Иду по дивному весеннему саду, утопающему в облаке розовых цветов. Я знаю, это сакура. Впереди вижу Лизку в свадебном платье, легком и воздушном, как бисквитное пирожное. Она стоит ко мне спиной, любуясь одним из чудных деревьев.
– Лизка! – подбегаю я к ней.
Подруга медленно оборачивается, и… кровь стынет у меня в жилах! Вместо Лизкиного нежного лица я вижу одутловатую, покрытую пигментными пятнами физиономию моей самой ненавистной школьной училки Анны Петровны! И на ней вовсе не свадебное платье, а черное шелковое кимоно с двусмысленной подушкой на спине!
– Так вот кто у нас крысятничает! – рявкает Анна почему-то мужским голосом. – Литаврина, твоих рук дело? Завтра в школу с родителями!
Ее последнюю фразу почти не слышно из-за внезапно налетевшего ветра. Сад шумит, начинает кружиться. Деревья несутся в дьявольской карусели. Все быстрее, быстрее!
«Колесо сансары», – шипит сакура.
Учительское лицо раздувается, растет, надвигается! Надо бежать! Но я не могу пошевелиться! Сбросить с себя это безобразное лицо! Сбросить! Нет!!!
Я рывком села в постели. Сердце выскакивало из груди.
Однако какое мерзкое слово «крысятничает», как будто голой пяткой раздавили сырое яйцо… Уф, приснится же такое! Думаю, все дело в сырой рыбе. Макс прав, туда определенно подсыпают какой-то наркотик. Потому и подсаживаешься на японскую еду после первого же похода в суши-бар. Анна в черном кимоно, ну и бред! Да еще и басит мужским голосом! Каким-то таким… до боли знакомым. Чей это голос? Чей? Нет, не могу вспомнить… А вдруг это был вещий сон? И он означает, что за соблазнение парня подруги в следующей жизни я перевоплощусь в крысу? Меня передернуло. Нет, все-таки хорошо, что я не индус и не верю в перерождения. Поэтому после смерти просто попаду в котел с кипящим маслом, как морковка.
Часы на прикроватной тумбочке показывали десять вечера. Вернувшись из суши-бара, я сразу завалилась спать и, оказывается, пробыла в царстве Морфея всего-то час. Я выбралась из постели и побрела на кухню.
На столе стояла вазочка для конфет, в которой ненавязчиво расположился капроновый чулок (потому что я на диете), а еще целая батарея чашек, чашечек, кружек без ручек и щербатых бокалов с остатками чая. Как будто в моей кухне прописался сумасшедший шляпник и компания. Символично, что часы на стене показывают пять часов. Они остановились пару месяцев назад, все никак руки не дойдут поменять батарейку.
Я щелкнула пультом от телевизора. Вот так удача – тот самый детектив! Как-то уже начинала его смотреть, но пришлось прерваться на самом интересном месте. Наконец узнаю, кто убийца. Сейчас как раз будет развязка.
Я быстро заварила чай. Сахара нет, надо поставить крестик на руке, чтобы хоть завтра не забыть купить. Сделала вкуснейший бутерброд из крекера со слабосоленой семгой, устроилась у телевизора и уже почти вонзила зубы в бутерброд, как вдруг заверещал мой сотовый. Р-р-р! И, главное, даже не надо смотреть на дисплей! Потому что в такой момент может позвонить только один человек…
Наверняка и у вас есть подобный знакомый. Это он:
– ломится в запертую дверь во время судьбоносного разговора;
– отвечает категорическим согласием, когда вы, случайно столкнувшись с ним в ресторане, из вежливости предлагаете присоединиться к романтическому ужину с возлюбленным;
– названивает, когда вы в душе.
Человек-Который-Всегда-Появляется-Не вовремя.
В моей жизни роль эдакой кости в горле блестяще исполняет непосредственная начальница. Редактор Аполлинария.
– Спишь? – с надеждой в голосе поинтересовалась она. – Между прочим, у тебя послезавтра съемка!
– У меня послезавтра монтаж, – несмело возразила я.
Сложно говорить наверняка, ведь производство нашей телепрограммы проходит под девизом «хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Так, однажды Аполлинария с администратором Ильей отловили меня в дверях. Не обращая внимания на вопли протеста, они вытащили меня из куртки и джинсов (я собиралась на съемки сюжета о дачном отдыхе), засунули в неизвестно откуда взявшееся платье «а-ля Наташа Ростова», которое жутко воняло бабушкой, и уже через час я брала интервью у дебютанток Венского бала. Под нафталиновым платьем в пол были кроссовки, как у «Сбежавшей невесты».
– Смонтируем без тебя, поедешь снимать новый сюжет. Так что давай, мой шею под декольте и с утра пораньше дуй в редакцию, я тебе все расскажу.
Раньше наш телеканал квартировал в телецентре «Останкино», который журналисты прозвали «Стаканом». Как любой нормальный человек, страдающий «топографическим кретинизмом», я не могла вспоминать Стакан без содрогания. Безнадежно опаздывая на очередное судьбоносное интервью, я блуждала по бесчисленным и абсолютно одинаковым коридорам, цеплялась носами ботинок за дырки в линолеуме и, подобно герою фильма «Чародеи», тоскливо вопрошала: «Люди! Где выход? Ну, кто так строит?!» Зато там можно было поглазеть на живых звезд в пафосной кафешке или поесть сосисок с бумажной тарелки в жуткой забегаловке – в зависимости от финансов и настроения. Потом наш телеканал поменял место дислокации. Оказалось, что аренда трех верхних этажей роскошного бизнес-центра выходит гораздо дешевле, чем нескольких комнат без окон в подвальном этаже Стакана.
В полдесятого утра я прокатилась в зеркальном лифте до седьмого этажа и открыла стеклянную дверь.
– Литаврина, куда?! А отмечаться? Смотри, а то завтра не пущу, – из-за газеты «Свежие сплетни» пригрозил охранник Толик.
Толик был посильным вкладом нашей телекомпании в борьбу с терроризмом. Борьба эта заключалась в том, чтобы делать пометки в кудрявом журнале, кто, во сколько пришел и ушел, и читать «желтую» прессу. Вышеперечисленные манипуляции Толик проделывал с великой важностью и держался весьма напыщенно, видимо, чувствуя себя крупным телевизионным боссом.
Я со вдохом взяла со стола охранника обгрызенную ручку, сделала пометку в журнале. Потом рассеянно уронила ее в свою сумку и отправилась на поиски Аполлинарии.
Начальница пила чай на офисной кухне в компании двух других редакторов нашей программы – Эльвиры и Мышки.
Эльвира неприязненно разглядывала в зеркальце «Шанель» лихорадку на могучей губе. Это ходячее пособие о пагубном влиянии силикона на женский организм спустили к нам сверху. Вообще-то Эльвира мечтала стать телеведущей. Прошла кастинг, ее утвердили и отсняли в «пилоте» новой программы, но руководство канала программу завернуло, а Эльвиру послало. Редактором в «Женские штучки». С тех пор Эльвира обозлилась на весь мир в целом и все говорящие головы в частности, утверждая, что головы эти попадают на голубой экран исключительно через постель. Ну, ей-то, конечно, виднее…
У выпускающего редактора Мышки, разумеется, было какое-то общечеловеческое имя, но его все давно и прочно забыли. Прозвище уж очень ей подходило и приклеилось насмерть. Эта девушка лет двадцати восьми отличалась весьма неоригинальной внешностью. Маленького роста, щупленькая, с неизменным мышиным хвостиком на затылке, она была вся какая-то бесцветная. Серьезному милому личику чего-то не хватало, как скучному темному зданию – подсветки.
– Всем привет! – бодро сказала я и подмигнула Мышке.
В последнее время у нас завязались приятельские отношения. Мы ходили вместе обедать и частенько болтали возле кофейного автомата.
– А у меня для тебя сюрприз! – сообщила Аполлинария так, как будто собиралась подарить мне «Порше» на день рождения.
Я напряженно улыбнулась. Этот ее «подарочный» тон обычно не предвещал ничего хорошего.
– Завтра поедешь снимать сюжет на тему «Идеальное романтическое свидание».
– Здорово! Вот только успею ли организовать съемку за день…
– Конечно, успеешь! Если не будешь заседать весь день в социальных сетях и распивать кофеи с девчонками. – Шефиня шумно отхлебнула из своей чашки. – Да и что там особенного организовывать? Я дам тебе телефон роскошного психолога, он хорошо говорит, весь сюжет тебе сделает. Останется всего-то найти ресторан с приличным интерьером для съемки, чтобы красиво было по картинке, договориться с медведем и цыганами. Пусть приедут, споют для вас пару песен. Ах да! Еще нужен какой-нибудь эксклюзив типа вертолетной прогулки или «фаер-шоу»?
– А «фаер-шоу»-то зачем? – удрученно застонала я.
– Как это зачем?! Какое же идеальное свидание без «фаер-шоу»?
– И медведя, – хихикнула Мышка.
– А еще есть такая новая фишка, – оторвалась от созерцания своей лихорадки Эльвира. – Доставка цветов через окно.
– Как это? – заинтересовалась я.
– Сидишь ты дома, скучаешь, вдруг в окошко тук-тук! Открываешь, а там накачанный альпинист с роскошным букетом от поклонника. Потом звонок в дверь и – вуаля! На пороге даритель собственной персоной! Феерично?
– Эльвир, да ты все перепутала. Это, наверное, новый вид квартирных краж, – подмигнула мне Мышка. – Слышала что-то такое в «Дорожном патруле».
– Если бы ко мне в окно ломился такой Человек-паук, я перерезала бы ему веревку ножовкой, – поддакнула я.
– Ой, девки, да вы балованные! – захихикала Эльвира. – А без чего, по-вашему, не обойдется идеальное свидание?
– Без Хью Джекмана, – вздохнула Мышка.
«Без впечатлительного лысого типа и цепного кота», – пронеслось у меня в голове.
– Тогда думай сама. Я сделала для тебя все, что могла, – утомленно вздохнула Аполлинария.
На пороге кухни появился запыхавшийся администратор.
– Аполлинария, Эльвира, вот вы где! Там в редакцию заявился Герыч… То есть Аркадий Георгиевич! Вас требует.
Подталкивая друг друга, редакторы бросились на выход.
Я прекрасно осознавала, что за один день невозможно договориться со всеми этими медведями и факирами. Да проще посадить сорок розовых кустов и подмести сорок дорожек! Я тоскливо вздохнула и, мечтая, чтобы голова Аполлинарии превратилась в тыкву, поплелась за редакторами.
В редакционной комнате царило непривычное затишье. Как перед бурей. Все сотрудники «Женских штучек», не поднимая головы, увлеченно клацали по клавиатурам компьютеров. Даже Аллочка! Что было совсем уж странно, потому что Аллочка работала гримером и, насколько мне было известно, компьютером пользоваться не умела.
А в остальном все – как обычно. На столах пылились бумажные завалы, смятые стаканчики от кофе и коробки из-под пиццы. На подоконнике валялись два парика, череп с бычком во рту и муляж яблока с отчетливым следом чьих-то зубов – съемочный реквизит. В самом углу скромно чахла геранька. Стены пестрили разными интернет-приколами, на самом видном месте висело гневное объявление:
«КТО ВЗЯЛ ИЗ ШКАФА ЛАСТЫ?
ВЕРНИТЕ!
ИХ НУЖНО СРОЧНО ОТДАТЬ ВОДОЛАЗАМ!»
В центре комнаты нагло торчали ядовито-зеленые туфли на платформе. Аллочкины! Я так удивилась, что она сидит за компьютером, что не сразу заметила ее босые ноги под столом.
Бесспорным виновником всплеска трудового энтузиазма в коллективе был шеф-редактор Аркадий Георгиевич, бывший Лизкин пузырь, который и помог мне с устройством на работу. Он сидел в дальнем углу комнаты у монитора и отсматривал готовые к эфиру сюжеты.
Наш шеф наведывался в редакцию редко и в основном для того, чтобы устроить разбор полетов. Кличка Герыч прилипла к боссу из-за его пристрастия к словечкам из тюремно-воровского жаргона. Раньше он занимался криминальной темой на НТВ, а потом Герыча опустили, в смысле понизили, до «Женских штучек» – шеф-редактора дамской программы нашего телеканала. Бедняга до сих пор не мог оправиться и часто нервничал. Знаменитых вспышек шефского гнева в редакции побаивались.
– Эльвира, а почему в сюжете о СПА вы сняли только один салон? – вкрадчиво и даже как-то ласково поинтересовался Герыч.
Эльвира сморгнула и потерянно взглянула на Викулю, автора сюжета о СПА.
– В другом салоне отказались в день съемки, – затараторила Викуля. – У нас не было времени искать кого-то еще, сюжет снимали под эфир…
– Ах, ну тогда конечно! Все понятно! Может, пустим твои объяснения бегущей строкой внизу экрана? Чтобы и зрителю стало понятно, почему вместо сюжета о СПА он смотрит голимую «джинсу»?!
Конец фразы эхом разнесся по этажу.
– И почему у тебя здесь синие губы? – продолжал орать шеф. – Ты похожа на жмурика! Нет, мне просто интересно, почему сюжет о СПА делает девица, похожая на жмурика?!
Пряча улыбку, я скрылась за монитором своего компьютера. Лизка рассказывала, что Герыч, несмотря на богатое телевизионно-криминальное прошлое, до трясучки боится покойников. И жутко этого стесняется. Так уж вышло, что о шефской некрофобии в целом мире знали только три человека: Герыч, Лизка и я. Мужчины даже не подозревают, какие интимные подробности порой становятся известны, в сущности, совершенно чужим для них людям – подругам жен или любимых девушек.
Тем временем шеф-редактор яростно швырнул кассету на стол. Вика втянула в себя голову, как черепаха.
– Снял с эфира, снял с эфира! – зашелестела редакция.
Предчувствуя Содом и Гоморру, которые сейчас тут начнутся, я решила потихоньку смыться. Благо мои сюжеты сегодня смотреть не планировали.
Я прокралась к выходу и открыла дверь.
– Мария! – грозно прогремело за спиной.
Я застыла на месте, боясь обернуться и превратиться в соляной столб.
– Ты зачем мой Монблан сперла? – ласково поинтересовался босс.
– П-почему я?
– Да потому что он у тебя в руках!
Я с изумлением уставилась на свои руки. Когда это я успела сцапать ручку босса?!
– Мурка – главный криминальный элемент нашей программы! Постоянно таскает чужие ручки, – развеселился Герыч и кивнул на настенное объявление. – Ластам тоже ты ноги приделала?
Редакция грохнула подобострастным хохотом. Смущаясь, я вернула ручку боссу:
– Извините. Не понимаю, как так вышло. Вообще-то я не имею привычки брать чужие вещи…
– Да уж понятно! Кстати, у тебя же завтра съемка? Возьмешь стажерку?
– Новенькая? – заинтересовалась я. – Кто такая?
– Зовут Карина. Позитивная и жизнерадостная. В общем, наш человек. Покажи ей все, и пусть напишет дубль-текст. Если справится, возьмем журналистом в программу.