Перед глазами всплыл изящный женский профиль, вырезанный из белой кости, незамысловатая оправа. Сердце дернулось в предвкушении? Неужто я подобрался к человеку, который свободно разгуливает по подземельям и знает их тайны хотя бы частично?
Осталось только выпросить у Лены брошку, причем таким образом, чтобы девчонка не увязалась за мной. Как это сделать – ума не приложу. Эх, надо было себе забрать под предлогом «не потеряю». Но, как говорится, поздно пить боржоми, когда почку вырезали.
Хорошее настроение испарилось, накатило раздражение. Я подорвался из-за стола, подхватил грязную посуду, отправился к раковине наводить порядки. Парадоксально, но факт: терпеть не могу мыть тарелки-ложки-плошки, тем не менее, процесс помогает сосредоточиться над сложной задачей и с последней вымытой тарелкой всегда приходит решение.
В этот раз способ не сработал, одна сковорода с вилкой слишком мало для мозгового штурма. Но зато вернулось нормальное настроение. Ладно, схожу вечером на разведку, погляжу, кто меня встретит, а там видно будет.
С этими мыслями я повесил на место сковородку, воткнул вилку в банку, вытер крошки со стола и покинул кухню с надеждой, что по пути в комнату не нарвусь на очередную активистку, которой я предыдущий когда-то что-то пообещал и не выполнил.
Мне повезло, по дороге я никого не встретил, никто не перехватил и не заметил. Общага вымерла. Только с верхнего этажа время от времени доносились сердитые возмущенные голоса, поминающие какую-то мать: пацаны делали ремонт. Надо хоть глянуть, когда моя очередь заступать на вахту.
Женька по-прежнему отсутствовал, я оглядел наш бардак, вздохнул и решил все-таки навести порядки. До девяти вечера уйма времени, а в процессе глядишь, и возникнут какие-нибудь нужные мысли.
Управился я часа за три, теперь сидел и медитировал на кучу грязной одежды, пытаясь сообразить, где ее постирать и потом высушить. Так ничего не придумав, сложил барахло в пакет и оставил возле кровати, чтобы не забыть про него и решить вопрос позже. Да и честно говоря, не стояло на стирку. Плескаться в тазике, как енот, такое себе удовольствие. Чистые трусы, носки, футболки еще имеются, значит, ПХД (парко-хозяйственный день) откладывается на выходные.
Разобравшись со стиркой, сгреб три пакета мусора и отправился выносить. На обратном пути решил пристать к бабе Гриппе с вопросами. Но вахтерша меня опередила.
– Ты куда это? – остановили меня вопросом на вахте.
Чуть прищурившись, хозяйка вестибюля окинула меня подозрительным взглядом, требовательно поинтересовалась:
– Куда идешь?
– Так мусор вынести, – удивился я вопросу, поднял руки и показал мешки.
– В пакетах? – уточнила дотошная тетка.
– Ну да, в пакетах, – я пытался понять, чего она от меня хочет, и никак не мог въехать. – А в чем еще?
– Ведра, что ли нет?
– Не нашел, – пожал я плечами, и дернулся на выход.
– А ну, стой, – приказала баба Гриппа и вышла из-за своей конторки. – А ну-ка, перелаживай вот сюда свой мусор. Что там у тебя?
– Мусор, – машинально ответил я, крыша, что ли у вахтерши от жары поехала? На кой черт перекладывать-то?
– Скидывай сюда, кому говорю! – вахтерша шустро подтолкнула меня к мешкам, которые стояли в углу. – Сбрасывай, а пакеты мне отдашь.
Я опешил: на кой ляд ей грязные пакеты? Они, конечно, относительно чистые, объедок в них нет, но всякого хлама, натыканного по всем углам в нашей комнате, пыли и прочего хватало. Включая кусок засохшего и позеленевшего куска хлеба и горсти окаменевшей сушки, которую я нашел под кроватью у Женьки.
– Да зачем они вам, теть Гриппа? – недоумевал я, но твёрдая рука настойчиво толкала меня в спину.
– Ты, Лешка, хоть и умный, но дурак! – заявила вахтерша. – Кто ж такие пакеты вместе с мусором выкидывает? Их же постирать можно, высушить и к делу пристроить. Гляди, какая красота, – отобрав у меня освобожденный кулек, любовно его разгладив, едва не мурлыкала баба Гриппа. – Ты глянь, какие розы-то, а? У нас таких и нет. Ну, чего встал? Сыпай остальныое и топай, куда шел.
– Так я мусор шел выкидывать…
– Выкинул уже, молодец! – отбирая у меня третий пакет, объявила баба Гриппа. – Только не вздумай вдругорядь сюда еду выкидывать, – строго пригрозила вахтерша. – Это строительный хлам, в конце неделе вывезут. А еду чтоб в мусорный бак сносил, уяснил?
– Так точно, – машинально ответил я и пошел на выход.
Да уж… Я и позабыл, что это такое – стирать пакеты и вывешивать их на балкон сушиться, чтобы использовать до предела. Пока ручки не оторвутся, или уж совсем краска облезет, только тогда рачительная хозяйка засовывала кулек в мусорное ведро и с чистой совестью с ним прощалась.
Вспомнился родной двор, и вонючая мусоровозка, которая приезжала вечером часов в пять и нужно было тащиться к ней с противным ведром, которое так и норовило стукнуть меня по ногам. Выносить мусор было моей семейной обязанностью.
Водитель-мусорщик колотил в колокол, и к машине стекался народ из четыре окрестных пятиэтажек. А потом надо было пробраться сквозь толпу теток и других жителей и перевернуть ведро в раскрытый контейнер, из которого неимоверно воняло.
Еще приходилось ждать, когда водила утрамбует наваленные отходы, при этом отойдя подальше, чтобы на тебя не брызнуло чем-нибудь изнутри. Затем вывернуть ведро и со всей силы долбануть о борт машины, чтобы вывалилось все, включая вонючую газетку – обязательный атрибут, который все без исключения стелили на дно.
Я искренне радовался, когда в возле нашего двора поставили огромные мусорные баки. Обязанность выносить мусор никуда от меня не делась, но не нужно было ждать, когда приедет машина.
Я вышел на порог общежития и зажмурился. Солнце щедро поливало улицу жаром, тень не спасала. Потоптавшись, решил сходить за квасом и вернуться обратно в общагу, пару часиков поспать. Неизвестно, как повернется наступающий вечер, а подъем на рассвете рано или поздно даст о себе знать.
У бочки с квасом по традиции змеилась очередь. Пристроившись в хвост, я занял место за девчонкой лет десяти, а сам отошел в тень раскидистого клена. Очнулся от начинающегося скандала. Противным голосом продавщица требовала у девчушки оплатить покупку. Ребенок молчал и испуганно таращился на грозную тетку в синем переднике.
– Тебе мамка денег дала?
– Дала, – шепнула девчушка.
– Ну, так оплачивай и не задерживай очередь, – рявкнула тетка.
– У меня их нет, – замотала головой девчушка.
– Потеряла?
– Нет, – слезы закапали с длинных ресниц.
– Потратила что ли?
– Нет, – еще тише пискнула малышка.
Я отлип от ствола и подошел поближе.
– Девочка, – раздражённым голосом окликнул ребенка пузатый мужик в панаме. – Отдай тете деньги и не задерживай очередь.
– Не-е ма-а-гу-у, – девчонка судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.
– Да почему же, деточка? – встряла интеллигентного вида дама в широкополой шляпе. – Мама дала тебе денежку?
– Да-а-ала, – протянула девчушка, переводя перепуганный взгляд с грозной продавщицы на интеллигентку.
– Так отдай их тетеньке, вот этой, – рука указала в сторону торговки. – Потом возьмешь баллончик пойдешь домой, – продолжала сюсюкать дамочка.
– Я… не могу, – вздохнула девочка и покосилась на продавщицу.
– Да ты издеваешься, что ли? – рявкнул пузан. – А ну, немедленно отдала деньги и пошла отсюда!
– Эй, а ну давайте-ка потише себя вести, – встрял я, подходя ближе и становясь за спиной девочки. – Она и так боится.
– Это твоя, что ли? Так отдавай деньги, и проваливайте отсюда! – накинулся на меня дядька.
– Не моя, но тон смени, – в упор глядя на мужика, сдержано ответил я и, подумав, добавил. – Пожалуйста.
– Да ты кто такой? – завёлся толстый с пол-оборота.
– А ну тихо, граждане! – рявкнула продавщица, и очередь испуганно притихла. – Так, парень, это твоя малявка?
– Нет, ребенок не мой, – отказался я. – Но орать на нее не нужно, ей и так страшно. Сейчас все выясним. Эй, малышка, – я присел на корточки и заглянул в мокрые глаза. – Ты как? Не бойся, я тебя не дам в обиду.
– Да что вы с ней возитесь! – толстяк никак не мог угомониться. – Заберите у нее квас, и пусть идет отсюда.
– Ишь ты, какой умный выискался, а за товар ты платить будешь? – моментально взъелась продавщица.
– Почему это я должен платит за чужого ребенка? – возмутился дядька. – Пусть сходит домой и принесет деньги!
– Тогда стой и помалкивай! – припечатала тетка и объявила. – Пока не разберусь, квас отпускать не буду, – отрезала работница торговли.
– Вернется она, как же, жди! – насмешливо фыркнула какая-то дамочка из очереди.
– Ну, выяснил? Куда она деньги дела? Потеряла?
– Минуточку, – я протянул ладонь и осторожно вытер слезы с покрасневших от стыда и страха щек. – Скажи, пожалуйста, тебе мама денежку давала за квас?
– Да-а-вала, – кивнула девчушка, крепко сжимая в кулачках пояс сарафана.
– Ты их потеряла?
– Не-е-т, – замотала головой малышка.
– У тебя их отобрали?
– Нет, – чуть спокойней ответила девочка.
– Ты их спрятала, чтобы не потерять? – продолжал я допытываться под напряженное молчание очереди.
– Да-а-а, – русые хвостики на голове у ребенка закивали в такт ответу.
– А куда ты их положила, когда шла за квасом? – уточнил я, начиная подозревать неладное.
– В би-и-до-о-он! – всхлипнула мелкая и разревелась.
Через секунду толпа разразилась хохотом, не смеялись только продавщица и я. Торговка поджала губы и сосредоточено пялилась на тару, пытаясь сообразить, как достать оттуда монетки. Я же сдержанно улыбался, чтобы не расстраивать и без того расстроенную малышку.
– Не боись, сейчас все решим, – подмигнул я девчушке. – Ты только не плачь, ладно? – попросил и поднялся с корточек. – Сколько за квас?
– Тридцать шесть копеек, – буркнула продавщица.
– Держите, – протянул я рубль и добавил. – А меня большую, пожалуйста.
Очередь оживленно обсуждала происшествие, толстяк недовольно поглядывал на меня, осуждающе поджав губы. Но мне было плевать, чего он там себе надумал, главное, чтобы больше не лез ни к ребенку, ни ко мне.
Забрав свою сдачу, я протянул девчушке бидон, а сам подхватил пол-литровую кружку с квасом, которую протянула мне недовольная торговка.
– Ну все, беги домой, – сказал я малышке, собираясь снова нырнуть в тень и спокойно выпить кружечку кваса.
– А как же денежка? – пропищала девчонка. – Как я вам ее отдам?
– Да никак, – отмахнулся я. – Все в порядке, солнышко, беги домой, мама небось уже волнуется.
– Нельзя так к деньгам относится, – возмутилась интеллигентка из очереди. – Девочка права, идите с ней, и пусть мать вернет вам деньги.
– Правильно, нечего нахлебников плодить, – обрадованно поддержал дядька, видать, дома поскандалить не с кем было.
– Спасибо, граждане, – громко поблагодарил я. – С деньгами своими я уж как нибудь сам разберусь, – улыбнулся вежливо, отвернулся от толпы и нырнул поглубже в тень под дерево.
Народ немного стих, но продолжил обсуждать случившееся, уже без нас.
Притулившись к стволу, я заметил, что упрямый ребенок все равно пошел за мной и теперь стоит и смотрит на меня, склонив голову к плечу, двумя руками удерживая бидон с квасом.
– Вы пейте, пожалуйста, я вас подожду, – упрямо глядя на меня, пискнула она.
– Иди домой, ну, кому говорю, – отхлебнув кваса, я попытался её прогнать.
– Нет, так неправильно, – покачала головой девчушка, не двигаясь с места.
– Ну, хорошо, давай договоримся по-другому, – снова присаживаясь на корточки, начал я издалека. – Давай сделаем вот как. Сейчас я тебе помог, выручил, правильно?
– Да, – кивнула малышка.
– Вот. Давай договоримся, ты отдашь мне долг не сейчас, а попозже. Когда вырастешь и станешь работать и получать зарплату.
– Но как же я вас тогда найду? – засомневалась девочка.
– Тебе не придётся меня искать. Просто однажды какой-нибудь мальчик или девочка потеряют деньги, или случится вот такая история, как у тебя. Так вот если ты увидишь такую беду, тогда вспомнишь про меня и просто поможешь испуганному ребёнку, заплатишь за его покупку. И мы с тобой будем в расчёте. Договорились?
– Хорошо, – сомнения не покидали малышку. – Но разве так можно?
– Нужно, – поднимаясь, заверил я. – Так что, мы с тобой договорились?
– Договорились, – кивнула девчушка.
– Все, беги домой, а то мама будет волноваться, – скомандовал я.
– Спасибо, – пискнула повеселевшая егоза и бодро зашагала по своим делам.
Я же допил квас, вернул кружку продавщице, и в хорошем настроении отправился обратно в общежитие. Жизнь, как говорится, хороша! Особенно когда судьба дает тебе второй шанс. Мне все больше и больше нравилось в этом времени. Мысли начали устаканиваться, я перестал метаться от одного к другому, практически придумал, что делать и как жить дальше. Решил следовать первоначальному плану и разбираться с проблемами по мере их возникновения.
Радует, что я в курсе будущих событий, в моих силах изменить некоторые ситуации. Нет, спасать Советский Союз я по-прежнему не горел желанием, для этого нужно быть не просто семи пядей во лбу, но хорошо знать историю и находится где-то на самых верхотурах власти, чтобы иметь возможность влиять на события.
Ни первым, ни вторым я не обладал. Строить карьеру, пробиваться на прием к генеральному секретарю, рваться к власти, чтобы получить призрачную надежду на изменение истории – глупость. Лучше заняться тем, чем я владею в совершенстве. Спасением людей.
Ну а что, российский корпус спасателей организовали только в девяностом и вплоть до девяносто четвертого почти каждый год выходили все новые и новые приказы и постановления, расширяя полномочия. Пока, наконец, в девяносто четвертом не был принят окончательный закон, который и положил начало нашей деятельности с правовой точки зрения.
До этого в стране активно развивали гражданскую оборону и знаменитый ДОСААФ – добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Материальная база у гражданки к моменту развала СССР была не просто шикарная, я бы сказал грандиозная. Частично её используют и сейчас, в смысле, в моем времени.
Если подойти по уму, можно будет не только сохранить, но и укрепить и расширить систему гражданской обороны и общества. Заодно ускорить создание единой государственной системы по прогнозированию, предотвращению и ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций. Проще говоря, намного ускорить сроки организации МЧС, минуя многочисленные преобразования и реорганизации.
Тем более, часть этих прогнозов я смогу и сам подсказывать, надо только понять, как все провернуть, чтобы меня в психушку не упекли с моими предсказаниями. И тут возникает проблема: чтобы во всем этом вариться, мне придется забыть свою не любовь к должностям и званиям. Простой советский спасатель – что он может в одиночку? Ничего.
Значит, придется расти и строить карьеру, чтобы получить возможность влиять на решения и ситуации. Хотя карьерный рост и большие звезды на погонах тоже не панацея от идиотских приказов вышестоящих товарищей, а впоследствии господ. Пробела начальников в том, что они не умеют слушать и слышать. Страх потерять теплое местечко застилает глаза и закупоривает уши.
«Ну, что Леха, готов к труду и обороне за жизнь во имя жизни? Всегда готов», – скептически ответил сам себе, ныряя в прохладу общежития. Вахтерша проводила меня взглядом, но никаких записок в этот раз не передавала, чему я был несказанно рад. Как и отсутствию Женьки в нашей комнате. Раздевшись до трусов, я с наслаждением растянулся на кровати, и вырубился, едва моя голова коснулась подушки.