Каждый день он просыпается в восемь. Умывается, мажет лицо маской с витаминами, выпивает стакан свежего апельсинового сока, с четверть часа занимается на беговой дорожке, принимает душ, увлажняет лицо кремом, укладывает волосы, пьет кофе с круассаном с малосольной семгой и салатом и уходит на работу, согласовав с домработницей Татьяной Ивановной меню.
Сегодня обычный день или… особенный?
Возможно, вчера он перебрал спиртного, и вся эта история ему привиделась. В этом случае стоит всерьез задуматься о последствиях белой горячки. Или же ему приснился кошмар – правдоподобный, внедрившийся в душу, от которого нелегко отделаться даже наяву.
В любом случае это ничего не меняет: вчера он собирался покончить с собой.
Хорошее настроение, длившееся секунд двадцать, мгновенно испортилось, и не испортилось даже, а превратилось в болезненную депрессию с острым желанием завершить начатое вечером.
Это была горячка. Чудес не бывает, как бы ни хотелось. А если и бывают, то происходят они всегда с другими людьми – в шоу «Битва экстрасенсов».
Андрей встал и голый поплелся на кухню. Может, там найдет, чем отравиться…
– А-ааа! – заорал Андрей.
– А-ааа! – вторила ему Татьяна Ивановна.
Андрей схватил кухонное полотенце и прикрыл наготу. Полотенце было мокрым и не очень чистым, что привело Андрея в раздражение. Просил ведь Татьяну не приходить сегодня!
Он нахмурился. Домработница смотрела на него так, будто он уже привязал ее к кровати железными цепями, а сейчас, поигрывая отверткой, спрашивает, под какую музыку она предпочитает долго мучиться от невыносимой боли. Такое лицо у Татьяны Ивановны бывало, когда она разбивала чашку, тарелку или выкидывала вилку в помойку. И еще когда капнула отбеливателем на коврик в ванной, оставив на нем радужное пятно.
– Что случилось? – поинтересовался Андрей.
Глаза ее наполнились слезами.
– Татьяна Ивановна… – строго начал он.
Домработница без лишних слов протянула вперед руку, в которой держала небесно-голубой шерстяной комок.
– Никуда не уходите! – распорядился Андрей и бочком, чтобы не усугублять ситуацию сиянием голой задницы, протиснулся к выходу.
Побежал в сторону ванной, но решил, что это слишком далеко, вернулся в спальню, опрокинув что-то по дороге, выкинул из гардероба три полки с трикотажем, но так и не нашел спортивные штаны. Пришел в отчаяние, пнул шкаф, схватил брюки от делового костюма, влез в них и, на ходу застегивая «молнию», возвратился на кухню.
Татьяна Ивановна тут же вернулась в исходную позицию – вытянула руку и взглянула на Андрея с мольбой. Андрей забрал у нее комок, опознав недавно купленный свитер из чистого кашемира, который обошелся ему в целое состояние. Эта дура постирала его в машинке с горячей водой и теперь от свитера остались только чек и пакет.
Но самое интересное заключалось в том, что купил он его двадцать восьмого марта, а второго апреля эта курица свитер угробила, и случилось разбирательство, и угрозы вычесть стоимость из зарплаты, и слезы домработницы, и клятвы… А вчера было второе октября.
А это значит…
– Хрен с ним, со свитером, Татьяна Ивановна, – сказал Андрей. – Дайте я вас лучше обниму…
И он прижал к себе всполошившуюся домработницу, которая от таких душевных щедрот совершенно расстроилась.
Андрей с тоской посмотрел на бутылку виски, что стояла на столе. Переварить случившееся без алкоголя было невозможно. Но и заявиться на работу к десяти утра с запахом легкого, но свежего перегара было бы неумно.
И Андрей позвонил знакомому человеку.
– Толик, есть чего? – поинтересовался он.
– Андрей, ты с ума сошел звонить в такое время? – пробурчал знакомец.
– Не гони! – усмехнулся Андрей. – Ты еще и не ложился…
– И что с того?
– Ты в центре?
– Ну, – ответил мрачный Толик.
– Приезжай ко мне, не обижу! – обнадежил Андрей.
– Втройне! – Толик, конечно, проявил несусветную наглость, но Андрея сейчас такие мелочи не беспокоили.
– Не вопрос! – обрадовался он и заручился обещанием Толика объявиться через полчаса.
Переговоры по телефону совершенно его вымотали: сердце часто-часто билось, руки дрожали, а дыхание превратилось в мучительный и сложный процесс.
Андрей добрался до ванной, где попытался отвлечься на рутинные процедуры: надо умыться кремом-пенкой, сделать увлажняющую маску, почистить зубы… Но, похоже, всему нужно учиться заново – Андрей озадаченно разглядывал тюбики и флаконы, пока, наконец, не осознал, что уже минут пять читает состав зубной пасты.
В дверь постучали.
– Андрей, к вам пришли, – пропищала Татьяна Ивановна.
Она была из тех, кто не умеет повышать голос. Если случалось крикнуть – без злости, раздражения, просто позвать Андрея к телефону, домработница брала высокие ноты, сипела, визжала, но ни в коем случае не кричала.
Андрей встретил Толика, пообщался с ним пару минут, после чего заперся на своей замечательной террасе и раскурил лучшую в мире траву. Как только реальность стала такой же странной, путаной и невыносимой, как и его внутренний мир, он почувствовал облегчение. Это было правильное, взрослое решение – позвонить дилеру и одурманить себя с утра пораньше.
Андрей потянулся на шезлонге. Апрель был необыкновенно теплый, и все же не настолько, чтобы загорать, но двигаться, суетиться ради того, чтобы прикрыть от ветра обнаженный торс, было, по меньшей мере, глупо. И пошло.
Неожиданно все вдруг стало таким ясным и очевидным…
Он – король мира!
Если все правда – и у него все же не было ни белой горячки, ни бреда, ни иного помутнения рассудка, тогда он, Андрей Панов, знает наперед, что случится с ним в ближайшие полгода.
Двенадцатого апреля пройдет гроза, о которой будут вспоминать долгие годы. Нужно поставить машину в гараж – иначе на его любимца «Порше» рухнет тополь.
Второго мая разобъется рейсовый самолет Москва – Анкара. Пятнадцатого Андрей попадет на Кутузовском в пробку и не успеет на деловую встречу – надо выехать пораньше.
«О боже, боже…» – думал Андрей.
Он – счастливчик.
В приподнятом настроении он ворвался на кухню и рявкнул:
– Татьяна Ивановна!
Вышло громко и нелепо – куда-то исчезла координация между мыслями и действиями.
Домработница к тому времени совершенно успокоилась на предмет загубленного свитера. Андрея уже не первый раз удивляли дружеские отношения домработниц с совестью – угроза расплаты их так пугала, что они рыдали, стопками употребляли валокардин, обещали, что сын или дочь будут отказывать себе во всем, даже в лекарстве от астмы, только бы расплатиться… Но стоило даровать им прощение, как они немедленно принимались с пылом бить посуду, стирать цветное белье с белым, протирать «Кометом» антикварную мебель – и милосердная совесть не мучила их, пока их не ловили с остатками фарфора «Ville– roys Boch», который они пытались выкинуть из окна. Андрей считал себя демократом. С Татьяной общался на равных. Но эта странная ее особенность опровергала всю его систему либеральных ценностей и принуждала время от времени вести себя как рабовладелец.
Татьяна Ивановна с укором взглянула на Андрея.
– А нет ли у нас… пирога? – поинтересовался он.
– Пирога? – растерялась та. – А вы заказывали…
– Нет! – Андрей замахал руками. – Просто я решил, что вдруг… ну, совершенно неожиданно, случайно, по воле судьбы… пирог все-таки есть! Представляете, как замечательно проснуться утром и обнаружить теплый пирог с капустой! В постели. Я бы проснулся и обнял его, – и он захихикал. – Можно как-то так рассчитать, чтобы поставить вечером в духовку сырой пирог, и чтобы утром он только– только приготовился?
Татьяна Ивановна, кажется, немного испугалась.
– Нет, пирога нет, но если вы скажете…
– Да ладно! – Добрый Андрей улыбнулся очень дружелюбно. – А давайте закажем пиццу?!
– Пиццу? – Татьяна Ивановна, кажется, утратила способность понимать родную речь.
– Все! – Андрей поднял руки, как бы говоря «сдаюсь». – Не надо пиццы. Куплю по дороге. Отличную пиццу с сочными, жирными тигровыми креветками, рукколой, на средней подошве. Да, Татьяна Ивановна?
Та лишь кивнула.
Добравшись до ванной, Андрей с восторгом огляделся. Джакузи, душевая кабина, сауна… Мысли о горячей воде, геле с ароматом морского бриза и чего-то парфюмерного от «Кензо» щекотали душу в предвкушении наслаждения.
По рассеянности не сняв брюки, он встал под душ и пустил воду. Выяснилось, что мыться в одежде весьма приятно. Андрей от души повеселился, намылив пеной брюки от «Поль Смит» и протерев их мочалкой. Он никак не мог понять, сколько же времени провел в ванной, но все это сейчас представлялось такими пустяками…
Из дому он выбрался без четверти десять, предполагая опоздать на работу и ничуть по этому поводу не беспокоясь. Может, и работы-то никакой нет. Может, ему все снится.
– Что за запах такой? – поморщился таксист.
Андрей устроился на заднем сиденье и все ерзал, не понимая, как люди ухитряются выжить в этих российских машинах, в которых и прямо-то толком не сядешь – голова упирается в потолок. Андрей уставился на свою сигарету и сообразил, что только что прикончил остатки травы. Это было зря. Мягкий приход немедленно превратится в жесткий загруз, но Андрей ничуть не огорчился.
– Понимаете… – каким-то странным голосом произнес он. – Купил сигареты в ларьке, и они вот явно поддельные, пахнут соломой… Если не хуже! Неизвестно еще, что производители туда запихивают! Помните, в детстве были истории о бритвах в жвачке? Смерть советским детям? Ха-ха-ха! Может, в сигаретах отрава, яд, или наркотики, или так, какая-нибудь крапива с пестицидами…
– С пестицидами? – удивился водитель.
– Ну да, – подтвердил Андрей. – О чем я сейчас говорил?
Пока Андрей корчился от смеха (это ведь очень весело – напрочь позабыть о чем только что рассказывал), таксист поддал газу и довез его до работы за рекордный срок.
Очутившись на улице, Андрей растерялся. Он уже привык ехать в машине и не понимал, что сейчас надо делать. Его прекрасный мир был полон неожиданных и серьезных проблем – нужно, во-первых, перейти улицу, во-вторых, войти в опасную крутящуюся дверь, преодолеть в лифте пятнадцать этажей…
– Настя! – Андрей позвонил секретарше. – Ты не могла бы спуститься?
Настя была около него минут через пять. Она с удивлением разглядывала босса, который выглядел странно: растрепанные волосы, черные очки, вместо рубашки – футболка…
– Насть, слушай, а почему ты вообще решила покрасить волосы в такой цвет? – произнес странный босс.
Это было очень важно – понять, отчего люди с таким типом лица, как у его секретарши, красят волосы в цвет воронова крыла. Это было делом всей его жизни – получить ответ на сей вопрос.
– Мне не идет? – обиделась Настя.
– Не-а… – Андрей покачал головой. – Он тебя старит.
Настя, казалось, была не просто оскорблена, но и шокирована тем, что начальник увидел в ней человека – пусть и с неудачным цветом волос.
– Не вешай нос, Анастасия! – Андрей потрепал ее по плечу. – Вот… – он достал бумажник и вытащил несколько купюр. – Иди в салон… – он всучил девушке визитку. – Скажи, что от меня и срочно! Дай руку! – Он взял Настю за руку. – Переведи меня через дорогу, – попросил он.
Секретарша старалась не смотреть на него, но послушно сопроводила к зданию, помогла прорваться через крутящиеся двери и усадила в лифт.
На работе все было как обычно. Никто ничего не знал об увольнении Андрея.
Кабинет у него был небольшой – они снимали офис в центре и теснились на четырех этажах (со второго по пятый). Первый этаж здания занимал женский журнал – два года назад их контора волновалась и предвкушала общество стильных красоток, но девицы из журнала оказались так себе – угрюмые, злые… Друг Андрея, Петя, исполнительный директор компании, считал, что это горе – от ума. Были бы тупые – вели бы себя веселее, но Андрею некогда было переживать за девиц и за несбывшиеся надежды. С девицами у него трудностей не было. А за Петю переживать он и подавно не собирался – тот вечно страдал из-за девушек, которые оказывались то слишком умными, то непроходимо глупыми, то жадными, то чрезмерно независимыми… Себя Андрей от такого рода метаний оградил стеной равнодушия: флирт в его случае вел лишь к одному – сексу. Так было проще и спокойней.
Петя зашел к нему без уведомления.
– А Настя где? – поинтересовался он.
– Я ее уволил, – вальяжно сообщил Андрей и закинул ноги на стол.
– Что? Почему? – заволновался Петя.
– Ладно-ладно! Пошутил! – хохотнул Андрей. – Отпустил к врачу.
Петя кивнул.
– К гинекологу, – продолжил Андрей. – Она вроде от меня беременна. Сделает аборт – тогда и уволю. Да пошутил я! – заорал он, прежде чем Петя свалился без чувств.
– Ну и шутки у тебя, извини… – выдохнул Петя. – Ужас какой-то… Ты почему в таком виде?
Андрей не удосужился снять очки, зная, что глаза его выдадут. Прищуренные красные глазки.
– У меня конъюнктивит, – сказал он.
Петя с недоверием уставился на него.
– Это одна из твоих знаменитых шуток? – уточнил он.
– Да какие уж там шутки… – вздохнул Андрей. – Глаза как ножом режет. Кошмар!
– Слушай, я тут хотел уточнить насчет сделки с «Кромвелем»… – забубнил Петя.
Когда он через полчаса закончил, Андрей захихикал и сказал:
– Петя, прости, ты не мог бы повторить, а то я прослушал…
– Ты издеваешься? – ранимый Петя от возмущения даже вскочил со стула.
– Петь, ну, извини, забылся… – молил Андрей.
– Нет, ну это бред какой-то! – пыхтел Петя. – Что с тобой?
Андрей снял очки. Видимо, лицо у него было настолько выразительное, что Петя тут же присмирел.
– Ты под кайфом, что ли? – пробормотал он.
– Вроде того. Может, пойдем пожрем?
– Да ты что, в самом деле?! – вскипел исполнительный директор. – С ума сошел?
Андрей закусил губу. Приблизился к Пете.
– Вчера я говорил с самим сатаной… – прошептал он. – Я продал душу дьяволу, Петя…
– Ну, твою мать, честное слово! – взорвался Петр.
– Или, может, закажем сюда хавчик? – фантазировал Андрей. – Кстати, я не гоню про сатану.
– Панов, алло! – Петя постучал себя пальцем по голове. – Ты где?
Андрей вернулся в кресло.
– Какой-то ты неисполнительный директор… – пожаловался он. – Ты ведь должен исполнять все мои желания?
– Андрюха, может, тебе кофе выпить? – Петя всерьез разволновался. – Ты же не в себе…
– Какой кофе? – с поддельной тоской произнес Андрей. – Никакой кофе мне не поможет, дружок. Меня прет со страшной силой, и ни дна, ни берегов… Знаешь, я, пожалуй, пойду. А ты скажи там, что я отравился. Я же выгляжу, как отравленный?
– О, да, – согласился Петя.
Внизу, в лобби, Андрей столкнулся с Настей, чьи волосы теперь отливали медью и были намного короче. Андрей немного расстроился, что чудесного преображения не случилось – это была все та же Настя с тяжелым подбородком и длинным носом, вот только рыжий цвет немного смягчал черты.
– Отлично! – Андрей поднял оба больших пальца. – Супер! Что ты делаешь сегодня вечером?
Но прежде чем Настя ответила, он улизнул.
Он вышел на Цветной бульвар и с удивлением открыл для себя дневную Москву. Оказалось, что множество народу то ли не ходит на работу, то ли пренебрегает служебными обязанностями. Одно дело – подростки и мамаши с детьми, но вокруг было полно людей его возраста, и все они выглядели отнюдь не так, будто ждут важного звонка. Их лица были светлы, они казались счастливыми. И они ничем не занимались.
Андрей прошелся вперед, к Трубной. По дороге заметил девушку, очень симпатичную, стильно одетую, с дорогой сумкой (Андрей всегда обращал внимание на детали), в отличных туфлях. Она с аппетитом уминала нечто в пластмассовом лотке.
– Простите, а что вы едите? – поинтересовался он.
Вблизи девушка была еще лучше: вьющиеся темные волосы, гладкая светлая кожа, большие рыжие глаза.
– Это картошка, – не без удивления пояснила девушка. – «Крошка-картошка» называется.
– А где вы ее купили?
– Вон там, – она кивнула в сторону перекрестка.
Андрею не хотелось уходить. Ему нравилась эта девушка. Не терпелось узнать, отчего она, в таких туфлях, с такой сумкой, запросто сидит на бульваре, ест какую-то дрянь… И не желает ли она пообедать в хорошем ресторане… Но он боялся, что своим приглашением – таким правильным, таким удобным – разрушит таинственную гармонию, которую представляют собой девушка, бульвар, это месиво в лотке и даже он сам.
Андрей перевел взгляд на книгу, которую она читала. Девушка посмотрела туда же, потом на Андрея и скуксилась – видимо, разгадала его маневр: завести речь о литературе, устроиться рядом, заманить ее, если не в ресторан, то в кафе…
– Ладно, спасибо, – поблагодарил Андрей и ушел.
На полпути обернулся – девушка все еще смотрела ему вслед.
В кафе, где продавалась «Крошка-картошка», все было такое… неизысканное. С трудом подавив желание удрать в ближайший ресторан, Андрей не без брезгливости выбрал несколько заправок (кажется, слишком много), забрал у продавщицы пакет и направился к бульвару. Устроившись на лавочке, разложив, словно бомж (по его собственному, Андрея, мнению), имущество, открыл лоточек и не без опаски попробовал еду. Оказалось, что ничего страшного нет – картошка, сосиски, огурцы… Обычная пища.
Андрей, правда, отвык от обычной еды – даже хорошие итальянские рестораны представлялись ему заурядными. Незаметно он стал гурманом, и вопрос, куда пойти поужинать, постепенно превращался в настоящую проблему.
Он и не заметил, как проглотил всю картошку без остатка, запил фантой, которую считал убийцей, и решил, что в этом есть своеобразный кайф. Наверное, его секретарша Настя ходит сюда обедать.
Зазвонил телефон. Андрей испугался. Сейчас он пребывал в замечательном измерении, где люди перед выходом на работу обкуриваются первосортной голландской травой, отправляют секретарш менять цвет волос, знакомятся на бульварах с девушками и пожирают дешевую быструю еду. Звонок наверняка был из другого мира – от какого-нибудь хлыща в стильном кабинете. Такого же, как и он сам.
Даша.
– Привет, – с привычной усталостью в голосе: «Дорогая, я тебе страшно рад, но ты не вовремя, у меня переговоры», – ответил он.
– Масечка, ты занят? – Дашин голосок звенел так чисто и невинно, что Андрей на секунду вышел из себя.
Он любил голоса с хрипотцой, с предысторией, с намеком.
Черт!
Какая же красавица Алина!
– Даш, перезвони ровно через минуту! – ответил он и отключился.
Записная книжка… Так и есть! Никакой Алины.
Он должен познакомиться с ней… в пятницу! Рассуждения давались сытому Андрею нелегко. Если он познакомится с Алиной в эту пятницу, значит, Даша живет у него. А если Даша живет у него, то где она была утром?
Андрей поспешно набрал домашний номер.
– Татьяна Ивановна, это я, – представился он. – Скажите, а Даша была, когда вы пришли?
– Она в половине восьмого ушла в спортзал, – доложила Татьяна.
– Ах, ну да, ну да…
Андрей вспомнил. Вот, что его бесило в Даше! Она жаворонок. Просыпается в семь утра. Если он спит до полудня, она бродит вокруг, целует его в нос, щекочет за ухом… Она искренне верит, что нельзя так долго спать, что нужно с улыбкой встречать новый день на рассвете, радоваться всякой фигне типа солнышка, ветерка, листочков…
Телефон опять устроил пытку – разразился песней Мадонны. Мадонна сейчас была ему не в кайф.
– Как позанималась? – поинтересовался Андрей.
Даша принялась что-то лопотать, но он уже целиком сосредоточился на ненависти к ней. Совсем скоро, в конце недели, ему придется наврать ей, что он уезжает в командировку, и тогда…
Андрей словно окаменел.
Это начало. Начало того самого, что случится с ним потом. Ужас. Мрак. Безысходность.
Значит, не надо ругаться с Дашей. Не надо выгонять ее из дома. Даша – хорошая. Даша – луч света.
– Андрей! – звала трубка.
– Дашка, а давай смотаемся куда-нибудь на выходные, – предложил он. – К Сереге можно.
Он не знакомил ее с друзьями. То есть время от времени они случайно пересекались, но Андрей не водил ее в гости, не приглашал в клубы… Он знал, что с Дашей будет скучно. И что с ней он не сможет приударить за очередной сексапильной девицей, с которой все произойдет как в первый раз.
Даша там, в трубке, притихла.
– К Сереге? – промямлила она. – Это твой знакомый банкир?
Даша знала, что Сережа устраивает у себя за городом вечеринки, о которых потом говорит вся Москва. Ничего особенного – ни разврата, ни наркотиков, ни стриптизерш, но к нему стекается избранная публика, у него Андрей считал за честь появиться. Один. Или с молоденькой моделью, которая еще плохо разбирается в нулях и рангах.
По законам жанра Сергей не должен был привечать Андрея, наемного работника в известной, но все-таки не очень влиятельной компании. Но они дружили с института, и Андрей прокручивал деньги корпорации в банке Сергея – всем этим он заслужил некое подобие дружбы, шарж на дружбу, но он принимал ее, пусть и с затаенной обидой и с оговоркой «я еще всем покажу».
– А он не будет против? – Даша оробела.
– Что за чушь! – возмутился Андрей. – Так мы поедем?
– Конечно! – голос Даши потеплел.
Андрей физически почувствовал ее смущение и благодарность, и ему даже неловко стало за то, как мало ей от него надо.
– Форма одежды – парадная, – брякнул он и отключил звук на телефоне.
Его сморило. Хотелось прилечь на лавочку и поспать. И Андрей с ужасом и смятением понял, что уже делает это – ложится, закрывает глаза, подставив лицо припекающему солнцу и все еще прохладному ветру.
Он, генеральный директор известной компании, значительная персона, лежит на лавке в объедках «Крошки-картошки» и кайфует.
Наверное, Андрей заснул, потому что, когда он наконец расклеил веки, на животе у него лежала книга. Очень похожая на ту, что читала девушка на Цветном. Андрей посмотрел на обложку. «Американские боги». Нил Гейман.
Он давно не читал. Говорил, что нет времени, но обманывал. Было время, было, но он нарочно уверял всех, что очень занят, круглые сутки занят – потому что книги заставили бы его думать, а думать не хотелось. Хотелось просто жить. Книги помогают оценивать не только мир, но и себя, а вот этого Панов всеми силами старался избежать.
Все будет хорошо. У него есть полгода, чтобы все исправить, понять, почему он ошибался, взять свою жизнь под жесткий контроль. А что, если жениться на Даше? Она станет о нем заботиться, а ему будет к кому возвращаться… Они построят дом, купят собаку, и у него, Андрея Панова, появятся новые ценности… Говорят, дети людей меняют.
Андрей, конечно, не то чтобы разочаровался в прежних ценностях, но он хорошо получил по голове, и он, наверное, единственный человек в мире, который на все сто процентов осознал смысл выражения «второй шанс».