Глава 2

– Иди, болезный, занимай место, – раздался за спиной ехидный голос Кузьмича. – Да не туда, вон ваш автобус стоит.

Я обернулся, увидел консервную банку на колесах, кивнул и потопал в сторону раздолбанного тарантаса. По дороге домой, подпрыгивая на ухабах и колдобинах, я все думал: на фига была нужна эта облава? Нудисты разместились далеко за пределами цивилизации, так сказать. Встали лагерем, отгородили его пошитыми тряпочными «стенами» от внешнего мира. Жили тихо-мирно, никому не мешали, не буянили, в поселок на дискотеки не ходили, в пьяных драках замечены не были. И вдруг на тебе – облава!

Предположим, парочка местных любителей шелковицы набрела на палаточный лагерь, обнаружила толпу голых людей и оскорбилась в лучших чувствах. Вернулись в поселок, нажаловались участковому. Не удивлюсь, если это были какие-то хитрожопые мужички, решившие срубить легких денег на курортниках. Ну а что, собрали ягоды, продали, вот тебе чистая прибыль, и никаких затрат! Только за билет на автобус. Да и то, если на велике – двадцать минут до города, тридцать – до Центрального рынка. Все копейки в карман!

Участковый, как водится, от заявления отбрыкивался, но потом то ли сдался и принял, то ли решил проявить инициативу, сходил и отработал жалобу. Провел профилактическую беседу, поставил галочку и с чувством выполненного долга на том угомонился. И вдруг рейд.

К чему было устраивать сегодняшние маски-шоу? Чтобы выполнить и перевыполнить план по поимке особо опасных преступников, растлевающих высокоморальных советских селян своей обнаженностью? Да ну, бред!

И опять мои мысли свернули к теории заговора. Корявой, сырой, притянутой за уши, но тем не менее единственной правдоподобной, с моей точки зрения, в этом нагромождении случайностей и странных совпадений.

Если предположить, что за схемой, которую скоммуниздил журналист, приехали откуда-то в наш город специально… Предположим, что привез ее один из нудистов. Где он ее раздобыл – другой вопрос. Ни разу в жизни за свои пятьдесят лет я не видел такой карты. Да что там карты! В моем времени все новые ходы заливают бетоном, историкам запрещено спускаться в катакомбы под предлогом того, что стены могут обрушиться. Ни у кого из моих современников не было возможности нарисовать карту подземных ходов.

Но тот, кто создал эти переходы, однозначно нарисовал бы и схему всех ответвлений, тайных комнат, хранилищ. Для чего вообще их отстроили? На этот вопрос тоже нет ответа. Так, что-то я пошел по второму кругу. Вернемся к началу.

Что произошло перед тем, как я попал в семьдесят восьмой? Хз… все как обычно, никаких происшествий и странностей. Ну, посидели знатно, перебрал, бывает. На работу вызвали. Что еще? Неловкая сцена с Манюней. Черт, до сих пор чувствую себя виноватым за эту ситуевину. Вроде все. Пацанов спасли, и я скопытился прямо на берегу перед крыльцом базы.

Я перебирал в голове день за днем прошлую жизнь, но не находил ни одной зацепки и предпосылки для случившегося со мной кордебалета. Ошиблись? Не того перенесли? Надеялись на то, что кинусь спасать мир, Советский Союз, добывать карту? А я повел себя… Как я себя повел? По традиции вляпался в кучу мелких историй и одну неприятность. Причем, если бы не Кузьмич со своим разговором «по душам», я бы даже не стал подозревать, что все эти странные случайности – звенья одной цепи.

Почему мне так кажется? Интуиция криком кричит и волком воет. Глупо, но это внутреннее чувство, когда в момент опасности в ушах начинает гудеть кровь и чесаться между лопаток, не раз спасало мне жизнь.

Однажды увернулся от балки, рухнувшей сверху на пожаре, когда разгребали завал, просто потому что зачесалась спина. Я дернулся, шагнул вперед в дверной проем, чтобы снять зуд об косяк, зацепился взглядом за кусок ткани, мне показалось, лежит человек (ребенок), и я резко нырнул в комнату. В этот момент перекладина и рухнула, проломив пол. А тряпка оказалась обгоревшим кукольным платьем на расплавленной игрушке, придавленной перевернутым стулом.

Черт, опять меня куда-то не туда повело. Вернемся к нашим баранам. Точнее, к странностям, с которыми я сталкиваюсь на каждом шагу. Раз – странное семейство начинающих воришек, с больной матерью.

Два – драка в первый день моего попадания в тело студента. Три – неожиданная встреча с тем же самым драчуном в доме семейства Рыжовых. Четыре – этот самый товарищ оказывается не просто тем, кому я набил морду, но еще и массажистом тяжело больной матушки незадачливых воришек, да еще и помощником (наводчиком? сообщником?) доктора-мошенника.

Пять – разговор с Сидором Кузьмичом. Причем дважды. Один раз по моей инициативе, когда меня колбасило из стороны в сторону и я вообразил себя спасителем, а не спасателем, каковым являюсь. Другой – перед рейдом, по мичманской инициативе. Последний разговор оставил много вопросов вместо ответов, которые я должен был получить, с точки зрения Сидора Кузьмича.

А если предположить, что в центре всего непонятного и странного, что произошло со мной в первые дни попаданства, стоит именно Прутков? Естественно, не как мистическая сущность, которая перенесла меня сюда за каким-то лешим. А просто как… ну, не знаю… паук, дергающий за ниточки? Центральная фигура, которая все знает? Тайный агент советской милиции?

Над этой идеей я немного поразмыслил. Если Сидор Кузьмич – внедренный мент, предупредить меня о необходимости не вмешиваться он мог либо по своей инициативе, либо по приказу начальства, которое одобрило план этого самого внедрения. Куда? В курортную мафию? Но тогда при чем тут доктор?

Вот и цифра пять вырисовывается. Точнее, шесть. Почему после моего невинного разговора с Евдокией о чудо-враче продавщица не вышла на работу? Совпадение, или у нее действительно случился выходной? Или ей приказали не выходить, потому что… Почему?

Семь – облава на нудистов. Перед ней второй разговор с Сидором Кузьмичем и его недвусмысленное предупреждение не лезть, куда меня не просят, чтобы не поломать план. Какой план? Поимки нудистов? Доктор-мошенник в числе поклонников ровного загара? С трудом верится. Тогда от чего меня так настойчиво отговаривал мичман?

А если все-таки начальник оэсвэоэдовцев и есть какой-нибудь главарь преступной пляжной группировки? А что, очень может быть! Тогда и Евдокия легко вписывается в картину: Кузьмич просто-напросто взял, да и запретил ей появляться на работе, чтобы не сболтнула чего лишнего дотошному студенту, который почти снял с крючка несчастное семейство Рыжовых.

Получается, Кузьмич – преступник? М-да, Леха, логика у тебя, прямо скажем, железная… Почему тогда не мент под прикрытием? Потому что поперся в рейд на нудистов. Что он, баб голых не видел, что ли? Ну, отрядил бы нас, пацанов, в помощь родной милиции. Самому-то на фига переться по такой жаре за город, растаскивать по углам голых и дружинников? При этом вполне открыто помогать преступным, так сказать, элементам с одеждой и прочим. Получается, милиция тоже в доле?

Мля, Леха! Угомони свои таланты! Тебе бы книжки писать, там бы твоя фантазия пригодилась!

Так, стоп! От неожиданности я даже глаза открыл. Дребезжание автобуса и гарцевание по кочкам ко сну не располагали, но с закрытыми глазами легче было переносить южное солнце. Занавесочек на окнах в милицейском транспорте не имелось.

Ну-ка, ну-ка! Кажется, я поймал интересную мысль! Стебелев утверждал, что ночью разговаривали двое мужиков. Если предположить, что один из них нудист, который где-то раздобыл карту наших подземелий и привез ее сюда, то второй вполне может быть мичманом!

И сегодня он приперся сюда под предлогом помощи, чтобы забрать схему и передать деньги! Бинго! Я так обрадовался своим умозаключениям, что чуть не заорал вслух! Так, Алексей Степаныч, что-то слишком часто в последнее время ты теряешь над собой контроль!

Пять минут я ехал в автобусе, изображая довольного слона. Ну как же, все пазлы сошлись, картинка нарисовалась. А потом я вспомнил, что Сидор Кузьмич на берег не спускался – это раз. В кусты на поиски почтового дерева не отлучался – это два.

«К морю спускался Игорек!» – услужливо подсказала мне память! Да, но я сам его туда спровадил, чтобы спокойно договорить с Вячеславом. Черт! Что еще говорил журналист? Вспоминай, Леха, вспоминай!

Карту неизвестный товарищ должен был засунуть медведю… под хвост. Кузьмич вполне мог специально отрядить Василькова со мной и отправить нас на берег. Там Игорек, улучив минутку, обыскал бы глыбу, изъял схему, и все были бы счастливы.

Но случилось то, что случилось. Вмешался молодой, амбициозный, жадный до тайн и сенсаций Вячеслав Стеблев. Помнится, именно из-за каких-то разоблачений его в свое время убрали с должности президента телекомпании «ВИД»…

Парень случайно подслушал разговор двоих мужчин, решил одним глазком взглянуть на документы, которые стоят денег, а их передача из рук в руки – целая шпионская игра.

И вот я снова вернулся к пункту семь. Что, если Сидор Кузьмич играет во всем этом не последнюю роль? Именно он должен был положить деньги в дупло или куда-то там. Именно для него оставили схему в медведе. Тогда, получается, Игорек не просто так поднялся за мной под предлогом дополнительной помощи. Он шел доложить Пруткову о том, что под медвежьим хвостом пусто. Зачем только ко мне прицепился? Намеки, разговоры. Решил, что Кузьмич назначил меня любимой женой? Тьфу ты! Выбрал доверенным лицом?

Черт, я опять запутался! Набурогозил всего до кучи, притянул за уши, нафантазировал… Истина, как всегда, где-то рядом. Только вот где ее искать? В каком из намеченных направлений?

И самое интересное, так сказать, вишенка на торте – кто такая Нина? Добрая самаритянка? Нимфоманка в отпуске? Дама бальзаковского возраста, запавшая на красивое накачанное тело? Случайная интрижка? Внезапно вспыхнувшая страсть к вьюноше двадцати лет? С трудом верится.

Угу, в тот день я думал другой головой. Привычная схема: лето, отпуск, пляж, обычный курортный съем. Да только я не в своем столетии, и советские женщины так откровенно себя не ведут. Нина, безусловно, уникальна. Но, если припомнить все моменты нашей встречи, сразу возникает много вопросов.

Во-первых, Игорек, сливший мое местоположение компании Бороды. Во-вторых, откровенный наезд в общественном месте. Внаглую, на пляже, где в любой момент кто-то из бдительных и добропорядочных товарищей взял бы, да и позвал родную милицию, чтобы она сберегла курортникам нервы и хорошее настроение.

Драка на берегу явно не входила в планы парней. А вот Нина… Что, если Нина – часть плана? Я едва не подпрыгнул, вспомнив вдруг одну историю, рассказанную другом в погонах.

«И ведь ты понимаешь, Леха! До сих пор жалею! Такая женщина! Как красиво меня разводили! На какого живца брали! Эх!» – сокрушался Петров, рассказывая мне за бутылкой одну почти романтическую историю с криминальной подоплекой.

Классическая схема: наехали на него в кафе на открытой террасе мордовороты. В ситуацию вмешалась красивая девушка. Сначала она вроде как ушла, испугавшись громких разговоров и выяснения отношений возле соседнего столика. Но ушла с косметичкой, оставив на стуле дорогую сумочку.

Уходя, барышня привлекла к себе внимание, чем насторожила шпану, но не вызвала в ней никакого опасения. Зря. Девушка вернулась, объявила, что вызвала полицию. Наезжавшая на пустом месте шелупонь смоталась, пригрозив встретить «мента в другом месте в другой раз», а между Валеркой Петровым – подполковником полиции из отдела по борьбе с наркотиками – и спасительницей вспыхнула неземная страсть.

«Боженька отвел, не иначе!» – наливая очередную рюмку, в который раз вздыхал Валерка. Когда заигрывания и флирт практически дошли до финальной точки и Петров уже согласился проводить девушку и заглянуть на кофе, он вдруг вспомнил, на кого похожа его внезапная спасительница.

Оказалось, не ошибся. Поверил интуиции, вызвал подмогу, организовали случайное задержание, благодаря чему волею провидения взяли саму Лапушку – знаменитую на всю страну брачную аферистку!

«Медовая ловушка», сколько народа было завербовано служить Советскому Союзу с ее помощью! Сколько шпионов, политиков, дипломатов попались в сладкие сети шантажа. Насколько помню, в семьдесят восьмом одного из таких горе-любовников военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила к смертной казни. Правда, потом расстрел заменили тюрьмой, пойманный шпион – сотрудник ГРУ – подал прошение о помиловании, его просьбу удовлетворили, заменив смертную казнь пятнадцатью годами тюрьмы.

А начиналось все так красиво. Познакомился гэрэушник с девушкой в Алжире, соблазнился на ее прелести, получил фоточки, поддался на шантаж, попал в рабство к америкосам. И начал таскать информацию уже не из страха разоблачения, а за деньги. За красивые зелененькие баксы сливал гаденыш данные обо всех операциях, которые наши гэрэушники проводили в Алжире. Сдавал наших ребят, работающих в странах третьего мира.

Не постеснялся, выйдя из тюрьмы, выставить америкосам счет, потребовав компенсацию за все годы, проведенные зв решеткой. Да только амеры не дураки, помурыжили бывшего агента, да и послали куда подальше с его претензиями, объявив, что на компенсацию могут рассчитывать только граждане Соединенных Штатов Америки.

Хороший был журнал «Войны и Отечество», много чего интересного журналисты рассказывали. М-да… А другу моему Валерке Петрову тогда невероятно повезло, не попался в ловушку. Уже полковник.

Из прогулки в собственное прошлое меня вырвал скрежет тормозов. Я и не заметил, увлеченный своими мыслями, как мы вернулись в город. Нас высадили там же, где и забрали. Нескольких парней оставили то ли понятыми, то ли еще что, я не вникал. Сам я отмазался, сославшись на здоровье и на то, что в буквальном смысле слова просидел практически весь рейд в кустах, ничего не видел, ничего не понял.

Сидор Кузьмич, скептически окинув меня взглядом и оценив мой больной вид, махнул рукой и послал в общагу, велев завтра не приходить, если не полегчает. Я кивнул, про себя решив, что завтра точно снова скажусь больным. Нужно прогуляться к тому дому, посмотреть, когда там бывает Нина и кого еще пускает Тамара Ивановна в постройку внутри своего двора.

Попрощавшись с начальством и парнями, я двинулся в сторону остановки. По дороге решил было заглянуть на пляж к Женьке, заодно переговорить со сменщицей Евдокии Аскольдовны. Обозвал себя идиотом и, не оглядываясь, пошел прямо к автобусу, который показался в начале дороги, ведущей к Пятачку.

Итак, Леха, что мы имеем? Ничего, кроме пустых домыслов, подозрений, путаных умозаключений и старой карты с подписью то ли полного тезки, то ли древнего родственника. Главные подозреваемые – Сидор Кузьмич Прутков, начальник энского отделения общества спасения на воде, лучший друг советской пляжной милиции, мутный тип, гроза Игорьков.

Вторая кандидатура в главные злодеи – Нина. Хотя она скорее вкусный сыр в мышеловке, расставленной на меня. За что только? Из-за лжедоктора? Или что-то такое было в жизни студента, о чем я, попаданец, не помню?

Так, все! Хватит думать! Сон – лучшее лекарство для ума! Надо раздобыть еды и завалиться спать! В животе тут же забурчало, я машинально погладил его и похолодел: бумаги в целлофановой обертке, которую вручил мне на сохранение будущая звезда российской журналистики Вячеслав Стеблев, пропали!

Загрузка...