Глава 5

9.23


Евдокия Аскольдовна Шницель смотрела на меня с удивлением и легким налетом недоумением. Я пялился на Дульсинею Курортную с точно таким же выражением на лице.

– Вы что, знакомы? – прервала затянувшееся молчание Тамара Ивановна. – Дунечка?

– Здрасте, – я первым пришел в себя. – Да, мы знакомы, вместе на пляже работаем. Доброго вечера, теть Дусь. Давненько не виделись.

– Ты зачем здесь? – Евдокия пришла в себя и двинулась к подъезду. Обошла меня и родную мать, зашла на порожек, развернулась и с напряжением в голосе уточнила. – По моему душу, что ли, прислали?

– Дуня, что происходит? – Тамара Ивановна переводила взгляд с меня на дочь и обратно.

– Мама, ты идешь домой?

– Дунечка, я пригласила молодого человека к нам, – растеряно откликнулась пожилая дама. – Алексей, так вы Евдокию ждали? Что же сразу не сказали? Пойдемте, пойдемте, – женщина двинулась в сторону подъезда.

– Мама, Алексею уже пора, – отчеканила Дульсинея.

– Нет, – замотал я головой. – Я здесь совершенно случайно. Я даже не знал, что Евдокия живет в этом доме, и что у нее есть сын. Я, наверное, пойду, – черт, не получилось поболтать в домашней обстановке с Тамарой Ивановной, ну, да ладно, придумаю что-нибудь еще.

– Евдокия! – пожилая дама осуждающе глянула на дочь. – Это невежливо. Молодой человек спас нашего Вовку, и порвал из-за него штаны в неприличном месте! Я пригласила Алексея к нам домой, чтобы зашить ему брюки. Не могу же я позволить разгуливать спасителю собственного внука в таком непотребном виде!

– Спас? Что с Вовкой? – с Евдокии моментально слетел образ Снежной Королевы, ее место заняла обычная чуть уставшая женщина, которую терзали какие-то тяжелые мысли, но она старательно пыталась скрывать их от родных и прочих окружающих.

– Тамара Ивановна, не беспокойтесь, почти стемнело, за курткой так и вовсе не видно дырку, – заверил я старшее поколение семейства Шницель. – Пойду я.

– Ну, уж нет, Алексей, – возмутилась бабушка. – Ни в коем случае! Евдокия! – надавила голосом на дочь.

– Чего уж там, заходи, – смиряясь с неизбежным, процедила Дульсинея Курортная и первой шагнула в слабо освещенное нутро подъезда.

– Евдокия, давайте помогу! Сумку донесу.

– Велосипед занеси… пожалуйста… – отказалась тетя Дуся, тяжело поднимаясь по ступеням на четвертый этаж.

– Прошу, – я галантно придержал дверь перед Тамарой Ивановной.

– Спасибо, молодой человек, – поблагодарила пожилая дама. – Осторожно, тут крутая ступенька!

– Вижу, – откликнулся я, шагая за женщиной.

Так в молчании мы и поднялись на этаж. Я затащил велосипед в квартиру и топтался в прихожей, не зная, что дальше делать.

– Алексей, там, на полочке, тапочки стоят, переобувайтесь и проходите… – договорить Тамара Ивановна не успела.

– На кухню иди, – скомандовала Евдокия, выходя из ванной.

– Понял, принял, – откликнулся я.

– Дунечка, Алексею нужно выделить халат или спортивные штаны. Ему необходимо раздеться, не будет же он щеголять перед дамами в нижнем белье, – улыбнулась Тамара Ивановна. – Так, Вова, ты почему до сих пор в уличном? Немедленно в ванную, мыться и спать.

– Ба, я кушать хочу, – заканючил Вовка.

Я ухмыльнулся: по глазам вижу, пацан не столько есть хочет, сколько послушать, о чем будут разговорить взрослые. Я подмигнул парню, скинул уличную обувь, нацепил предложенные тапки и пошел на кухню. Евдокия, поджав губы, не глядя в мою сторону, разбирала сумку. Выкладывала на стол нехитрую снедь: хлеб, батон колбасы, пару консервов, кулек с барбарисками, бутылку молока, рогалики.

Интересно, где она все это купила в вечернее время? Хотя может подружка прикупила, а тетя Дуся только забрала после смены? Или это её бывший муж снабжает, который по совместительству чудо-доктор?

– Так, руки мыть, и к себе ступай, я сейчас принесу перекусить, – скомандовала бабушка.

– Но в комнате есть неприлично, ты всегда так говоришь! – возмутился Вовка.

– Сегодня можно в виде исключения, – Тамара Ивановна не собиралась сдавать позиции. – Марш в ванную, я кому сказала.

К моему удивлению, в перепалку между внуком и бабушкой Евдокия не встревала, продолжая возиться по хозяйству. Разложив продукты, молодая женщина достала кастрюльку с супом, налила в небольшой ковшичек, поставила разогреваться на плиту. Пока первое грелось, Дульсинея вытащила пару помидоров и огурцов, и принялась строгать нехитрый салат.

– Алексей, вот вам штаны, думаю, будут как раз, ступайте, переодевайтесь, и давайте мне ваши брюки.

– Хорошо, Тамара Ивановна, – я смирился с неизбежным, прихватил обычные советские треники из коллекции унисекс, и отправился в санузел.

– Можно? – улыбнулся я парнишке, который застыл на пороге ванной, явно пытаясь подслушать, о чем мы только что говорили на кухне.

– Заходи, – буркнул Вовка, просочился мимо меня и нырнул в одну из комнат.

Через минуту я вернулся к женщинам и поинтересовался у пожилой дамы:

– Тамара Ивановна, выдайте мне иголку с ниткой, я сам зашью.

– Вы умеете штопать? Похвально, молодой человек. Но нет. Давайте сюда ваши штаны, я сама зашью. Если бы не наш охламон… Считайте это моей признательностью за ваш смелый поступок.

– Мама, вы мне так и не рассказали, что случилось, – ожила Евдокия, опуская нож и поворачиваясь к нам обоим.

– Я с турника упал, мам. Ну, меня Леша поймал, ты не волнуйся, – отбарабанили из коридора.

– Ты еще здесь? – воскликнула Тамара Ивановна, подхватила мои брюки, и пошла разбираться с внуком, который никак не хотел укладываться спать.

– Как упал? – воскликнула Евдокия. – Вовка! А ну-ка, иди сюда немедленно!

– Дуня, с ним все в порядке! – начала объяснять бабушка, но довольный Вовчик метеором влетел в кухню.

– Да ты не волнуйся, мам, все в порядке. Я на Лешу упал! Правда, Леш?

– Правда, – хмыкнул я. – А я на рюкзак приземлился, так что у нас была мягкая посадка, не переживайте, Евдокия Аскольдовна. Вовка молодец, такой финт выкрутил. Еще чуть-чуть потренируется и падать перестанет, – ляпнул я, не подумав.

– Какой финт? Вова? Ты что опять учудил? Ты упал с турника? – заволновалась Дуся.

Отчего-то теперь, когда я увидел Евдокию без жуткого макияжа в домашней обстановке, вдруг понял, она намного младше тех лет, которые рисует на своем лице перед работой. И теперь не знал, как к ней обращаться.

Называть теткой молодую женщину язык не поворачивался, на «ты» мы с ней не переходили вроде, по имени-отчеству как-то слишком уж официально. Ну да ладно, завтра на работе разберемся.

– Мам, ну чего ты, ну говорю же, все в порядке! – Вовчик ужом выкрутился из маминых цепких рук, которыми его ощупывали, проверяя на предмет синяков, ушибов и переломов. – Ну, мам, ну все хватит! Ну, ба, ну скажи ты ей! – не выдержав, парень затребовал поддержки.

– Евдокия, с ним все в порядке! – Тамара Ивановна моментально откликнулась из соседней комнаты. – Дай ему молока с булочкой и пусть идет ко мне.

– Точно все в порядке? – в последний раз уточнила Дуся, чпокнула блестящей крышкой из фольги, вскрывая бутылку, налила молока в граненый стакан, сунула сыну в руки вместе с рогаликом. – Все, иди к бабушке, не мешайся тут.

– Спасибо, – буркнул огорченный Вовка. Мальчишка не ожидал, что его так оперативно выставят из кухни.

– Ба, почитаешь?

– Вова, ты уже большой мальчик, сам умеешь читать, – посетовала бабушка.

– Бабуль, ну ты просто та-а-ак интересно читаешь! – принялся подлизываться внук. – Я не умею разными голосами как ты!

– Ох, хитрец, – судя по всему, Тамара Ивановна улыбнулась, сдаваясь без боя. – Допивай свое молоко, стакан на место и сполоснуть не забудь. И в кровать! Я скоро приду.

– Хорошо, – довольный Вовка снова появился на кухне, медленно загребая ногой за ногу добрел к раковине, и принялся усердно мыть кружку.

Евдокия покосилась на сына, но ничего не сказала, продолжила нарезать салат, время от времени помешивая суп в ковшике. Я улыбался и молча наблюдал уютную семейную сцену. Наконец, Вовчик сообразил, что при нем никто ни о чем разговаривать не будет, душераздирающе вздохнул, поставил стакан на сушилку и так же медленно покинул кухню.

Через пять минут из комнаты донесся вопль:

– Ба, я готов. Ты скоро?

– Скоро, – откликнулась Тамара Ивановна, и в квартире наступила тишина. Только ножик клацал по доске, на которой Евдокия строгала огурцы.

– Ужинать будешь? – вдруг спросила Дульсинея, не оборачиваясь.

– Не откажусь, – машинально ответил я. Уж больно вкусно пахло супом, а я сто лет не ел домашних щей.

– Руки мой, – кивнула Евдокия на раковину.

Я послушно поднялся со стула, тщательно вымыл руки с мылом, вытер полотенцем, и вернулся на свое место. На столе уже стояла тарелка, до краев наполненная золотистым бульоном с маленькими звездочками, полосками картошки и морковки.

Рот моментально наполнился слюной, я сглотнул, но решил подождать женщин. Дульсинея поставила вторую тарелку и миску с салатом, корзинку с нарезанным хлебом, уселась напротив, взяла ложку, и принялась с аппетитом кушать.

– А Тамара Ивановна? – беря ложку в руки, поинтересовался я.

– Мама на ночь не ест, – откликнулась Евдокия, не глядя на меня.

Так в молчании мы и продолжили ужинать. В тишине и молчании, под перезвон ложек. Я не знал, как начать разговор про Нину, что спросить, чтобы не выдать свой чересчур личный интерес. Как вообще объяснить, откуда я ее знаю, и почему любопытствую. А еще очень хотелось расспросить Дульсинею про её мужа-доктора. Как она вообще докатилась до жизни такой.

До какой такой я додумать не успел, Евдокия первой начала беседу.

– Ты что здесь забыл?

– Где здесь?

– В нашем дворе, – уточнила женщина. – За мной, что ли следил?

– Да зачем мне? – опешил я.

– Вот и я думаю, зачем тебе, – задумчиво протянула Евдокия, отставляя пустую тарелку. – Чай будешь или компот?

– Или компот, – откликнулся я. – Спасибо, было очень вкусно! Давно домашнего не пробовал!

Я поднялся, подхватил со стола обе тарелки и понес их к раковине.

– Ты что делаешь? – удивилась хозяйка, когда я включил воду и начал мыть посуду.

– Мою, – пожал плечами, не отвлекаясь от процесса.

Женщина помолчала, а затем вздохнула и негромко спросила:

– Алексей, тебя кто прислал? Он? Зачем?

– Он? – я поставил чистые миски на сушку.

Интересно кино, Игорек говорил про женщину, Евдокия переживает, что меня прислал следить за ней таинственный он. Или не совсем таинственный? Бывший муж-мошенник достает?

– Алексей, что тебе надо? – нервно бросила женщина, поднимаясь из-за стола. – Говори, что велели передать, и уходи, – громыхнув чайником по плите, выпалила Дульсинея и чиркнула спичкой о коробок.

– Никто и ничего, говорю же, я тут оказался… случайно… – на последнем слове я невольно запнулся, вспомнив, что намеревался выяснить что-нибудь про Нину.

– Не ври мне, Леша, – пятая спичка полетела на стол, сломанная нервной рукой хозяйки. – Я все понимаю. Говори, как есть, не бойся. Ты ни в чем не виноват, но мой тебе совет: если можешь, беги от этого человека подальше. Расплатись как можно скорее, и уходи. Он из любого говна выкарабкается, а ты и тебе подобные, мы для него расходный материл.

Спичка вспыхнула, Евдокия вскрикнула, когда искра отлетела и попала ей на руку, но сумела поджечь конфорку.

– Больно?

– Пустяки, – отмахнулась женщина, не глядя на меня, подошла к окну и застыла, обняв себя за плечи.

– Мне было двадцать три, умница, отличница, с красным дипломом… впереди меня ждала интересная жизнь и любимая профессия. Ты знаешь, что я дипломированная медсестра? – не оглядываясь, спросила Евдокия. – Если бы ты знал, Леша, как я любила эту профессию… – тоска в женском голосе рвала душу.

Я поежился, безнадёжность, которая волнами исходила от женщины, обжигала легкие, сковывала тело, не позволяя не только говорить, дышать. Я давно привык к человеческим исповедям. Иногда на стрессе, после несчастья, когда адреналин херачит по венам, чего только не наслушаешься от потерпевших.

– Он преподавал у нас, в него были влюблены все девчонки на курсе… И я влюбилась, как дура! У нас был красивый роман… – что-то теплое мелькнуло и исчезло. – Он поддерживал меня во всем, особенно в учебе. Мы вместе мечтали, каким замечательным я стану врачом. Как мы будем работать в одной больнице, спасать людей… Мы даже поженились… Вовка ведь его сын… – Евдокия захлебнулась собственной болью, судорожно вздохнула и вздрогнула, когда раздался резкий свист чайника. Но не обернулась.

Я выключил плиту, и остался стоять тихой тенью. Так бывает, женщине проще выговориться малознакомому человеку, пускай даже и пацану. Хотя разница между нами не такая уж и большая, как я теперь понимал. Евдокие от силы лет тридцать, тридцать три. В прошлой моей жизни я бы даже закрутил с ней короткий роман. А в этой – так совпало, что именно я стал последней каплей, после которой прорвало плотину.

– Он делал карьеру, я трудилась под его началом, потом декрет. Потом его повысили в должности, он стал заведующим отделением. А потом… потом… Потом все рухнуло, когда я узнала, что он продает наркотики на сторону, – Евдокия резко повернулась и выдохнула. – Понимаешь?

Глаза женщины лихорадочно блестели, словно она боялась, что через секунду вся её смелость исчезнет без следа, а еще столько нужно успеть сказать. Честно говоря, я растерялся и не представлял, как действовать в такой ситуации. Оставалось одно – молчать и слушать.

– Я – низкий мерзкий человек! У меня не хватило сил… Я не смогла сдать отца собственного ребенка в милицию! Я просила, уговаривала, угрожала… А он только улыбался и говорил, что все делает ради семьи, ради нас с Вовкой… Когда ему надоело со мной воевать, он превратился в чудовище… Я решилась подать на развод, оказалось, он не собирался меня отпускать. А чтобы я не дергалась, меня подставили с пропажей лекарств… С документами… Он замял дело, шантажом держал рядом, угрожал тюрьмой.

Оглушающая тишина накрыла маленькую кухню, Евдокия замолчала, невидяще глядя внутрь себе, погрузившись в прошлое.

– Убежать я сумела… Вот только работать по профессии я больше никогда не смогу… Развелась, с трудом, но развелась… Но он и здесь меня нашел… Уж не знаю, случайно или намеренно… Но ты передай ему, Алеша, у меня больше нет сил бегать, поэтому его угрозы бесполезны… Мама позаботится о Вовке… А документы я потеряла, так что нет у моего сына отца… Не докажет… В новых документах вместо имени прочерк. Безотцовщина мой сыночек. Лучше так, чем с таким отцом. Так что ступай, Алексей, и скажи этому… человеку, ничего у него не выйдет. Я больше не в его власти.

Евдокия перестала себя обнимать, сделала шаг и тяжело опустилась на стул. На женских плечах остались отметины от ногтей. Почему-то я не мог отвести от них взгляд.

– Дунь… Меня правда никто не присылал… – я с трудом выталкивал слова, злость раздирала пересохшее горло, накатывала изжогой. – Только тебе больше нечего бояться, – я прокашлялся. – Милиция уже занимается делом твоего бывшего мужа. Есть свидетели. Уверен, его посадят. Слышишь тебе больше нечего бояться.

Женщина нахмурилась, горько усмехнулась, глянула на меня пустыми глазами, моргнула, оглядела кухню, словно не понимала, где находится.

– Дунь, все будет хорошо, верь мне, – твердым голосом заявил я, уверенно глядя в женские глаза.

Евдокия слабо улыбнулась и хотела что-то сказать, но тут на пороге появилась Тамара Ивановна и весело объявила:

– Принимайте работу, молодой человек! – пожилая дама протянула мне штаны.

– Спасибо, – улыбнулся я, не глядя, взял брюки, развернулся и пошел в ванную переодеваться.

Оттуда сразу прошел в прихожую, обулся и повернул защелку.

– Куда же вы, Алексей? – удивилась женщина, услышав, как щелкнул замок. – А как же чай? Дунечка?

– В другой раз, Тамара Ивановна, спасибо за все, – я кивнул и нырнул в подъезд.

Сбегая по ступенькам, я с облегчение думал о том, как хорошо, что Евдокия не имеет никакого отношения ко всем этим сокровищам и прочим полукриминальным событиям. Значит, неизвестная женщина, которую случайно упомянул Игорек, это не Евдокия. Потому что…

Почему – что? Черт, Леха, а ведь монолог на кухне совершенно ничего не доказывает. Евдокия могла просто отвести от себя подозрения, рассказав правдивую историю своей жизни. Дуня работала и работает с Сидором Кузьмичем и пляжной шушерой, значит, вполне может оказаться той самой неизвестной, которую так боялся Васильков.

Так что сбрасывать Дульсинея Курортную со счетов рановато, как бы не хотелось поверить интуиции, но лучше перебдеть, чем опять схлопотать по башке кирпичом.

Загрузка...