На ватных, абсолютно непослушных ногах я вышел из мрачного здания. Вахтерша с каменным лицом проводила меня до дверей.
– Что здесь творится? – пробормотал я и уставился на небо.
Сорок минут назад оно было голубым, солнце светило почти отвесно, а теперь сплошь – от края до края надо городом повисла почти черная грозовая туча. В воздухе ощутимо пахло озоном.
Внезапно дверь позади меня хлопнула и на плечо мне опустилась рука.
– Послушайте…
Я резко обернулся, готовый к любой неожиданности. Позади стоял фотограф с пухлыми губами.
– Что?!
Я вдруг подумал, что он хочет еще денег или вовсе решил вернуть снимок и приготовился отказать. Причем в грубой форме. Нервы к этому моменту были на пределе.
Мужчина видимо испугался моего выражение лица.
– Простите… вы меня не узнаете?
Мне не нужно было всматриваться в обрюзгшее лицо любителя пива, чтобы без заминки сказать:
– Нет.
– А я вас сразу узнал.
– Очень рад.
Я был уверен, что он обознался. Хотя как знать…
– Мы учились в одном классе! Тоха, ты что, не узнаешь меня, я же Кент!
Я отступил на шаг, потому что изо рта этого человека неприятно пахло и он старался подойти ко мне как можно ближе, видимо, желая показать некую нашу близость в его воображаемом прошлом.
– Простите, я впервые вас вижу.
– Да ты что, Тоха! Ты же Антон Михайлов. А я Кеша, Кент, Иннокентий Фельдман! – от радости его маленькие глазки заплыли за орбиты, и я испугался, как бы они там не остались навсегда. – Я сидел на третьей парте, а ты на второй, прямо передо мной. Все десять лет!
– Да уж…
– Я бы тебя не узнал, но думаю, дай посмотрю, что я там распечатал: глядь, а это ж наш класс – одиннадцатый «В» седьмой школы.
– Бэ, – поправил я его.
– Конечно вэ, – сказал он, продолжая улыбаться. – Кстати… куда ты запропастился после школы? Мы пытались тебя найти, но ты как сквозь землю провалился. Ни разу на встречу выпускников не пришел… – Его рот изобразил театральное недовольство, и я подумал, что еще минута такого общества и мне придется применить кое-какие приемы бразильского джиу-джитсу, чтобы заставить фотографа замолчать. – Ну ладно… вижу ты не в настроении… может по пивку? За встречу?
Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг сказал:
– А давай!
– Во! Вот это дело! Здесь за углом неплохая забегаловка с крафтовым пивом и все такое. Да ты знаешь, наверное, «Бирбокс», там Светка Алексеенко работает, – фотограф сально подмигнул мне. – Помнишь Светку? Ты с ней гулял какое-то время и…
– Помню.
– О! – сказал он. – Тогда идем, а то сейчас ливанет!
Я теперь получше разглядел его – он был толстым, килограммов на сто двадцать, но при этом довольно энергичным, хотя и изрядно помятым, как бы побитым жизнью. Типичный фотограф, короче.
Кеша юркнул куда-то за угол, и я пошел за ним. Он постоянно оборачивался, не забывая постоянно улыбаться. При этом слова из его текли не переставая. Однако я подумал, что стоит немного потерпеть – возможно мне удастся пролить свет на то, что здесь происходит. И почему я…
– Кстати… – Кент в очередной раз обернулся, чтобы удостовериться, что я никуда не делся. – …нафига тебе понадобилась эта фотка? Ну… с выпускного?
Первая крупная капля дождя упала мне на лоб и тут же небо прорезала яркая вспышка, такая мощная, что я зажмурился. Мне много раз в джунглях приходилось наблюдать такие молнии, особенно в сезон дождей, но я так и не смог привыкнуть к ним.
– Я… просто я поте…
Грянул гром и заглушил мои слова.
– Батя у меня молоток, согласен? – мой новый старый приятель схватил меня за руку и потянул куда-то вниз по крутой лестнице – в этот момент разразился ливень и капли пулеметной очередью застучали по жестяному навесу.
– Ка-айф… – толстяк посмотрел вверх и вдохнул искрящийся озоном воздух.
– Да… – неожиданно согласился я.
Он отворил красную дверь с ржавой подковой, и мы вошли в темное прокуренное помещение с низким потолком. Из колонок доносился ритмичный блюз, за барной стойкой стоял высокий лысый бармен с полотенцем на плече. При нашем появлении он кивнул толстяку.
– Саня, нам два пива крепких, две водки и закуски какой-нибудь.
Бармен двинул плечом – тем, что с полотенцем.
– Светка сегодня на смене?
– Ага.
Кент обернулся и снова подмигнул мне.
– Повезло.
Мы прошли в дальний угол и уселись на довольно удобные диванчики, разделенные прямоугольным столиком.
– Ну что, был здесь? – фотограф пытливо посмотрел на меня, взял меню, подвинул к себе пепельницу, потом снова вернул ее к центру стола.
– Нет.
– Странно, – сказал он.
Я тоже думал, что это странно. Потому что, насколько я помнил, в этом подвальчике (по крайней мере, когда я данным-давно проходил мимо) располагался не то ремонт обуви, не то пункт охраны общественного порядка, а потом и вовсе там открылся зоомагазин.
– Ну… рассказывай… – толстяк закурил сигарету и уставился на меня. Впрочем, он тут же расплылся в улыбке и поднял свое круглое лицо кверху.
Я повернул голову и замер.
Девушка, которая остановилась возле нашего стола с подносом в руках… сигарета выпала из моей руки и закатилась под стол.
Она не видела моего лица, улыбаясь лишь толстяку. Но когда я повернулся, поднос дрогнул в ее руках, высокие запотевшие бокалы пива звякнули друг о друга. Она застыла, глядя на меня и мне показалось, что время остановилось. В эту секунду я не то, чтобы вспомнил, скорее пережил заново все, что было и чего не было, что случилось и все, что я себе нафантазировал.
– Ты? – только и сказала она. Потом быстро поставила поднос на стол и ушла так быстро, что меня захлестнуло шлейфом ее тонких духов.
Я перевел взгляд на Кешу. Или как там его.
Он таращился на меня и казалось, его глаза сейчас вот-вот выпадут из глазниц.
– Это… что такое было? – наконец произнес он.
Я взял бокал. Моя рука довольно заметно дрожала. Сделал большой глоток, потом взял стопку водки и опрокинул ее в рот. Выдохнул.
– Во дела… – Кеша потянулся к стопке. – Ты бы… сказал, что ли… предупредил как-нибудь… что происходит, Тоха?
Мне нужно было что-то сказать, сделать, ответить, может быть, даже броситься за ней, но мысли словно испуганные лошадки притихли и не отсвечивали.
Я чувствовал себя словно прибитым к этому проклятому дивану – не в силах пошевелиться и сказать хоть слово.
Толстяк молчал. Я тоже молчал.
Мы встречались. Это была правда.
Я поднялся и быстрым шагом пошел к закрытому бамбуковыми шторками дверному проему, в котором исчезла Света.
Нырнул внутрь, прошел мимо кухни. Возле плиты колдовал мужик в белом поварском фартуке и колпаке. Он даже не взглянул на меня, напевая что-то под нос. В его правой руке блеснул длинный широкий нож, на лезвии которого отпечатались капельки свежей крови.
Я прошел дальше и попал некое подобие подсобки – в полумраке на стеллажах с пола до потолка лежали коробки, стояли ящики со спиртным, сигареты и всякая всячина. Слева гудел здоровенный холодильный шкаф. На одной его дверце красовалась журнальная фотография Димы Билана, к голове которого кто-то пририсовал лисьи ушки, а на другой плакат «Родина-мать» с заголовком «Не болтай!». Над головой женщины в красном платке было написано:
«БУДЬ НА ЧЕКУ
В ТАКИЕ ДНИ
ПОДСЛУШИВАЮТ СТЕНЫ.
НЕДАЛЕКО ОТ БОЛТОВНИ
И СПЛЕТНИ
ДО ИЗМЕНЫ.»
Спереди хлопнула дверь, потянуло сигаретным дымом, я услышал шум дождя.
– Черт… – вырвалось у меня.
Сердце трепетало, словно у первоклассника.
Это был черный ход, пожарный выход. Сверху горела тусклая лампа. Я толкнул дверь и сразу же увидел ее.
Она стояла спиной под небольшим плексигласовым навесом. Стекающие с него струйки воды падали на ее русые волосы. Плечи вздрагивали.
Она не повернулась, когда я вышел, но заметно сжалась, словно ожидая удара.
Я не знал, что делать. Я не знал, как себя вести.
– Света… – сказал я.
Она резко повернулась и влепила мне звучную пощечину. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, а потом она бросилась мне на грудь и разрыдалась.
– Как?.. Как ты мог? Антон? Почему ты пропал и ничего мне не написал? Ты бы мог хотя бы… хотя бы одно слово сказать… чтобы я так не переживала за тебя…
Я гладил ее по спине, по мокрым волосам, слушал ее голос и ничего не понимал.
– Это была плановая…
– Не надо, Антон… тебя не было пять лет. Два года назад мы столкнулись на рынке, ты вел себя как-то странно, а едва мы дошли до кафе, ты снова пропал. И вот теперь… – Света выдержала паузу. – Скажи прямо, у тебя кто-то есть? Зачем ты меня мучаешь?! – на ее глаза вновь навернулись слезы.
– У меня никого кроме тебя нет, – сказал я твердо. Так оно и было. Дело у нас шло к свадьбе. Да, мои командировки мешали нашим отношениям, но теперь, когда мы даже наметили дату свадьбы… к чему, зачем она это мне все говорит?
– Когда ты заканчиваешь? – тихо спросил я.
– Я уже закончила, – она покачала головой. – Заберу сумку.
Света скрылась за дверью запасного выхода и честно говоря, я думал, что она не вернется. Однако через пару минут она вышла с черной сумкой через плечо, без слов подошла и поцеловала меня прямо в губы.
Честно говоря, я подумал, что все это мне снится.
– Я не знаю, что ты скажешь на этот раз… что ты придумаешь… да это и не важно, – сказала она, когда наконец, этот бесконечный поцелуй прервался. Я знаю одно – сегодня ты мой.
Света схватила меня за руку и не обращая внимание на ливень, вытащила меня из укрытия и повлекла за собой, прыгая через лужи, смеясь и встряхивая головой – точно озорная девчонка. Редкие прохожие оборачивались на нас и улыбались, а некоторые крутили пальцем у виска.
И я постепенно даже забыл о всем том, что произошло, об этом чертовом фотоальбоме, о квартире моего друга, в которой я его не нашел, о посещении полиции и молоденьком лейтенанте, который проявил себя человеком, о том, что он, наконец, даже нашел Петра, но потом что-то случилось и… я остался с фотокарточкой от Полароида и номером телефона, по которому теперь точно не собирался звонить и… еще много других событий – странных, будоражащих, пугающих и даже… попросту опасных.
Но теперь я чувствовал себя в своей колее. Светка со мной, а остальное неважно. Весь мир подождет, – так, кажется, говорится в какой-то рекламе. Так вот, пусть подождет.
Мы свернули в какой-то переулок, смеясь и дурачась пробежали прямо по центру огромной лужи, вымокнув теперь уж полностью без остатка, затем она потянула меня подъезд старого дома, – ни его самого ни такой улицы я не помнил. К моему удивлению, мы вынырнули с другой стороны дома, я чуть не поскользнулся на брусчатке, и она сделала умилительное лицо.
И все это время мы обнимались и целовались как ненормальные, как сбрендившие от страсти подростки. Что греха таить – моя голова шла кругом от чувств, эмоций и переживаний.
Наконец, изрядно набесившись, мы свернули ну узкую улочку, виляющую среди вековых дубов и там, юркнули в какой-то из двухэтажных домиков, неотличимых друг от друга. В самом доме царила тишина. Она открыла дверь на втором этаже, ну а дальше… мы больше не могли сдерживаться и ничто нас не сдерживало.
Не знаю, сколько времени прошло, – наверное, много, потому что уже стемнело и по потолку над кроватью, на которой мы лежали, блуждали ленивые тени толстых ветвей. Дождь почти перестал, но его свежее дыхание продолжало витать над нами.
– Тебе надо исчезать почаще, – вдруг сказала она.
Я повернул голову и посмотрел на нее.
– Ты же не Антон, – продолжила она. – Точнее, не настоящий Антон, другой. Ты… другой. Я угадала?
Какой-то липкий холод прокрался под простыни, и я весь покрылся мурашками.
– Петьку я давно знаю. Похотливый сукин сын. Но ты…
– Что?
– Я знаю своего Антона как свои пять пальцев. Так что… – она слегка улыбнулась. – Скажи мне спасибо.
– За что?
– За то, что спасла твою задницу.
– Именно.
– Не понимаю. От чего спасла?
Она привстала на локоть и наклонилась надо мной. Ее локон коснулся моего лица.
– Понятия не имею. Но когда я вернулась за сумкой, Кеша куда-то позвонил, и я слышала, как он сказал: «Это он, вы просили сообщить, если… Да, я абсолютно уверен, он искал фотографию и потом распечатал ее. Сейчас он ушел с официанткой. Нет, я не знаю, где она живет»
Я опешил. Попытался подняться, но Света легким движением удержала меня.
– Здесь ты в безопасности. Это квартира моей подруги, она уехала в Штаты на стажировку и попросила присмотреть. – Она помолчала, рисуя на моей груди своим пальчиком какой-то узор. – Не знаю, что ты натворил и как ты… стал Антоном… но в постели ты очень хорош.
Сумбур в голове нарастал. Мне хотелось вскочить и заорать, будто бы это могло как-то разрядить и даже решить ситуацию, но вместо этого я обернулся на открытую форточку и тихо сказал:
– У твоей подруги здесь есть что-нибудь выпить?
В холодильнике нашлась початая бутылка джина. Я налил себе на два пальца и махом выпил. Легче не стало, но дрожь унялась.
Кому я мог перейти дорогу, чтобы такое сделать? Никому. У меня не было столь могущественных врагов. А из немогущественных я мог назвать лишь ответственного секретаря научного журнала «Вопросы языкознания» Аркадия Веточкина, который, судя по всему, не включил меня в гонорарную ведомость.
Но вряд ли Аркаша смог бы организовать что-то подобное под одной простой причине – с фантазией у него было туго. А здесь, судя по всему, действовал парень, знающий толк в извращениях.
– Знаешь что? – вдруг сказала Света, наблюдая за мной с помятой кровати.
Я покачал головой.
– Ты чертовски хорошо смотришься в этой полутьме, и я кажется… готова повторить.
Я клацнул зубами о стакан.
– А если серьезно… у тебя есть гараж?
– Нет и никогда не было. У меня даже прав нет.
– Во-от… – задумчиво произнесла Света. – Я же говорю, ты не тот, за кого себя выдаешь.
– Не понимаю. Выражайся яснее. Мне вот-вот открутят голову просто потому, что она есть.
– У моего Антона был гараж. И он пропадал там сутками, когда был в городе.
– У твоего Антона? – иголка ревности кольнула мое самолюбие.
– Ну ладно, у тебя… но ты же сам говоришь, что у тебя нет никакого гаража.
Я примирительно вздохнул.
– Ты знаешь, как его найти, этот гараж?
– Общество «Октябрь», седьмой ряд номер тридцать семь.
– Откуда…
– Ты… то есть он сам мне сказал: «Если что-то случится, просто запомни этот номер».
– А ключ?
– Ключ слева под водосточной трубой.
Я аж привстал со стула, поставил стакан на стол и произнес:
– Тогда едем! Ты знаешь, где это?
– Тебе это дорого будет стоить.
– Я согласен на любую цену.
Света подмигнула, затем ловко соскочила с кровати, подошла почти вплотную и обвила тонкими руками мою шею.
– Ловлю на слове. Идем.