Пустынные герои (сборник) - читать онлайн

У меня дома есть буфет, рядом с которым мы встречаем Новый год, рядом с которым многие побывали. Этот буфет видел рождение театра «Современник». Он еще стоял у моего деда и бабушки в комнате коммуналки на пересечении Староконюшенного и Гагаринского. Потом этот буфет стоял у Олега Николаевича Ефремова на кухне. Теперь у меня в гостиной…

АКТЕР ТЕАТРА И КИНО. ЗАСЛУЖЕННЫЙ АРТИСТ РОССИИ. СЫН АКТЕРА И РЕЖИССЕРА ОЛЕГА ЕФРЕМОВА. ПРАПРАВНУК СОЗДАТЕЛЯ НОВОГО ЧУВАШСКОГО АЛФАВИТА ПРОСВЕТИТЕЛЯ ИВАНА ЯКОВЛЕВИЧА ЯКОВЛЕВА. ПРИНИМАЛ УЧАСТИЕ В ПРОЕКТЕ «ГРАЖДАНИН ПОЭТ». ПРИНИМАЕТ УЧАСТИЕ В ПРОЕКТЕ «ГРАЖДАНИН ХОРОШИЙ». СОТРУДНИЧАЛ С ЖУРНАЛОМ «Русский пионер» В КАЧЕСТВЕ КОЛУМНИСТА.

1. Многоуважаемый буфет

Как и говорил, ресторанный критик должен критиковать рестораны. Но, критикуя рестораны, он, ресторанный критик, то есть я – ресторанный критик «Русского пионера», должен находить что-то хорошее. Почему? Вот почему.

На днях я Верочку свою, четвертую по счету, шестилетнюю дочку, повел в художественную школу. Ввожу ее в класс, там почти никого нет, она начинает ставить себе мольберт. И там девочка тоже. Ну как девочка – преподаватель, лет двадцати. Так вот, эта большая девочка говорит мне: «Здравствуйте, я вас знаю». Ну понятно, узнала, это часто со мной бывает. Но она продолжает: «А я вот читала ваши статьи в «Русском пионере». Я прям возгордился. Но девочка не успокаивается: «Очень хорошие статьи. Только вы все время про пьянку пишете, лучше бы про что-нибудь хорошее». У меня же рубрика называется «Буфетчик», объясняю. Она: «А, ну понятно, – и на Веру показывает: – А это ваша внучка?» Тут я и понял, что надо про хорошее написать, не о пьянке. Про русский буфет. Потому что рубрика «Буфетчик» и потому что меня дедушкой назвали.

У меня дома есть буфет, рядом с которым мы встречаем Новый год, рядом с которым многие побывали. Этот буфет видел рождение театра «Современник». Он еще стоял у моего деда и бабушки в комнате коммуналки на пересечении Староконюшенного и Гагаринского. Потом этот буфет стоял у Олега Николаевича Ефремова на кухне. Теперь у меня в гостиной. То есть такой буфет, много видавший. Переживший многих. Может, и революцию. Хотя не знаю, когда его дедушка купил. Теперь и спросить не у кого. Хотя у сестры могу спросить. Но она на Бали. Как назвала меня преподавательница дедушкой – я сразу про буфет вспомнил.

Тем более тут у меня был буфет с большой буквы на телеканале «Дождь». Но про это не буду, это про пьянку. Про это лучше в рубрике «Прогул уроков» «Георгий Иваныч» расскажет (он себя Васей не разрешает называть). Так что же такое русский буфет? Буфет – это в принципе шкаф такой, дома стоит, и оттуда ты вынимаешь графинчик водки… Буфет не массовая вещь, эксклюзивная – дома-то разные. Для него нужен большой дом, где есть гостиная и, значит, буфетная с буфетом. Гость сначала заходил в буфетную, рюмашку из буфета опрокинул, сальцем закусил – прошел в гостиную. Там встретился с кем надо, раскланялся. Дальше столовая – поели. Потом обратно в гостиную, затем в буфетную – на посошок еще водочки и поехал домой.

Буфет – это старинное, это спокойное, это традиция. Как «Боже, царя храни». Мне очень понравилось, как сказал Александр Градский (я видел это в программе телевизионной, когда все еще о гимне России спорили). Он сказал: «Какой гимн страны? Конечно, «Боже, царя храни». Потому что ведь его не пускают с самого утра каждый день, но все его знают». И буфет – это такая же вещь, которая как бы изжита из обихода, но она все равно существует.

Но вот парадокс – в России буфетов нужно много, а их нет совсем. Я вот тут думал почему. Вот почему.

Человек русский, вернее, российский, в прошлом советский, в абсолютной своей величине нищ. И, конечно, большинство сейчас жрет дома. Просто не по карману в других местах. Или деньги на другое уходят, более важное. Как бы мы ни говорили, что мы средний класс, нет, мы – Москва, а это совершенно другое государство. В каких-то городах есть свои рестораны, но у нас к хорошему нет тяги, у нас тяга к быстрому. Нет тяги к закуске, есть тяга просто выпить да на улицу выйти, так дешевле.

У Чехова есть фраза, ее любит моя сестра повторять. Могу неточно процитировать, надо будет у нее потом проверить: «Необходимым условием личного счастья человека является праздность». Буфеты – это где-то там же, где праздность.

В советской нашей жизни были закусочные да рюмочные. Как бы общественные буфеты. Таких осталось совсем мало. Но появились новые, буржуазные.

Я знаю, есть хорошее место, «Русская рюмочная комната» (не знаю, работает ли она сейчас, но, по-моему, работает), в том переулке, где Театр юного зрителя. Вверху этого переулка есть тоже похожий на буфетную бар Noor, Зельмана и Демичева, где раньше было что-то типа бистро. Можно, конечно, приплести к буфетам «Кофе Хауз», но это не совсем то.

Одна великая актриса рассказывала мне про Олега Даля. Он, когда работал в Ленинграде, провел ее и еще одну великую актрису по своему маршруту от Дворца культуры Первой пятилетки до гостиницы «Октябрьская». Короче говоря, по дороге они зашли в одиннадцать рюмочных. Утром Олег Даль, нависнув над великими артистками (они спали, разумеется, отсыпались в своем номере), длинными указательными пальцами тыкал им в лоб и приговаривал: «Теперь поняли, как плохо пить?»

Тогда можно было проследить маршрут жизни по рюмочным. В советское время буфеты были школьный, театральный (актерский и зрительский), закрытый, служебный. Теперь буфет-автомат. Верочка ходит и в музыкальную школу, которая в том же доме, где и художественная. И вот в музыкальной школе, а по-моему, и в художественной тоже, стоит такой автомат. Вере очень нравится покупать в таких автоматах. Она пряник любит покупать. Модернизация буфета. А ведь буфет – слово уютное. Маленький уютный кабачок любой будет уже буфетом. Как бы, кстати, мы ни относились к «Маяку», но «Маяк» в данной ситуации именно буфет, не клуб. Хотя зачем нам «Маяк»? Ведь есть гениальная шашлычная у Никитских Ворот.

Я раньше часто сюда ходил, жил рядом. Так что район мой. Эта шашлычная функционирует довольно давно, с начала девяностых. Но расцвела она, когда окончательно захирел Кинотеатр повторного фильма. Кино перестали показывать, тем более повторять – и «Шашлыки и пиво» заработали. Уверен, есть взаимосвязь. Сюда переметнулся дух Кинотеатра повторного фильма: «Гений дзюдо», «Зеркало», «Разиня». Кто знает, тот поймет.

По ценам «Шашлыки и пиво» жестко отличаются от «Маяка». Тут кухня хорошая. Харчо хорошее. Шашлык бараний рекомендую. Хотя не скажешь, что специально для тебя приготовлено, но все качественно. Кавказская кухня, одно слово. Хотя непонятно, грузины тут работают или абхазы. А вот как правильно: абхазцы или абхазы? Чеченцы или чечены? Главное, что меню и технология отработаны годами. Или веками. Я почему-то думал, что шашлык – это кавказское изобретение. Нет! Удивился, когда первый раз в Израиле был. В Шаббат в Тель-Авиве на набережной этого шашлыка… На каждом углу стоит человек и картонкой над мангалом помахивает. Такой же шашлык, только, наверное, кошерный.

По поводу кошерных ресторанов. Когда мы были в Израиле, кузен жены, который учится в Йешире на раввина, пригласил нас в ресторан. Он, по-моему, назывался «Рива». Кошерный ресторан, рыбный. Конечно, я лопухнулся сразу. Шепотом (слава богу) у Сони, жены своей, спросил, нельзя ли креветок заказать. «Вообще забудь об этом, – прошипела она. – Не кошерно». Но там подавали такие рыбные закуски! Типа, французская кухня. В общем, очень мне понравился этот кошерный ресторан.

Еще была закусочная, похожая на буфет, на Малой Бронной. Там сейчас гастроном «Алые паруса». У них у первых появились горячие бутерброды с сыром и колбасой. Я там опохмелялся раза три. Хорошее было место. Но оно не такое было, как «Шашлыки и пиво» у Никитских Ворот. Здесь можно посидеть, поговорить неспешно.

В Малом Ржевском, раньше улица Палиашвили, была гениальная чебуречная для таксистов. Там прошло мое детство. Там брали портвейн и чебуреки, 31 копейка – два. Меня всегда поражало: два чебурека – 31 копейка, а один чебурек – 16. Это были зачатки маркетинга. Все брали, конечно, по два чебурека. Там было харчо. Там были столики, там были таксисты.

В буфете хорошо обсуждать творческие планы. В буфете Дома кино я присутствовал при зарождении замысла клипа группы «Стрелки». Были лучшие операторы страны: Осадчий, Козлов, Опельянц, Мачильский и др. И один из продюсеров группы «Стрелки». Операторы ему рассказывали, как сделать клип дешево. Надо, мол, снимать на белом фоне, и там девчонки будут голые. В принципе голые, но ничего не показано. Руками-ногами прикрыто, чего нельзя показывать. Продюсер ушел, а операторы долго спорили, кому снимать. Кричали даже. В буфете, конечно, можно обсуждать творческий план типа «Аватара». Многобюджетный, грандиозный, с колоссальными инвестициями. Но только начать, а потом – милости просим на «Красный Октябрь». А лучше сразу в Нью-Йорк. Вот там я посещал буфеты. Не buffets, подчеркну, а буфеты. Формально это рестораны, но по сути… «Русский самовар» и «Дядя Ваня». Они мне понравились. В легендарном «Русском самоваре» я был лидером дринков: шестнадцать дринков у меня было. Не исключено, что двойных.

Вообще буфеты должны быть везде открыты, по всей России. Если страна примет мой вариант национальной идеи, то так и будет. Вариант прост: традиции, истоки, основы. Один из великих князей говаривал: веселье Руси есть пити (пити – не бараний суп, который имеется в «Шашлыках и пиве», а бухло). Если принять это как действительно национальную идею, то надо прекратить зарабатывать деньги на выпивке. Основной лозунг: час похмелья – позор обществу! На международной арене займем лидирующие позиции. Подпишем любые международные договоры. Но не выполним. Отмазка такая: бухие были! Это будет честно, без лицемерия. Гораздо свободнее станет на улицах, многие сопьются и умрут. Все-таки 140 миллионов – это слишком много для охраны углеводородов. Вполне хватит половины. Все деньги от газа пойдут на водку, все деньги от нефти – на водку. И она уже не продается, а насильственно навязывается, пропагандируется. Вот тут и пригодятся буфеты – выжившие заинтересуются закуской. Недорогой, душевной. Приблизительно такой план.

Эх, преподавательница просила про хорошее, а меня все равно на пьянку вывело. Но это ведь и есть хорошее. Так или не так? Вот в чем буфет.

2. Что-то с памятью моей стало

В 1988 году я и сын известного театрального художника… я не помню фамилии, потом вспомню специально, но очень известного. И вот мы с его сыном пошли в Лувр и осмотрели его за час пятнадцать. Хотя у нас было два часа. Мы очень быстро его обежали: мы не толкали никого, но такое ощущение, что у нас были ролики или скейты. Только чуть-чуть тормознули около Моны Лизы – там было много японцев, пришлось потолкаться.

В 17.00 ровно мне назначил стрелку на Стрелке «Красного Октября» называющий себя моим духовным отцом, а на самом деле подстрекатель, демон, как считают моя мама и жена, Андрей Васильев, который и предложил этот поход. Причем он предложил поход так, что типа слабо. Я повелся на слабо, и мы пошли. Первой нам попалась «Стрелка». Сели за стол и заказали сначала пиво, потому что Васильев принес с собой воблу. Мы попросили разрешения разделать воблу, и нам принесли тарелку, мы разделали воблу, нам принесли пиво. Сначала предложили итальянское «Перони», но так как дураков нет пить итальянское пиво, принесли потом английское, темное, но не «Гиннесс», наполовину похоже на «Гиннесс». Как Москва-река из окна «Стрелки» на Темзу, как «Красный Октябрь» на лондонский Докленд. Как я – на артиста Гэри Олдмена. Такой Гэри Олдмен для бедных. Для бедных, да.

Мы были достаточно трезвые, поэтому еще попробовали еду. Нужно было попробовать, чем кормят, не считая воблы, – все-таки ресторан, и мы заказали брускеты. И нам принесли такой рыхлый черный хлеб с помидорами наверху – я его помню еще по Туапсе, куда ездил с родителями в 1971 году. И тут дико захотелось есть.

Мы пошли в ресторан «Дом» есть рыбу с белым вином. Я в вине не разбираюсь – я все-таки не пью его часто, но ресторан мне запомнился. Там есть видеостена: то осень изобразят, то весну, то зиму, то лето. И мы выпили белое вино, неплохое достаточно. И рыбу съели. Ну рыба как рыба. Чистый сибас. И пошли дальше.

Попробовали зайти в «Афтепати» и «Глазурь», но они были закрыты, потому что не выходные и не ночь. Уже по названиям этих заведений понятно, для чего они созданы. И мне, как пожилому человеку, не очень удобно, что в них начинается вся жизнь основная где-то там с двух. Порок приходит туда с двух часов ночи до шести утра. Я пожилой человек, мне было бы удобнее, чтобы порок расцветал около семи вечера. И по будним дням желательно.

Как раз было часов семь, и выпить уже хотелось. Но мы попали в два заведения подряд, которые я даже по названиям не хочу вспоминать. В одном не было лицензии на алкоголь, а во втором вообще кондитерская! Корзиночки, эклеры, «Мартини»… И мы двинулись в «Роллинг Стоунз». Первый наш вопрос был – не здесь ли встречался Медведев с рок-музыкантами? Нет, нам говорят, не тут. И мы увидели старинную прекрасную стойку, такую стойку, как будто ей семьдесят пять лет. А они говорят: мы пять лет работаем. То есть двойные стандарты. Но мы там выпили, по-моему, по двойному бурбону и пошли в «Мао». Какая была логика зайти в «Роллинг Стоунз»? Такая, что если сразу в «Мао», то потом мы уже можем не вспомнить, как выглядит «Роллинг Стоунз». Или вообще про него не вспомнить. А это жалко. Потому что стойка там длинная, старинная, как должно быть, конечно. Олдовые рокеры такие, и с ними молодой президент.

Про «Мао» мне много хочется сказать, потому что родной ресторан, потому что хозяйка этого ресторана Таня Беркович мне близкий и родной человек. И еще потому, конечно, что мы сидели здесь со Стасом Наминым. Я помню начало разговора со Стасом Наминым, помню прекрасно. Я благодарил его, что он «Металлику» привез. И говорил, что жалко, что не прошла его идея с Лениным – покатать его по миру. В «Мао» вообще-то еда неплохая, она восточная такая. Что-то мы ели, наверное. Чего-то мы ели, но вряд ли. Потому что после «Роллинг Стоунз» есть уже не хотелось. И вообще, помимо всего хорошего, что есть в меню «Мао», самое лучшее, конечно, Таня Беркович. На Таню сюда надо приходить! То есть не на Таню – я убью за Таню! – а к Тане.

Но мы все-таки ушли. В ресторан «Дадди террас», который мы сразу назвали «Папкина веранда». Там действительно один из лучших видов на Москву-реку. Меня очень возбудили стулья, которые там находились. Они, по-моему, больше человеческого роста. Я даже вспомнил, как играл в спектакле «Привидения» с мамой, и там были вот такие здоровые стулья. «Папкин террас» хорош еще тем, что там меня научили пить самбуку. Пить-то я ее пил, но, оказывается, не умел. После того как выпьешь, надо вдыхать пары. Зачем это надо, я не знаю. Наверное, значительнее. Еще менее полезно для здоровья, но дает, наверное, то, что надо.

В ресторане Вася встретил Гулливера, они ушли по бизнесу тереть, а потом Гулливер за нас заплатил. Несмотря на то что у него сгорел «Дягилев». Кстати, по поводу оплаты. Мне кажется, это справедливо и правильно мы сделали, что, получив вперед гонорар вот за данный текст, весь его пропили в этом походе (автор пропивал гонорар за ресторанную критику из предыдущего номера журнала, она называлась «Травят честной народ». – «РП»).

Вот потом я не очень помню. Конечно, по логике действий мы должны были направиться в «Арт-Академию». Потому что этот ресторан возглавляют художники Митта, Дубоссарский и Виноградов. Ну, конечно, еще кто-то возглавляет, но я знаю только их. Женя Митта даже сделал декорации для моего спектакля по Андрею Платонову «Шарманка». В нем есть сцена испытания новых форм еды: каша из саранчи, котлеты из чернозема, березовый сок пополам с муравьиной кислотой и уксус с махорочными крошками. Вот это все Женя сделал из надувных шаров и дыма. Но надо сказать, в ресторане еда гораздо лучше, чем в моем спектакле. На сто порядков лучше. Особенно мне нравится там щавелевый суп, потому что он там есть. А я очень люблю щавелевый суп. Просто не помню, ел его в этот раз или нет. А вот что помню, так это давнее обещание купить свой портрет у Виноградова и Дубоссарского. И я куплю его. Через прессу обещаю.

В клуб «Рай» мы попали, наверное, в самый разгул пороков. Я с самого начала надеялся, что он будет закрыт. И вообще считал, что в «Рай» надо только заскакивать: навестил – и привет. Я ведь был до этого в «Раю», трезвым, и познакомился с Гусом Хиддинком. А вот в этот раз не помню, что там было. Может быть, я плясал, может быть, пел. Но вот на том диске, что записывала девушка Маша для вашего журнала, который мне потом дали, я услышал такие слова: «Это место для молодежи, но я не хочу, чтобы мои дети бывали тут». На вопрос: «Почему?» – я ответил: «Потому». На этом запись обрывается. И что было дальше, известно одному Васиному води телю.

Проснулся дома, и мои ощущения после этого похода – конечно, стыд. Ну, стыд как абстинентный синдром – это естественно. На самом деле мне нравится, что есть такое вот собрание ресторанов разных, и не в турецком супермаркете, а в таком странном местечке из красного камня, как Кремль. Потом узнал, будучи здесь в трезвом состоянии, что тут есть галереи, боксерский клуб, кинотеатры в этих самых штуках. Более того, вспомнил, что сам здесь в каком-то месте принимал участие в премии «Инновации современного искусства». И вот сейчас пишу эти строки сразу после того, как зачитывал отрывки из рассказов Олега Кашина на телеканале «Дождь» – он тоже здесь находится. То есть тут вообще место-то культурное. В принципе, это место, помимо ресторанов, которые утлой моей голове и ушлой Васиной были нужны для ресторанной критики, гораздо интереснее во всем.

Нет, все-таки, поскольку я артист и режиссер, я к критике изначально отношусь нехорошо. А к ресторанам хорошо. И вот ресторан и ресторанный критик для меня – несоединимые две вещи. Рестораны я как бы люблю даже и плохие, это нужное для людей дело и место. А вот критику ненавижу. Так что я лучше буду буфетчиком, потому что еще Грибоедов сказал: «Ну как не полюбить буфетчика Петрушу?»

P. S. Кстати, ни в одном из заведений, где мы были, буфетчиков по имени Петруша нету. Павлы есть, Евгении есть, Виктор. Петруши нет. А может быть, есть. Я не помню.