Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4 - читать онлайн

Мцхета

Благодаря диете и заботам моего соотечественника, я вскоре восстановился от повторного рецидива лихорадки, и я выехал из Тифлиса, чтобы пересечь Кавказ, 29 мая / 10 июня в обществе господина Клемана (Clément), советника коллегии и бывшего начальника Тифлисской таможни. Мы с грустью вспоминаем наших друзей из Тифлиса, собравшихся у господина полковника Тритилевича, чтобы попрощаться с нами.

Почтовая дорога из Тифлиса в Мцхету шла по правому берегу Куры; мы ехали по сланцевым и песчаниковым скалам, обрамляющим русло реки, имея на виду в глубине долины белую вершину Казбека. Верхушка холмов в разнородных слоях с песчаником и сланцем состоит, как в Нафтлуги и Авлабаре, из нагромождения крупных булыжников, свернутых обломков сланца, песчаника, а порой и черного известняка: эти булыжники расположены горизонтальными станинами, напоминающими грубый конгломерат, осыпающиеся крупные глыбы которого ограняют путь.

В 4 верстах от Тифлиса мы миновали небольшой ручей Вера, затем на 10 версте мы вошли в расширение долины, называющейся равниной Дигоми, длиной несколько верст на 2 или 3 версты ширины. Она знаменита в истории Фарнаваза, начинающего около 300 года до Рождества Христова череду царей Грузии. В этой легенде, сообщенной мной выше(1), нет ничего невероятного, даже в самом факте пещеры: она могла быть одной из тех, которые в большом количестве выстилают здесь скалу, как это заметно по дороге из Тифлиса в Большую Авталу, поднимаясь вверх по левому берегу реки Куры. Но подлинная ли она? Удостовериться в ней возможно не больше, чем в преданиях, лежащих в основе всех древних историй.

После равнины Дигоми мы вошли в ущелья, с трудом преодолеваемые между скалой и Курой. Пейзаж дикий, и река представляет собой много живописных мест для обзора.

У Мцхеты, недалеко от места, где Его Величество император Николай I едва не очутился в Куре, эта река внезапно меняет направление, делая резкий выпад рукавом: открываются скалы, и темная расселина позволяет Куре избежать верхних бассейнов Картли, чтобы выйти в долину Тифлиса. В этот рукав, называемый Грузинами коленом дьявола, Девис-Намухли, Кура принимает Арагви, текущую с севера на юг.

Мы поднялись в теснину, углубившись в расселину Куры: несколько разодранных скал поднимались из потока; остатки крепостей, башен покрывали эти скалы. Старинный мост, переброшенный с одной скалы на другую, доставлял странника через рукав Куры до подножия древней башни и других руин, которые разделяют малый мост от большего, посередине сделанного из дерева; замененная подобным образом арка давно исчезла; и если это действительно мост, сооруженный Помпеем для преследования Митридата и его спутников, то он давно уже бросил вызов силе стихий.

За мостом, оглянувшись на свои следы, мы прошествовали вдоль скал, над которыми некогда поднималось предместье Сархин(2), осажденное Александром Македонским.

Впрочем, мост на Куре служил сообщением предместья Сархин с горой Картлос, городом и алтарем Армази, расположенных почти напротив, на правом берегу Куры – город занимал глубину небольшой долины, где еще и ныне течет ручей Армази. Сколько богатств еще сокрыто для археолога в этих никем не посещаемых руинах!

Когда мы преодолели руины Сархина, то оказались на древнем месторасположении Мцхеты, на поверхности почти в полторы версты длиной между мостом Сархинети и слиянием Куры с Арагви. Я увидел лишь развалины и опустошение в этой древней столице Грузии, пережившей столько славных столетий, богатой и могущественной.

Древний кафедральный собор Свети-Цховели(3) является первым объектом, поражающим среди печальной сцены разорения. Он находится в центре разваленных фортификационных сооружений и башен. По внутреннему периметру этой стены расположены покои, предназначенные для патриарха; большая часть их оставлены, и каменные портики, вытесанные из зеленого порфира, изящно выстроенные теперь не что иное, как массы, изъеденные временем. Мы разместились в покое, занимаемом митрополитом Грузии, когда он прибывает на службу в Мцхету; нельзя ничего увидеть более прискорбного.

Церковь, возведенная с самым изысканным изяществом грузинского стиля, была первым храмом Грузии. Первые основания его заложил Мириан, обратившийся в христианство по призыву святой Нинон(4).

Мирдат, правивший с 364 по 379 гг. заменил эту первую деревянную часовню на каменную церковь(5). Несомненно, позднее она подвергалась реставрациям и изменениям. Но когда в 1414 году на трон взошел Александр, вся Грузия настолько оказалась разоренной свирепым Тимуром, что не оставалось «камня на камне метрополии Мцхеты, пресвятой кафолической церкви; она была полностью разрушена, как и все другие храмы»(6). Александр восстановил митрополию почти по старому плану, и я обнаружил вящую аналогию между стилем абсид и митрополии Кутаиса.

Купол обрушился в 1656 году и был восстановлен мусульманским царем Ростомом, правившим от 1634 до 1658 гг.(7). Наконец, Вахтанг V, царствовавший от 1704 до 1722 гг., повелел сделать большие украшения для этой церкви.

План церкви такой же, как и у всех грузинских церквей(8). В целом ее размер составляет 178 футов длины, 78 с половиной футов ширины и 111 футов высоты. Это крест, центр которого освещается сводом, а большой неф образует самую протяженную сторону. Узкие проходы отделены от большого нефа двумя аркадами неравных размеров.

Фасад абсид предстает совершенным образчиком грузинского стиля: он декорирован, как и в Кутаиси, двумя прекрасными нишами и искусственными сводами. Стены усеяны рельефами и животными.

Фасады трансцептов или рукавов креста созданы в том же стиле, что и абсиды. Снаружи большой неф украшен четырьмя дугами в форме ниш, опирающихся на крышу проходов, как в Гелати и Кутаисе.

Использовавшийся камень есть зеленый или красноватый порфир, как и в Чамокмоди.

В интерьере церковь украшена картинами, под несколькими из которых надписи на греческом языке; они самые древние; более современные надписи по-грузински.

Коронованные в этой митрополии цари Грузии здесь же по большей части и погребались. В их числе приводятся и Вахтанг-Гургаслан, Давид, сын Лаши, Димитрий-Тавдадебули, Луарсаб Великий, Свимон и Георгий(9). Патриархи также покоятся здесь. Очень мало украшенные надгробные камни все находятся на уровне почвы и несут лишь нечитаемые следы надписей. Могилы двух последних царей, Ираклия и Георгия, расположенные по обеим сторонам от иконостаса, сначала были просто возвышением, вымощенным кирпичом и покрытым большим хлопковым полотном. Император Александр повелел их заменить мраморными саркофагами.

Но истинное святилище этой церкви находится не в ней; оно пребывает в своего рода часовне, заметной слева при входе и освещенной куполом, частично покоящимся на двух колоннах, посреди которых стоит очень почитаемый каменный стол: на нем некогда хранился знаменитый Хитон, одно из разодранных облачений Иисуса Христа. На каждой из этих колонн можно прочесть надписи: одну по-гречески, другую по-грузински. Не имея времени сделать копию их, господин фон Штевен мне позволил воспользоваться сделанной им 19 октября 1804 года копией греческой надписи, опубликованной господами Гаазом из Французского института и Броссе младшим из Санкт-Петербургской академии(10).

«Это божественный и очень почитаемый храм Марии, нашей царицы, Божией Матери и Приснодевы (был…) на средства и благодаря заботам блаженнейшего служителя Божия Пебанпато… Пакрата и по молитве вождя, называемого гуриэлем Кайхосрови Гатером, венчанным князем Божиим…».

Такой смысл, который можно разумно извлечь из этой надписи, обезображенной по обоим краям. Две строки, предшествующие имени Баграта, не поддаются расшифровке, и невозможно разобрать, что общего было у царя Имеретии, повелевавшего в Мцхете, с гуриэлем Кайхосровом.

Однако мы знаем по истории Имеретии(11), что в 1658 году, то есть два года спустя после падения купола Мцхеты, гуриэль Кайхосров получил помощь от Картвелов в походе, предпринятом им против дадиана Мингрелии. Баграт, царь Имеретии, начинал править в ту эпоху; вероятно, что восстановление купола имело отношение к событию, касающемуся обоих князей. Удивило меня то, что об этом факте напоминала греческая надпись; но, кажется, что она не что иное, как перевод грузинской надписи, имевшей место на другой колонне.

На входной двери справа грузинская надпись, скопированная господином фон Штевеном и переведенная господином Броссе(12). Вот она:

«По воле Божией (Отца, Сына и Святого Духа) … мы Бостоганашвили Христофор католикос, предприняли роспись внутреннего свода оной церкви в 334 год ( – 1644 год) во спасение нашей души и оставление наших грехов под руководством Мамантия, монаха монастыря Святого Креста в Иерусалиме. (Кто-нибудь если увидит, пусть помолится за нас), Господь Бог вам окажет милосердие».

На восточном фасаде третья надпись очень грубыми курсивными буквами следующим образом выражает дату царствования Георгия XII.

«И. Х. Правление Георгия (XII), год 7180 от Адама, 1672 от Рождества Христова, 367 пасхальной эры. Боже, смилуйся над Михладзе».

Господин фон Штевен не нашел достойной копирования четвертой надписи курсивными буквами, находящейся на входных дверях с юга.

В 1804 году во время путешествия господина фон Штевена вокруг самой церкви располагалось от 30 до 40 земляных хижин, обитаемых крестьянами. Сегодня статистика господина Евецкого(13) здесь их помещает 124. Все то, что остается от древнего населения, которое, как хорошо отмечает господин фон Штевен, не могло быть сильно большим, ведь Мцхета заключала в себе узкое пространство, сжатое между горой Сархинети и слиянием двух рек. Но здесь существовала лишь крепость, а Мцхета простиралась во все стороны своими предместьями и укрепленными замками, средоточием которых являлась.

Я уже говорил о Сархине и Армази на юге и западе от Мцхеты. Прямо на север простирался обширный квартал Самтавро, узнаваемый в наши дни по прекрасной одноименной церкви, находящейся в 300 или 400 шагах на северо-запад от митрополии(14). Именно Мирдат, правивший от 364 по 379 гг., заложил первые фундаменты этого здания рядом со скромным святилищем Святой Нинон. И поскольку она разделила ту же участь, что и митрополия при Тимуре, то Александр ее повелел восстановить одновременно с митропоией. Стиль архитектуры, расположение плана, использовавшийся камень, работа, украшения – одни и те же для обеих церквей и доказывают факт. И только пропорции Самтавро меньшие.

Если эта церковь немногим и кажется более древней, чем митрополия; если стены и покрыты лишайниковым мхом; то лишь потому, что за ней не столь часто следили, нежели за другой, подвергшейся полной реставрации в начале восемнадцатого столетия. Она выглядит более обветшалой и изъеденной. Снаружи ее нет надписей; я не увидел их и в интерьере.

Старая монашка, занимающая со своими спутницами, столь же возрастными, что и она, старые лачуги, прислоненные к квадратной стене, окружающей церковь, мне открыла врата: говорят, что здесь похоронен царь Мир, правивший в 730 году от Рождества Христова.

Она меня сопроводила затем в святилище Святой Нинон, находящееся в нескольких шагах на восток от абсиды, также примыкающей к стене ограды. Здесь я увидел лишь малую разрушенную часовню шириной в дюжину шагов; ее грубое сооружение несет следы глубокой древности. Пока квартал Самтавро служил карантином против племен Кавказа, святилище Святой Нинон превратилось в аптеку.

Наконец, моя старая и любезная монахиня указала мне в юго-западном углу двора на здание, наполовину разрушенное… Вот дворец Гургаслана, по ее словам, и в ее глазах запечатлелась гордость, которую она почувствовала при воспоминании об этом знаменитом царе.

Стена, окружавшая церковь и непосредственно соприкасавшаяся с фортификационными сооружениями крепости Самтавро, часть которых выходила на гору Сархинети, была укреплена квадратными и круглыми башнями.

Вот то что осталось от Мцхеты на правом берегу Арагви; эта столица располагала также предместьем на левом берегу: Арагви здесь можно переходить вброд в теплое полугодие – тогда река представляет собой легкое сообщение с восточной областью. Этот городской район примыкал к крутой высокой горе, одной из отрогов Зедадсени, разделяющей долины Арагви и Иёра.

На вершине горы возвышается древняя церковь Степан-Цминда, называемая иначе Чачуис-Закдари, то есть Церковь Брони или Джварис-Монастири – Монастырь Святого Креста(15). Она предстает издалека внушительным образом, почти как старинная церковь Метеки в Тифлисе: я не имел возможности ее посетить, а потому позаимствовал в дневнике господина фон Штевена описание, которое он ей дает от 19 октября 1804 года. Оно предлагает нам интересные подробности, которые за более чем 30-летний отрезок времени могли сильно измениться.

Господин фон Штевен положил четверть часа на то, чтобы взобраться на гору. «Церковь, – пишет он, – целая, но все вокруг разрушено и покрыто деревьями. Вопреки греческому обычаю большой алтарь находится посередине храма, в нише которого изображен Иоанн ὃ θέολογος, как это читается рядом по-гречески. Я не заметил другой надписи в церкви. Алтарь на востоке был покрыт хлопковой тканью; последнее означало, что здесь еще совершались богослужения.

Колонны при входе в церковь украшены капителями, декорированными простыми листьями, а не завитыми, как лист аканта из коринфского ордера.

Снаружи изваяно несколько узоров и фигур святых, среди которых отмечается человек, благословляющий ребенка, с грузинской надписью(16).

Грузины сушат свои Rhus cotinus в комнатах и в башнях, ограждающих церковь.

Наверху горы наслаждаешься превосходным видом. Перед тобой узкая лощина, в которой течет Кура, неся свою мутную воду до слияния с Арагви, зеленоватые воды которой приходят к Куре по многим отдельным рукавам. Справа взгляд ускользает довольно далеко, поднимаясь по течению Арагви. Ее лощина намного более шире, чем у Куры; но горы, ее стесняющие, столь же крутые, сколь и дикие. Нигде глаз не встречает возделываемой области, радующейся зелеными коврами. В самом углу, где слияние Куры и Арагви, простирается древняя и величественная церковь Мцхеты; немногим дальше старинный монастырь Самтавро, а наверху, еще на более удаленной скале, на вершине над Арагви – руины крепости Нацихвари. На милю выше, вверх по течению Арагви, открывается лощина Мукрана, ограненная снизу лесами, а сверху через высокогорья и над ними возвышается своей двойной белеющей головой Казбек. Справа глаза еще убегают взором на более низкие кавказские альпы. За Курой различаются лишь скалы, нагие и пустынные области. Бедная страна, которая даже вокруг своей столицы не представляет почти никакого следа возделывания земли и покрыта тут и там лишь развалинами укрепленных замков. Позади взгляд утопает в восхитительной долине, окруженной фортами, которая оказалась бы прекрасным местом для сельскохозяйственной колонизации. Слева остается несколько следов разрушенной крепости Ссагурамо. Повсюду ничего, кроме пустыни».

Предание утверждает, что митрополия Мцхеты и Степан-Цминда сооружались первая архитектором, а вторая учеником, когда мастер, видя себя превзойденным, отрезал себе руку от безнадежности.

Еще более странная легенда предполагает, что железная цепь нисходила с острия купола Степан-Цминды на купол Мцхеты, и святые обеих церквей тем самым посещали друг друга по подвесному мосту. Утверждается даже, что от этой цепи идет наименование Церкви Брони; я не сумел уразуметь данную аналогию(17).

Что бы то ни было со всеми легендами и всеми преданиями, я полагаю, что реставрация этого здания, как и других церквей Мцхеты, принадлежит царю Александру.

Я завершаю описание Мцхеты обзором ее истории.

Картлос, первый мамасахли Грузии, заложил начала ее будущего величия, вырыв пещеры на горе, названной его именем Картли, известной сегодня под названием Армази. Он повелел похоронить себя на этой горе.

Его старший сын Мцхетос, ему наследовавший, пожелал выстроить город при слиянии Куры и Арагви; мне неведомо, делался ли он из дерева, либо он состоял из пещер, вытесанных в скальной породе по обыкновению той поры. Он дал своему городу собственное имя, которое иногда менялось на Деда-Халахи (мать городов или столица), поскольку мамасахли здесь установили свое пребывание.

После вторжения Скифов в Азию мы видим Перса по имени Ардам, губернатора от имени Персии даннической Грузии, окружившего Армази и Мцхету стеной из камня и извести, способ до тех пор неизвестный в стране. Два города были соединены в одной ограде.

В царствование Кира Туранцы, спутники Орпелианов, основали предместье и крепость Сархин.

Все изменилось при Азоне, губернаторе этих провинций при Александре и его преемниках. Он повелел снести древнюю стену и ее возобновить, прибавив к ней четыре новых замка, а именно: Армази, второй замок при рукаве Куры Армази, третий сверху над Мцхетой, несомненно, Самтавро и четвертый на запад от города, на месторасположении Сархина, заброшенный после взятия города.

Фарнаваз, происходящий от древних мамасахли, изгнав губернатора и возненавидев Македонцев, посвятил свою новую власть, установив на горе своего предка Картлоса большой идол в честь Армази, Ормузда Персов, и учредил четыре церемонии в его честь; именно тогда гора приняла наименование Армази. На востоке от Мцхеты, на другом берегу Арагви, он поставил второго идола – Задени, увенчивавшего вершину горы Зедадсени.

В 31 году нашей эры государство разделилось между двумя царями с различными полномочиями: один пребывал в Мцхете, а другой в Армази. Плиний, писавший в 80 году от Рождества Христова приводит лишь Хармастис (Harmastis) как столицу Иверии. Страбон, будучи старше на 50 лет, тем не менее, уже знал о разделении власти между двумя вождями и, как бы повинуясь грузинской хронике, дает Иверии две столицы – Армозику на берегу Кира и Сеумару или Сеузамору (Самтавро или Самзавро) на Арагусе.

Выше мы видели то, чем владели Мириан, Мирдат, Арчил, Стефанос и др.

Вахтанг-Гургаслан (446 по 486 гг.), украсивший Мцхету многими каменными зданиями и учредивший здесь католикоса, нанес и первый удар величию этой столицы, основав городской магистрат в маленьком посаде Тифлис, куда Дачи, его сын, перенес свою резиденцию. С тех пор Мцхета являлась только культовым, но не правительственным центром.

На протяжении стольких столетий Мцхета оказывалась взятой и опустошенной; но никакое вторжение не оставило наиболее чудовищные следы, кроме нашествия Тимура или Хромого Тимура; Александр I, начавший царствовать в 1414 году, правил, поднимая ее из руин. Я уже рассказал о том, что она представляет сегодня.

Долина Арагви, Душетта, Ананур, Пассанур, Квишетта, Кашанур, вулканы Красных гор, Гуда, Крестовый перевал

От Мцхеты до Гартискари я видел только холмы из свернутых булыжников; я созерцал еще раз столь жиописные руины крепости Нациквари, остававшиеся справа от нас на вершине своего рода скалы, господствующей над Арагви.

Первых десять верст, предстающих за станцией Гартискари, не что иное, как обширная и очень плодородная равнина, простирающаяся от Арагви до станции Мукран на Горийской дороге. Губительное держидерево здесь встречается слишком часто. Крестьяне пользовались дождем, наводнившим область со вчерашнего дня, чтобы вспахать землю и приготовить ее для озимой пшеницы. Я видел плуги, запряженные шестью и даже десятью парами волов. Весьма необычайно, что эта почва, состоящая лишь из мелкого камня, могла быть столь плодородной; но, разумеется, она оставалась и столь же тяжелой для вспахивания.

Это всего лишь незаметный перевал, отделяющий равнины Ксаны и Арагви, и легко представить Куру, некогда протекавшую здесь, вместо того, чтобы устремляться по глубокой расселине в скале, по которой она течет ниже Мцхеты.

Левый берег Арагви предстает тоже равниной одинакового уровня, простирающейся весьма далеко на восток.

С приближением руин крепости Наоза возникают холмы из когломератов и гальки. Растительноть была прекрасной: 30 мая/ 11 июня цвели шиповник, виноград, калина, держидерево, граб и др.

На четырнадцатой версте мы прощаемся с берегами Арагви, дабы, обогнув холм, который ее слишком плотно прижимает, пойти своей дорогой. Мы погружаемся тогда в клейкую и глубокую грязь, и чтобы вытащить нас оттуда, понадобилось запрячь в повозку несколько пар волов.

Я удивился, увмдев при дороге маленькое озеро Базалети с превосходной и прозрачной водой, наполнявшее ложбину недалеко от деревни Сахабура.

Мы прибыли в Душетту лишь вечером – настолько ужасными оказались дороги.

На следующий день 31 мая, в 11 с половиной верстах от Душетты, я обнаружил глинистый сланец, из которого составлен главный массив гряды Кавказа; порфиры в нем были выпрямленными в слои и черный известняк рассеян тут и там.

Недалеко отсюда долина Арагви становится лишь узкой горловиной, и Ананур, крепость, защищавшая ее вход и выход, построена на скале, занимающей ее середину. Эриставы Арагви, занимавшие одно из первых мест среди магнатов Грузии, имели свое местопребывание в крепости, а их благочестие повелело воздвигнуть здесь две церкви, которые сами по себе заполняют почти все узкое пространство, охватывающее замок. Они обе посвящены Святой Хитобели.

Меньшая церковь, датируемая 1614 годом, построена из кирпича. Она заключает большое надгробие одного эристава с надписью курсивным письмом и железной рукой, как бы распростертой в голосовании. Купол частично разрушен из-за этого(18).

Большая церковь, построенная в 1634 году и выполненная с вящим тщанием из тесаного камня, имеет фасады, покрытые скульптурами, представляющими большие деревья, змей, кусающих хвост, львов, закованных в цепи, зайцев и пр.

Интерьер, состоящий из кирпичной кладки, как и в другом храме, измеряется 28 шагами в длину и 23 шага в ширину. Эриставы богато обеспечили его узорами, украшениями алтарей и предметов культа. Все было разграблено в месяце августе 1737 года. Чамче, эристав Ксана, приняв на свою службу отряд Лезгин, напал на Бардсига, эристава Арагви, взял у него Хамцихе и пришел осадить Ананур. После ожесточенной битвы крепость пала, и враги оставили от церквей только стены. Лезгины забавлялись, выкалыавя глаза своими кинжалами апостолам и святым.

Надгробия Джимшер-Чолока-Швили, эристава Арагви, моурава Тушетии, умершего в 1757 году, и эристава Георгия находятся в этой церкви: они оба украшены двумя грузинскими надписями(19).

Некогда под владычеством Персов Ананур носил имя Каракалькан-Калах, крепость Черных Щитов, название Пшавов и Гудамакарис, древних племен высокогорных долин Арагви; они его разделили с Тушетами и Ингушами, также сохранившими щит в качестве оборонительного доспеха(20).

От Ананура до Пассанура насчитывается 21 верста. Мы следовали по берегам Арагви, белесой и стесненной крутыми горами, покрытыми высокими деревьями. Поначалу это глинистый сланец в опрокинутых слоях, верхушки которых направлены к югу под углом от 35° до 45°. Порой слои приближаются к вертикали.

На десятой версте появляются множественные слои черного известняка, перемежающегося с глинистым сланцем по три или четыре раза. Долина напоминает таковую же у Барджоми.

Круглая башня, находящаяся немногим более, чем на полпути из Пассанура за ручьем Черчали, закрывала проход, как и господствующий замок своей квадратной башней, расположенный напротив, на левом берегу Арагви у деревни Вашелоб.

Здесь начало кавказских башен, похожих на сооружения Лечкума и Высокой Рачи.

Пассанур, состоящий лишь из нескольких бараков, расположен при слиянии Арагви и Гудамакари(21).

За Пассануром пейзаж полностью меняет характер; мы шли до Квишетты, находящейся в 15 верстах от Пассанура, по правому берегу Арагви, повсеместно обрамленному глинистым сланцем с опрокинутыми слоями, принимающими затем обычный наклон.

С этой стороны расселины долины необитаемые; часть лесистая или покрыта кустарниками, и дуновение долины приносит нам весьма приятные благовония полей, усыпанных Azalea pontica, покрывающей ее склоны.

Какой контраст с левым берегом реки Арагви! От Квишетты до Пассанура эта река течет с севера-запада на юго-восток. Стало быть, левая сторона Арагви оказыавется повернутой на юго-восток. Это удачное расположение земельного участка не могло быть упущено из вида. На короткой протяженности 16 верст мы увидели 37 многоуровневых поселений посреди прекрасной зелени и на столь крутом склоне, что непонятно как жители, являющиеся грузинами, могут обрабатывать почву.

Каждое поселение от 10 до 15 семейств группируется вокруг двух или трех квадратных башен, очень высоких, пронизанных бойницами, имеющих вид усеченных пирамид. Стены домов каменные; земляные крыши плоские.

Рядом с каждым поселением, посреди скопления деревьев, поднимается маленькая белая часовня, окружаемая могилами поселенния. Кто видел одну из этих групп жилищ, видел их все; все они более или менее похожи друг на друга, и это подобие простирается вплоть до Осетин, соседей грузинских горцев. Ничто так не красиво, как оный пейзаж, столь резко контрастирующий с почти необитаемым противоположным берегом(22).

В трех верстах вперед от Квишетты, неподалеку от маленькой часовни Святого Георгия бьет кислый источник, температура которого отмечалось между 7° и 8° по Реомюру(23).

Квишетта расположена при слиянии Арагви и малой речки, стекающей с горы Хаде(24). Именно там мы покидаем тальвег Арагви, чтобы подняться на Крестовый перевал. Мы его преодолеваем ночью.

Поутру, оставив наши экипажи, я пожелал пешком подняться и в полной мере насладиться, как мне угодно, множеством интересных вещей, забываемых из-за сложностей дороги. Она поворачивает сначала на юг от крутого отрога, разделяющего обе реки; склон тогда оказался столь неутоптанным, что почтовые лошади не могли на нее подняться одни и без дополнительных передышек. Говорилось, что необходимо переделать этот участок дороги, выполненный без малейшего знания принципов искусства.

Основание этого отрога состоит из красного вулканического камня; мало-помалу, поднимаясь, дорога становится менее плотной, все больше принимая вид пористой сотовой лавы.

Вскоре я убедился в том, что оказался по соседству со старым вулканом, отливки лавы которого тем самым нагромождались между сланцевыми склонами Арагви.

Но прежде чем прийти к своему убеждению, взбираясь по этой первой отливке, я смог насладиться великолепным видом на всю долину Арагви. Я дал ее рисунок в своем атласе, IIe série, pl. 29. Слева я парил над деревней Аракети, почва которой образует террасу между двумя отрогами высокогорной гряды Ломисса: на ее вершине я увидел церковь с несколькими руинами по гребню и напротив Кашаура. Ксан течет в глубокой долине, похожей на последнюю, на обратной стороне оной гряды.

Добравшись до верхушки откоса, я уже не испытывал сомнения и оказался на плоскости отливки, устланной обломками серой лавы, иногда плотной, иногда пористой. Различные извержения отделялись станинами вулканического пепла.

Отсюда я смог судить о топографических формах вулкана. Гряда Кавказа, в которой открывается Крестовый перевал, образует череду черных хребтов из сланца, подобного уже мной описанному. Сторона, смотрящая на юг и, стало быть, на долину Арагви, напоминает морщинистую стену от 9 до 10 000 футов абсолютной высоты. На ее огромных поверхностях вырисовываются множества зигзагов и бесконечных волнений сланца: его слои опрокинуты таким образом, что главный сводится в два или три конуса, которые, кажется, возникают из ее боков, на которые они опираются.

Эта группа конусов, поднимающаяся на 8 000 футов, известна под названием Красных гор, ведь именно из их потухших кратеров наблюдаются все отливки лавы, заполонившие долину между Арагви и ручьем горы Хаде.

Только что достигнутая мной первая поверхность усеяна обломками древних каменных жилищ, сегодня оставленных; башни, обнесенные известняковыми стенами в больших сырых кварталах, как и у Аллеманов на берегу Констанцкого озера, имеют свои ворота на средней высоте. Некоторые из этих башен очень высокие и пирамидальные; Другие обладают особой формой, когда сторона, противоположная воротам, полукруглая(25). Заросли крыжовника, малины, орешника, смешанные с понтийской азалией, Daphne glomerata (волчеягодником), окружали эти руины, нижние этажи которых прорезывали бойницы.

Точка, с которой можно судить о совокупности всего пейзажа, расположена там, откуда я запечатлел вид Кашаура(26). Она на отливках лавы, но ближе к Красным горам, берущим свое имя от красных вулканических шлаков, нагроможденных вперемешку с пеплом и создавших эти достаточно значительные конусы. Вы узнаете их с первого взгляда на рисунке по их простой форме, покрытыми травой со своим зеленым оттенком, в своей наготе и под своим углом наклона.

Вершина одного из этих конусов увенчана высокой башней, уменьшенной в своей верхушке, служащей для защиты маленькой часовни, где хранится огненный крест (Цецкли-Джвари), привлекающий иножество Грузин и Осетин в паломничество в одно из последних воскресений месяца июня.

Плато Кашаура, разрезанное углублениями, расселинами, разобранное, ощетинившееся холмами, увенчанными лавными блоками; эти блоки иногда простираются как черные поля или шейры посреди окружающей зелени.

На этих холмах грузинские деревни Мтиулета (горной страны) Джагулианкари, самой близкой к нам, Сетурткари на возвышенности, Кумлисцихе в отдалении по двум сторонам большой дороги, представляют собой идею архитектуры этих горских народов.

Горизонт, ограниченный высокими вершинами Кавказа, был еще во время моего проезда белевшим глубокими снегами зимы. В глубине самая видная, хотя и гаиболее удаленная вершина Хохи, иначе Арагвистави, глава Арагви(27). Она сохраняет целый год снежную корону на сланцевых склонах. Справа – Байдаристави со своими зубчатыми сланцевыми скалами, которые выходят за край единообразных линий Красных гор, теряя свой снежный венец только в конце лета. Крестовый перевал открывается у подножия Байдаристави(28). Слева от Хохи группа сланцевых гор, простирающихся в направлении Брутисзабсели, теряющая также свой снег одновременно с Бидаристави. Наконец, темная группа, обрамляющая пейзаж слева, зависит от сланцевых гор Ходоса и Ломиссы.

В итоге все то, что ограняет горизонт, состоит из черного сланца; один центр пейзажа вулканический.

У почтовой станции в Коби мы смогли получить верховых лошадей, что по-особому облегчило мои исследования. Шесть первых верст дорога лишь извивалась вдоль северо-западных склонов Красных гор, где все состоит из отливок лавы или шейров (грубых обнаженных вулканических полей – прим. пер.), нагроможденных блоков. Белые анемоны, Daphne glomerata, горечавка обыкновенная и желтая, орхиды, Ajuga Genevensis, etc. устилают ковры зелени, простирающиеся посреди шейров, которые иногда можно принять за настоящие морены.

В шести верстах от Кашаура дорога внезапно поворачивает вокруг оврага. Я не видел ничего более захватывающего, чем картина, неожиданно представившаяся у моих ног. В глубокой бездне, открывшейся, чтобы оставить проход белеющей Арагви с доносившимся до нас ревом, живописная деревня Гуда, населенная Оссами (Осетинами), появляется на правом берегу скромной кротовой норой рядом c огромной остроконечной скалой, возвышающейся при ней. Вершина последней, увенчанная платформой, покрытой деревьями и руинами, все же кажется неприступной, и неизвестно откуда добираться к старинной церкви, одиноко стоящей, к которой совершаются многочисленные паломничества в праздник Вознесения Господня.

Впечатление от этого зеленого венца великолепно на этой остроконечной скале, высота которой складывается из призматических серых колонн, расположенных вертикально. Эти базальты являются обрывком прошедшей Арагви лавной отливки.

За Гудой и ее скалой возвышается гора Ходос, основание которой инкрустировано полями всех оттенков зелени, в то время как ее верхушка покрыта снегом, ее склоны иссечены дикими оврагами, где всегда видны слои известняка, сопутствующие тому же наклону.

По ту сторону Арагви все еще лава; остывая она принимала самые причудливые формы, и откосы, которые она представляет, составляют контраст с остальным пейзажем. В своей поездке я видел неожиданное появление черного сланца под вулканическими обломками.

За оврагом мы вошли в ложбину, своего рода воронку полторы версты в длину и ширину, проходя по которой, пересекли большой шейр лавных блоков, идущий с Красных гор. Эта ложбина расположена в углу Красных гор и сланцевой очень возвышенной гряды, устремленной с севера-запада на юго-восток сзади вулканических конусов.

Ложбина завершается на западе малой Крестовой горой, которая частично вулканическая. Еще и здесь лава простирается до Арагви и не преодолевает ее.

Самая высокая точка дороги отмечена памятником из порфира, установленным в память Петра Великого, который первый здесь велел поставить крест.

1 июня я обнаружил на почве, находившейся на высоте 7 434 фута, Ornithogalus luteus, Primula farinosa, рождающиеся на земле только что покинутой снегом.

Долина Терека, Коби, Сион, Казбек, Гиулети, Дарьял, Ларс, Владикавказ

Как только мы преодолели Крестовый перевал(29), то вошли в область черного сланца, который виден на полпути между Крестовым перевалом и Коби. Здесь снова показываются главным образом порфир и мелафир, возникая из недр земли, объясняя природу рычага, поднимающего сланцевые горы, нагроможденные на порфире(30). По обеим склонам долины слои прорисовываются в направлении юга.

Дальше этот порфир уступает место скоплению вулканических обломков, блоков, булыжников, гравия, перемешанного с вулканическим пеплом. Отчасти лавины являются причиной этих скоплений, которые я не осмеливаюсь называть моренами, учитывая, что все элементы могли поспособствовать в их образовании. Урсдон или Малый Терек скрывался под нагромождением льда и снега, и дорога проходила и снова шла над пропастями, что невозможно было не заметить.

Посреди этих обломков бьют кислые и сернистые воды, расположенные в 4 или 5 верстах от Коби. Множественные, почти неиссякаемые источники покрыли оба склона долины из туфа или красных и желтых отложений, очень похожей на Карлсбад. Однако их температура составляет от 7 до 8 градусов(31). Превосходная первая зелень с болотными бархатцами росла повсюду в компании с красивым желтым цветком, который потребляют в пищу жители страны. Не видно никаких лесов на горах, переходящих все пределы произрастания деревьев, обнаруженных господином Парротом на южном склоне Кавказа на высоте 7 314 футов и на противоположной стороне на высоте 6 300 футов. Оба предела, согласно ему, отмечаются березами, которые из всех деревьев поднимаются выше, как я уже сам наблюдал на горах Ахалцихе, в Каче и в Абхазии(32).

Мы достигли долины Большого Терека лишь в Коби. Это осетинское селение с почтовой станцией и малым укреплением расположено в центре перекрестка, где три главных долины источников Терека открываются в большой долине. Мы только что проехали по долине Урсдона или Малого Терека, вершина которой находится на Крестовом перевале в южном направлении.

На восток долина Ухате-дон скользит зигзагами между порфировых гор, увенчанных сланцем; ее окончание предопределено отрогом и старинной церковью, являющейся частью старого Коби(33).

Собственно говоря, Терек выходит с запада через широкую и прекрасную долину, покрытую ячменными полями, с деревнями и башней Окрокана в песрективе; основание этой долины неожиданно сужается и разветвляется на несколько долин, составляющих осетинский уезд Турсо, частью которого предстает и Коби.

Воды с этих трех долин соединяются в Коби и текут по главной долине Хеви(34), скрывающейся только в теснине Дарьяла.

Мы провели ночь в Коби; на следующий день, всегда пребывая на коне, мы направляемся по дороге на Степан-Цминду или Казбек без какого-либо вооруженного сопровождения, настолько в этой долине царит безопасность, тогда как Гильденштедт, Клапрот и др. не так давно проезжали ее лишь благодаря присутствию сильных отрядов.

Подножие нагих гор, хаотически разодранных и увенчанных снегом, стесняющих рождающийся Терек, усеяно поселками или, по крайней мере, старинными башнями и церквями, заботливо расположенными по всем малым закоулкам, выходящим на солнечную сторону. Древнее селение Коби само опиралось на высокую базальтовую скалу, запечатленную Рейнеггсом, опоры которой совершенно горизонтальные(35).

Поля всех оттенков зелени инкрустируют склоны, тем самым выходящие на юг с левого берега Терека; это настоящая шахматная доска, и сельскохозяйственная деятельность прекращает в этой стране возделывание ячменя и овса, когда природа говорит неутомимому пахарю: «Стой, царствуй внизу, если угодно, но оставь немного места для моих серн и мышей». Именно в это время года открывается один из красивейших пейзажей внутреннего Кавказа.

Остроконечные скалы правого берега, разодранные во всех видах форм, и которые зеленые лишь у подножия, контрастируют с деренями, романтически расположенными среди зеленых насаждений и напоминающими долину Пассанура.

Любопытство, вдохновляемое сим пейзажем, возрастает по мере приближения к селению Сион. Его церковь, укрепленная башнями, занимает на правом берегу острие скалы, отделяемой Тереком от подобной же скалы, покрытой башнями, дикими домами и церковью Гиорги-Цихе. Эти обе местности являлись знаменитыми для паломничеств и датируются господством царей Грузии, подчинивших себе Кавказ.

За Сионом, в 4 верстах от Казбека, я посетил другую церковь Исно, построенную из камня и раствора, и сводчатую. Она имеет форму всех малых церквей гор Грузии(36). Я заново переписал на южных вратах надпись, искаженную господином Клапротом в своем произведении. Господин Броссе, в издании которого она обнаруживается, pl. 1, fig. 6, не смог раскрыть никакого смысла в девяти буквах священного грузинского алфавита, связанных с горизонтальной чертой, создавая эффект поперечной планки, на которую наносятся сонскритские буквы. Пытались найти ее смысл на грузинском языке; я пожелал бы, чтобы обратились к Осетинскому языку, который, по словам этого народа, не имел своего алфавита и использовал грузинский алфавит.

Церковь окружена стенами, сооруженными из огромных камней; здесь можно было и жить, и обороняться. Среди древних надгробий, лежащих тут и там, есть достаточно особенных, состоящих из основания, увенчанного небольшой колонной с резными узорами; сверху находится небольшой крест. На них я не увидел надписей.

Что касается особых геогностических признаков вплоть до Степан-Цминды, то они варьируются на каждом шагу.

У Коби в излучине Терека синий и красный порфир начинает подниматься, опираясь на массив базальтовых стоек, и поднимается до вершины гор в причудливых формах игл и обелисков. Он поднимается до башни Кайботени(37).

На правом берегу Терека порфир и базальт видны только по соседству с Сионом; их значимость меньшая, чем на другом берегу.

В самом Сионе снова появляется черный сланец, чьи образования перекрывают реку только за пределами башни Кайботени; они стесняют ее оба берега до Степан-Цминды, где новая плутонианская сцена ожидает путешественника.

В остальном в этих порфировых образованиях, находящихся между Коби и Степан-Цминдой, видна общая тенденция к выталкиванию, поднятию сланцевой гряды, покоящейся сверху: они здесь естественно расстроили слои, главные направления которых нависают над долиной.

Здесь бы нам потребовались Штудер, Эшер, де ла Линт, чтобы следовать усердию и тщанию, проявленными ими при изучении скал Граубюндена и метаморфозы горных пород, и решить, представляются ли эти порфир и базальт повторно созданными образованиями, материалы которых позаимствованы у нептунианских формаций.

Степан-Цминда со своим громадным соседом – горой Казбек – остаются скрытыми от глаз до 2-х верст от этой деревни, где внезапно возникает вид на отрог, увенчанный старой башней и большой деревней Ачехоти. Здесь долина снова расширяется; гора черного сланца погружается и, кажется, теряется в глубинах земли; приоткрывается откос слева, и вы видите через этот гигантский проем, поднимающийся над вулканическими горами с разодранной грудью, обрамленный красными и коричневыми скалами величественный Казбек, блистающий отражениями своего вечного снежного купола; он обособлен и представляется великаном долины. Несколько красноватых остроконечных скал, неспособных удержать свой снег, кажутся как бы причудливо нарисованными пятнами на его сверкающей вершине. Его коническая форма напоминает Большой Арарат. Он является главной точкой вулканической череды, разрезающей Кавказ с северо-востока на юго-запад. Большие отливки особой природы нисходят вплоть до берега Терека напротив города Степан-Цминда. По большей части они состалены из красноватых скал и завершаются на берегу реки большой массой красного и серого шлака(38).

Чтобы хорошо судить о совокупности этого гигантского пейзажа, необходимо расположиться на самом Казбеке, откуда я увидел то, что здесь представляю. У нас есть проем напротив; сланцевые вершины слева, а справа большой отрог излияний, текущих до Терека и не преодолевающих его. Там на его боковинах лавы по закону сокращения разделились на множество равномерных и неравномерных призм, скопившихся на том количестве этажей, где есть отливки.

В самом проеме отливки не подступают к нынешнему Тереку, ложбина их с ним разделяет; их оконечность образует черную насыпь, усеянную обломками.

На самой нижней части хребта этих отливок напротив простирается осетинская деревня Гергети, дома которой всегда напоминают жилища грузинских горцев.

Остальное плато занято полями жителей деревни, которые владеют ими также на нижней равнине, ограняющей Терек впереди от насыпи отливок.

Через горловину справа ручей Чхери, стекающий с северо-востока с горы Казбек, впадает в Терек(39).

Слева другой ручей, которому некие лица дают название Гергети-Дон, нисходит с горловины горы Квенеше-Мта и загромождает равнину своими принесенными булыжниками и валунами.

Гергети, по словам Рейнеггса, обязана своим происхождением наплыву паломников и благочестивых Осетин, спешащих остановиться по соседству с церковью Гергети, заметной на вершине Квенеше-Мта на абсолютной высоте 6 674 футов по господину Мейеру(40). Церковь огорожена в стиле древних памятников подобного рода на высокогорных долинах Кавказа. Она имеет купол и окружена стеной, защищающей подступы к кладбищу, известному как весьма святое; по сторонам возвышаются по одной древней грузинской колокольне.

Гергети представляется святым или святой (Осетины забыли пол монашествующей особы), сотворившим много чудес на этой горе, где существовала установленная пустынь. Однако неизвестно, дала ли монашествующая особа свое имя церкви или же церковь, датируемая, кажется, эпохой царицы Тамары и ее прозелитизма на Кавказе, являлась причиной учреждения скита.

Как бы то ни было, церковь Гергети, называемая также церковью Святой Троицы, Цминда-Самеба по-грузински, Троицкий монастырь по-русски, оказывает замечательное влияние на вершину этой горы, частично покрытую травой.

Во времена Рейнеггса священник, окормлявший ее, служил в церкви только на Пасху. Этот путешественник говорит, сам не видев того, о диковинах, которые она заключала в соответствии со словами жителей Гергети; там должен был находиться среди прочего и большой камень горного хрусталя гиацинтового цвета, измеряемый в 27 дюймов высоты и 18 дюймов ширины.

Чтобы удовлетворить потребности паломников, сумев тем самым исполнить обязанности по гостеприимству, столь священному у горцев, каждое семейство долины Хеви имело обыкновение вносить свой вклад одной мерой ячменя весом около 80 фунтов, хранившейся в амбаре Гергети; говорят, этот обычай существует еще и сегодня.

Чудо, почившее на Гергети, и которое, кажется, есть уделом этих долин, где природа столь грандиозна и столь таинственна, покоится одинаково и на Казбеке, слава которого окутана тканью легенд, сохраненных нам Рейнеггсом(41).

На вершине этой горы по сказанию находится церковь, в которой невидимая рука натянула без вервия и шеста шатер Авраама, покрывающий колыбель Иисуса Христа. Большие сокровища лежат вокруг, но они все заколдованы; к ним притронуться может лишь рука человека, жившего в святости и благочестии.

Это сказание, увековеченное древнейшим преданием, в которое, однако, никто не верил, неожиданно стало в правление предпоследнего царя Ираклия, сюжетом одной из наиболее смешных трагикомедий.

Старик и его сын, оба облеченные священническим саном, притворились, будто знают дорогу к этой церкви, предложив идти туда на поиск сокровищ, составлявших предмет благочестивой ревности народа.

Ираклий согласился с ними, повелев выдать им всю необходимую провизию, настоятельно рекомендовав им предоставить деньги.

Несколько дней спустя мы видим молодого человека, возвратившегося без своего отца. Согласно волшебному рассказу, он поднялся с ним до подножия конуса горы. Там, несомненно, бремя прегрешений его юности помешало ему подняться выше, и он оставил своего отца продолжать одним свое восхождение по этой святой земле.

Пребывая в молитве в течение семи дней в ожидании своего отца, наконец, он увидел, как тот возвращался, торжествуя, что действительно нашел церковь, шатер, колыбель и сокровища; но время еще не пришло к ним прикоснуться.

Ожидая оного мгновения, его отец возвратился к бдению вокруг церкви, наказав ему принести сию благую весть царю с доказательством истины своего рассказа, состоящей в куске гнилого холста от шатра, подобном же фрагменте дерева, взятого с колыбели, и нескольких парасах Селима I, жившего в 1512 году.

Каким бы печально известным ни был обман во всей этой истории, царь с благоговением принял все реликвии, сопровождаемые куском белого мрамора, сильно окрашенного в красное и, по словам молодого священника, отделенного от алтаря.

Это был фарс: истинным в нем оказалось только бесстыдство лживого юнца, вероятно, пожелавшего тем самым скрыть смерть своего отца, погибшего в какой-нибудь пропасти, и которого больше никогда не увидят.

Однако, вполне правдоподобно, что существуют пещеры, вытесанные резцом в массе, подобной туфу Вардзие, у подножия конуса. Они известны под названием Вифлеем и, говорят, когда-то они были обитаемы монахами; но, чтобы связать их с легендой Казбека, стоит добавить железную цепь, служившую инокам для подъема к шатру Авраама(42).

Господа Энгельгардт и Паррот говорят также о пещере, посвященной Марии и Иисусу Христу, установленной на высоте 12 882 – 13 082 футов.

Это не удивляет; ведь искусство гротов проникло одинаково и в долины; их мы находим на высокой горе Гараки, разделяющей деревни Арсса с Панчетти на небольшом расстоянии к югу от Гергети; они небольшие(43).

Деревня Казбек, некогда Степан-Цминда (Святой Стефан), позаимствовала наименование от своего собственника Цобихан-швили, получившего от своих предков звание казибега, казбека, данное им царями Грузии, сюзеренами этой долины.

Предпоследний казбек(44) был произведен в генералы под владычеством Русских, в армии которых он храбро служил. Он женился на Черкешенке из Кабарды, имея от нее трех детей, двух девочек и одного мальчика, кого я видел офицером в Тифлисе под командованием барона Розена. Его страстью была охота на тура, на которую он приглашал своих друзей всякий раз, когда имел возможность провести некоторое время в своем селе Казбек. Его мать, госпожа генеральша, построила прекрасную каменную церковь напротив своего жилища у Терека; она из черного сланца.

Путешественники, проходившие через Казбек, по привычке приобретали рога туров; вот почему они здесь стали редкостью и очень дорогими. Нам предлагали две пары, но поскольку я уже обладал лучшими, я не захотел их покупать.

Я отмечал, что они оказались сильно обезображенными, оконечность одного рога была разбита, а на всех остальных – узелки, образующие столько складок спереди рога, треснутые и расколотые, как если бы они получили неистовые удары камнем или другой жесткой материей.

Эти отколы и осколки отмечаются более или менее на всех турьих рогах, но главным образом происходящих из скалистых и крутых высокогорий долины Терека.

Это полностью подтверждает рассказы охотников, услышанные мной, уверявших, что тур, преследуемый и остановившийся на скале, устремлялся с высоты от 10 до 20 футов, падая на свои рога, не доставляя другого вреда, кроме как производя осколки.

Последнее покажется невероятным(45); но вот другое наблюдение, подтверждающее данный факт, доказывающее, что природа, создав тура, уготовала его к подобным прыжкам.

Расположение его рогов различается с тем, что мы видим у других видов коз и горных козлов. Рога сих последних правильно или почти так насажены на двух выступах черепа, тогда как у тура оное расположение косоугольное с основанием, выдвинутым вперед. Рога, тем самым насаженные по сторонам лба, создают выпуклость, изгибаясь в горизонтальном направлении, да так, что кажется, будто они хотят защитить лоб и глаза, которые оказываются укрытыми этим карнизом. Холка замечательной величины, которая может показаться непропорционально большой, если не учитывать тяжесть, которую он вынужден носить.

Это естественное расположение во многом приближается к тому, что изображено на рельефе двух древних грузинских табличек, подвесок на сабельную перевязь, обнаруженных в Гвиме, которые я привожу в атласе, IV série, pl. 33. Знатоки и охотники сочли, что эти фигуры, сколь бы бесформенными ни показались, являлись подражаниями туру.

Турьи рога очень востребованы Грузинами, которые их полируют и обрабатывают, делая рога для питья, богато украшенные узорами на серебре.

Главная и наиболее изобильная охота поручика-казбека состоялась на горе Куро, находящейся за деревней на северо-восток, предстающей своими черными вершинами, нагими, скалистыми, отмеченными узкими полосами травы на разодранных выступах.

Одинаково превосходная охота на окружности гор, ограждающих долину Турсо и источники Терека; в первую очередь это относится к окрестностям ледников горы Мна. Страна Дугоров, вершины Пассмты и Каделы равно прославленные обилием туров.

Некогда дадиан Мингрелии считал эту тягостную охоту одним из своих самых больших удовольствий; но, чтобы достичь в столь сложной стране резвое животное, обладающее необыкновенными средствами избежать ему угрожающей опасности, требуется больше мастерства, нежели в охоте на серну.

Господин Гамба(46) сообщает факт, одинаково рассказанный и мне, но которому я доверяю не больше, чем он. Охотники утверждают, что туров никогда не теряет из вида род стервятников, находящих пищу в его помете: это птица, всегда парящая над ним, его даже предупреждает своими криками об опасности, которой тот подвергается при приближении охотников, и он их прекращает лишь тогда, когда видит тура в безопасности.

Название тура по-грузински, горного козла Кавказа, есть джик’хуи(47).

В справке, недавно опубликованной господином Шинцем из Цюриха(48) о пиренейских горных козлах, этот ученый, перечисляющий все виды диких коз, учитывая, что кавказского тура нельзя смешивать с альпийским горным козлом, лишил его наименования Capra ibex, данного ему Гильденштедтом, чтобы обозначить его Capra Caucasica, предназначив первое название для альпийского вида.

Натуралисты, несомненно, не читали местно значимых произведений Гильденштедта и Клапрота. Они совершили первую ошибку, не сохранив наименования Capra Caucasica, которое дал с приоритетом Гильденштедт Capra ægàgrus современных авторов; и господин Шинц тем самым оказался вовлеченным во второе заблуждение, называя ibex Кавказа именем, уже приобретшим иное значение под пером Гильденштедта. Таким образом, вводятся ложные синонимы и смешиваются самые разные предметы.

Во избежание путаницы я желаю, чтобы первый автор, который напишет об этом материал, восстановил бы эти синонимы, предварительно убедившись в правильности моих замечаний.

Наименование тура по-осетински дсабютер; у Дигорцев сабаудур; у Черкесов чугулдур; у Дидойцев атлаи. Эти назвния, находящиеся в описании страны Дигоры, которые Клапрот позаимствовал в неизданной рукописи одного русского офицера(49), несомненно, точные. Но Клапрот(50) в своей заимствованной учености, приводя эти названия, ошибся, дав Capra ibex Гильденштедта наименование Rupi capra, относящееся к серне, которую путают с туром.

С другой стороны(51), забыв то, что продвигалось в этой статье, он смешивает другим способом ibex с Capra ægagrus, применяя к нему иной ряд наименований, которые народности Кавказа дают лишь дикой козе.

Тур меньше оленя; у него начинается течка в месяце ноябре, и самка тура рожает в апреле. Господин Шинц полагает, что он обитает и на альпийских высокогорьях южной и умеренной Азии.

Кроме тура или горного козла Кавказа (Capra ibex Гильденштедта, Capra Caucasica Шинца), на тех же самых горах обнаруживается серна (Rupi capra), которая ничем не отличается ни по повадкам, ни по величине от своей швейцарской родственницы, и рога которой совершенно подобны рогам последней, будучи предметом любопытства альпийских туристов.

У Грузин название серны есть псити, а у Дигорцев ске(52).

Третий вид дикой козы, залезающей как тур и серна на высокогорья, однако не боящейся и нижних плато. Современные натуралисты, в том числе Шинц, ее знают под названием Capra ægagrus, вид которой они считают происходящим от наших домашних коз(53).

Она совершенно напоминает домашнюю козу, за исключением, быть может, того, что она более крупная; ее рога очень длинные, раскинутые на лбу, согнутые назад: спереди у нее продольный выступ без узелков; они образуют выпуклости по сторонам и представляют второй менее заметный выступ сзади.

Ей нравится в особо высокогорных местах, которые позволяют достигать ее столь легкие, сколь чувствительные и свободные формы.

В частности, безоар находится в желудке этого вида козы, что дало ему немецкое название(54).

Ее мясо очень нежное и изысканное, нам его подавали в застолье в Эривани как почетное блюдо.

Гильденштедт говорит, что Грузины, в общем, называют ее бодша, и что эта дикая коза бродила по Сомхету с сернами на плато и по скалам, окружающим Биртвисси и Шамешуильде; именно там господа Ритманн и Гонценбах из Санкт-Галлена собирались устроить на них охоту. Местность, которую им приписывает ученый путешественник, доказывает, что речь здесь идет не о туре, который не показывается столь низко(55).

Я говорил(56), что эта коза являлась обычной на Арарате и на всех горах Армении. Господин Шинц ее указывает еще на необитаемых вершинах Лаара и Хоросана в Персии, и даже на всех горных грядах Азии, почти без исключения(57).

Исправление, сделанное мной на тему тура, окажется здесь уместным, когда мы сообщим дикой козе все то, что говорит Клапрот, tom. I, pag. 453; мы восстановим для нее наименование цан у Осетин, ахмечи у Грузин из уезда Хеви, гареулитха (дикая коза) в Тифлисе и Атени, боджи у Чеченцев; названия, которые этот автор по заблуждению составителя относит к ibex Гильденштедта.

Охотники Кавказа упоминают, наконец, о четвертом виде полюбившегося дикого животного, чья почти вымершая порода вызывает у них особое сожаление. Я хочу рассказать об ури или урошс по-дигорски, думбае, огромные рога которого наполняют старинные святилища горцев. Мне их показывали в Геби; они сложены вперемешку с рогами тура в Дугор-Изете (святилище Дигорцев), где они являются свидетельством многочисленных жертвоприношений божеству. Этот вид животного исчез уже как сто лет в области Дигорцев, и может находиться только на берегах Верхней Кубани(58).

Долина от Казбека до Дарьяла предстает точной картиной долины Аракса.

На третьей версте начинаются порфировые образования, играющие замечательную роль. Иногда они из слюдяного сланца, иногда из отожженного черного сланца; возрождение скал огнем не может быть лучше видно, чем здесь.

На шестой или седьмой версте за коридором Цах-дон слюдяной сланец уступает место зеленоватому змеевику; затем мы видим, как из бездны возникают огромные массы протерогина(59), скользящего по жилам через слои отожженного сланца и в аггломерации с крупными фрагментами, сохранившими свою сланцевую текстуру.

Протерогин продолжается почти до Дарьяла, где вид зеленого змеевика, перемешанного с гранителлом и слюдяным сланцем, берет верх, почти так же, как я наблюдал вдоль порогов Аракса ниже Урдабада.

В 2 верстах от Дарьяла предполагаемые плутонианские образования прекращаются и сланец овладевает двумя берегами Терека, стесненного своими крутыми откосами вплоть до восьмой версты за Ларсом, где юрский известняк простирается сверху над сланцем, наклон которого он воспринимает.

Я не смог увидеть окаменелости в этом известняке, обрамляющем малую долину Малки и прекращающемся в Курки, в 18 верстах от Ларса.

Таковы матери, составляющие долины и знаменитую теснину, которую мы собираемся пересечь.

Давайте обратим внимание в этих двух знаменитых ущельях Дарьяла и Урдабада, которые могут рассматриваться как два совершенных сечения, сделанных в средоточии горной гряды, на особое сводчатое купольное расположение. На обоих склонах черный сланец, переходящий в порфир и мелафир; затем, приближаясь к центральной части, имеет место слюдяной сланец, змеевик и, наконец, в центре ядра кристаллизованные скалы, протогинальный гранит, диорит и пр.

Разумно нельзя помешать себе верить в подобную трансформацию скал, о которой учили в последнее время теории господ Б. Штудера и Эшера де ла Линта(60). Превращение черных сланцев и известняков в кристаллические породы с каждым днем становится все более очевидным с тех пор, как господин Л. де Бух обнаружил первый факт такого рода – метаморфозу доломитов.

Я мог бы приводить другие примеры на Кавказе самых удивительных сланцевых массивов, в центре которых природа разместила лабораторию своих метаморфоз, как и в огромных кратерах. Не посреди ли огромных скоплений черного сланца Верхней Рачи высились протогинальные купола окрестностей Глолы и Геби? Не в окружности ли подобного рода возник Эльбрус между древними известняками Бермамука на севере и сланцевой гряды Сванетии на юге?

Я возвращаюсь к своему описанию долины Дарьяла. Обломки скал, скатившиеся с близлежащих склонов или принесенные реками, образовали на берегах Терека очень высокие насыпи, посреди которых он протекает. На этих насыпях, на левом берегу реки расположены Сдо и Гвелети (61), населенные Осетинами из племени Тагаур.

Повсюду голые скалы, а над нашими головами сланцевые вершины, которые справа от Терека служат неприступными убежищами туров.

Остатки снежной лавины с Казбека, сошедшей в 1833 году, образовывали еще в 1834 году на полпути от Казбека до Дарьяла две стороны дороги, две мощных стены льда, смешанного с глыбами камней и булыжниками, которые, отделяемые постепенно от стены таянием, внезапно обрушивались, рискуя раздавить путешественников. Эти нагромождения льда являлись естественным мостом, под которым было слышно громыхание невидимого нам Терека.

Периодически все шесть или семь лет загромождающие склоны Казбека снег и лед теряют равновесие, подрываемые ручьем Дефдароки, Цах-доном Осетин, и низвергаются в виде оползня в форме лавины на долину Терека. Лавина загромождает тогда его русло и даже всю узкую долину до большой высоты, как и схождение ледника Сен-Браншье загромоздило в Вале в 1819 году. Терек, остановленный перед этой преградой, отливает в долину и становится озером, угрожающим затопить все окрестные поселения.

Итак, Рейнеггс, I, 18 и 224, рассказывает, что 18 июня 1776 года вокруг Казбека, в долине и на горах, стояла удушающая жара. На следующий день разразилась ужасная гроза, сопровождаемая бурей и неистовыми осадками. Чудовищная лавина сошла с вершин Казбека, повлекши за собой скопления камней, голубого льда и снега, обрушивши в узкую нижнюю долину столь значительные массы, что Терек оказался ими остановлен на три дня, и поскольку ни река, ни лавина не имели выхода, то произошло обширное наводнение долины. Многие деревни и жители погибли в результате этой катастрофы, а другие места, находившиеся на высоте 258 футов над уровнем Терека (в том числе Гвелети)(62), были почти разрушены, когда перемычка из наваленных льдов прорвалась с ужасающим грохотом и вернула Терек в его привычное русло.

По той же самой причине, согласно Рейнеггсу, Терек вышел из берегов в октябре 1785 года; мосты и дороги, с таким трудом наведенные через Кавказ, все были смыты; от них не осталось и следа, а область вокруг Кизляра оказалась затопленной.

Подобные события имели место в месяце августе 1808 года; затем 27 октября 1817 года, когда лавина покрыла собой пространство 3 версты в длину и 500 туазов в высоту(63). Господин рыцарь Гамба видел еще ее обломки в мае 1820 года. В течение двух лет дорога не использовалась для экипажей.

Последняя лавина имела место в 1833 году.

За этим лавинным оползнем снова появляется Терек, обрушивающийся, кипя, на огромные валуны и напротив грозных протогинальных скал, в которых он пробил часть пути. Дикое завывание Терека прибавляет еще суровости пейзажу; но оно не приближается к реву Аракса между Урдабадом и Нугади: Аракс есть река; Терек не что иное, как поток. Падение Терека от Казбека до Дефдароки или Цах-дона составляет 547 футов, либо 3 1/3 на 100. От Дефдароки до Дарьяла оно составляет 935 футов, либо 5 2/3 на 100. Каждое из этих расстояний – 5 верст или французское лье с четвертью.

Сама по себе очень узкая долина все больше сужается по мере приближения к Дарьялу. Угрожающие стены скал нависают над дорогой; и в теснине, напоминающей удивительную расселину в протогинальных гранитах, остается место только для Терека, и понадобилось непрестанно оспаривать у него земельные участки, на которых установлен путь; удалось даже обустроить узкое укрепленное место, где возведено несколько убогих бараков для гарнизона, охраняющего проход.

С иной стороны от поста возвышается на 300 футов над Тереком замок Дарьял, взгромоздившийся на остроконечную скалу, отделившуюся как отрог от главной стены. К нему можно подступиться с крутого склона, огороженного стеной(64). Создатель этой важной цитадели задумал сюда провести необходимую воду через водовод, вытесанный в протерогине и в змеевике. Поскольку воды могло недоставать, он обеспечил это, выложив обожженным кирпичом подземный ход, ныне разрушенный, защищавший от всякого посягательства тех, кто приходил черпать воду из Терека(65).

Сам по себе замок, сегодня оставленный, является беспорядочной массой нескольких башен и других зданий. Рейнеггс утверждает, что вокруг его стен на участках скалы имелось достаточно места для возделывания зерна и сена, необходимых гарнизону в тысячу человек: это довольно смелое преувеличение.

Это сооружение совершенно напоминает замки Ацкура, Хертвиса, Ахалцихе, Кутаиса и пр., и датируется, несомненно, той же эпохой, то есть одиннадцатым и двенадцатым столетиями, периодом большого могущества царей Абхазии и Грузии, в то время правившими над всем Кавказом и над народами, его населяющими.

Это мнение, высказанное мной только в соответствии со стилем архитектуры этого здания, совершенно согласуется с историей, приписывающей последнее обновление оного замка Давиду III Строителю, царствовавшему от 1089 до 1126 гг. Монарх лишь повелел использовать более древние сооружения, которые Грузины относят своему царю Мирвану, правившему за 140 лет до Рождества Христова, который, возвратившись после битвы с Дурдзуками(66), закрыл для них проход через большую долину Кавказа, замуровав камнями и известью врата, преграждавшие теснину(67). Возможно, что, как и в других крепостях, здесь находились некоторые надписи, прояснявшие исторические сомнения, поскольку мало местностей, столь подходящих легенде, сказкам и преданию, как это ущелье, весьма сложное для перехода, когда приходится бороться не только с природой, и становится страшным от того, что должно преодолевать препятствия, воздвигнутые на ее пути руками варварских и недоверчивых людей, вряд ли входящих в число наших друзей.

Страбон знает об этой теснине, приводя ее как один из четырех проходов, ведущих в Иберию: «Из области северных кочевников идет трудный трехдневный подъем, после чего следует узкая речная долина вдоль Арага (Арагви), по которой проходит дорога, равная четырехдневному переходу для одного человека. Конечный участок дороги охраняется неприступным укреплением» (текст цитирован по источнику: Страбон. ГЕОГРАФИЯ в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М.: «Ладомир», 1994. Перевод, статья и комментарии Г. А. Стратановского под общей редакцией проф. С. Л. Утченко. Редактор перевода проф. О. О. Крюгер. Книга XI, с. 500)(68).

Плиний Старший, VI книга, глава II, выражается яснее, чем Страбон: «За ними (Дидури и Соджи, народами Иверии) находятся Кавказские Ворота, у многих весьма ошибочно называемые Каспийскими, – огромное создание природы, [образованное] внезапным разрывом гор; там самый проход перегорожен обитыми железом бревнами(69), под ними посередине течет зловонная река (Дириодорис)(70), а по эту сторону [ворот] на скале стоит крепость, которая называется Кумания, построенная с целью препятствовать проходу бесчисленных племен. [Так] в этом месте воротами разделен наш мир как раз напротив Гармаста (Армази) – города иберов» (текст цитирован по источнику: Подосинов А.В., Скржинская М.В. Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший. М., 2001).

Прокопий дает долгую историю этих ворот, называемых ими Каспийскими, несмотря на предуведомление Плиния.

У Абульфеды это врата Баб-алалан; у Массуди(71) – Бабаллан, от названия Алан, Осетин наших дней.

Что касается современного наименования, то оно пишется Дарьял, Дариэль и Дариэла: Армяне называют Тариаль; все слова происходят от дар, дара, долина по-татарски, и иоль, путь; это название переводится на персидский как дербенд, что соответствует теснине (72).

Осетины произносят Дайран, а Грузины передают название в своем языке, говоря: Хевис-Кари, что значит врата долины.

Те, кто желал увидеть в проходе Дарьял Дарину Менандра Протектора, в высшей степени заблуждались: выше я давал подлинное толкование местностей, упоминаемых византийским автором(73).

В ходе моего странствия можно увидеть, что дороги через Кавказ не сводятся к единственному ущелью Терека; существовали и другие – на западе и на востоке.

Первые, если привести только самые примечательные, являлись большим путем, завершавшимся в Диоскурии, проходя через перевалы Марух и высокогорную долину Цебельда, орошаемую Кодором и его притоками. Таков истинный проход Дарина.

Перевалы справа и слева от Эльбруса служили сообщением Сванетии и Колхиды с северными долинами Баксана и Теберды(74).

Перевал на восток от Пассмты вел из большой долины Рачи в Дигору(75).

Все эти перевалы и проходы были известны древним, и знание о них объясняет несколько исторических фактов, о которых я сообщал выше(76).

На восточной оконечности Кавказа, по направлению к Каспийскому морю, существует весьма мало проходов через горы, известных Русским и используемых ими. Кровожадность Лезгин оказалась непреодолимым препятствием для них. Единственная и посещаемая ими теснина, как я полагаю, Албанские ворота древних авторов, является дорогой из Шемахи до Кубы или из Ширвана в южный Дагестан. Некоторые лица, совершившие этот переход, мне сообщали, что он следует вдоль ужасных пропастей, а в одном месте две доски, расположенные поперек широкой расщелины, оказались единственным мостом, по которому можно было проехать на лошади.

Издревле цари Персии, затем Александр Македонский, Римляне, греческие императоры, цари Арсакиды и Сасаниды, новые персидские династии всегда рассматривали в качестве большой значимости охрану всех проходов Кавказа, которые они считали ключом, открывавшим их империи для вторжений варварских и кочевых орд с Северного Кавказа.

Всегда народы Севера желали вторгнуться в пределы Юга. Китайцы начали возводить свою громадную стену более двух тысяч лет назад, чтобы сдержать поток народов с высокогорного плато Монголии. Бастионы Бактрии, срединные стены между Тигром и Евфратом, Берийская стена по соседству с Персеполисом должны были защищать земледельческие народы Вавилонии и Мидии от скифских кочевников и других племен с севера и востока от Каспийского моря.

Каждая община греческих колоний во Фракии, в Крыме имела свою стену. Херсонес Пантикапейский закрывался бастионом Аккос, построенным против Скифов, которых жители Гераклейского Херсонеса оттесняли благодаря укрепленному валу, возведенному между оконечностями Севастопольского и Балаклавского заливов. Известна стена, которую повелел создать Мильтиад, чтобы затворить Фракийцам проход со стороны Херсонеса Фракийского.

Еще раньше Киммерийцы уже укреплялись против Скифов на Таманском острове, из которого они сделали полуостров благодаря крепости, известной под их наименованием(77).

И даже Римляне в самые блестящие времена своей славы и своего всемогущества при Траяне и Адриане, разве не оказались вынужденными укрываться от вторжений варваров с Севера линиями укреплений, почти соперничающими по протяженности с Китайской стеной? Итак, они возводят очевидно при Адриане знаменитый Вал Траяна, название которого звучит еще в устах жителей Молдавии, Подолии и даже Украины. Все великое идет от Траяна.

Димитрий Кантемир в описании Молдавии(78), сделанном им больше столетия назад, описывает этот вал, который он переносит из Петерварадейна на Дунай, в Венгрию, через горы Демир-капу (Железные врата), сегодня горы Орсовы. Отсюда в виде простого укрепления он переносит его через Молдавию и Валахию, переправив через Прут у села Траяна и Ботну у города Каунах, а после ведет его через всю Малую Тартарию вплоть до берегов Дона; тем самым он определяет ему протяженность около 400 французских лье.

Единственная хорошо известная часть этого вала действительно простирается между Прутом и Черным морем длиной 33 лье или 130 верст. Русские войска об этом прекрасно знают и неоднократно переходили через него.

Остальная часть оного вала весьма неопределенная, и даже сказанное Кантемиром о его продолжении до Дона мне представляется маловероятным; я не видел никакого следа в разных местах, которые проезжал, и никогда не слышал об этом, по крайней мере, чтобы подтвердить мнение Кантемира.

Второй вал, несколько участков которого я посещал в Подолии, может быть отнесен с гораздо большей уверенностью, чем первый, императору Траяну, прочертившему тем самым границу Римской империи за Днестром после победы над Дакией.

Римляне одинаково защищали Германию с помощью стен в некоторых местах; их остатки видны в герцогстве Гогенлоэ у Орингена (Œhringen), и всем известна стена Дьявола, простирающаяся от Динкетшпуля (Dinketspuhl) в направлении Ингольштадта, имеющая около 24 лье длины.

Наконец, разве не понадобилось Адриану возвести в 131 году от Рождества Христова между Англией и нынешней Шотландией свою знаменитую Каледонскую стену или Picts-Wall, который должен был помешать надменным Каледонцам вторгаться в Римскую империю?

Всегда Юг стоял на страже против Севера. Какая прекрасная природная стена встала между Черным и Каспийским морями, чтобы облегчить защиту того, что называется цивилизацией, от варварства! Однако мы видели, что Киммерийцы и Скифы сумели ее пересечь, и 28-летнее господство (от 633 до 605 гг. до Рождества Христова), которое осуществляли последние над центральной Азией, оставило столько чудовищных воспоминаний у правителей Персии, что побудило их соблюдать все предосторожности, чтобы помешать этим кочевникам вернуться. Большая так называемая Кавказская стена была выстроена в ту пору.

В соответствии с грузинскими хрониками ее существование обязано Ардаму, губернатору Грузии при Афридуне или Феридуне(79).

Другие, как тот же Массуди(80), приписывают эту честь Ксерксу, сыну Дария, прозываемому Исфандияром, медному Гиганту, или Александру Великому.

Эти предания доказывают, что каждый князь той эпохи думал об оборонительной линии, улучшая ее и расширяя.

Однако было бы ошибкой полагать, что Кавказ пересекался через протяженную стену. Не имелось необходимости в оной чрезвычайной мере, принятой Китайцами для своей страны. Вершины Кавказа, как, впрочем, доказывают мои предыдущие описания, почти неприступны на всей своей протяженности для отдельных индивидов, а еще больше для войск. Здесь очень мало используемых проходов, а большинство из них действуют только летом. Таким образом, речь шла лишь о том, чтобы оборонять стенами и башнями узкие сумрачные долины, похожие на теснины, ведущие к основным перевалам, а Кавказ представал герметически закрытым.

Стало быть, большая стена состояла из некоторого количества участков, возможно, последовательно упорядоченных различными князьями в соответствии с необходимостью времен и положения самых воинственных народов, угрожавших вторгнуться на Юг.

Главный участок оборонительной системы начинается у Каспийского моря и затворяет узкую теснину (дербенд) между этим морем и грядой соседних гор. Стена очень мощная и построена из ракушечного известняка, опираясь на расстоянии от 6 до 8 верст на квадратную башню; эта часть кажется восстанавливалась Нуширваном, царем Персии(81). Даже представляется, что существовало несколько различных укреплений, отмеченных на карте Путешествия Лерха в 1747 году(82).

Большие ворота этой стены находились в Дербенте, Баб-аль-Абваби или Врата ворот Персов, Каспийские ворота некоторых древних авторов(83).

Другие участки, известные в наши дни и отмеченные по большей части на карте генерала Хатова, обнаруживаются у Ингушей – древняя стена Вапила на Ассае или Шальгире, ниже Ингушского святилища.

У Осетин их насчитывается четыре, которые скорее предстают воротами теснин, нежели стенами. Главная из них – Дарьял на Тереке. Вторая находится западнее, в боковой долине Тагаури, параллельной Хеви и орошаемой Кизил-доном, впадающем слева в Терек. Третья стена расположена у Сахаса на Фиаге или Поге, другом левом притоке Терека. Ее следы обнаруживаются между Лаче и Хилагом. Она останавливала тех, кто желал проникнуть в центральную Картвелию через перевалы Горы Ресс или Хохи и по долине Ляхви, открывающейся напротив древнего Гори. Наконец, Грузины возвели четвертую стену у Валагира, от которого Арредон, имеющий свой исток между Каделой и Хохи, орошает долину. Отсюда Осетины неоднократно вторгались к Грузинам, гораздо легче, чем где-либо еще. По своему выбору они могли проникнуть в Картли, в Семо-квакану или в Рачу.

Так, в царствование Вахтанга-Гургаслана, кому исполнилось тогда только десять лет (451 год от Рождества Христова), они вошли в Картли, взяли города и крепости, разрушили Касп и похитили Мирандухт, сестру царя. Они проникли и в страну Ран и нагруженные добычей вернулись через Дербент, обитатели которого им открыли проход.

Тремя годами позже Вахтанг, с каждым днем чувствовавший себя все более воодушевленным желанием отомстить за оскорбление, собрал на равнинах Мухрана армию из 100 000 всадников и 60 000 пехоты, выступив во главе их, чтобы наказать Осетин. Другие отряды царей Кавказа объединяются с ним, доводя численность войска до 212 000 человек. Перейдя Дарьял, он разбивает лагерь ниже по берегам Терека, где дает яростное сражение Осетинам и Хазарам, которые терпят поражение, а Осетия подверглась разграблению. В сражении Вахтанг убивает двух знаменитых Осетин гигантской силы, один звался Тарханом, другой Бахкатаром.

Продолжая свой поход, Вахтанг сражается с Печенегами, Зихами и Абхазами, однако, подчинив предварительно Осетин договором, и чтобы быть уверенным в них в будущем, соорудил в Кассаре добротную стену, положившую конец их набегам(84).

Согласно Вахушту в его описании Осетии: «Касрис-кари находится ниже Квемо-Зрамага, там, где ущелье суживается от спускающихся скалистых горных отрогов Хоха, Глолы и Кавказа. Здесь пробиты чрез скалу Кари (двери) и возведена чрез речку большая сводчатая каменная на извести стена. И это устроено царями с целью, чтобы, кроме них, ни один овс не мог проходить чрез эти двери. И ущелье это очень крепкое и неприступное <…>. Тут имеется крепость большая и весьма сильная и, как говорят, построенная царицей Тамарой» (текст цитирован по источнику: Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа, № 22. 1897. Описание Осетии, Дзурдзукии, Додоэтии, Тушетии, Алании и Джикетии. Из Географии Грузии Вахушта, составленной в 1745 г. Пер. М. Джанашвили)(85).

Кажется, что именно о Бахкатаре, убитом Вахтангом, идет речь в надписи, недавно найденной в церкви Музалы над воротами Кассары и опубликованной в Азиатском журнале за октябрь 1830 года; вот она в том виде, в каком ее перевел господин Броссе Младший, она по-грузински, разделенная на две части, каждая из которых по тринадцать стихов(86):

«Нас было девять братьев из семейства Чарджонидзе-Дчархилан: Ос-Бахкатар, Давит-Сослан, объявившие войну четырем царствам; Фидарос, Джадарос, Сакур и Гиорги, бросавшие на врага гневные взгляды. Трое из наших братьев являлись монахами и благими служителями Христа. Мы хозяева узких путей, по которым ходят туда и обратно с четырех сторон».

«Мы имеем в Кассаре укрепление и таможню, и мы занимаем верхнюю часть моста, надейтесь на хорошее обхождение здесь, если вы хорошо ведете себя на той его части. Мы имеем золотого песка и серебра столько же, сколько и воды. Я завоевал народы Кавказа и преклонил четыре царства. Верный своим обыкновениям, я похитил сестру князя Картли; он предупредил меня и обманул клятвой, взяв на себя ответственность за мои грехи. Бахкатар был брошен в воду, а войско Осетин оказалось уничтоженным. Вы, кто читаете эти строки, даруйте мне несколько молитв».

Помимо Осетин, проходы у подножия Эльбруса закрывались другими стенами и укреплениями, одна из которых принадлежит к долине Троглодитов, сегодня Кисловодской долине или кислым водам(87); другая стояла на Куме. Наконец, последний участок по примеру Дербентского закрывал морскую теснину Гагры, описанную мной выше(88). Стена Келассура защищала только греческую республику против горцев Кавказа(89).

Полагаю, что мне удалось подытожить, насколько в моих силах, общую систему коммуникаций Кавказа и укрепленных линий, охранявших народы против кочевников севера; я не стану повторять уже сказанное мной в исторической части об охране этих переходов Персами и Римлянами.

Что касается, в частности, истории о госпоже княжне Дарье, грабившей путников и бросавшей переставших ей наравиться любовников прямо в Терек, как бы с высоты Тарпейской скалы, то можно ее отнести к числу фаблио о временах правления Карла Великого. Нет ничего в грузинских хрониках, что могло бы поддержать эту сказку. Впрочем, я нахожу слишком мало вкуса у госпожи княжны, пришедшей усесться в орлиное гнездо, чтобы позабавиться(90).

Дарьял это не только закрытые врата для врага, Гунна, пожелавшего проникнуть в большую долину Кавказа, но еще и место, где завершается всякая растительность на склонах гор. Они полностью голые в долине Терека; и лишь в самой теснине начинаешь замечать по расселинам расколотых и угрожающих обвалом со всех сторон скал несколько низкорослых сосен.

Но вскоре природа оживает, и уже в Ларсе на 700 футах ниже и в 6 ½ верстах от Дарьяла она восстанавливает все свои права. Скоро деревья мачтового леса смешиваются с соснами и можжевельниками; понемногу они берут верх и первыми проникают на вершины скал, как видно по Ларсу.

За Дарьяльским постом переходим Терек по деревянному мосту, чтобы достичь левого берега; дорога скользит между рекой и огромными блоками осыпавшихся скал, покрытыми еще альпийской растительностью.

Но вскоре второй мост приводит путешественника на правый берег, и недавно завершенный путь избавляет его от столь трудного проезда у врат Святой Троицы; ведь, чтобы оставаться на правом берегу, в живой скале был вытесан путь, известный своими сложностями и рисками, которым подвергся Гамба в 1820 году. Господин Гамба говорит также, что дорога оказалась поднятой на несколько футов над самыми высокими водами Терека; я не знаю, насколько Терек ей овладел, поскольку в действительности теперь он течет по всей своей протяженности по старому пути и даже через врата Святой Троицы.

Третий мост находится ниже этого препятствия, которое мы не смогли преодолеть, и в 6 ½ верстах от Дарьяла; прибыв в Ларс в самом романтическом положении. Его древний замок покоится на выдвинутой скале, господствующей над Тереком: несколько хижин, пост и воиская команда размещаются у подножия скалы. На данном мной рисунке этого месторасположения, 2 série, planche 30, Терек у нас справа, а большая дорога, проходящая по гребню скалы, слева. Склоны, окружающие замок Ларса, один из ключей долины, все суть сланцевые и покрытые усеянными блестками черных сосен и кустарниками.

Пройдя Ларс, долина понемногу расширяется, склоны становятся лесистыми и менее крутыми. Черный сланец заключает Терек до девятой версты, где юрский известняк поднимается и опирается на эту основу, совершенно напоминая геогностическую последовательность Рачи и Лечкума. Слои известняка очень упорядоченные, подражающие наклону пластов сланца; они имеют 5–6 футов толщины и больше.

Именно здесь последнее образование, завершающее подножие Кавказа. Между Ларсом и Балтой часть дороги вытесана в плотной скале, на которой я обнаружил новый вид спирали или улитки, коей присвоил наименование Caracolla Darialis(91).

Долины Макал справа, а Саудонс Балты слева открываются над Тереком; горы довольно быстро снижаются, когда в 7 верстах от Владикавказа и в 18 верстах от Ларса мы выходим на равнину, создающую залив между горами, оказавшись снова в однообразной степи Юга России.

Владикавказ, основанный знаменитым Потемкиным у входа в долину реки Терек с наименованием Владей Кавказом и снизу от древнего месторасположения города Гуннов, поселившихся там, чтобы пользоваться всеми возможностями, когда проходы для них будут открыты. Мы обнаруживаем их следы.

Новый город построен по-русски из дерева, без крыш из камня, глины или грязи, и после этих азиатских городов весьма удивительно внезапно оказаться в жилищах горожан, стоящих под углом 60°.

Во Владикавказе сильная растительность, но далеко не столь пышная, как на обратной стороне Кавказа. Свежесть зелени происходит от частых осадков, падающих по окрестностям и представляющихся ежедневными, по словам казаков в долине Балты.

Мы пересекли Кавказ, но я не могу покинуть его, не остановившись на нескольких общих вопросах, не попавших в мою дорожную карту.

Терек

Барометрическик отметки от Моздока до Тифлиса через Кавказ (измерения даны в царских футах)

Четыре столбца отметок позаимствованы.

Первый столбец в Путешествию по Крыму и Кавказу, совершенному в 1811 году господами Энгельгардтом и Парротом и опубликованному по-немецки в 1815 году в Берлине.

Второй обязан русским инженерам, кому было поручено построить большую удобную дорогу, давшим свою оценку в 1818 году. Смотрите Описание (по-русски) Грузии, II, 125.

Третий является итогом различных заметок, сообщенных мне интересным путешествием господина Мейера, одного из спутников господина Купфера в экспедиции на гору Эльбрус под руководством генерала Эммануэля в 1829 году.

Четвертый не что иное, как фрагмент, данный господином Парротом в его Путешествии в 1829 году на гору Арарат, опубликованном по-немецки в Берлине в 1834 году. Господин Паррот здесь лишь восполнил уже опубликованное сообща с господином Энгельгардтом в своем путешествии от 1811 года.

Эти разные оценки неполные и представляют различия между собой, которые важно осветить.

Между оценками господ Энгельгардта и Паррота, сделанными в 1811 году, и господина Мейера от 1829 года я обнаруживаю по четырем наблюдениям на общих и установленных основаниях на одно деление меньше, что в среднем составляет 288 футов(92).

Различие, существующее между этими четырьмя пунктами, кроется в нескольких других общих наблюдениях.

(93) Эта слишком большая разница может происходить от разнообразия точек наблюдения.

Это постоянное уменьшение в результатах работы господ Энгельгардта и Паррота поразительно и во всем соответствует ошибке в счислении, при котором их оценка Черного и Каспийского морей побудила ученых предположить, что уровень последнего на 329 футов ниже первого. Господин Паррот сам согласился с этой ошибкой, которая, должно быть, произошла на участке выравнивания, имевшем место между Моздоком и Черным морем. Я удивлен лишь тем, что этот ученый не придал большего значения повторной оценке проезда от Моздока до Коби, ошибочно руководствуясь выравниванием 1811 года, которое определенно неправильно, поскольку основа, на чем оно рассчитывалось, неверная.

Второе выравнивание оказалось намного более ценным, поскольку, по всей вероятности, согласовывалось с отметкой господина Мейера. Ведь только два наблюдения покоятся на установленных основаниях, оказавшихся общими у этих двух ученых, представляя собой лишь небольшую разницу и тем самым удостоверивая друг друга.

Оценка русских инженеров, наоборот, на всех своих станциях упорядоченно представляет больше того, что господа Энгельгардт и Паррот рассчитывают меньше. Вот картина этих различий.

Эти различия примечательны, поскольку касаются общих и неизменных точек, когда по максимуму они выше на 665 футов, а по минимуму на 288 футов, а в своем среднем значении на 460 футов в соответствии со столь тщательными наблюдениями двух равно незаурядных ученых.

Кроме того, заметьте, что эти различия идут в довольно упорядоченной прогрессии, начиная с Тифлиса, являвшегося отправной точкой, и вплоть до Владикавказа, что может быть вызвано только каким-либо дефектом в работе одного из барометров.

Высота Сионского монастыря одинаково мне представляется неверной, поскольку она на 945 футов выше, чем у самого поста Коби; здесь я полагаюсь на суждение тех, кто знаком с местностью, и кто, на первый взгляд, не оценит столь большой разницы. Я полагаю, что здесь ошибка в названии и смешение Сионского монастыря с обителью Святой Троицы, которая может оказаться на высоте, обозначенной русскими инженерами.

Только что мной составленные наблюдения по различным выравниваниям долины Терека помогут мне отыскать верный уровень в своем падении, исправив собственные наблюдения господ Энгельгардта и Паррота о верхней части течения этой реки.

Согласно этим господам, исток Терека у подножия Казбека расположен на высоте 8, 202 фута.

Я добавляю в среднем к их оценке 300 футов для возмещения общей ошибки, получая 8, 502 фута.

Деревня Ресс находится на высоте 6, 798 футов, либо 7, 098 футов.

Общее топографическое заключение восполнит описание высокогорной и важной долины Терека и его притоков. Рассказ о моем путешествии позволил мне лишь мимоходом дать о ней несколько представлений, чего, разумеется, недостаточно, чтобы познакомиться с ней.

В своем обзоре я имел в качестве путеводителей следующие произведения: 1° Русское описание Грузии, в 4 томах, часть которого касается долины Терека, автор господин Григорий Гордеев; 2° Описание Кавказа и Путешествие Гильденштедта; 3° Путешествие Рейнеггса. Все сказанное об этой стране Юлиусом Клапротом есть компиляция из двух последних авторов.

Терек становится рекой лишь в Коби, где сливаются воды трех главных долин, уже мной названных: долины Турсо или Труссо, удаляющейся на запад; долины горы Святого Креста; и долины Ухате-дон, идущей на восток.

Первая из них, населенная Осетинами Тирци(94), собственно говоря, и содержит истоки Терека. Она нисходит от горы Ресс(95) в направлении с севера-запада на юго-восток и проходит через деревни Шивратле или Верхний Ресс, Ресс и пр., откуда приобретает более восточное направление до Коби.

Вокруг главной долины Терека открываются, идя с севера на юг, лощины Тепа, Саватиса и Катары. Там текут, справа от Терека, Замарас, Теп-дон, Гимараи-дон и Саватис-дон.

Слева идут: Цли, спускающаяся с заснеженной горы Цли, самой высокой с горой Ресс в 3 верстах на северо-запад от Шивратле, и впадающая рядом с этим селом в Терек; Цоссолтком, нисходящая с горы Каллас с заснеженной вершиной; Жесгом-дон, идущая от горы Кель и впадающая в Терек справа от деревни Абано.

В долине Терека, продвигающейся к Коби, открываются еще слева две других больших лощины, из которых первая Мна, орошаемая Мнаи-доном, нисходящим с ледника горы Мна. Вторая это лощина Ноа-кау (Новая Деревня).

Вторая большая долина горы Святого Креста приводит к Тереку несколько притоков. Главный – Барзавцаге(96), спускающийся с перевала Святого Креста; он принимает Олиак-Урс-дон, Сазеле-дон, Бодои-дон, и все они вместе получают наименование Малого Терека; Грузины его называют Тетри-Цкали, а Осетины Урс-дон; эти два названия обозначают одинаково белую воду. Он впадает недалеко от Коби на западе в Терек.

Третья долина, идущая с востока, Ухате, питает Ухате-дон, впадающий в Терек справа в версте ниже от поста Коби, который оказывается окруженным тремя реками: Тереком с севера, Урс-доном с запада, Ухате-доном с востока(97).

От слияния этих трех рек долина Терека приобретает особый характер и, направляясь прямо на север, пересекает весь Кавказ до Владикавказа. Грузины ее называют Хеви, Долина по преимуществу, и ее верхняя часть простирается до теснины Дарьяла, являвшейся ее воротами с грузинским названием Хевис-кари, Врата Долины, обладая совершенным определением.

В этой части своего течения, на расстоянии 26 ½ верст до Дарьяла, Терек принимает нижеследующие притоки.

Справа Теркпена-цкали, впадающий в Терек около Сионского монастыря(98).

Ниже река Сно выходит из лощины Гудо-Шаури у деревни Ачехоти и впадает через глубокую горловину в Терек. В верхней долине она принимает различные значительные притоки – Пха, Кора, Кананазе, Верховис-цкали, Артхомисцкали.

Куро-цкали, спускающийся с горы Куро и впадающий в Терек на версту ниже Степан-Цминды.

Наконец, Кистинка, примечательный благодаря холодности своих вод; он имеет свои исток на горах Кистов, течет через узкую горловину, попадая в Терек у нынешнего Дарьяльского поста.

Слева от Терека следующие реки, стремящиеся увеличить свое течение.

Кева-цкали, которая в него входит у деревни Каноби в двух верстах ниже поста Коби.

Кессия-цкали.

Хеви-цкали.

Крейта-дон(99), имеющая свой исток на горе Тот-Хог, падающая каскадами и сливающаяся с Тереком лишь через глубокую вытесанную в скале горловину.

Хуци-дон.

Цехери, бросающаяся в Терек напротив Степан-Цминды; она очень опасная для перехода во время таяния снегов и после сильных осадков.

Шехе-цкали, обладающая своим истоком на горе Шехе и попадающая в Терек сверху от Гвелети у деревни Зудо.

Наконец, в одной версте снизу от Гвелети и в 5 ½ верстах от Степан-Цминды открывается, как я уже говорил, коридор Цахдон, по которому сходят снежные лавины Казбека в долину Терека, Цахдон или Деф-дароки по-грузински.