ЛИЗАНЬКА (одна). Вот уже прошел месяц со дня его рождения, а дела идут всё хуже и хуже…{12} Да, видно приходится проститься с нашим счастием!.. (Молчание).{13} Боже мой! а как мы были счастливы!.. Один день походил на другой, и все дни были так прекрасны… Его любовь заменяла нам всё и давала всё… Для нас он отказался от женитьбы, от службы… в нас нашел он свое счастие, нами жил, дышал, мы были дети его сердца, предметы его попечений, забот, дум, самых снов… А теперь как он переменился!{14} И отчего такая перемена? За что он так возненавидел меня? Что я ему сделала?.. Отчего такая ненависть после такой любви?.. Да – он ненавидит меня… Самые ласки его ужасны: в них есть что-то странное – когда он жмет мою руку или целует меня – мне становится и стыдно и страшно… Отчего это? – оттого, что его ласки принужденны, насильственны: он хочет ими загладить свое дурное обращение со мною – старается победить свое ко мне отвращение… Зачем он не скажет мне прямо, что я ему ненавистна, что нам надо расстаться…{15} Я намекну ему об этом – надо же положить этому конец!.. (Смотрит в окно). Вон они идут рука с рукою… оба веселы… довольны… счастливы… Что ж, надо же кому-нибудь быть счастливым!..
Входят Катенька и Мальский
КАТЕНЬКА (вбегая). Ах, Лизанька, ты всё одна! Что ты тут делаешь?
ЛИЗАНЬКА. Ничего.
КАТЕНЬКА. И тебе не скучно? Погода такая прекрасная, в саду так хорошо! А мы всё бегали с Владимиром Дмитриевичем… Представь себе – какая досада! – я стала спорить, что он меня не догонит…
ЛИЗАНЬКА. Странная фантазия! Ты вперед могла знать, что проспоришь.
КАТЕНЬКА. Да я понадеялась на его любезность, а он был так невежлив, что далеко перегнал меня, да еще, поравнявшись со мною, насмешливо поклонился…
ЛИЗАНЬКА. Вам весело… Напрасно вы не продолжили своего удовольствия…
КАТЕНЬКА (Мальскому). Уж этого я вам никогда не прощу, невежливый кавалер… Это вы так изволите поступать, еще только объявивши себя моим обожателем: что же будет, когда мы женимся?.. О, непременно отомщу вам за это…{16} Лизанька, милая! что ты так грустно смотришь… ты как будто встревожена?
ЛИЗАНЬКА. Ничего, Катенька… так, просто…. грустно… Мне бы хотелось поговорить с тобою…
КАТЕНЬКА. Очень рада! Я для тебя готова целый день просидеть взаперти, не сходя с одного стула, что мне всего труднее. Monsieur Мальский, не угодно ли вам уйти? Это же кстати, потому что вы до смерти надоели мне… Ступайте, ступайте – и если я не позову вас – не смейте являться мне на глаза.
ЛИЗАНЬКА. Ах, Катенька, ты без глупостей ни на минуту!..
КАТЕНЬКА. А тебе уж тотчас его и жаль стало! Нет, их не надо баловать! Коли назвался обожателем, должен сносить прихоти, капризы, словом – быть рыцарем в полном значении этого слова… А как приятно повелевать этими господами, которые – наши покорные слуги, пока остаются еще и качестве обожателей, а сделавшись мужьями, становятся самовластными повелителями… О, я не откажусь от прав моего пола, и хоть одному – да уж за всех отомщу… Подите, подите!
МАЛЬСКИЙ (кисло улыбаясь). Повинуюсь со всею готовностию (уходит).
Лизанька и Катенька.
ЛИЗАНЬКА. Ты, Катенька, кажется, всю жизнь намерена дурачиться…
КАТЕНЬКА. Милая Лизанька, что ж делать, если это так приятно!
ЛИЗАНЬКА. Но пора, наконец, подумать о чем-нибудь сурьезно…
КАТЕНЬКА. А о чем же, например?
ЛИЗАНЬКА. Разумеется, о том, что ближе к тебе… например, хоть о твоих отношениях к Владимиру Дмитриевичу…
КАТЕНЬКА. Да о чем же тут думать?
ЛИЗАНЬКА. Ты… любишь его?..
КАТЕНЬКА. Да кого ж я не люблю? Я всех люблю…
ЛИЗАНЬКА. Ну – ты… влюблена в него?
КАТЕНЬКА. Право, не знаю – потому что не знаю, что такое влюбляться.
ЛИЗАНЬКА. Вышла ли бы ты за него замуж?
КАТЕНЬКА. Почему же и нет, если бы он захотел на мне жениться?
ЛИЗАНЬКА. А если бы не захотел?
КАТЕНЬКА. Тогда бы я вышла за другого.
ЛИЗАНЬКА. За кого же?
КАТЕНЬКА. Кто бы посватался. Разумеется, если человек умный и благородный – за дурака и пошляка я не выйду… Умен, благороден, любезен, да если еще к тому смешон немножко, так что над ним можно будет иногда позабавиться, не оскорбляя ни его, ни себя – право, я не знаю, почему бы не идти за такого?
ЛИЗАНЬКА. А я так, право, не знаю, Катенька, жалеть о тебе или завидовать тебе должно…
КАТЕНЬКА (пожимая ей руку). Ни того, ни другого; милая Лизанька. Каждый чувствует, думает и поступает по-своему, как создал его, как велел ему бог; а бог ко всем справедлив: всякому дал он свою долю горя и свою долю радости…
ЛИЗАНЬКА (грустно улыбаясь). Как, шалунья, так и тебе дал он свою долю горя?
КАТЕНЬКА. А как же? Иногда сгрустнется, иногда как-то нехорошо… на душе тяжело… внутри волнение… на всё досадно… и себе не рада… Впрочем, я счастлива тем, что редко бываю в таком состоянии и скоро выхожу из него…
ЛИЗАНЬКА. Я так напротив: поэтому наши роли не равны…
КАТЕНЬКА. О, нет, милая Лизанька, равны, совершенно равны. Я не умею тебе это растолковать… но я чувствую это, и мне кажется, что наши доли, как и доли всех людей, совершенно равны… Ты больше меня грустишь, тяжелее страдаешь – зато и твои радости сильнее… И потому перестанем рассуждать и сравнивать, а будем лучше стараться – терпеливее сносить горе и беззаботнее предаваться радости, которую посылает нам добрый бог…
ЛИЗАНЬКА. Ах, Катенька, никогда не думала я услышать этого – ты меня радуешь…
КАТЕНЬКА. А как же бы вы думали обо мне, сударыня? Вы всё смотрите на меня, как на болтушку, и не подозреваете, что и я умею не только мечтать, но и философствовать… Впрочем, на меня редко находит охота философствовать… Смеяться, бегать, прыгать, петь – как-то занимательнее… Полно же, глупенькая умница, горевать, развеселись… А мне пора к моему кавалеру, которого я так невежливо прогнала от себя…
ЛИЗАНЬКА. Итак, ты не можешь решительно отвечать мне – любишь его или нет?
КАТЕНЬКА. Любить, как ты понимаешь это слово, то есть как страсть, как счастие или несчастие целой жизни? Нет – я не люблю его…
ЛИЗАНЬКА. А будешь ли так любить кого-нибудь и когда-нибудь?..
КАТЕНЬКА. Повторяю тебе – его не люблю; что же до твоего другого вопроса… то… я дам тебе на него ответ… когда-нибудь… в то время, как полюблю кого-нибудь… (Убегает, напевая).
ЛИЗАНЬКА (одна). Она, право, лучше меня!.. Она счастлива, а счастие есть награда доброй и чистой души, чуждой эгоизма… (Молчание)… Я хотела говорить с ней о дядюшке – и не сказала ни слова… Однако ж, мне стало как-то легче… Она его не любит; но можно ли ей поверить в этом… Да если б и так – мне-то что в этом? Ведь он всё-таки только об ней и думает, только ею и занят… Однако ж этот разговор много, много облегчил меня… А отчего!.. (Качая головою). А! понимаю тебя, хитрое и бедное сердце!.. Ты торгуешься с судьбою, и если не успело ничего выторговать, так радуешься, что и другие не счастливее тебя… (Молчание). Да! во мне есть демон греха!.. Я уж знаю ревность… зависть…{17} Всё, всё против меня… и против всех нас, да только одна я должна всё нести на себе… Кто-то идет… голоса… дяденька…
ГОРСКИЙ (за дверью). Смелей, смелей, Федор Кузмич… Она одна… в гостиной…
Входят Горский и Бражкин.
ГОРСКИЙ. Лизанька, я веду к тебе гостя, Федора Кузмича…
БРАЖКИН (подходит к руке Лизаньки). Здравствуйте, Лизавета Петровна… извините-с…
ГОРСКИЙ. Что тут за извинения – люди знакомые – не в первый раз видитесь друг с другом. (На ухо Бражкину). Ну, смелей!..
БРАЖКИН (на ухо Горскому). Постойте-с, Николай Матвеич, не надо торопиться – чтоб не испортить дела… сперва нехудо навести справки… (Вслух). Как ваше здоровье, Лизавета Петровна? – то есть – всё ли вы в добром здоровье? Другими словами – как вас бог милует?..
ЛИЗАНЬКА. Благодарю вас. Я – слава богу – здорова. Вы как?
ГОРСКИЙ (про себя). Здорова!.. а сама бледна – глаза красные – видно, что плакала… Уж эти мне слезы, чтоб век мне ими плакать!.. (Вслух). Лизанька, мы пришли к тебе за делом… Присядемте-ко – садитесь-ко, Федор Кузмич, да начинайте, а то ведь и конца не будет… Пуще всего не забывайте, что мое дело – сторона…
БРАЖКИН. Да-с, то есть, оно известное дело – кто в беде, тот и в ответе… (Про себя). Ай! да у меня язык прилип к нёбу… и губернатора так никогда не трусил… (Вслух) Лизавета Петровна… (Молчание).
ЛИЗАНЬКА. Что вам угодно, Федор Кузмич?
БРАЖКИН. Мне?… то есть – что мне угодно?.. Да-с, есть дельце… то есть, покорнейшая просьба до вас…
ЛИЗАНЬКА. Просьба?.. До меня?..
БРАЖКИН. Именно так-с… просьбица к вам… и резолюцию вы же извольте наложить… Вам не безызвестно, что я три трехлетия сряду был, по воле дворянства, судьею-с… имею пряжку за пятнадцатилетнюю беспорочную службу…{18} Именьице тоже порядочное-с – триста душ по последней ревизии… чистых, незаложенных… нынче это редкость… чин небольшой… титулярный… да ведь нынче чины-то дают не за выслугу-с… а за ученье… не как прежде… то есть, сколько ни служи, а именьица не скопишь порядочного… чтобы под старость кусок хлеба иметь-с… (Покашливает, сморкается и нюхает табак).
ГОРСКИЙ (про себя). Ну, занес! и смолоду умен не был, а под старость и совсем дурак стал! (Вслух). Да это, Федор Кузмич, слишком подробно – прямее к делу!
БРАЖКИН. Нет, уж позвольте, Николай Матвеич, я всегда поступал, как прилично солидному и благоразумному человеку… когда служил, так ни одной бумаги не подпишу, бывало, пока секретарь десять раз не растолкует… Бывало, так перо в руки и сует… Э, нет! Семен Авдеич, говорю ему, я люблю аккуратность, чтоб после оглядок не было… ведь неравен час… Итак-с, с позволенья вашего, Лизавета Петровна, то есть, всего титулярный… зато пряжка за пятнадцатилетнюю беспорочную службу…{19} От батюшки-покойника досталось мне сто душ, да за покойницей женой взял я пятьдесят… а теперь у меня до трехсот имеется… то есть – не расточил, а приумножил-с… Три года живу в деревне, без жены и без должности… занимаюсь устройством хозяйства… детей только двое-с… Федюше четырнадцать, а Маша по двенадцатому годочку… воспитаны в страхе божием…
ЛИЗАНЬКА. Я всё это давно уж знаю, Федор Кузмич – ведь вы старинный приятель дяденьки, и я еще с ребячества знаю вас и детей ваших и помню вашу Авдотью Сидоровну… Так к чему же все эти подробности?..
БРАЖКИН. Так нужно-с… для аккуратности больше… чтоб после оглядок не было… позвольте всё сказать… Послужной список без замечаний… три года служил судьею… из сего следует: наскучив вдовством, которое несообразно с моим характером и привычками… иногда – знаете – скучно, коли и побраниться не с кем… я давно имел желание снова вступим. в законное супружество… Зная вас, как девицу, исполненную достоинств и воспитания, благоразумную – то есть – солидную, я давно уже намекал Николаю Матвеичу о моем намерении предложить вам руку и сердце – как нынче говорят, да Николай Матвеич всё как-то нерешительно объяснялись по этому предмету, отговариваясь вашею молодостию и несообразностию наших лет… но нынешний день я приехал с тем, чтобы требовать решительного ответа, ибо дальнейшее отлагательство оного, особливо в случае отказа, может быть причиною, что я упущу другую какую-нибудь выгодную партию…
ЛИЗАНЬКА. Я, конечно…
БРАЖКИН (перебивая ее). Позвольте, позвольте, Лизавета Петровна… мне всегда трудно приступить к делу и начать речь – а коли уж начал – люблю аккуратность… Дайте же мне всё сказать… Итак-с, нынешний день я приехал за решительным ответом… Николай Матвеевич сказали мне, что они-де не хотят ни приневоливать, ниже советовать… то есть, по-нынешнему… да это с одной стороны и хорошо… то есть, показать вид, что не хочу неволить… то есть – даю волю… Пойдемте, говорит, Федор Кузмич, вместе – она-де теперь в гостиной, и вы при мне и сделаете предложение… Не захочет – жаль, а делать нечего; согласится – очень рад войти в родство с старинным приятелем и почтенным человеком… Вот-с мы к вам и пришли… Конечно-с, я человек не молодой… мне уж за пятьдесят… да зато нрав у меня смирный… мухи не трону… После обеда люблю всхрапнуть – а вечерком главное занятие в мушку – очень приятная игра-с… я вас выучу… Вообще я надеюсь, что вы,{20} как благоразумная девица, будете смотреть больше на существенность… Надо, чтоб муж был человек опытный, мог руководить жену… не пылил бы, а любил… (Встает и кланяется). Вот теперь я сказал всё аккуратно и жду вашего решения… Не прикажете ли, как велит закон, выйти просителю из присутствия?..
ЛИЗАНЬКА. Да-с… конечно… мне надо подумать… я скажу дяденьке…
БРАЖКИН. Хорошо-с, Лизавета Петровна, я оставлю вас с ним одних-с. (Уходит).
Лизанька и Горский.
ЛИЗАНЬКА. Дяденька, что всё это значит?
ГОРСКИЙ. Как что? Разве ты не видела и не слышала?
ЛИЗАНЬКА. Вы нынешний день необыкновенно веселы, дяденька!.. Если нас такие комедии забавляют, то я, при всем моем отвращении к ним, готова забавлять вас…
ГОРСКИЙ. Что это значит?
ЛИЗАНЬКА. Как что? Разве вы не видели и не слышали?
ГОРСКИЙ. Да не понял.
ЛИЗАНЬКА. Я также, дяденька.
ГОРСКИЙ. Кто ж нам растолкует?
ЛИЗАНЬКА. Начнемте с вас. Скажите мне, что значит сватовство Бражкина?
ГОРСКИЙ. Как что? Оно значит ни больше, ни меньше, как сватовство…
ЛИЗАНЬКА. Но, милый дяденька, вы мучите меня вашим тоном. Бога ради, скажите, – вы шутите или нет?..
ГОРСКИЙ. Но, моя милая, разве я говорил что-нибудь – говорил Бражкин, а я только слушал. Коли он тебе не нравится – я не принуждаю тебя.
ЛИЗАНЬКА. Но разве вы могли подумать, что он может мне понравиться?
ГОРСКИЙ. Это не мое дело, милая. Мой долг был довести до твоего сведения, а во всем прочем – мое дело сторона.
ЛИЗАНЬКА. Разве вам не известно, что я и прежде знала о затеях Бражкина? Вы также о них знали? Неужели же вы не могли отказать ему наотрез, не приводя его ко мне и не заставляя меня слушать пошлости старого глупца?..
ГОРСКИЙ. А почему же он глупец? Не нравится – дело другое, и в этом тебе никто не указ. Но человек он добрый, почтенный…
ЛИЗАНЬКА. Да… в самом деле… и достаточный… Я теперь даже не вижу причины, почему бы должна была отказать ему…
ГОРСКИЙ. Да, ты вольна и отказать и дать слово… это совершенно в твоей воле… Но я… мой долг… Тебе не вечно же жить у меня… Я становлюсь стар… ты в таких летах, что надо подумать, чтоб тебе пристроиться… Замужество – одна дорога для женщины…
ЛИЗАНЬКА. Вы, дяденька, так основательно рассуждаете и так убедительно говорите, что я невольно соглашаюсь с вами… В самом деле… я сирота… у меня нет отца… матери… Мое положение со дня на день становится страннее… тяжелее. (Звонит). Маша! Маша!..
ГОРСКИЙ. Что ты хочешь делать?
ЛИЗАНЬКА. То, за что вы меня похвалите. (Входит Маша). Позови сюда Федора Кузмича.
Маша. Слушаю-с. (Уходит).
ГОРСКИЙ. Зачем же его сюда? Я лучше сам скажу ему, что ты не согласна…
ЛИЗАНЬКА. Да я совсем не то хочу сделать, дядюшка… И в таких летах, что надо подумать, как бы пристроиться… вы становитесь стары… замужество одна дорога для женщины… (Молчание).
ГОРСКИЙ. Да… так… конечно… Но что же ты хочешь сделать?
ЛИЗАНЬКА. Выйти за Бражкина, а сперва сказать ему об этом.
ГОРСКИЙ. Сумасшедшая, злая девочка!.. Да кто же тебя принуждает к этому?.. Выйти за старого дурака, подьячего!..
ЛИЗАНЬКА. Нет, дяденька, за доброго, почтенного, человека…
ГОРСКИЙ. А!..
ЛИЗАНЬКА. Что ж тут странного? Не сами ли вы хотели этого?..
ГОРСКИЙ. Хотел?..
ЛИЗАНЬКА. Да, дяденька, хотели, и почему бы вы ни хотели – я исполню ваше желание… Да! ваше желание, дяденька, – вы не будете больше видеть в своем доме той, которую вы прежде так нежно, так отечески любили, а теперь…
ГОРСКИЙ. Силы небесные!.. Что говорит она!..{21} (Падает в кресла). Но нет, – это или во сне… или я с ума сошел… (Хватается руками за голову).
Те же и Бражкин.
БРАЖКИН. Что ж хорошенького скажете, Лизавета Петровна? Какое решение воспоследовало? Надо всё сделать по форме, а главное – аккуратно. Что же вы мне скажете?
ЛИЗАНЬКА. Я… решилась….. (Горский пристально и дико смотрит на нее).
БРАЖКИН. Решились?.. Скоренько – надо бы попросить отсрочки дня на три… подумать… то есть так водится… такая уж форма…
ЛИЗАНЬКА. Я решилась сама сказать вам.
БРАЖКИН. Да – что вы, то есть, согласны… не хотите замедлять решения судебными формами… Да – дело девичье… молодое… форм не знают… Да оно и лучше – что тянуть!..
ЛИЗАНЬКА. Да, я решилась сама сказать вам, не утруждая дяденьки, что хотя я и чувствую цену чести… которую вы мне делаете… Вы человек почтенный… достойный любви… но… извините… я не могу…. (Упадает в изнеможении на стул, закрывая глаза руками).