Домой возвращались, когда стемнело. По лобовому стеклу накрапывал легкий дождик. Маша лениво наблюдала, как, хмуро вглядываясь в наступающую ночь, муж уверенно ведет машину по скользкой дороге. За день, проведенный с семьей, самодовольство драгоценного супруга сменилось мрачной решимостью. Еще в сауне, когда Витольд тряс ее и тащил под ледяную воду, она заметила его искренний страх. И вместо маски самовлюбленного супермена на короткий миг проглянула растерянность обычного человека.
«Но, – сама себя одернула Маша, – влюбилась-то ты в супермена. Бывшего капитана сборной по хоккею и подающего надежды врача! Мне тогда исполнилось шестнадцать лет, – привела она весомый довод самой себе. – И я млела, как дурочка, когда Стрельников просто брал за руку. Я с ума сходила от его голоса и широких плеч, даже от взгляда. А когда поняла, что нравлюсь, чуть башку не снесло. Вит водил в театр и на концерты. Доставал билеты и контрамарки на Пугачеву и „Машину времени“. Стоически высиживал в консерватории и на балете. Лишнего не позволял. И никто же тогда не надоумил, что ничего хорошего не выйдет из этой любови. Только Лида одна предупреждала. Аж криком кричала».
– О чем задумалась? – бросил Витольд, не отрываясь от дороги.
– Вспомнила, как ты со мной в консерваторию ходил, – слабо усмехнулась она.
– Было дело, – хмыкнул он. – Я тогда с тобой и в кружок вышивания пошел бы. Все искал поводы для встреч.
– Да ты у нас практически жил, к себе только ночевать ходил.
– Ну и что? Мы же с Сережкой у него в комнате болтали, а ты к нам почти не заглядывала, вот и приходилось таскаться по выставочным залам и консерваториям. Мне же нужно было тебя как-то влюбить в себя, а то так бы и помер от неразделенных чувств. А ты вышла бы замуж за этого… Владика. Он же тебе портфель носил?
– Хороший вариант, кстати, – заметила Маша. – Порядочный человек.
– А чем он сейчас занимается? – будто к слову поинтересовался Витольд.
– Понятия не имею. Вроде, в Америке живет.
– А-а-а, – пробормотал Витольд, мысленно даже опешив.
«И не Владик. Кто же тогда ее на работу устроил?» – подумал он и, чтобы скрыть навалившееся смятение, глянул в зеркало заднего вида.
Дети спали.
Звезда хоккея, скрючившись в три погибели, подтянул ноги к подбородку и, опустив лоб на колени, дремал. А любительница грязного песка, развалившись в креслице, дрыхла без задних ног.
Как же он испугался!
Но Мэри быстро заставила дочку прополоскать рот. Дала выпить полисорб и ложку оливкового масла и понесла купать.
Витольд поплелся следом.
– Может, ей желудок промыть, Мэри? – пробубнил, раскаиваясь.
– Себе промой, Стрельников, – отмахнулась Маша. – После анализ на гельминтов сдадим, и все.
– А она часто песок ест? Может, ее врачу показать? Эндокринологу? Давай я завтра на прием запишу.
– Ты лучше сам к психиатру запишись, – фыркнула жена, вручив ему сначала полотенце, а затем и саму Еву. И уже серьезно добавила: – Там стекла не было?
– Да нет вроде, – пробурчал Стрельников, снова обругав себя, что даже не посмотрел. – Я сейчас схожу, гляну и пробы возьму. А завтра сдам в СЭС на анализ, – предложил он. – И, передав дочку жене, опрометью кинулся обратно на пляж.
Вернувшись через несколько минут, Витольд положил в машину кулек с песком и через гараж вошел в дом. В гостиной слышались звуки стрелялки: Ленька с Сергеем играли в приставку, а на диване восседал Чапай и с умным видом пялился на «поле боя». На кухне Агата и теща учили Мэри уму-разуму. Он остановился в коридоре и прислушался.
– Двое детей, Маша, ты просто обязана, – настаивала на своем мамОля. – Отец такие коники выкидывал. Всему полку тошно становилось, а мне в первую очередь. Да и ничего, всю жизнь вместе прожили.
– Я не хочу, мам. Не хочу жить во вранье, не хочу прощать подлости. Нам с детьми и так хорошо.
– Ох, Маша, – тяжело вздохнула Агата. – Решать, конечно, тебе. Но без мужика в доме трудно придется.
– За два года мы справились, – парировала Мэри. – И вы помогаете. Вы же нас не бросите?
В ответ Витольд услышал возмущенные возгласы своей старшей сестры и тещи.
– Да поймите, сейчас время другое, – продолжала терпеливо разъяснять жена. – Может, я и зарабатываю меньше Витольда, но мы ни в чем не нуждаемся. Но никто не станет убеждать, что он возвратился в семью навсегда. Ты уверена в этом, Агата? А ты, мама?
Собеседницы хором ухнули что-то невразумительное.
– Мне за эти два года многое стало ясно. Муж – понятие временное. Витольду я ни на грош не верю. А сейчас опять раскрыть душу и сердце и со страхом ждать, когда мои чувства растопчут, я не хочу. Понимаете?
– Понимаем, Машенька, – затянула свою песню Агата. – Но хотим, чтобы дети росли с родным отцом, а не с отчимом.
– Да не будет никакого отчима, – фыркнула Маша. – Я второй раз замуж не собираюсь. Какая необходимость? Заведу любовника или двоих. У Стрельникова две любовницы, а у меня – два любовника. Эх, заживем!
– Хватит глупости болтать, – строго оборвала мамОля и заметила тихо: – Отец тебе не позволит.
– А откуда он узнает? – рассмеялась Маша. – Я у него увольнительную подписывать не собираюсь.
Витольд стоял в коридоре, прислонившись затылком к стене, и слушал феминистские речи своей супруги. Хотелось ворваться на кухню и залепить ей рот… поцелуем.
«Два любовника! – мысленно ужаснулся он. – Даже не мечтай, дорогая!»
– А чего вы так переполошились? – снова фыркнула Мэри. – Вам-то что? Как ваша жизнь улучшится, если я пущу обратно Витольда?
– Мы беспокоимся о тебе, – пробормотала мамОля.
– И о нем, – тут же встряла Агата. – Он тебя любит.
– Я вас умоляю, – хмыкнула Мэри. – Нет никакой любви, и в природе не существовало. Мой муж любит только себя. Свое павлинье величество. Это в восемнадцать я верила, сейчас даже не надейтесь.
– Глупости болтаешь, – быстро одернула мамОля. – Он любит тебя и детей.
– Я этого не ощущаю, – отрезала жена. – Дети тоже. Подарки еще не любовь. Ева прекрасно манипулирует его чувством вины. А это неправильно.
– Вот и пусти его обратно, – вставила Агата. – Пусть узнает, какой настоящий отец.
– Царь горы? – уточнила Мэри. – Не хочу. Мне с трудом удалось из того ужаса выкарабкаться. Еще раз поверить предателю? Нет.
– Отец тоже не сладкий сахарок, – начала мамОля свою любимую песню.
– Папа тебя спас, и этим все сказано, – пробормотала жена. – Витольд ничего героического не совершил. Думает только о себе. А семья – так, придаток к имиджу. По статусу положена жена и дети, ну и баб целый хоровод.
– Но он же вернулся… – принялась уговаривать Агата.
– Куда и зачем? Можешь мне ответить? А самое главное, сроки. Когда это представление подойдет к концу? Ну, чтобы я могла детей предупредить заранее. Типа папа улетел и обещал вернуться. Карлсон, блин.
– Не ругайся, – тут же сделала замечание теща и добавила: – Агата, посмотри, бульон закипел? Может, уже пора картошку загружать?
– Пойду гляну, как там Ева, – пробурчала Мэри и выскочила в коридор.
Увидев мужа, опешила.
Он схватил ее за руку и притянул к себе. Впился губами в ее губы.
«Никогда бы не подумал, что бывают злые поцелуи», – сам себе заметил Стрельников. Но этот вышел именно таким. Требовательным и властным, будто Витольд заново устанавливал свою власть над женой, брыкающейся в его руках.
Он усилил натиск, и она сдалась. Всего лишь на минуту, а потом, оттолкнув, устало пробормотала:
– Сбавь обороты. Ты меня достал.
– Даже не надейся, – прохрипел он. – Ты моя жена.
– Знаешь, Витольд, – Мэри заглянула ему в глаза и прошептала:– мне этого никогда не забыть.
Сейчас, подъезжая к дому, Стрельников сердился на себя, что не смог совладать с собой и полез целоваться. Злился на жену, посмевшую усомниться в его любви.
«Я докажу тебе, милая, – мысленно пообещал он. – Не отвертишься».
Уже у самого подъезда у Маши пиликнул телефон. Она оглянулась на мужа, вынимавшего Еву из машины, и быстро написала в ответ:
«Когда?»
Трубка тут же отозвалась трелью. И снова Витольд услышал хриплый мужской голос, пролаявший что-то в ухо жены.
– Хорошо, – согласилась Мэри с собеседником и отключила связь.
Поднимаясь по лестнице, он разрабатывал план, как вывести жену на чистую воду. Но все пошло прахом, стоило лишь только оказаться в квартире. Мэри поставила на пол пакеты с Агаткиными разносолами и коротко бросила сыну:
– Мне нужно уехать ненадолго, присмотри за сестрой.
Она быстро развернулась и вышла из квартиры. Витольд услышал, как застучали каблуки на лестнице.
– Совсем от рук отбилась, – проворчала Эльза, забирая пакеты на кухню.
Ему хотелось закричать, броситься следом. Не пустить. Но на руках безмятежно спала Ева. Витольд прошел в детскую и аккуратно положил дочку на диван. Снял сандалии с бабочками, накрыл пледом.
Руки чесались разбить что-нибудь, но он сдержался. Прошел в комнату к сыну.
– Ты знаешь, куда мама поехала?
– Да, – коротко бросил Леня и уткнулся в планшет.
– И?
– По делам, – буркнул сын.
Исчерпывающая информация!
Стрельников зашел в свой бывший кабинет и оттуда позвонил Сергею.
– Можешь посмотреть, куда моя жена поехала? – попросил он. Хотя сама просьба больше напоминала приказ.
– Нет, Вит, одного раза достаточно. Помогать тебе шпионить за сестрой я не стану, – отрезал Серега и отключился. Витольд уселся в старое кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.
В детской заворочалась Ева, позвала громко:
– Мама! Мама!
– Ее нет дома! – прокричал из своей комнаты Ленька. – Спи, пиявка!
Витольд услышал, как по паркету прошлепали босые ножки, и кто-то на кого-то прыгнул.
– Ева-а, – протянул старший брат.
– Леня, а где мама? – всхлипнула малышка.
– Скоро приедет, – успокоил сын. – Смотри, игра какая. Птицы против свиней. Нужно правильно шарики пулять.
– Леня, а мама нас не босит? – забеспокоилась Ева.
– Нет, не бросит, точно тебе говорю, – серьезно заверил Ленька.
– А папа? – снова затормошила брата Ева.
– Папа с нами не живет, – пробормотал Леня. – У него сложный график. Но он все равно наш папа.
– Папа босил, у него гафик, – тяжело вздохнула Ева и добавила печально: – А мама не босит?
– Я же тебе сказал, пиявка, – рассердился Леня. – Мама никогда нас не бросит.
Витольд подхватился с места и кинулся к детям. В комнате сына на диване валялся Леня с планшетом, а рядом, уткнувшись брату в плечо, лежала заплаканная Ева. Оба с деловым видом тут же уставились в игрушку, стоило ему показаться на пороге.
– Леня, Ева, – выдохнул Стрельников. – Никогда вас не брошу. Обещаю.
Первой к нему кинулась Ева, потом потянулся Ленька.
– Только не обмани, пожалуйста, – протянул взрослый сын. – Мама второй раз не выдержит.
Телевизор орал на полную громкость, показывая очередное творение Голливуда. Ольга всмотрелась в профиль мужа, напряженно следящего за экранным действом. Она наперед знала, что любой фильм Чапай оценит фразой:
– Опять капиталисты фигню гонят. Наши фильмы лучше.
И снова хмыкнет на Ольгин вопрос:
– А зачем ты тогда смотришь?
– Чтобы быть в курсе происходящего, голова два уха, – отрежет Чапай.
Уйти, заняться своими делами никогда не получалось. Василий Иванович предпочитал смотреть телевизор в присутствии жены. Традиция у него такая. Ольга глянула на экран, где шла очередная перестрелка. Том Круз, милый мальчик из «Далекой страны», превратился в супергероя. И все фильмы с ним казались Ольге на один манер. Она прикрыла глаза, пытаясь совладать с мыслями. От нервов разболелся желудок.
«Маленькие детки – маленькие бедки, – подумала Ольга. – Все дети, все выросли непутевые. Даже к Маше, с которой все пылинки сдували, судьба оказалась немилостива. Эх, Виташа, Виташа, что же ты натворил, мальчик мой? Почему моя радостная и красивая дочка в одночасье превратилась в тень самой себя? Почему не ходил на сторону тихо, как остальные, оберегая покой и честь жены? Зачем тебе понадобилось устроить карнавал из личной жизни?»
Ольга Сергеевна тяжело вздохнула. Это не укрылось от Чапая.
– Ты чего, Олюшка? – поинтересовался, уменьшая звук на рекламу.
– Желудок болит, – пожаловалась Ольга.
– К Виту в клинику нужно тебя положить, пусть обследует зятек, – пробормотал Чапай.
– Носишься с ним как с писаной торбой, – не выдержала она. – Только я думаю, зря мы ему Машу в жены отдали. Вся семейка гулявая. Что Сашка-покойник ни одну медсестру мимо себя не пропускал, что Еленочка…
– Перестань старые портянки ворошить, – поморщился Чапай. – Хочешь, иди ложись, я тебе таблетки принесу. Только скажи какие. Или Маше позвоню, спрошу.
– Не надо. Перепугаешь только, – остановила она мужа. – Я сама все возьму. Не беспокойся, Чапай.
– Всегда Чапай, – пробурчал он. – Уже забыл, когда по имени называла…
Ольга погладила его по башке, прошлась пальцами по линялым редким волосам и чмокнула в макушку.
– Васенька, – прошептала мужу на ухо и пошла на кухню за лекарствами. Он приплелся следом. Потом потащился за ней в спальню.
– Оль, – пробормотал тихо. – Я всю жизнь чувствую свою вину за Лиду, но тогда мне казалось, что ты меня бросила и больше не вернешься.
– Я знаю, Вася, – глухо заметила она.
Ольга положила голову на плечо мужу, погладила по груди.
– Я саму себя спрашиваю, она знает, что не родная мне? Я же никогда не делала различий между своими сыновьями и Лидой. Мог ли кто сказать ей правду?
– Ты ее единственная мать. Хорош ерунду болтать, – отмахнулся Чапай. – Кроме Кольки, никто ничего не знает. Ложись-ка ты спать… – пробурчал Архипов, наблюдая, как жена снимает длинный шелковый халат и укладывается в постель. Чапай сел рядом, поправил тонкое одеяльце.
– Куршивому поросенку и на Петривки холодно, – улыбнулся он. – Спи, голова два уха. Завтра наговоримся.
– Подожди, Вася, – попросила она.
– Чего такое? – недовольно хмыкнул он.
– Я очень тебя прошу, не дави на Машу и не помогай Витольду. Пусть сами разбираются.
– Как же, разберутся они! – в сердцах крякнул Чапай. – А потом дети – сироты? Евка нервная, Машку замордовала совсем. Пусть возвращается уже. Хватит, нагулялся!
– Вася, – жена глянула с укоризной. – Я очень тебя прошу. Пусть Маша сама решит.
– Как же, решит она, – пролаял Чапай. – Тебе бы волю дали, ты бы много нарешала. И дочка твоя такая же. Витольд, если попросит, помогу, Марья обратится, тоже помогу. Это мои дети. Нечего мне тут указывать!
– Дай ей самой выбрать, – взмолилась Ольга.
– Ладно, Оля, не буду. Сами люди взрослые, – внезапно согласился он. – Спи. А я еще посижу.