В полумраке кабинета адской психотерапии слышалось тихое потрескивание пламени.
Это был не камин.
Это был клиент.
– Позволь уточнить твоё состояние, дорогой Зигар, – произнес из своего кресла архидемон Ксерт и соединил кончики пальцев. – У тебя выгорание?
Демон огня Зигар сидел, понурившись, на краю жаропрочного табурета. По его черной коже, обычно полыхающей алым пламенем, пробегали едва заметные голубые сполохи. Одинокий оранжевый огонек на его длинном хвосте, обвитом вокруг ножек табурета, то вспыхивал, то гас.
– На работе сказали так, – откликнулся демон. – Выгорел ты, Зигар. Истлел. А я что им в ответ скажу? Дел навалилось выше дымовых труб – две смены по двенадцать часов в котельной, за температурой и давлением лично слежу в чёртовой дюжине самых больших котлов! А дома дети, жена внимания хочет. И ночью всякие спать не дают. Позавчера в полночь вот что было?
– Что же?
– Только я заснул, как вдруг – трах! бах! – и лежу уже где-то на Поверхности внутри треугольника, начерченного мелом. Напротив в кругу стоит какая-то шешура в мантиях и колпаках. И кричит: «О, великий демон огня! Уничтожь наших врагов! И пирог допеки, а то дрова закончились».
В каминном отверстии у кресла Ксерта нечто щелкнуло, потом полыхнуло. В кабинете и без того стояла невыносимая даже для архидемонов жара.
– Сочувствую, – Ксерт взмахнул крылом, сбивая пламя. – Мне очень жаль, что ты не высыпаешься.
– А дома? – продолжал причитать Зигар. – Дома ведь четверо по кованым лавкам. Ждут красного папу с работы, а папа приходит синий! Не успеваю лапы обогреть – а они наскакивают, искры из меня выбивают.
– И давно такое состояние?
– Уже месяц как… Нет, два! С тех пор, как старший зубы огненные начал менять – все, жизнь пошла под откос, – Зигар всхлипнул и утер ртутную слезу ладонью. – Ну вот, совсем раскис.
– Это абсолютно нормально, – Ксерт снова сбил самовозгоревшийся в камине огонь и протянул демону асбестовые салфетки. – Ты долго носил в себе напряжение, позволь ему выйти.
Зигар вытянул из пачки салфетку и громко в неё высморкался, исторгая клубы черного дыма.
– Не привык я к такому, господин Ксерт. Мне ведь как всегда говорили? Огонь – это сила! С детства папаша внушал, что кремнем надо быть, а не тряпкой. А теперь… вот это вот всё.
Ксерт пошевелил крыльями за спинкой кресла.
– Сила, дорогой Зигар, вовсе не в том, чтобы подавлять собственные слабости. Сила в том, чтобы их признать. То, что ты чувствуешь сейчас – это путь к восстановлению, lacrimae purgationis…
– Чего?
– Символ очищения, – архидемон позволил себе слабую улыбку. – Прими свои слезы. Они показывают, что ты в начале новой стадии жизни.
– Правда? – демон огня с недоверием уставился на психотерапевта.
– Именно так, – искрящую каминную полку снова накрыло черное крыло. – Ты не слаб, Зигар. Ты просто жив. Живой демон с живой психикой, которой временами нужна передышка.
– Эээ, – демон почесал макушку, на которой плясали язычки голубого пламени, – наверное.
– Видишь ли, – продолжал Ксерт, – демоны огня тратят слишком много сил на внешние процессы. И почти ничего – на внутренние. Такова природа пламени – служить ресурсом для мира. Давать свет и тепло на Поверхности, чтобы жизнь могла развиваться и делать выбор в пользу добра или зла. А внизу – поддерживать нужную температуру и давление в адских котлах, чтобы мучить грешников. Но вот вопрос: сколько своего огня ты ежедневно оставляешь для себя?
– Для себя? – хохотнул демон. – Я огонь, выгорать до угля – моё естественное состояние! Я и приходить-то не хотел, начальник цеха заставил. Хвост ему в…
– Верно, – перебил его архидемон, – ты и есть огонь. Поэтому тебе и важно относиться к себе бережно. Если постоянно гореть для других и ничего не оставлять для себя, скоро горение как основной процесс жизни лишится для тебя смысла.
Зигар снова почесал макушку.
– И что вы предлагаете? Отпуск в этих самых, в ледяных пещерах? Я ж там угасну!
– Бережность к внутреннему огню, – продолжал увещевать Ксерт, – это не про угасание. Это про сохранение интенсивности. Научись осознанно распределять ресурсы. Тогда и на работе будешь более эффективным.
– Ага, – крякнул демон. – Значит, про котел номер восемь вам уже настучали? Ну, Фрюнгл, коготь тебе в печень…
– Давай вернёмся к твоему вопросу, – Ксерт зыркнул в сторону дымящего камина и положил руку на подлокотник кресла. – Что, если ты как-нибудь попробуешь гореть для одного себя? Внутренний климат-контроль, каждый день по пять минут. Медитативное пламя Зигара, которое существует не ради поддержания адского пекла, а ради самого Зигара. Что скажешь?
На черной коже демона проступили багровые язычки.
– Медитативное пламя… Черт его знает. А меня жена из дома не выгонит? Я и так ей мало времени уделяю.
– А ты возьми отпуск. Побудь с семьей. Подумай, какой пример подаешь детям. И о том, что если научишься бережнее обращаться с внутренним огнём, это углубит эмоциональный контакт в паре.
– Какой-какой контакт? – демон раззявил пасть и растопырил уши.
– Чуткость по отношению к себе, – мягко пояснил Ксерт, – это навык, который со временем распространится и на других, дорогой Зигар. Ты станешь лучше понимать, чего от тебя хочет жена.
– А вот это хорошо, – демон улыбнулся, вокруг него проступил алый ореол жара. – Это то, что надо. И правда, возьму-ка я отпуск. Что они там, пару столетий без меня не продержатся?
Демон встал с табурета, повёл плечами, покрывшимися бордовыми протуберанцами, и прошлепал к выходу. Ксерт, не поднимая головы, сделал несколько пометок в блокноте. Ждать благодарности от демонов – самое неблагодарное на свете дело.
Раскалённый табурет, на котором сидел гость, и не думал остывать – в замкнутом пространстве кабинета стояла такая жара, что даже архидемону было душно.
Не успел Ксерт отложить карандаш, как в дверь постучали.
– Войдите, – Ксерт поднялся с кресла, чтобы встретить гостя.
В дверном проеме показалась бесформенная синюшно-серая голова с огромными глазами и растянутой по лицу ухмылкой. Выглядела эта голова так, как будто на неё несколько раз наступили.
– Ну что, ушел? – прогнусавила голова, обливаясь капельками пота.
– Дорогой Фрюнгл, – архидемон сделал приглашающий жест. – Проходи, располагайся. Как котельная? Как грешники? Мучаются?
– Да я, собсно, ненадолго, – Фрюнгл нехотя показался в двери весь, и стало ясно, что головой он явно планировал ограничиться.
Его фартук, перепачканный копотью, был прожжен в нескольких местах, на копытах налип недельный слой сажи, а руки пестрели зольными пятнами. Его старательно вычищенная голова контрастировала с грязным телом настолько, что казалась пришитой.
– Досточтенный господин наш Ксерт, – лепетал Фрюнгл, кланяясь и распространяю вокруг кислую вонь. – Наш спаситель! Избавитель. Сил моих больше не было. Три котла взорвал. Два поцарапал. Один опрокинул. А восьмой-то, восьмой! Взял воду газирную, из серного источника, и в котёл её. С грешниками! Известно ведь, что грешники снижают раствримсть газов – и вона эти газы как попёрли! И души за собой как потащат! Такая каша заварилась, черт ногу сломит. Каминная система взбесилась. Температура на верхних ярусах не регулируется. И ведь уволить не могу – сестрица заживо съест за то, что муженька с работы выгнал. Приди зло по мою душу, господин Ксерт, в отпуске ему самое оно! Столетия так на три.
– Пустяки, – Ксерт сдержанно поклонился в ответ. – Все, что угодно для управляющего адской котельной.
Фрюнгл сунул руку в глубины фартука и извлек оттуда черную, изрезанную рунами шкатулку.
– Примите, не обижайте отказом, – он протянул шкатулку архидемону. – Все, как господин хотели. Автономия от центральной вентиляции. Неограниченное время работы. Самообновляется раз в тыщу лет. Не шумит, не сбоит, мысли читает исправно. Неделю мастерил, все четыре стихии прикручены.
– Право, не стоило, – промурлыкал Ксерт, принимая дар.
Фрюнгл пошаркал копытами, вытер руки о фартук – и испарился.
Архидемон затворил за ним дверь, прошёлся к столу, где под жаропрочным колпаком отдыхала кофемашина, и поставил туда шкатулку. Открыл тяжёлую крышку.
Руны на черных гранях вспыхнули багровыми молниями, из шкатулки вырвался поток бледного света и залил потолок тонкой, полупрозрачной кисеей.
Ксерт прикрыл глаза и вспомнил, как ровно сто десять лет назад он предпринял большое путешествие по Поверхности в регионе Бернских Альп – к величественной, одиноко стоящей вершине пирамидальной горы Маттерхорн.
Во время подъёма по её склону холодный ветер нещадно резал кожу архидемона, пронизывая до костей. Под ногами скрипел хрупкий снег, а ледяные расщелины отзывались гулким эхом на каждый шаг. Перед глазами – куда ни глянь – стоял бескрайний горизонт, сотканный лишь из облаков, а воздух настолько пропитался ароматами хвои, что казался горьким на вкус.
Вместе с Ксертом в экспедиции участвовал один профессор – во время похода он рассказывал всем сказки собственного сочинения. Эти сказки каким-то невообразимым образом согревали продрогший дух Ксерта и увлекли его настолько, что тот порекомендовал профессору их издать…
Нечто прохладное коснулось его плеча. Архидемон открыл глаза и посмотрел вверх. На его скулу легли две снежинки.
С потолка крупными хлопьями падал снег. В камине у стены снова взревел огонь. Снежинки, касаясь пола, беззвучно испарялись и не оставляли в кабинете адского психотерапевта никаких следов своего существования. Воздух сделался приятно горячим, пропитался запахом хвои и горелого дерева. Ксерт блаженно зажмурился. Человечество, изобретая климат-контроль внутри жилищ, о собственном комфорте заботилось лишь во вторую очередь.
В то время как чувство независимости от власти матушки-Природы без сомнения было в приоритете.
Архидемон присел в кресло и щелкнул пальцами. В его руках оказалась истрепанная книга – первое издание волшебных сказок его попутчика к величественной одинокой горе. Книга раскрылась на первой странице:
"In a hole in the ground there lived a hobbit…"
Ксерт устроился поудобнее и принялся за чтение. До следующего клиента ещё час – значит, есть время на собственное медитативное пламя, которое ярче всего горит в ощущении превосходства над любой системой.
И в присутствии хорошей литературы.