Вытащив из сумки пачку сигарет, чиркнула спичкой, подкуривая, и, сделав затяжку, двинулась по обочине просёлочной дороги в сторону виднеющегося вдалеке посёлка городского типа. Сапоги месили грязь, а погода неумолимо напоминала о прошлом.
На календаре 19** год. Мне семь. Я жую битум на стройплощадке неподалеку от дома, бегаю постоянно с разбитыми коленками, вечерами смотрю «Спокойной ночи, малыши!», а по праздникам езжу с мамой и папой в Детский мир. Деревья ещё большие, мир бескрайний и дружелюбный, и всё ещё впереди. Именно так мне и казалось. А потом ушёл отец…
Просто собрал в потёртый чемодан свои вещи и, не обращая внимания на мать, застывшую у стены в коридоре, как изваяние, ронявшую молчаливые слёзы и держащую на руках трёхмесячную Алинку, ушёл. Поцеловал меня в макушку и ушёл. И мой мир разрушился, точнее будет сказать, что просто мои розовые очки, присущие всем детям, в одно мгновение разбились, оголяя и открывая неприкрытое зло этого мира: его грязь, боль и беспощадность. Тогда тоже была такая же весенняя слякоть и грязь. Я вышла гулять. Резиновые сапоги тонули в грязной жиже, издавая чавкающие звуки, а я бродила по детской площадке у дома и, несмотря на моросящий дождь, не желала идти домой, где была орущая Алинка и тихо плачущая мать.
Это случилось двадцать три года назад. Отец так и не вернулся, а я до сих пор помню те резиновые зелёные сапоги, облепленные весенней грязью с крапинками от дождевых капель.
Улицы ПГТ* тоже не особо отличались чистотой, но тут хотя бы был асфальт и идти стало легче.
– Эй, ребятня! – окликнула я пацанов лет восьми, гоняющих мяч у одного из частных домов. – Где у вас тут вокзал?
– До конца улицы и налево, там станция.
– Спасибо. – Отфутболила подкатившийся ко мне мяч обратно мальчонке и, улыбнувшись, подмигнула.
Войдя в одноэтажное кирпичное здание, облезшее снаружи и не видавшее ремонта со времён развала Советского Союза внутри. Я направилась к окнам с надписью «Касса». Словно в машину времени попала: мраморные полы, крашеные эмалью не в один слой; подоконники, уже пожелтевшие от времени, потрескавшиеся и местами облупившиеся, открывавшие в этих «срезах» целую историю. Белёные потолки со старыми люстрами и жёлтыми подтёками из-за прохудившейся крыши; деревянные полуразвалившиеся кресла в зале ожидания и часы – большие, круглые с белым циферблатом, чёрными цифрами и бледно зелёным корпусом, – казалось, намертво замурованные в стену.
– Билет до Н-ска сколько стоит? – обратилась в окно, заставляя грузную женщину лет сорока пяти оторваться от своего вязания.
– Ускоренный, обычный?
– Разница в стоимости большая? И какой ближайший? – Денег в кармане кот наплакал: выданный ЕДП** плюс компенсация на билет до Н-ска и заработанные копейки за последние отработанные дни – итого и двух тысяч нет. Но я готова была отдать их все, лишь бы как можно быстрее увидеть мать и сестру.
– Ускоренный – четыреста рублей, обычный – двести двадцать. Ближайшая посадка в двенадцать тридцать восемь, экспресс.
– Давайте ближайший, – протянула паспорт в окошко.
– Сколько билетов?
– Один.
Убрав паспорт с билетом в сумку, двинулась к единственному киоску в этом здании, на вывеске которого было написано от руки фломастером «Горячий кофе».
– Девушка, кофе можно?
– Вам чёрный или три в одном?
– Чёрный с сахаром. А пирожки есть?
– С картошкой, капустой, беляши, сосиска в тесте, самса.
– С капустой один, пожалуйста.
Никогда ещё обычная еда не казалась мне настолько вкусной: то ли дело в том, что кофе я за эти два года почти не видела, то ли в том, что ела я не в казарме со всеми, а на свободе.
Людей становилось всё больше, и в какой-то момент даже в глазах зарябило от количества красок в одежде – привыкла я к серой безликой робе и такой же серой форме надзора. Когда объявили подходившую электричку, все двинулись на перрон. И я, перекинув сумку через плечо, двинулась за всеми.
Четыре с половиной часа в мыслях о доме, о маме, о своём чувстве вины перед ней.
Я вышла на перрон в своём городе, силясь вспомнить, на какой автобус мне нужно сесть и одновременно поражаясь тому, как информация, которую я знала с детства, стёрлась в моей памяти за эти два года.
– Оля… Ольга Алексеева!
Я повернула голову, с трудом узнавая в рядом стоящей женщине Светку.
– Света, – и ком подкатил к горлу.
Мы дружили с ней со школьной скамьи, дружили так, что нас считали сёстрами. Два года назад она плакала, успокаивая мою мать в зале суда, когда огласили приговор, разрывая мою душу в клочья.
Светка тут же бросилась ко мне с объятьями, стискивая меня в руках.
– Как же я соскучилась… – И, отстранившись: – Ты как? Всё? – Риторические вопросы, только тоска и надежда в голосе.
– Сегодня освободилась.
– По УДО***?
– Да.
– Почему не позвонила? Не написала? Я бы встретила.
– Стала бы я тебя напрягать.
– Ой, дура! Я бы прямо к воротам за тобой приехала, если бы знала. – И, отвернувшись, крикнула, взмахнув рукой: – Анька, я тут! – Белокурая девочка-подросток в смешной дутой куртке поспешила к нам. – Племянницу встречаю, родители её опять по командировкам мотаются, а я за няньку.
– Свет, какой автобус идёт отсюда до нас? Вспомнить никак не могу.
– Какой к чёрту автобус, сейчас отвезу. Анют, ну, давай быстрей.
***
– Слав, – промурлыкала Юля, пройдясь ноготками по моей груди, – отвезёшь меня обратно до работы.
– Забыла что-то? – Я лениво потянулся на белых простынях, после секса хотелось курить, но выходить на открытый балкон отеля под холодные порывы ветра не было никакого желания.
– Нет, меня Сеня просто обещал забрать. Я ему и так соврала, что задержусь.
У Юли был большой плюс – она была замужем, причём глубоко и надолго, с собакой, сыном и дачей по выходным. Поэтому наши отношения она не афишировала и не форсировала в какую-либо сторону, что устраивало и меня, и её.
– Хорошо, собирайся, – привлёк её к себе, коротко поцеловав. – И не забудь о том, о чём я тебя просил.
– Я постараюсь узнать больше, но ты ведь понимаешь, что я не на той должности нахожусь, чтобы быть настолько в курсе.
Когда-то она сидела в администрации города, что было гораздо выгодней, но руководство сменилось, и она была вынуждена уйти. Теперь же Юля работала в налоговой, но на такой маленькой должности, что толку от неё почти не было.
– Юль, у тебя есть уши и мозги, так воспользуйся ими. Ты же знаешь, что я отблагодарю.
– Конечно, знаю, – она улыбнулась и потянулась к сумке за косметичкой, блеснув золотым браслетом, который я подарил ей в прошлом месяце.
*ПГТ – посёлок городского типа
**ЕДП – единовременное денежное пособие (в РФ это 800-850 рублей) выдаётся заключённому при освобождении из мест лишения свободы, а также выдаётся билет или денежная компенсация на его приобретение, если освобождаемого никто не встречает и ему нужно будет самостоятельно добираться до дома. В кассе бухгалтерии помимо ЕДП выдают и остальные причитающиеся осужденному деньги, например, если что-либо осталось на лицевом счёте, на который зачислялась заплата в колонии.
***УДО – условно-досрочное освобождение.