Лейтенант Филимонов с утра был не в духе. Вчера он допоздна смотрел футбол и не выспался. А самое неприятное, что его любимая футбольная команда проиграла, продула с разгромным счётом главную игру сезона. Филимонов ещё не пришёл в себя от этого разочарования и смотрел на жизнь хмуро и подозрительно.
Приведя Папу Вулканоеда в отделение, Филимонов уселся за стол, достал бумаги и начал заполнять протокол.
– Фамилия? – спросил он, исподлобья глядя на задержанного.
– Андезитов, – ответил тот.
– Так и запишем: Андезитов. Редкая фамилия, никогда такой не встречал. Имя, отчество?
– Гейзерит Авачинович.
– Гейзерит Авачиныч, ну и имечко. Это какой же вы национальности? Армянской? – полюбопытствовал Филимонов.
– Вулканоедской. Вулканоежка я.
– Вул-ка-но-еж-ска-я, – по слогам продиктовал себе Филимонов, записывая в документ. – Ну и зачем вы, гражданин Андезитов, дразнили кассира и мешали работе кассы?
– Никого я не дразнил, даже не собирался. Я просил кассира продать мне билеты. А она вместо этого вас вызвала.
– Ну, если вызвала, значит, есть причина. Марья Антоновна человек опытный, зря вызывать не станет. Какие билеты вы хотели приобрести, гражданин Андезитов?
– Самолётные, какие ж ещё.
– И куда же вы собираетесь лететь?
– Да мне, собственно, всё равно, – смутился Папа Вулканоед.
– Вот как? – брови лейтенанта Филимонова подпрыгнули на лоб. А когда они опустились на прежнее место, он насмешливо переспросил: – Значит, гражданин Андезитов, вы признаёте, что вам всё равно, на какой рейс покупать билеты?
– Так и есть, – кивнул Папа Вулканоед.
– А вас не смущает, гражданин Андезитов, что самолёты летят в разные стороны, разные города и даже в разные страны? Или вам так срочно нужно улететь, что даже безразлично, куда именно? – В голосе Филимонова появись язвительные нотки.
Лейтенант уже понял, что задержанный в высшей степени подозрительная личность. Нормальные люди не летят туда, не знаю куда. Может, это душевнобольной? От таких тоже неприятности могут выйти, когда они без присмотра. Или преступник, который спешит поскорее скрыться из страны, пока его не объявили в розыск? Филимонов ясно представил, как ему вручают медаль, да что там медаль, орден за поимку особо опасного преступника. Представил новую, третью, старшелейтенантскую звёздочку на своих погонах, да ладно, третью, а уж сразу и четвёртую, капитанскую. За такого субчика, небось, и премию дадут…
И он сам не заметил, как начал мурлыкать под нос песенку:
Звёзд на небе, звёзд на небе миллионы,
А мне надо, а мне надо лишь чуть-чуть,
Чтоб упали, мне упали на погоны
И собою озарили весь мой путь.
Ох, ох, ох, ох!
Ох, говорят,
Ох, говорят ведь недаром:
Плох, плох, плох, плох
Тот лейтенант,
Который не хочет стать генералом!
Повышенье, повышенье – уваженье,
Украшение мундира и погон.
Я с рождения достоин повышенья,
Коль не я, то уж тогда никто другой.
Ох, ох, ох, ох!
Ох, говорят,
Ох, говорят ведь недаром:
Плох, плох, плох, плох
Тот лейтенант,
Который не хочет стать генералом!
Я готов носить звезду от башни Спасской,
Если б только её выдержал погон,
И глядят мне вслед с усмешкой и с опаской
Все, кто для земных железных звёзд рождён.
Ох, ох, ох, ох!
Ох, говорят,
Ох, говорят ведь недаром:
Плох, плох, плох, плох
Тот лейтенант,
Который не хочет стать генералом!
Филимонов мечтательно улыбался, когда дверь распахнулась, громко ударив по стене, и в отделение ворвался растрёпанный шустрый мальчишка.
– Товарищ лейтенант, где моя игрушка? – заорал он с порога.
Вздрогнув от неожиданного шума, Филимонов очнулся и непонимающе уставился на нового посетителя.
– Какая ещё игрушка? Тут тебе не детский сад, – проворчал Филимонов, которому было ужасно жаль, что ему не дали домечтать до майора.
Не обращая на него внимания, мальчишка быстро пробежал через комнату, схватил задержанного на руки и прижал к себе. «Молчите, я вас спасу!» – прошептал он на ухо Папе Вулканоеду.
– Вот ты где! – завопил Петька на всю комнату. – А я по всему аэропорту бегаю, никак не могу тебя найти.
– Это что же, по-твоему, игрушка? – ошеломлённо спросил Филимонов.
– А, по-вашему, нет?! – вытаращил глаза сорванец. – А кто же это тогда, моя бабушка?
– Ты мне не дерзи! – рявкнул Филимонов, чувствуя себя одураченным.
Новые звёзды, которые он уже практически видел и ощущал на своих погонах, оторвались и со звоном укатились. Скажи кому, засмеют – допрашивал игрушку, тьфу ты. Но всё же что-то тут было не так, в этом он был уверен.
– А почему же твоя игрушка разговаривает и ходит сама? Она ведь не «ма-ма» блеет, а всё, что угодно говорит.
– Ну, вы даёте! – Мальчишка даже присвистнул. – Это же современные технологии. Искусственный интеллект. Он не только говорить может, он вам чертёж дома спроектирует, обед приготовит, уроки сделает, сказку расскажет, квартиру приберёт…
Мальчишка тараторил как заведённый, и у Филимонова начало путаться в голове.
– Это что, робот? – не понял Филимонов.
– Скажете тоже, робот, – презрительно скривился Петька. – Это суперняня. Мне мама так и говорит: слушайся, говорит, Петька, искусственного ума, потому что своего у тебя ещё не хватает.
Упоминание мамы, которая так уважает этого игрушечного задержанного, совсем выбило Филимонова из колеи. Кто их знает, этих современных детей с этими современными игрушками, может у них сейчас у всех такие компьютерные няни. Лейтенант Филимонов был очень молод и своих детей у него ещё не было. Поэтому он не знал, что когда ребёнок смотрит на тебя самыми честными в мире глазами и горячо в чём-то убеждает – это первый признак того, что следует присмотреться к нему повнимательнее. Филимонов тоскливо глядел на протокол и раздумывал, что же с ним теперь делать. Выбросить, да и только.