сказал тот.
Возникла пауза.
– Так, значит… – медленно произнесла доктор.
– Да, – мрачно согласился Саммерс. – По условиям контракта мы обязаны докладывать Форду, если собираемся куда-либо поехать. Точно так же, как это делают все его мэнеджеры и рабочие.
– Боже мой.
– Вот именно.
– Хорошо, – тон доктора звучал ровно. – Что же вы собираетесь ему сказать?
– Мы скажем, – почти совсем спокойно произнес Джейк, – скажем мы примерно вот что…
– Что вы уехали в санаторий подлечить нервы? – подсказала доктор Бэнкс. – Куда-нибудь во Францию, Швейцарию или…
– Ни за что! – хором воскликнули компаньоны.
– Но почему?
Саммерс усмехнулся.
– Потому что тогда я окажусь в «Центре Здоровья Автомобильного Общества «Форд Мотор», – он оперся кулаками о стол. – И отказаться невозможно. Форд примет это как оскорбление и отомстит.
– Но за что? На каком основании?
– Обвинит меня в изнеженности. Знаете, как он любит искоренять изнеженность? Он станет говорить это на каждом углу, пока не сделает из меня прокаженного. Все знают, что если Форд кого-нибудь критикует, то лучше не иметь с этим человеком никаких дел. А поскольку все деловые люди в Детройте так или иначе связаны с Фордом…
Доктор в недоумении смотрела на него.
– Вы тут упоминали «простые, физически обременительные занятия», которые вернут мне радость жизни? – продолжал коммерсант. – Хотел бы я слышать, что вы скажете, увидев, как я прикручиваю винты к болтам в палате больницы Форда!
– Ах, да. Социальный эксперимент. Я читала о нем в газетах.
– Социальный – социальный. Пациенты «Центра» получают «простую, необременительную работу». Чтобы ни одной секунды не провести без пользы. Более того, вы не сделаете там ни одного лишнего шага, ни одного лишнего движения. Все, что вам нужно – уже посчитано, записано и утверждено. Остальное должно быть уничтожено потому что социологическая комиссия «Форд Мотор» пришла к выводу, что вам это не нужно.
– Подождите, – остановила его доктор. – Не кажется ли вам, что вы горячитесь? В его методе есть здравое зерно. Кроме того, социологическая комиссия знает свое дело. С формальной точки зрения это выглядит ужасно, но фактически – не так уж сильно отличается от обычной жизни.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю, что люди боятся всего нового. И также знаю, что вам свойственно демонизировать то, что вам не нравится. Это просто ваши страхи, мистер Саммерс. Страхи – и больше ничего.
Коммерсант отвел глаза. Не догадаться, на что намекает доктор мог только круглый идиот. Если бы она не додумалась в конце концов сообщать предварительно, насколько будет болезненной процедура и сколько займет времени, ей пришлось бы каждую их встречу нанимать санитаров. И не старенького дедушку Христодуло в компании долговязого прыщавого юноши – сына мистера и миссис Х.Х. Харви, помогавших при необходимости с пациентами. Эти бы не справились. Доктору Бэнкс, вероятно, понадобилась бы пара здоровых и сильных молодчиков из тех, кого держат в больницах на случай, если пациент сопротивляется.
Новый метод доктора показал себя с хорошей стороны. Но даже так выходило с переменным успехом, потому что у пациента страдала то скромность, то гордость, то еще какие-нибудь тонкие чувства – в общем, Д.Э. Саммерс страдал.
– Естественно, – усмехнулся он. – Я знал, что вы это скажете. Еще бы. Кто же, как не вы.
– Стоп, сэр, – оборвал его Маллоу. – Стоп. Опять тебя поперло. Ни один бык так не бесится от красной тряпки, как ты от Форда. Мисс Бэнкс, а что бы вы сказали, если бы узнали, что участие в эксперименте совсем не добровольно, как вы это читали в газетах?
– Но вы же не хотите сказать, что рабочие не могут отказаться участвовать в эксперименте?
– Могут, – не стал спорить Маллоу. – И тогда очень скоро какая-нибудь трудовая комиссия выявит в их работе нарушения, за которе их и уволят.
– Неужели вы верите словам Форда? – добавил Саммерс. – Вы? Да это самая большая свол…
Тут он поймал взгляд доктора, осекся и произнес:
– Да поймите же вы: у людей на «Форд Мотор» нет выбора.
– Выбор есть всегда, – заметила доктор.
– Конечно, есть! – воскликнул Саммерс. – У рабочих есть выбор! Единственный выбор: работать или не работать на Форда! Черт возьми, они могут уволиться! Они счастливее нас!
Компаньон сделал ему знак заткнуться.
– Этого не может быть, – твердо сказала доктор. – Я уверена, что подобные слухи – выдумка журналистов. Ваша неприязнь к Форду представляется мне более или менее обоснованной, но все-таки…
– Нет, доктор, это не выдумка, – вздохнул Маллоу. – Он говорит правду. Все, кто работает на Форда и отказывается от социальных экспериментов, быстро оказываются на улице.
– Но ведь из ваших слов получается, – доктор не находила слов, – что это опыты на людях!
– На больных людях, которые находятся от него в полной зависимости, – уточнил Саммерс. – Представляете, как бы он обрадовался, сообщи я ему, что мне нужно поправить здоровье? Какая возможность для эксперимента! Да еще с кем! Какие эвенты из этого можно сотворить! Какое паблисити! Да я бы не просто скручивал шурупы на больничной койке – я бы делал это под прицелом фото– и кинокамер. На каждый мой шаг выскакивал бы идиот с табличкой: «7.30 – 8.10 – первое занятие: сорок шурупов за сорок минут! Отличный результат!» – и пусть бы я попробовал сказать: «Не хочу. Почему я даже больным должен думать только о пользе компании?». «9.00 – 9.30 – посещение близких» – и пусть бы я попросил: «Хочу, чтобы они приходили неожиданно, люблю сюрпризы». Или там: «Дайте нам еще немного времени, я соскучился.» Или: «10.30–10.35 – отправление естественных надобностей»! Да не дай бог, чтобы я чувствовал бы себя действительно не совсем хорошо. Лучше сдохнуть по-человечески, чем оказаться в его «Центре здоровья»!
– Но не может же он всерьез верить, что можно полностью просчитать человеческую жизнь? Ведь это чушь. Механистическая утопия!
– А он верит, – с усмешкой произнес Саммерс. – От всей своей конвейерной души верит. Он гордится своей лечебницей! Возит туда экскурсии. Вы думаете, откуда нам все известно? Он говорит, что это будущее всего человечества. Думает, что нашел средство спасти мир! Маньяк. Фанатик. Буйнопоме…
Маллоу испугался. Последние полгода в таких случаях следовали яростные вопли, а следом летел в стену подвернувшийся под руку предмет.
Доктор мгновенно оказалась перед пациентом.
– Будьте добры, успокойтесь, – велела она. – Держите себя в руках. Поезжайте и придумайте, как с этим покончить. У вас должно получиться.
– А Форду мы скажем, что ты поехал в Вермонт, – как мог, бодро добавил Маллоу. – Навестить наши основы государственности.
– Да, – сказал Саммерс.
– Что? – удивилась доктор Бэнкс.
– Родителей, мисс Бэнкс, родителей! – засмеялся Маллоу.
– А! – догадалась доктор. – Институт семьи!
– Он самый, – подтвердил Саммерс.
– Действительно, как иначе это может называться у Форда!
Все трое расхохотались.
– А ведь это, – заметила доктор, – совершенно не смешно.
– Нет, – согласился Маллоу. – Все, сэр. Езжайте и добудьте нам спасение. Иначе в нашей богадельне будет два чокнутых. Сам не знаю, как до сих пор держусь.
Он посмотрел на компаньона и спросил:
– Ну, что?
– Думаю, – ответил Джейк. – Сэр, не забыли ли мы чего важного?
– Непохоже, сэр.
– Коммерческая тайна.
– Я понял.
– Начнет опять душить – говори, что без меня не можешь принять никаких решений.
– Естественно.
– Если что-нибудь пойдет не так…
– Ты, надеюсь, не успел вычеркнуть меня из завещания? – поинтересовался М.Р. Маллоу.
– Завещания? – переспросила доктор.
– Завещания, – подтвердил Маллоу.
– Я вам удивляюсь, мисс Адлер, – съехидничал Саммерс. – Могли бы догадаться. Это же просто.
– Я попрошу вас не называть меня «мисс Адлер». Что за фамильярность, – холодно ответила доктор Бэнкс. – Вы тоже могли бы догадаться, что я задала этот вопрос из вежливости. Дальняя поездка – совершенно достаточная причина для завещания. Кроме того, вам не сообщили ни цели, ни точного места.
– И вообще, – добавил М.Р. Маллоу. – Бумаги должны быть в порядке. А что ты молчишь, собственно? Ну, вычеркнул? Признавайся.
– Нет, – сказал Саммерс. – Не успел. А ты меня?
– Я перепишу.
– В какой раз?
– Я пошутил.
– Я тоже.
– Звони нотариусу.
– Сам звони.
Маллоу потемнел лицом, но, тем не менее, пошел к телефону.
– Соедините Пьемон-226, – сказал он. – Здравствуйте, мистер Дули. У нас тут опять пертурбации. Мой компаньон на днях… Что значит, как наши дела? Давно не было слышно?…
Повисла пауза.
– Что-нибудь случилось? – с интересом спросил Д.Э. Саммерс.
Маллоу сообщил в трубку, что произошло недоразумение, наскоро извинился перед нотариусом и, цапнув со стола журнал, стал сворачивать его в трубку. То же самое сделал его компаньон.
В следующие несколько минут доктор Бэнкс наблюдала сначала дуэль на журнальных трубках, потом бой диванными подушками и, наконец, бег с препятствиями. Препятствие представлял из себя стул, которым Д.Э. Саммерс пытался спасти свою жалкую жизнь прежде, чем пробрался за диван, из-да дивана – под стол, из-под стола – на книжную стремянку, по которой и забрался на шкаф. Пока все это происходило, в библиотеке содрали со стола скатерть, полетели с каминной полки кубки за победы в ралли, опрокинулось кресло, рассыпались по полу газеты.
– Удивительно, – сказал М.Р. Маллоу, выбираясь из под стола, – просто удивительно, как такой здоровенный конь умудряется проскакать галопом и ничего не сломать! Почему-то все время я!
И он сел тосковать на стремянку.
– Ты освободишь лестницу или прыгать тебе на голову? – поинтересовался сверху Саммерс. – Меня уборка ждет.
Маллоу обменялся взглядами с доктором.
– Вот это я понимаю, профессионализм высокого класса! Патентуйте метод, мисс Бэнкс.
– Обязательно, – пообещала доктор. – И обратите внимание, как выгодно.
– По тройной цене! – сказал Саммерс. – Бутлегер в юбке.
– Монополист, – с уважением отозвался Маллоу. – Может себе позволить.
– Постоянным клиентам – скидка пятнадцать процентов, – сообщила доктор. – В следующий раз будет дешевле, мистер Саммерс.
– Пятнадцать – много, – возразил Дюк. – Хватит и десяти. Зато к Рождеству скинете двадцать пять!
Он поднял голову и нежно улыбнулся молчавшему на шкафу компаньону.
– Какая неприятность, – ответил, подумав, тот, – пропускаю рождественские скидки этого сезона.
– Кстати, – спохватился Дюк уже серьезно, – как долго-то тебя не будет?
Джейк улегся на шкафу.
– Профессор говорит, зависит от результатов.
– В чем же, – поинтересовалась доктор, – будут заключаться ваши обязанности? Вы хоть что-нибудь знаете?
– Не знаю, – ответил ей коммерсант.
– Похоже, Найтли принес что – то интересное, – не без зависти произнес Дюк.
– Похоже, – щурясь, согласился компаньон. – Отдай лестницу, гад!
Тем вечером в доме профессора Найтли раздался еще один звонок.
– Алло? – профессор схватил трубку. – Мой дорогой мальчик, это вы! Какое счастье! Где вы? В Нью-Йорке? Но…
Ученый умолк, не договорив. Трубка, кажется, настаивала.
– Вы просто сорвиголова, больше ничего!
Невидимый собеседник, похоже, не согласился.
– Да, да! – настаивал профессор. – Это безумие, чистое безумие. Я отбываю ровно через три недели. Роквуд, Южный вокзал. И умоляю вас: будьте максимально осторожны.