Если вам кажется, что жители долины Нила чинно, повернувшись в профиль, двигались от храма к могиле. Если вы уверены, что храмовая проституция – изобретение современных сект, а в древнем Вавилоне ее быть не могло. Если вы полагаете, что все греки были красивые и остроумные, а боль и бессилие героев стали изображать только мелкие людишки XX века. Если (о, Изида!) допускаете мысль, что в Риме было искусство (в современном понимании этого слова) – во всех этих случаях вам стоит изучать историю.
«А это должно вообще нравиться?» – чаще спрашивают про современное искусство. Не зная сюжетов, карнавальной культуры, трендов богословия, зритель считает, что про угловатых лупоглазых средневековых персонажей он понимает все. А те, если и смотрят на нас, то с осуждением или жалостью, принимаемой многими за любовь. Ведь они думают о том, что гореть в огне предстоит всем.
Всего за триста лет живопись изобразила всю палитру человеческих чувств – от отчаяния до благоговения. Мы обозначим главные точки, отталкиваясь от которых, одних только художников первого ряда можно изучать годами.
Секс и пафос звучат по всему радиусу воздействия алтарей Рубенса. Поздний Рембрандт показал, что родственную душу можно встретить не только в гламурной среде. Госпожа Помпадур украшала дворец кукольными персонажами Буше. Чем ближе к нам, тем меньше единообразия мы видим. Потому что на самом деле его нет совсем. Чтобы выжить, художнику лучше выделяться.
Некоторым кажется, что живописцы мельчают, но это больше мизантропия, нежели реальность. Если картины ближних веков изначально вызывают у вас меньше почтения – вы можете искать в них забавные и пафосные сюжеты, курьёзные биографии авторов и моделей. Благо, что в России и Европе такого добра много.
Свобода, о которой мечтают подростки, больше всего связана с необходимостью зарабатывать кусочек еды. Теперь, когда фотография «освободила» живопись от львиной доли заказов на портреты и виды, а кинематограф – от необходимости рассказывать истории, художники начали привлекать внимание другими способами.