Неделя прошла без особых событий. Кэти уехала в Шотландию. Она занималась сбытом фармакологической продукции и последние несколько месяцев часто рассказывала мне о предстоявшей конференции. Перейдя в фармацевтику из другой сферы торговли, Кэти отчаянно пыталась добиться успеха на новом поприще. И я не сомневалась, что ей это удастся. Когда Кэти ставила перед собой цель, то неуклонно шла к ней и всегда осуществляла задуманное. Я скучала по ней. Для меня стало привычным, что она всегда доступна для разговора по душам, но на той неделе, пусть она и звонила мне несколько раз, мы не могли, как обычно, подолгу изливать друг другу душу.
– Меня ждут в ресторане отеля, – сказала Кэти, когда я позвонила ей в среду днем. – Через минуту мне пора бежать, извини.
– Но разве у тебя совсем не бывает свободного времени? – спросила я, с отвращением слыша в своем голосе откровенное нытье. – Я тут просто схожу с ума, Кэти. Не могу сосредоточиться на работе, а дома пусто и уныло. И больше нет никого, с кем можно хотя бы поболтать. Пожалуйста… – Пожалуйста, Кэти. Найди для меня немного времени.
– Прости. – Я уловила в ее ответе отголоски чувства вины и стресса. – Почему бы тебе не позвонить Фрэн? Она с удовольствием пойдет с тобой куда-нибудь выпить. Ей всегда нравится ужинать вне дома. Или Дженни…
– Не хочу даже рассказывать им, что Мэтт ушел от меня, – пробормотала я.
– Так не рассказывай! Просто выйди с ними проветриться, а о нем даже не упоминай.
Я молчала. Ее предложение не стало для меня выходом из положения.
Кэти вздохнула:
– Мы закончим сегодня очень поздно, как обычно. Уже после полуночи. Меня не поймут, если я уйду раньше. Ты же знаешь, как все происходит. На таких конференциях ты заводишь полезные знакомства, сходишься ближе с нужными людьми. А после разговора с тобой я так расстраиваюсь, что не могу уснуть. Сейчас мне нельзя себе этого позволить. Тебе ведь знакомы такие ощущения, верно?
Она была права. Мы обе знали, что стоит мне начать разговор с ней, и я буду плакать и часами жаловаться на жизнь, сама сознавая, насколько ужасно звучат мои слова. Понимала я и то, как напряженно сейчас складывается ситуация у нее. Она должна высыпаться, чтобы утром находиться в хорошей форме. Кэти заранее объяснила мне, как будет проходить конференция. Целый день работы и вечер неформального общения. Джеймс тоже сказал: «Надеюсь, ты найдешь минутку, чтобы позвонить мне», а она рассмеялась и ответила: «Разумеется, если тебе нравятся телефонные звонки в шесть часов утра!» Я старалась убедить ее не воспринимать все серьезно. Обычная конференция, но Кэти отреагировала неожиданно резко: «Легко тебе так говорить, Ханна! Ты зарабатываешь намного больше меня и сама постоянно участвуешь в таких «обычных конференциях». Но там мне выпадает шанс показать себя с самой лучшей стороны, и я не должна упускать его».
Я не стала напоминать ей о корпоративной ситуации, ее медицинской страховке или ежегодной премии, в два раза превышавшей ту, что получала я. Стоило ей однажды увидеть чек с суммой моей зарплаты, и она уже не могла воспринимать все иначе.
– Хорошо, – произнесла я. – Не беспокойся ни о чем.
– Ты поставила в известность родителей, что Мэтт бросил тебя?
– Нет, – ответила я. – Мне и так слишком плохо. А они начнут во всем винить меня же, и станет еще хуже.
– Не глупи. Твои старики – чудесные люди. – Непрошибаемый аргумент, против которого не возразишь. – И потом, в чем им тебя винить?
– В том, что не сумела удержать его. Папа никак не может смириться с нашей совместной жизнью вне брака.
Не знаю, на кого он возлагал больше ответственности – на меня или на Мэтта. Впрочем, будь мы женаты, сейчас нам пришлось бы разводиться, а это тоже едва ли понравилось бы папочке. Он ведь из того поколения отцов, для кого традиции семьи значат очень много. Поначалу, когда Мэтт переехал ко мне, папа вообще не желал с ним общаться, а меня предупредил, чтобы не передавала ему никаких прав на недвижимость, пока мы не вступим в законный брак, словно от Мэтта можно было ожидать любого подвоха. Задним числом мне оставалось лишь радоваться, что я последовала совету отца.
А потом я снова заплакала, прямо в своем кабинете со стеклянными стенами, отделявшими его от других офисов, и слезы капали на клавиатуру моего компьютера. Я сгорбилась над телефоном, положив локти на стол. Сообразила, что Люси заметила, в каком я состоянии, потому что уже через минуту после того, как я положила трубку, она принесла мне чай. Через пять минут все в отделе будут судачить обо мне, это неизбежно.
Кэти все же перезвонила.
– Ханна, – ее голос звучал мягко, – не плачь, не надо. Я понимаю, какой ты пережила тяжелый удар, но тебе лучше смириться с уходом Мэтта.
Я достала бумажные носовые платки, чтобы протереть глаза.
– Ведь еще недели не прошло!
– Конечно, но нельзя отрицать, что все складывается не слишком благополучно для тебя, правда? Если он почувствовал необходимость уйти именно таким образом, значит, был несчастлив. Прости, но мне кажется, ты должна была предчувствовать, как это назревает.
– Как я могла такое предчувствовать? Он твердил, что любит меня. Клялся любить вечно.
– И ты ему верила?
– Конечно же верила! – воскликнула я. – С чего мне было не верить ему?
– Они все говорят одно и то же, пока отношения складываются нормально. Но вот только длиться это может не так уж долго.
Я молчала.
– Ладно, не будем больше об этом, – продолжила Кэти. – Почему бы тебе не прийти к нам в воскресенье вечером? Приготовим кари, немного выпьем.
– А как же Джеймс?
Возлюбленный Кэти всегда вызвышался между мной и Кэти невидимым барьером. Мы познакомились с Джеймсом одновременно с ней, когда нам было семнадцать лет, готовясь поступать в университет. И нравился он нам обеим. Но я первой стала встречаться с ним. Однажды Джеймс пригласил меня в бар. Мы стали неразлучны с ним в летние месяцы после окончания средней школы. Но вскоре расстались. Я уехала в Австралию, чтобы позднее выбрать университет в другом городе, далеком от того, где продолжал образование Джеймс. Мы не виделись несколько лет.
Однажды я лежала с Мэттом в постели у него дома в Лондоне, когда позвонила Кэти и сообщила, что накануне вечером столкнулась с Джеймсом в одном ночном клубе Ливерпуля. По ее тону я поняла: между ними возникла связь. У нее даже голос изменился, звучал взволнованно и радостно, но присутствовало в нем и нечто другое. Позднее я догадалась, что она сильно нервничала. Но я в тот момент постоянно отвлекалась, потому что Мэтт, слушая наш разговор, то и дело целовал меня в обнаженное плечо. Мне трудно было сосредоточиться на чем-либо еще. Да я и не хотела ни на чем больше сосредотачиваться. Кэти говорила о том, как много общего оказалось у них с Джеймсом, сколько тем для обсуждения они нашли в первый же вечер. Она прямо спросила его, придавал ли он значение тому времени, которое провел со мной несколько лет назад, и он ответил: «Ни малейшего». Это признание далось ей не без труда, и я почувствовала, как Кэти собирается с духом, чтобы продолжить.
Он даже ни разу не упомянул твоего имени, добавила она, не интересовался, чем ты занимаешься и где живешь. Я понимала, как Кэти радовалась этому обстоятельству, но, если честно, тогда мне было безразлично. Мной владело одно стремление – как можно скорее закончить беседу и снова упасть в объятия Мэтта, чтобы снова заняться с ним любовью, а мы предавались ей уже несколько часов подряд. Кэти успела лишь спросить, не вызывает ли у меня ревности ее роман с Джеймсом.
Я поспешила заверить, что она может поступать, как посчитает нужным, и пожелала удачи в амурных делах. Кэти произносила последние фразы возбужденно и с явным облегчением, а я потом даже не вспоминала об этом разговоре. Лишь через неделю, когда до меня дошло, что мы с ней ни разу не пообщались за семь дней, я осознала, насколько все серьезно у Кэти с Джеймсом.
Странно, но и он, и я чувствовали себя гораздо лучше теперь, чем в то время, когда были близки. Я действительно не возражала против ее отношений с Джеймсом, хотя порой все же возникала взаимная неловкость. Особенно если я навещала их без Мэтта.
– Не волнуйся о Джеймсе! – небрежно бросила Кэти. – Я только что рассказала ему о случившемся с тобой, и мы сможем все обсудить, не стесняясь его присутствия.
– Ты ничего не стала ему рассказывать в прошлую субботу, когда приезжала ко мне?
Возникла пауза.
– Ханна, я же знаю, что ты терпеть не можешь, когда я делюсь с Джеймсом подробностями твоей личной жизни. Мне показалось, ты и сама не хотела бы, чтобы он сразу все узнал.
Но прошло несколько дней, и она посвятила его в суть моих проблем. Мне действительно не нравилось думать о том, как они обсуждают между собой мои дела, хотя до недавнего времени причина крылась в наших юношеских отношениях с Джеймсом и ни в чем другом. Но при мысли, что они мусолят историю с Мэттом, гадают, почему он бросил меня, я испытала пренеприятное чувство. Потом, правда, вспомнила, что в последние дни Кэти находилась далеко от дома, была очень занята и едва ли располагала временем на долгие беседы с Джеймсом о чем-либо вообще, а уж обо мне – тем более.
Мы договорились, что я приду к Кэти домой в семь часов вечера в воскресенье. Отказавшись от приглашения, я рисковала еще не скоро снова увидеться с ней.
Вместо того чтобы проехать несколько миль, разделявших Ливерпуль и мой дом, я остановилась в центре города и отправилась на прогулку по опустевшим улицам, чувствуя грусть и уныние. Но мысль о возвращении домой казалась нестерпимой. Зашла в универмаг и купила книгу, а затем уселась на диванчике в баре с бутербродом и напитком, проторчав там до восьми часов, когда заведение закрывалось. Если бы бар работал круглосуточно, я бы, наверное, задержалась там на всю ночь.
Дома я сразу поднялась наверх, в спальню, стараясь отводить взгляд от любых примет его ухода. Включила лампу со своей стороны постели и отправилась в ванную принять душ. Высушила волосы феном и надела пижаму. В доме царила тишина. В постели я легла подальше от стороны Мэтта и опять погрузилась в размышления, почему он ушел от меня.
Когда Мэтт получил работу в фирме «Джон Деннинг и партнеры», а потом переехал ко мне, я была переполнена надеждами на самое светлое будущее. Много лет не встречала я никого, кто бы так понравился мне. И дом стал другим, наполнился новой жизнью. Мэтт от души посмеялся над моим стареньким телевизором и сразу отправился покупать самый современный, сказав, что свой оставит в Лондоне для жильцов. Помню, как мы распаковали покупку, а пустую коробку позднее сдали в центр сбора и переработки вторичного сырья. Нам пришлось основательно потоптаться на картоне в саду, чтобы сплющить его и поместить в машину, но мы все равно недооценили размеры коробки и постоянно натыкались головами на ее углы, пока везли до пункта приема. К моменту прибытия туда это так нас насмешило, что мы долго хохотали, и, по-моему, рабочие приняли нас за пьяных. Новый телевизор отливал черными и серебряными гранями. В первый же вечер мы смотрели фильм за фильмом, а я шутила, подражая голосу престарелой леди: «Ах, до чего же я обожаю этот синематограф!», заставляя Мэтта смеяться.
Я перевернулась на кровати и посмотрела на его подушку, такую теперь гладкую и нетронутую. Протянула руку и прикоснулась к ней, вспомнив, как Мэтт лежал рядом и разговаривал со мной. Интересно, что он сказал бы, окажись здесь сейчас? Объяснил бы, почему ушел, или просто закрыл бы глаза, зло поджав губы? Так он делал всегда, если между нами возникали размолвки.
Но я не позволяла себе никаких тягостных воспоминаний. Мне хотелось воскресить в памяти минуты, когда Мэтт выглядел счастливым, веселым и заботливым. Любившим меня.
Неожиданно в дверь позвонили. Я посмотрела на будильник. Десять часов. Кто мог явиться ко мне в столь поздний час? Разумеется, Мэтт! Он вернулся! Я знала, что так и будет! Я буквально скатилась вниз по лестнице к входной двери. Я прочно заперла ее на засов, вернувшись домой, никак не предполагая возможности его возвращения.
– Мэтт? – крикнула я. – Подожди минутку!
У меня от волнения тряслись пальцы, когда я с усилием отодвигала неподатливый засов. Повернув ручку, распахнула дверь настежь.
На пороге стоял Джеймс.
– Джеймс? – воскликнула я.
До меня только сейчас дошло, что на мне была только короткая полупрозрачная пижама, и я поспешила укрыться за створкой двери.
– У тебя все в порядке?
Он кивнул и спросил:
– Могу я войти?
– Да. Да, конечно. Иди в кухню. Я спущусь к тебе через минуту.
Я кинулась в спальню и надела домашний халат, гадая, зачем он явился. Когда я спустилась в кухню, Джеймс рассеянно мерил ее шагами, открывая шкафы, выдвигая ящики. Теперь я поняла цель его визита.
– Прости за вторжение, – произнес он, заметив, что я уже наблюдаю, как он изучает содержимое стенного шкафа, где у меня хранился пылесос.
– Зря стараешься. Там ты его не найдешь, – сказала я.
– Но что произошло? Кэти говорит, он пропал.
Я покраснела от унижения.
– И ты даже ни о чем не догадывалась, – продолжил Джеймс. – Не предвидела ничего подобного?
– Ты последний, от кого я хочу слышать такой вопрос! Мне хватило беседы с Кэти!
– Что ж, буду честен. Это совсем не то, чего я мог бы ожидать от Мэтта. – Он открыл дверь кладовки и заглянул в нее.
– Там его тоже нет! – резко бросила я.
Но он все равно посмотрел за дверь, словно Мэтт при его росте шесть футов мог притаиться за ней.
– Просто проверяю на всякий случай, – объяснил он.
– Спасибо, но в этом нет необходимости. Неужели ты думаешь, я не осмотрела весь дом?
Джеймс пожал плечами:
– Мне кажется естественным желание все увидеть своими глазами.
– Своими глазами ты можешь увидеть, что Мэтт забрал с собой принадлежавшие ему вещи.
Он вышел в холл и оглядел стены, где прежде висели джазовые плакаты.
– Но ведь это очень странно, правда?
– Еще бы!
Хотя не менее странно было искать Мэтта в кладовке, как играющего в прятки мальчишку. Джеймс промолчал, но открыл дверь гостиной и осмотрел ее тоже.
– Ты рассчитываешь увидеть что-то, чего я не заметила?
– Я просто подумал, что если с ним что-нибудь случилось…
– Что, например?
Он покачал головой:
– Я всего лишь обеспокоен.
– Я тоже, – сказала я и вдруг сообразила, с кем именно разговариваю.
Мне ни в коем случае нельзя было показывать Джеймсу, как я расстроена.
– То есть была обеспокоена, хотя это продолжалось ровно минуту. Но как только убедилась, что он собрал свои вещи вплоть до последней мелочи, все мое беспокойство исчезло. Трудно переживать за человека, унесшего из дома свои пожитки и ушедшего, никого ни о чем не предупредив. Даже не трудно, а бессмысленно.
Он уставился на меня, и я встретилась с ним взглядом.
– Наверное, так и есть, – промолвил он. – Вот только почему он ничего не сообщил мне?
– Или мне! Ладно, мне нужно идти спать. Его здесь нет. Придется тебе поверить мне на слово.
– Хорошо, – кивнул Джеймс. – Но если тебе что-нибудь понадобится, можешь смело обращаться. – Он задержался в дверном проеме. – Ты расскажешь Кэти о моем приходе?
Я представила реакцию Кэти, если она узнает, что ее мужчина приходил сюда поздним вечером, застав меня полуодетой, пока ее самой не было дома. Хотя прошло много лет с тех пор, как мы с Джеймсом поддерживали интимные отношения, я понимала, что воспоминания все еще грызли ее. Мы старались не возвращаться в разговорах к тому периоду нашей жизни. Ей нравилось думать, будто они с Джеймсом стали парой, и это изначально было предначертано судьбой. Узнав, что Джеймс не удержался и проведал бывшую возлюбленную, Кэти в приступе ревности могла найти способ заставить поплатиться за это и его, и меня. Причинить неприятности нам обоим.
– Нет, – ответила я. – Джеймс, я действительно очень устала и хочу спать. Клянусь, я ни о чем не расскажу Кэти, но при условии, что ты уйдешь отсюда немедленно.
Я стояла на пороге своего дома и наблюдала, как его машина скрылась в дальнем конце улицы. Разумеется, это станет не первым секретом, которым я не поделюсь с Кэти. Нельзя сообщать обо всем даже лучшей подруге. Хотя я всегда испытывала мучительную неловкость перед ней. По крайней мере, по поводу сегодняшнего эпизода уж точно. Я заметила в поведении Джеймса нечто необычное. Злость, какой он давно не проявлял при мне. С тех самых пор, когда мы были очень молоды.