Когда они вышли из вагона, Джейк зажмурился от ярких солнечных лучей, вдохнул полной грудью и…почувствовал на своем предплечье крепкие пальцы. Искатель приключений мысленно выругался. А проводник, уверенно печатая шаг, вел их мимо крошечного красного здания вокзала, через крытый перрон с единственным экипажем на стоянке, к домику начальника станции.
– Кроули, – произнес он, поприветствовав выскочившего навстречу толстого господина с пышными седыми усами, – у этих молодых джентльменов нет билетов, нет денег на билеты, нет работы, и, сколько я могу судить, жилья тоже.
– У нас украли бумажник! – поспешил уточнить Дюк.
Но удостоился лишь беглого взгляда Кроули.
– Ладно, Дженкинс, – сказал тот. – Давайте эту парочку в дом. Я пошлю за шерифом.
Тот перехватил предплечье Джейка покрепче и повел обоих искателей приключений в небольшой дом серого кирпича. Всего один этаж с мансардой, с основательно прокопчеными дымом стенами, и клумбами тюльпанов под окнами. Окна и невысокий забор выкрашены белой краской.
– Нас обворовали, – возмущался Дюк. – Теперь принято за это арестовывать? Интересные дела!
– Это ты будешь рассказывать судье, – усмехнулся начальник станции.
Их провели в дом, небрежно швырнув вслед чемодан и саквояж. Щелкнул замок. Из-за двери было слышно, как мужчины дружески простились, затем раздались по-военному четкие шаги Дженкинса, свисток паровозной трубы и шум уходящего поезда.
Кроме компаньонов больше никого в комнате не было, лишь стояло тяжелое бюро темного дерева с таким же солидным стулом. На стене – расписание движения поездов, основательно засиженное мухами. На бюро – толстая тетрадь, гордо надписанная: «Журнал особых происшествий». Ее покрывал заметный слой пыли. Кроме журнала была еще газета и стоял чайный стакан в подстаканнике. Окно было полуоткрыто, впуская запах горячего угля, дыма и леса.
– Марта! – послышался голос начальника станции. – Марта! Сбегай за шерифом Нэвиллом!
– Сейчас! – ответил ему другой голос, женский. – Уже иду! Что случилось, Дэн?
– Да двое бродяжек попались.
Голос начальника станции стал слышен значительно тише: похоже, он куда-то ушел.
– Ничего подобного! – возмутился Дюк. – Просто…
Но Джейк дернул его за рукав, не сводя взгляда с наполовину поднятой рамы. Окно, правда, было забрано витой чугунной решеткой, почти целиком обросшей диким виноградом, но…
– Дьявольщина! – выругался Джейк, попробовав выбраться. – Черта с два мы пролезем!
– А вот и пролезем, – пыхтел Дюк. – Мне один парень говорил: если голова пролезла, все остальное тоже пролезет.
– Хорошо бы, сэр! Очень бы хорошо!
Джейк подлезал то с правого, то с левого боку, время от времени забывая пригнуть голову и ударяясь ею о прутья. Тем временем его компаньон, удостоверившись, что саквояж не пролезает, открыл его, выбросил наружу большую часть вещей, пропихнул следом похудевший саквояж и попробовал было подтолкнуть компаньона, но тот взвыл и вырвался.
– Давай ты.
Дюк занял его место.
– А что, сэр, – поинтересовался он, упираясь лбом в прутья и зажмуриваясь, чтобы повернуть голову боком, – что, как вы думаете, нам будет?
– Ну как это что, – отозвался Джейк мрачно. – Вы же слышали: вызовут шерифа, шериф отправит нас к судье, а дальше…
– А дальше? – нервно поторопил Дюк.
– А не знаю, – угрюмо отозвался компаньон. – Но к судье, как известно, не о погоде беседовать ходят.
– И не кофе пить, – поддержал Дюк. – А если смоемся, искать будут?
– Будут, я думаю. Шериф телеграфирует на все станции графства, объявят розыск…
– Ой!
– В общем, – заключил Джейк, – ничего хорошего.
Но тут мистер Саммерс ошибся: голова компаньона пролезла, наконец, сквозь прутья, пропихнуть все остальное было невеликим трудом, и Дюк оказался снаружи, на клумбе с тюльпанами.
– Давай, – поторопил он, в нетерпении топча сломанные цветы, – быстрее!
Джейк последовал его примеру, но был он гораздо крупнее компаньона, и, сколько ни нагибайся, как ни верти головой, ничего не выходило.
– Уши, – с видом знатока посоветовал Дюк, пытаясь потянуть его за подбородок, – уши прижми.
На подбородке осталась пара ссадин, компаньон с пыхтеньем продолжал предпринимать попытки освободиться.
– Уши, говорю!
– Да погоди ты!
– Ну давай же! – яростно бормотал Дюк, от отчаяния засовывая оба кулака в карманы штанов и не обращая внимания на выброшенные из саквояжа вещи.
Вдруг в комнате совершенно отчетливо щелкнул замок. Джейк вздрогнул. Заскрипела, открываясь, дверь.
– Беги, дурак! – зашипел он. – Я догоню!
– Пошел к черту! – рявкнул Дюк, схватил покрасневшее ухо компаньона и безжалостно потянул.
Тот взвыл.
– Ах ты ж, дьявольщина! – раздалось в комнате. – Шериф, скорее, уходят!
Джейк приготовившийся к самому худшему, дернулся изо всех сил, обдирая щеки и сверзился, увлекая за собой компаньона, на клумбу. Вскочил на ноги, подхватил саквояж и искатели приключений припустили вперед, легко перескочив низенькую изгородь. По дороге Дюк споткнулся о кошку: несчастная с истошным мявом пролетела фута четыре. Чистенькая старушка, приближавшаяся к дому начальника станции с корзиной яиц, оказалась недостаточно расторопной, чтобы отскочить, оказавшись на пути двоих джентльменов. Корзина покатилась по дороге. Хрустнула скорлупа, и Джейк чуть было не грохнулся, стряхивая корзину с ноги.
– Простите, мэм! – извинился на ходу искатель приключений.
В спину им неслись истошные вопли, призывающие одновременно Господа Бога, шерифа и поймать воров.
Компаньоны тем временем пересекали каменный мост, под которым шумел водопад. Затем их глазам открылась широкая мостовая, по которой и рванули двое джентльменов, проигнорировав тротуар, огороженный выкрашенным белой краской парапетом. Мимо магазинов и лавочек с полосатыми тентами, мимо церквей, скверов и палисадников, мимо неспешно трясущихся экипажей, мимо тележки мороженщика, мимо фонтана… Свернули на перекрестке, помчались вдоль усаженной вязами аллеи. Обогнули какое-то крупное здание. Здесь дома стали встречаться все реже, реже, пока мощеная дорога не кончилась.
Вдоль утоптанной пыли шумели кронами вязы. Отбрасывали послеобеденные тени дощатые стены деревенских домов. Здесь двое джентльменов несколько сбросили скорость: дорога шла в гору. Кругом шумели листвой березы и клены и, в общем, больше всего было похоже, что компаньоны оказались в лесу.
– Куда теперь? – громко дыша, поинтересовался Дюк.
– Куда угодно, только не на станцию, – отозвался компаньон. – Точнее, на станцию, но на другую. И чем дальше от этой, тем лучше.
– А телеграф? – мрачно спросил Дюк.
– Ну и что нам теперь, стать лесными жителями? – буркнул Джейк. – Поедем как-нибудь. На крыше поезда, я не знаю. Придумаем что-нибудь, в общем.
Они опять повернули, обходя верхушку холма. Дальше дорога спускалась, превращаясь в развилку. А неподалеку, умиротворяюще журча, падал на зеленые от мха валуны хрустальный поток. Со слоистых скал свисали к самому ручью изумрудные папоротники. Где-то поблизости щелкала и свиристела птица.
– Вот в этом райском местечке, – задумчиво сообщил Джейк, – я предлагаю…
Он зевнул, не договорив.
– Да, и не говорите, – кивнул компаньон. – Чертовски своевременное предложение. Такое нервное утро….
– Ах, не говорите, мистер Маллоу, не говорите! – Джейк сделал вид, что обмахивается кепи.
Он попрыгал по нагретому солнцем мху, потрогал его рукой
– Ну что же, сэр, к вашим услугам мягкая постель. Белье, правда, сыровато немного, но не будем занудами.
Выбрав местечко посуше, двое джентльменов устроились, подложив под голову саквояж и накрывшись пиджаками.
– Вы знаете, мистер Саммерс, – мечтательно пробубнил компаньон из под козырька кепи, – не надо было так усердствовать с вещами.
– М-м-м? – отозвался компаньон.
– Я говорю, плед жалко.
Джейк, точно, вспомнил плед в желто-зеленую клетку, оставшийся на клумбе.
– Ну что уж теперь-то, – заметил он философски. – Привыкайте, сэр, к спартанской обстановке.
– Ты знаешь, – промямлил Дюк, – я даже представить не могу, как я этому Веркору скажу.
– Да перестань, – успокоил компаньон. – У кого угодно могут стырить бумажник.
– Да нет, не в этом дело, – Дюк сел. – Просто с письмом было бы так: мы приходим, спрашиваем капитана, отдаем ему письмо, и все. Он теперь знает, кто мы такие и что нам от него надо.
Он повернулся к компаньону.
– А теперь что?
Джейк тоже сел.
– Ну что, ничего. Все то же самое, только про письмо придется сказать. Так, мол, и так, было письмо от моего отца, но…
– У отца всяких приятелей – миллион по всему свету! – тоскливо сказал Дюк. – Вдруг этот Веркор вообще его не помнит?
– Почему это «не помнит»? – возразил Джейк. – Я своими ушами слышал – «капитан Веркор, мой старый знакомый».
Дюк тяжко вздохнул.
– Это всего-навсего означает, что они черт знает как давно познакомились. Я о нем, между прочим в первый раз сегодня услышал!
Он вцепился зубами в бутерброд. Джейк хлопнул глазами.
– Сэр?
– Я не смогу! – тоскливо мычал Дюк. – Я же никогда ни у кого ничего не просил! Господи, каким идиотом я буду выглядеть! Так, мол, и так, капитан Веркор, я сын Томаса Маллоу, вашего старого знакомого, у меня стырили бумажник и…
– Возьмите меня на борт! – закончил Джейк.
Джентльмены помолчали.
– Мда. Теперь я, кажется, понимаю ваше затруднение, – вздохнул Джейк.
Дюк поднял кудрявую голову.
– Понимаешь? Все бы ничего, кабы не этот бумажник. Получается какое-то: «подайте бедному сиротке»!
Джейк перевернулся на живот и подпер подбородок кулаками.
– Стоп, сэр. Предлагаю отложить церемонию оплакивания на какой-нибудь другой раз и подумать, как сказать про бумажник так, чтобы не выглядеть попрошайкой. Поехали.
– Э-э-э, – протянул компаньон.
– Неплохо для начала, – одобрил Джейк. – Ну, давай дальше.
– В-видите ли, месье Веркор, – начал Дюк, – тут такое дело… стоп, нет. Видите ли, капитан, есть одно затруднение… опять не так. Э…
– Могу ли я, – задумчиво произнес Джейк, – просить вас уделить мне несколько минут?
Компаньон завистливо мотнул кудрями.
– Здорово чешешь!
Джейк скорчил рожу.
– Потолкайся в прихожей в доме, где кто-то умер, и не так споешь. Приходится думать, как бы чего не ляпнуть. Представляешь, войти к чужим людям и сообщить, что, вот, мол, готов гроб для вашей бабушки. А эта миссис Миллз, сто тысяч чертей, совсем не бабушка, а жена!
– Ой! – Дюк моргнул. – Ужас. Это ты как так?
– Ну как-как, – уныло вздохнул сын похоронный церемонимейстера, – ошибся покойником. Или вот: «я сын мистера Саммерса». Как будто они там помнят похоронный церемонимейстера по имени! Ничего не напоминает?
Компаньон опять ойкнул.
– Это же значит, либо: «я сын похоронного церемонимейстера», либо: «мой отец мистер Саммерс, похоронный церемонимейстер», либо вообще: «я насчет вашего гроба». Как же ты выкручивался?
Он с надеждой посмотрел на компаньона. Тот тряхнул головой.
– Ха, – усмехнулся он. – «Похоронный дом Саммерса», сэр. Тут плохо только, если промазал и в доме вообще нет никаких покойников.
– Что, и такое бывало? – поразился Дюк.
Джейк сделал неопределенную гримасу.
– Да много всякого было, сэр, – признался он. – Но мы-то с вами лица частные.
– Какая досада, – огорчился юный Маллоу.
– Придется выкручиваться как частное лицо.
«Частное лицо» еще помычало и выдало:
– Понимаете, сэр, тут такая история…
– Какая история? – поинтересовался Джейк.
– Да ну тебя!
– Да ладно, – сказал компаньон. – За нас одно обстоятельство.
– Какое?
Джейк пожал плечами.
– У нас с вами, сэр, нет другого выхода. Так что хочешь – не хочешь, а придется как-то с этим Веркором объясняться.
– Утешил, нечего сказать, – пробормотал Дюк.
– Потом, – раззевавшийся компаньон расправил пиджак, – потом придумаем.
Шумел водопад. Заливались птицы. В небе, расправив крылья, парил то ли коршун, то ли ястреб, то ли еще кто-то такой, большой, хищный и величественный.
– Ай, как-нибудь! – буркнул Дюк себе под нос, свернулся калачиком и уснул.
Звякнул дверной колокольчик и Джейк переступил порог маленькой лавки в нью-хэмпширском Уинчендоне, знаменитом на всю страну Городе Игрушек. Лавка совершенно неожиданно возникла на его пути, пролегавшем через лес где-то возле Миддлтона: обычного вида, с полосатым бело-желтым тентом над входом, с резиновыми бэби в чепчиках, с игрушечной кухней и книжками про Бастера Брауна в витрине.
С полок пялились стеклянными глазами куклы в воздушных шляпках, скалились лошади на колесиках, клоуны в шароварах со звездами глупо растягивали губы, молитвенно складывали ладони ползающие по проволоке жестяные мартышки в фесках, сверкали лаком колес экипажи, таращили круглые нарисованные глаза пары тварей из огромного Ноева ковчега.
– Что вам угодно, молодой человек? – поинтересовался продавец – юркий джентльмен со сверкающей лысиной.
При этих словах сами собой завелись и поехали по игрушечным рельсам штук пять поездов. «Поезда Ива. Игрушки Ива тебя сделают счастливым!»
– Есть у вас мультископ? – неожиданно для себя поинтересовался искатель приключений.
– Ну конечно! – хозяин сверкнул улыбкой под закрученными усами.
Крупные зубы были похожи на очищенный миндаль.
– Безусловно! Непременно! Я бы даже сказал, разумеется, есть!
И немедленно выложил на прилавок сначала один, потом другой, еще один, еще…
«Превосходное удовольствие для детей!» – значилось на картонных коробках. – «Восхитительное развлечение для всех!» «Игрушка, но больше, чем игрушка!»
Джейк завороженно взял в руки неброскую с виду трубку с медным окуляром, обитую коричневой кожей, и заглянул внутрь. Разноцветные стеклышки с едва слышным стеклянным звоном складывались так и этак. Дождавшись, когда узоры станут повторяться, Джейк взял второй. Потом еще один, еще…
Поймав сиропный взгляд продавца и вспомнив, что в кармане пусто, искатель приключений замялся.
– Понимаете, сэр, я… у меня.
Продавец вопросительно поднял голову.
– Тут такая история…
Любезная улыбка хозяина лавки стала несколько натянутой.
– У меня нет другого выхода! У нас украли бумажник!
Но слов, которые произнес продавец с сомнением на лице, не слышно, искатель приключений в растерянности переспрашивает, оглядывается зачем-то через плечо, и не видит ничего. То есть, совсем: ни тьму, ни туман, просто – ничего. Без места и времени. Хотя кажется вполне ясно, что сегодня двадцаит седьмое апреля одна тысяча девятьсот пятого года, но все это где-то снаружи, а здесь…
«Мы грабим и тырим добро мертвецов, – раздался чужой голос.
Выпьем, братишки, йо-хо!»
«Вот тут-то и вынырнул черт Дэви Джонс.
Йо-хи-хо, и бутылка рому!»
«Съедят и выплюнут мое они нутро
И станут шастать взад-вперед – хо-хо, хо-хо, хо-хо».
Голос, как с удивлением понял искатель приключений, был его собственным.