– Ты дебил?! Ты, блин, дебил? Псих?! Ооооо… Псих! Точно! – Ангелина буквально выплюнула последнее слово, потом вдруг резко замолчала и отстранилась, сделав шаг назад.
Хотя всего секунду назад ее лицо находилось очень близко от моего. Настолько близко, что я видел мельчайшие детали этого лица. Например, маленькую родинку над правой бровью. Она почему-то привлекла мое внимание. Пялился, как заворожённый, на крохотное пятнышко, пока Романовская, брызгая слюной, обзывала меня различными словами.
Девчонка, кстати, от злости вообще не контролировала себя. Даже как-то неожиданно. Я подозревал, она более стойкая в плане эмоций. Но ни фига. Крыло ее знатно.
Романовская сразу после урока истории, не успели мы выйти из аудитории, схватила меня за рукав и потащила куда-то по коридору. Как выяснилось через пару минут – в сортир. В женский, причем. Будто нет более подходящих мест для разговоров. Я успел мельком заметить на двери изображение девочки, когда уже оказался рядом.
– Эй, чокнутая семейка! – Крикнула нам вслед Лопухина. – А геометрия? Куда вы?
– Скоро вернемся. Возможно даже вдвоем. – Ответила ей на ходу Лина, затем тихо добавила. – Если я кое-кого не придушу.
Кстати, взглядами проводили нас все, кто был в коридоре, а не только Варя. Одноклассники выскакивали из аудитории и тут же, не теряя ни секунды, с восторгом рассказывали о случившемся остальным ученикам из параллели или тем, кто на год младше. Пожалуй, даже первоклашки скоро узнают подробности произошедшего.
Видимо, сам факт, что один из Наследников отхватил по роже, произвёл на богатеньких отпрысков сильное впечатление. Они, мне кажется, сами не до конца понимали, как на такое реагировать. У них столь значимых моментов не случалось. Подозреваю, стычки между учениками заканчивались всегда на уровне, свойственном Романовской. Обозвали друг друга, оскорбили, показали зубы и все. Более серьезное – ни в коем случае. Они же здесь – из определенного общества. Все, до единого. Максимум, чем могут померяться, это толщиной папашиных кошельков. Ну, может, у кого еще фамилия круче. Смысл драться? Это – история, свойственная нищебродам.
Я понял столь удивительную истину еще в момент своей драки с Костыревым, кстати. Что богатеи, на самом деле, считают зазорным тупо подойти к противнику и выбить ему парочку зубов. Честно, открыто, без всяких хитрожопых вывертов. Типа, это ниже из достоинства. Тогда ведь получилось то же самое.
Мы с Настей проучились год. Год ежедневных насмешек со стороны Костырева и его компании. К тому же, стараясь угодить Золотому мальчику, остальные наперегонки использовали любую возможность плюнуть нам с Настей в лицо каким-нибудь обидным словечком. Я, если честно, вообще перестал обращать внимания на их дебильные попытки зацепить нас. Только Настя переживала. Вот ее это почему-то задевало сильно. Возможно, из-за того, что она изначально считала всех людей хорошими и свято верила, мы не заслуживаем подобного отношения. Представить не могу, как она при том образе жизни, который имелся, ухитрялась сохранять веру во что-то доброе и светлое. Честно. Отец – алкоголик, нищета, в семье – вечные ссоры, денег нет, нормального быта нет. Но при этом Настя никогда не унывала. Реально. Вообще никогда.
В тот день Костырев был в ударе. Наверное, потому что я в тот день проявлял особое равнодушие к нападкам. Даже наоборот. У меня с самого утра задалось отличное настроение и всякое мудачье мало волновало. Уроки уже закончились. Мы вышли на улицу. Как назло, школьный автобус, на котором ездили домой, задерживался. Поэтому я и девчонка стояли возле ступеней, ожидая, когда появится Ахмед.
– Интересно… А каково это, жить на помойке… – Костырев с Залесской и их прихвостнями ошивались неподалеку. Никита, как обычно, высказывался громко. Настолько, чтоб мы с Настей обязательно его услышали.
Я даже бровью не повел. С полной отдачей внимал подруге, которая взахлеб рассказывала о какой-то охранительно сложной теореме. Ни черта, правда, не соображал, но усиленно кивал в нужные моменты и даже периодически «охал». Много старания не требуется, чтоб изобразить интерес, а Насте приятно.
– Крысы, наверное, не понимают, что они крысы. Вот и не замечают того дерьма, которое их окружает. – Усирался Костырев.
Он, похоже, в отличие от меня, пребывал в дурном расположении духа. Не знаю, что там у него произошло. Да и плевать. Может, папочка урезал финансы. Может, не купил какую-нибудь дорогую игрушку. В общем, по хрену. Дело не в этом. Просто Золотой мальчик очевидно поставил себе цель – вывести меня на эмоции. А я, вот ведь засада, никак не выводился.
– Эй, Левина! Смотри. Хочешь подарок на память? – Позвал Никита Настю.
Девчонка вздрогнула, посмотрела на меня испуганно, а потом оглянулась на компанию нашей школьной звезды. Она просто весь год разрывалась между тем, что я органически не выносил этого урода, а ей он по-прежнему фанатично нравился.
Никита протягивал в сторону Насти кулон на цепочке. Подозреваю, не сильно дорогой. Даже не могу представить, где он вообще его взял. Единственное, после своих слов про подарок, он щелкнул крышечкой маленького сердечка. Крышечка открылась и там обнаружилась небольшая цифровая фотография Золотого мальчика. Наверное, какая-нибудь влюблённая идиотка заказала. Другого объяснения не нахожу. Хотя, этот придурок мог сам для себя сделать, чтоб потешить самолюбие и заодно раздавать глупым девочкам, которые смотрят на него, открыв рот.
Настя снова уставилась на меня. Она будто молча спрашивала совета.
– Ты знаешь, что я о нем думаю. Он – конченый урод. Ногтя твоего не стоит. Не унижайся. – Я пожал плечами.
Хотя, на самом деле, хотелось взять Настю за шиворот, тряхнуть со всей силы, а потом крикнуть в ухо – очнись! Ты вообще не видишь его настоящего лица?
– Ну, он вроде бы искренне… Может, кому-то не подошло… – Настя заглядывала мне в глаза, словно ждала чего-то.
Хрен пойму, правда, чего. Девчонки иногда напоминают абсолютно неизвестных существ. В голове у них – вселенная, которая состоит из черных дыр.
– Смотри сама. – Я опять, как дурак, пожал плечами. Заладил одно и то же. Но мне не хотелось расстраивать Настю. Вот просто не хотелось и все. Не в этот день.
– Я только возьму на память… – Девчонка повернулась к Костыреву, а потом решительно направилась в его сторону.
Однако, когда она подошла совсем близко и протянула руку, собираясь забрать кулон, Никита спрятал его за спину.
– А ты мне что взамен? – Он с улыбкой посмотрел на нее.
Эта улыбка… Было в ней что-то противное. Намек какой-то, типа того. Я сразу напрягся, чувствуя подвох.
– Не знаю… Мне нечего дать. – Настя растерялась.
Ясное дело, нам было в тот момент по тринадцать. Нет, все темы интима и отношения полов, интересующие ровесников, и меня, и Настю, конечно, тоже интересовали. Иногда даже со смехом говорили об этом. Но особо заморачиваться о чем-то подобном просто не было возможности.
– А если хорошо подумать… – Костырев шагнул к Насте и положил руку ей на талию.
В этот момент, не выдержав, тихо прыснула в кулак Залесская. Ее смех меня отрезвил. Потому что я, как идиот, замер на месте, уставившись на ладонь Костырева, которая начала скользить ниже. Ещё чуть-чуть, и она, эта долбанная ладонь, опустится прямо девчонке на задницу. Да, моя наивная подруга, наконец, поймёт, в какого мудака влюбилась. Но с другой стороны… Сейчас Костырев выставит ее посмешищем. Причём, в пошлой манере. В том и есть суть его действий. Он не смог зацепить меня. Теперь хочет обидеть Настю. Но черт… Я вдруг отчетливо представил, как больно будет моему единственному, настоящему, близкому другу. Она же стоит, смотрит на него с восхищением и ни черта не понимает.
Решение пришло резко. Было оно неожиданным. И, сказать честно, я не особо отдавал себе отчет. Просто вдруг сорвался с места, на ходу подобрал с земли камень и уже через секунду медленно двигался вдоль блестящей тачки Золотого мальчика. Камень с противным скрежетом скользил по капоту, по двери, по багажнику, оставляя за собой глубокие царапины.
– Ты охренел?! – Костырев моментально забыл про Настю. Он оттолкнул ее и бросился к машине. Я, выполнив задуманное, стоял рядом. Бросил камень в сторону и нагло ухмылялся Никите в лицо. – Испортил тачку! Ты совсем двинутый?! Знаешь, сколько она стоит? Да ты не расплатишься, тварина! Твою девку в бордель придётся отдать. И то хрен хватит!
В общем-то… Он не ожидал, что я на него кинусь. Реально не ожидал. Был слишком уверен в себе, в своём положении, в папашиной власти. А я кинулся. Впервые моя яростная злость трансформировалась не в проявление способностей псионика, а в банальное желание разорвать этого гада, стереть с его смазливой рожи любой намек на ту улыбку, с которой он смотрел на Настю.
Я даже не помню, как и кто нас растащил. Не помню, как Костырева увели в медпункт. У него был сломан нос, свернута челюсть, разбиты губы… Пришёл в себя, только когда передо мной плевалась слюной директриса. Она обещала, как минимум, уголовную статью, а как максимум – чуть ли не смертную казнь. Короче, сама была в панике. Богатеев не бью по морде. Им не ломают носы. Богатеи к такому не готовы. Вот, что я тогда понял.
Еще, рядом плакала Настя, которая крепко сжимала мою руку. Потом, правда, когда все обошлось, девчонка высказала за то, что я своим дурацким поступком обломал ей такой подарок. Я ничего не стал говорить в ответ. Просто развёл руками, мол, ты же знаешь, как сильно я не люблю этого урода.
Но самое интересное произошло, когда Костырев-старший появился в школе, чтоб забрать сынка. Ему сразу сообщили, дабы не пострадало потом учебное заведение. Он подошёл ко мне. Пару минут молча рассматривал с интересом. Затем хмыкнул, велел директрисе не исключать виновника драки из школы, и исчез в стороне медпункта. Почему этот человек поступил именно так, не знаю. Но именно в тот день я понял, драка – прерогатива нищебродов. И да, я – нищеброд. Если ситуация того требует, буду драться снова. Пошли все на хрен. Поэтому, изначально понимал, Бутурлин офигеет от моего поступка. Соответственно, можно действовать без опасений.
Но Лина, конечно, всего этого не знала. Ее буквально разрывало на части от бешенства. Она затолкнула меня внутрь, захлопнула дверь, а потом подскочила и начала высказывать все накопившиеся обидные слова. В частности, насчет дебила и психа. Ну, как обидные… вообще по фигу, если честно. Она, наверное, думала, это заденет мое самолюбие. Очень наивно. Я за два года учебы в элитной школе нашего городка чего только не слышал. Уж точно похуже, чем вполне невинное «псих».
– О-о-о-о-о… – Лина нахмурилась и постучала кончиком указательного пальца по уголку губ. – Я поняла. Ты не псионик. Ты псих… Вот оно объяснение…
– Слушай, то что ты здесь, в школьном сортире, используешь данное слово, приносит гораздо больше вреда, чем мои поступки. Думаю, подобные выражения вообще не нужно произносить вслух. Знаешь, как говорят, и у стен есть уши. Уверена, что мы одни?
Романовская вздрогнула, испуганно оглянулась. Все двери кабинок были открыты. Ясное дело, свидетели отсутствуют. Иначе мы бы их заметили.
– Черт… Конечно, никого нет. Я же не дура…
Ангелина за эту секунду, пока отвлеклась на сторонний вопрос, успела взять себя в руки. Подозреваю, подобное состояние ей мало знакомо. Она плохо контролирует эмоции. Не знает, как это делать. Получается, девчонка редко выходит из себя. Значит, у меня получается доставать ее настолько, что у стервы срывает стоп краны. Неплохо…
– Зачем ты разбил ему нос? – Спросила Ангелина уже более спокойным тоном. Потом резко обернулась к двери и заорала. – Идите на хрен! Занято!
Там какая-то бедолага пыталась войти в сортир. Однако, заметив нашу парочку, а тем более, услышав слова Романовской, школьница очень резво закрыла дверь обратно и рванула подальше от психованной старшеклассницы.
– Ну, вот… Начался конструктивный диалог. – Я отодвинул Ангелину в сторону, подошёл к раковине, открыл воду.
Почти минуту, не торопясь, тщательно мыл руки, рассматривая свое новое лицо в зеркале. Меня больше не парит контроль. Вот, что интересно. Вообще не парит, как было до встречи с Романовской. Я ощущаю лицо ее брата, словно родное. Даже периодически забываю о том, что на мне чужой образ. Сомневаться больше не приходится. Чем чаще я использую какую-то определенную способность в определенном вопросе, у меня это получается все лучше и лучше, с каждым разом.
– Ну! Ответ будет? – Романовская замерла сзади, сложив руки на груди. Стояла за моей спиной, будто воплощение совести.
– Бутурлин… Наглый, эгоистичный, высокомерный мудак, для которого не существует авторитетов. Впрочем, как и все вы…
Я потянулся к бумажным полотенцам, оторвал кусок и вытер мокрые руки. Бумажные полотенца – это роскошь. Крайне необдуманно тратить столь ценный продукт на то, чтоб тупо использовать его для абсолютно репродуктивного действия.
– У него есть лишь одна особенность. Можно сказать, слабость. Ему скучно. Ради того, чтоб добавить в свое жалкое, тупое, паразитирующее существование огоньку, этот пацан способен на все. Экстрим, адреналин, опасность. Уверен, если копнуть, там сто процентов всплывут какие-то запрещенные развлечения. Так вот… Ему не интересно, с кем ты там ругаешься, скандалишь или кого ненавидишь. Ему вообще на это плевать. Но тот, кто осмелился дать самому Максу Бутурлину в рожу – его он точно выделит из окружения. Сначала это будет ненависть. Хотя… нет. Даже не ненависть. Скорее, злость и недоумение. Сейчас он соображает, как бы отомстить охреневшему новенькому. Но он наверняка заинтересовался. В общем, Лина…
Я одним движением выбросил смятое полотенце в мусорное ведро, затем развернулся к девчонке лицом.
– Мне кажется ты не совсем готова к столь серьёзным вещам, как то, что мы задумали. Устраиваешь истерику и мешаешь мне реализовывать план твоего отца. Поговорю с ним сегодня об этом.
Не дожидаясь ее ответа, прошел к двери, толкнул створку и шагнул в коридор. Меня распирало от злого, но очень приятного удовольствия. Не мог стереть с лица улыбку. Так и шел, улыбаясь, словно дурачок.
Причем, топал, сам не знаю, куда. По идее, следующий урок – геометрия, как сказала Лопухина. Но где искать аудиторию, не имею ни малейшего понятия. Ангелина догонять меня не торопилась. Видимо, бьется головой об стену в приступе бешенства. Черт… Охренительное чувство. Наконец, я могу вести себя хоть с кем-то из этой долбанной богатенькой тусовки, как мне хочется. Говорить, что думаю. Называть их, как они того заслуживают. Уроды, блин…
– Антон… Антон!
Меня поймали за руку. Я остановился. Дебильное имя, но надо к нему привыкать. Рядом стояла Варя.
– Куда ты? В другую сторону нужно. Ждала вас. Честно говоря, думала поубиваете там друг друга.
Наследница потянула меня к открытому класса.
– Идем. А где сестра твоя? – Она покрутила головой, выискивая Романовскую среди толпы школьников, снующих по коридору. Заметив меня, кстати, многие тут же начинали переговариваться. Вот она, популярность.