– А я что-то знаю!..
– Я что-то видела!..
– Я вот маме все расскажу! Что-что? Что-то про тебя!..
Алла Ивановна со вздохом провела ладонью по лицу, словно пыталась смести с себя воспоминания далекого детства. Воспоминаниям тем было уже почти сорок лет, а она все помнила, словно это было вчера.
Она была нехорошей девочкой, противной. Она постоянно следила за своей старшей сестрой и все рассказывала о ней матери. Когда и с кем сестра целовалась за углом дома. Когда потянула в рот первую сигарету. И про портвейн рассказала, который сестра с подружками распивала на детской площадке.
Сестре влетало, конечно же. Та дулась на Аллу и даже, кажется, немного ненавидела. Странно, но мать тоже Аллу никогда не хвалила за то, что она ей рассказывала. Кивнет головой, хмуро глянет и промолчит. И лишь однажды отреагировала, но довольно странно. Это когда Алла довела до слез сестру, рассказав ее парню обо всех ее прежних отношениях.
– Такая же гадина, как и твой отец, – прошипела ей тогда в макушку мать, выталкивая из прихожей, где сестра пыталась удержать своего возлюбленного.
Матери и сестры уже нет в живых. А она есть. Осталась ли она такой же гадиной и теперь? Поплатилась ли за свое поведение?
Алла окинула хмурым взглядом тесный кабинет диспетчера таксопарка. Если соизмерять с этим, то – да, она поплатилась. Это место было ей отмщением. Потому что она ненавидела свою работу и дурацкий график, не совпадающий с выходными всей страны. Ненавидела пыльный пол и обшарпанный стол. Чахлые цветы на подоконнике ненавидела. Водителей, вечно ноющих и не желающих с ней делиться «левыми» заработками. Клиентов ненавидела, которым вот прямо сейчас и сразу подавай машину. И ждать-то они не станут, позвонят в другой таксопарк.
Сволочи! Ее окружали одни сволочи! И это при том, что она забыла, когда на кого-то жаловалась! В таксопарке такие дела вообще бы не прошли. Ее бы вычислили и устроили бы ей «темную». Так однажды поступили с водителем, неосторожно проболтавшимся о своем напарнике.
Алла, не глядя, вытянула правую руку и нажала на кнопку чайника. Так же, не повернув головы, нащупала стакан на тумбочке справа. Чайный пакетик уже был в нем.
Она не хотела чая, просто надо было себя чем-то занять. Поболтать ложкой в кипятке, разгоняя сахар. Обжечь нёбо о горячий чай и разозлиться. Это будет уже другая причина для волнения. Не та, что раздирала ее с раннего утра.
А что случилось утром? А утром случились новости по телевидению. Криминальная сводка. И она там услышала такое!..
– Алла, тебе больше всех надо? – поднял на нее хмурую морду от тарелки ее сожитель Тимур.
– Нет. Нет, не больше всех. Но надо, – закончила она, пристально рассматривая любовника. – Тебе не нравится завтрак?
Она встала за час до него и корячилась на кухне, изобретая ему суперкашу из трех злаков. Печенье из творога и изюма. И все получилось по высшему разряду. А у него морда кислая.
– Нравится, нравится мне завтрак, Алла, – со вздохом отозвался Тимур.
Его голова снова низко опустилась над тарелкой. Алла дотянулась рукой, тронула буйную растительность. Нежно тронула, между прочим. А он поспешил отстраниться. Скажите, пожалуйста!
– Что не так, Тимур? – прищурила Алла и без того узкие глаза.
– Все нормально, – глухо отозвался он.
– А я вот чувствую, что не все! Не все у нас нормально, дорогой! – Ее полная ладошка с силой опустилась на стол. – Думаешь, мне не донесли, что ты Клавке-бухгалтерше цветы привозил?
– Она попросила, я и привез. Ей для торжества было нужно. Я же ей не дарил.
Он поднял на нее взгляд – честный, открытый, говорящий: верь мне. Алла не верила. Тимур врал ей. И уже давно. Почти с первых дней, как поселился в ее квартире. Она делала вид, будто верит, до тех пор, пока это не перешло границы приличия.
– Я не позволю тебе выставлять меня на посмешище, милый, – прошипела она, подаваясь над столом в его сторону. – Если что-то не нравится, вали отсюда. К Клавке, Таньке, Маньке. К кому угодно!
У Клавы своего жилья не было, Алла знала об этом прекрасно. Та жила с отцом. И приютить Тимура, который принялся вдруг ее обхаживать, Клава совершенно точно не могла.
– Алла, ну вот чего ты опять начинаешь? – без прежнего возмущения, лениво отозвался ее сожитель. – Тебе поскандалить хочется с утра? Перед работой? Мне баранку крутить двенадцать часов, а ты мне нервы делаешь. Зачем?…
Ее претензии остались невысказанными, застряв где-то в горле. Но, приехав на работу на пять минут раньше Тимура, Алла за ним проследила. И он – паразит – снова приехал с букетом для Клавы. Подкараулил ее на служебной стоянке автомобилей, подкрался и вручил ей цветы.
Та принялась отнекиваться, краснела, лопотала что-то. Алла отчетливо несколько раз услышала свое имя. И слышала несколько раз, как Тимур произнес: достала. Она не стала выскакивать из своего укрытия с громкими криками и разоблачениями. Она незаметно отступила. Вернулась в свой кабинет и задумалась.
– Ты больше не живешь со мной, Тима, – объявила она ему по рации, когда он ехал с заказа. – Вещи заберешь завтра. Я привезу их тебе на работу.
И он – сволочь – даже не попытался оправдаться.
– Понял, – просто ответил он и отключил рацию.
Минут тридцать она переживала. Потом поняла, что этот вариант расставания лучший из многих возможных. Тимур мог у нее прописаться, мог отжать квартиру, мог повесить на нее кучу кредитов. Мало ли способов обогатиться у альфонсов? Дур им попадается немало. Хорошо, что она сама не из их числа.
Опять же ее прежний навык пригодился. Вовремя проследила, подслушала.
Чай заварился. Разбухший чайный пакетик улетел в мусорную корзину. Алла насыпала в стакан две ложки сахара, принялась мешать, громко позванивая ложкой о стеклянные стенки стакана.
Она испытывала неудовлетворенное беспокойство из-за утреннего репортажа в криминальных новостях. Ей срочно требовалось разжиться дополнительными сведениями и поделиться теми, что казались ей важными.
А как? Куда звонить? В полицию?
Она задумалась минуты на три, дважды обожгла язык о горячий чай. Попутно отправила на адреса сразу три машины. Она же была профессионалом. Могла и думать, и чай пить, и работать.
– Алло, это телевидение? – позвонила она через пятнадцать минут после того, как ее стакан опустел.
Именно столько времени у нее ушло на то, чтобы найти номер телефона. Пришлось порыться в Интернете.
– Здравствуйте. Да, это телевидение. Слушаю вас, – ответил ей тихий вежливый голос, явно принадлежащий молодому парню.
– Я по поводу вашего утреннего репортажа. О найденной мертвой женщине на берегу залива.
– Да, да, слушаю, – голос парня зазвучал нетерпением.
– Мне кажется, что я кое-что знаю.
– Кажется или знаете? – хмыкнул парень.
– Кажется, знаю, – повторила она настырно. – Если вашему корреспонденту это интересно, я готова с ним встретиться. Записывайте мой номер телефона.
– Нет необходимости, он высветился. Это ведь ваш номер? – Он выслушал подтверждение и неожиданно спросил: – А почему вы не звоните в полицию?
– Потому что там мне за мои знания не заплатят, – с хохотком ответила Алла и отключилась.
Она сочла, что правильно поступила. Отключилась в нужном месте. Потому что была уверена, что парень начнет ныть: и денежное вознаграждение у них не предусмотрено, и ценность ее сведений еще требуется доказать, и все это требует согласования с главным редактором. Было! Проходили! Теперь она будет умнее.
В обеденный перерыв она достала из сумки мясной рулет, завернутый в фольгу. Нарезала кружочками и отправила в микроволновку разогреваться.
Рулет был невероятно хорош. И пах восхитительно. И она точно знала: сейчас из-под двери ее пыльного кабинета по всей мастерской плывут запахи. И Тимур, если он не смотался с Клавкой в столовку через дорогу, наверняка теперь глотает слюни.
Алла точно знала, что он сейчас не в рейсе. Она динамила его уже полтора часа. И, судя по показаниям приборов, он сейчас в мастерской. Ну, не он, а машина, на которой он работает. И если Клавдия не утащила его хлебать дешевый вермишелевый суп, то он сейчас, ну вот сейчас – минут через пять, постучится в ее дверь.
Тимур вошел без стука через четыре минуты. Алла нарочно засекала.
– Чем так пахнет, блин?! – возмущенно таращил он глаза, осматривая ее кабинет. – Там у парней желудки сводит от такого аромата. Совесть имей, Аллочка.
Ага! Уже и Аллочка! Она погасила удовлетворенную ухмылку. Открыла микроволновку, достала тарелку с мясным рулетом.
– Вот, хотела нам с тобой на ужин оставить, да теперь вот придется самой упираться. А ты чего, собственно, явился?
Ей очень хотелось бы услышать от него какие-то добрые слова. Что он соскучился, к примеру. Что она должна все забыть, понять его и простить. Что он если ее и не любит, то к ней привык. Ну, или что-то в этом роде.
Да, да, это было бы стопроцентным враньем. Ничего же не поменялось ни в нем, ни в ней. Он был молодым, красивым, крепким, лживым. Она на десять лет его старше, толстая и не очень симпатичная.
Но вот именно сейчас ей хотелось даже его вранья.
Но Тимур неожиданно не стал ничего придумывать.
– Я по поводу нашего утреннего разговора, Алла, – свел он густые брови к переносице.
– Которого? – разыграла она непонимание.
И прямо тут же, стоя перед ним с тарелкой, принялась отщипывать кусочки мясного рулета и класть их себе в рот.
– По поводу происшествия на заливе. Ты еще разозлилась, помнишь?
– Допустим. Тебе-то что? – опешила она от такого поворота.
– Просто хотел сказать тебе: не надо. – Тимур привалился спиной к двери и смотрел на нее как-то нехорошо, не по-доброму.
– Не надо что?
Алла забылась и хватала пальцами большие куски от мясного рулета, не заботясь, что пальцы ее сделались маслеными и вокруг рта наверняка блестит. Остановилась, лишь поймав тень брезгливости в его глазах. Швырнула тарелку на стол, потянулась к салфеткам. Быстро вытерла руки, рот. Повернулась к Тимуру, с вызовом повторила:
– Не надо – что?
– Снова поднимать эту историю не надо. Там ведь тогда Петрович был немного замазан.
– И что? – Она пристроила зад на краю стола. – Он был ни при чем, и я…
– Ты забыла, как его таскали? Как мотали ему нервы и довели до инсульта?
– Ай, брось! – поморщилась Алла. – Инсульт у него случился от водки. И от того, что таблетки пил вместе с водкой.
– От какой водки, Алла? Он не пил совсем. Он же за рулем почти сутками был. Когда? – Тимур с осуждением смотрел на нее, как будто видел впервые. – У него же здоровья и времени не было. Когда он мог пить?
– Значит, находил время, – фыркнула она, сощурившись. – Я сама у него в машине водку видела. И не раз. Значит, пил.
– А то, что он эту водку держал для пассажиров, которые в магазин за ней опоздали, тебе в голову не приходило? – он криво ухмыльнулся. – Я, признаюсь, тоже так делаю. И многие ребята. Надо же зарабатывать.
– Ух ты! – ошалело поводила она глазами. – А где же твои заработки были все это время, Тима? За мой счет жил, а… А, поняла! На букетики Клавке все спускал? На подарки ей? У, змей! Уходи! И нечего меня тут уговаривать!
– Зря ты так, Алла. – Он повернулся к ней спиной, взялся за дверную ручку. – Все ребята против того, чтобы ты снова Петровича замазывала. Он только на ноги встал. Слесарем переоформился. Сейчас снова начнут его трепать, с работы уволят. Зря ты. Коллектив не поймет.
– Коллектив – это кто? Клавка твоя сухожопая? – прошипела она ему в спину.
Тимур, не поворачиваясь, вышел. Дверь закрыл тихо, плотно. А Алла, вернувшись за свой стол, вдруг расплакалась.
Все, это конец, поняла она. Он ее списал. Бросил. И врать ей теперь ему даже невмоготу.
– Сволочь! Все сволочи! – шептала она, глотая слезы. – Я вам всем еще покажу! Вы еще обо мне услышите! Вот я вам…