В состав экспедиции одобрили восемь человек. Все – достойные члены Конфедерации и отличные специалисты. Впрочем, я тоже уже не робкая девочка, которой была когда-то. Я ведущий антрополог Центральной Академии Прогресса, преподаватель и ученый. И это в мои двадцать семь лет. Возраст я старюсь не афишировать, чтобы не будить в мужчинах ненужной зависти и негодования. Хотя члены команды давно и хорошо знают меня, так что среди этих людей я чувствовала себя спокойно. Особенно обрадовало, что начальником экспедиции был назначен мой любимый профессор и учитель – Максимилиан Шах. Этот седовласый мудрый мужчина и сейчас вызывал во мне тот же трепет почтения и уважения, что и в тот день, когда я впервые перешагнула порог Академии.
– Оливия, а вот и вы! – Макс улыбнулся, когда я поднялась на вертолетную площадку.
В день отлета экспедиции выглянуло солнце, впервые за прошедшую неделю, и я посчитала это добрым знаком. Тепло пожала руку профессору, кивнула остальным членам команды. Четверо военных, четверо ученых. В приглашении дикарей было четко указано: они готовы принять не более восьми человек.
Не дикарей. Ильхи, дети скал и воды, народ фьордов. Так они назвали себя в послании. У нас же значились как «примитивная и неразвитая форма жизни». Мое сердце вновь замерло и совершило кульбит от предстоящих перспектив. Своими глазами увидеть то, что мы могли наблюдать лишь на редких видео с зондов? Окунуться в мир фьордов, понять и прочувствовать потерянную цивилизацию? Увидеть их мир? Да, это дорогого стоит.
Главное, вернуться оттуда живыми.
– Готовы, Оливия? – спросил Максимилиан.
Я уверенно кивнула профессору.
– Конечно. Готова.
Мы придержали шапки, наблюдая за садящимся вертолетом.
Стена тумана, разделившая два мира, находилась на северной границе Объединенной Конфедерации. Туда нас и доставит самолет Академии. Значит, сначала полет до аэродрома, потом полет до стены. После – несколько километров пешком, потому что на подъезде к туману любая техника выходит из строя.
А возле стены нас должны встретить и открыть проход, закрытый от людей.
Я набрала в легкие воздуха.
– Готова, – повторила тихо.
Сергей не пришел меня проводить. Впрочем, я сама сказала, что это лишнее.
Дорога показалась мне слишком быстрой, может, оттого, что я все-таки нервничала. Уже в самолете члены команды стали серьезными, смех и шутки прекратились. Мы даже не смотрели друг на друга, в последний раз обдумывая свое решение. Еще можно повернуть назад… Теоретически. Но все мы верили в то, что делаем. Поэтому никто так и не заорал: выпустите меня!
В самолете мне даже удалось поспать, хотя обычно я плохо переношу перелеты. Но снотворное сделало свое дело, и я провалилась в дрему без снов. Очнулась, когда мы уже заходили на посадку. В иллюминаторе были видны квадраты земли, горы и стена тумана между скалами. Она начиналась резко и плотно, отделяя людей от фьордов. Конечно, каждый житель земли неоднократно видел стену на картинках, фотографиях и видео. Я наблюдала ее и вживую, в студенческие годы нас привозили сюда на экскурсию. Помню, тогда она меня поразила. Потому что ни одно фото не способно передать подавляющую мощь этой туманной преграды. Проникнуть за нее невозможно, люди терялись в белом мареве и умирали, так и не найдя выхода. Любая техника глохла, нам лишь удалось забросить несколько раз зонды, спрятанные в семенах дерева. Те немногие изображения, что мы получили, испугали и шокировали человечество.
И все же мы точно знали, что ильхи не только существуют, но и разумны.
Я потянула свой рюкзак и встряхнулась.
Что ж, пора узнать фьорды поближе. В конце концов, это то, ради чего я училась и работала долгие годы.
– Выходим, – сурово кивнул статный военный. «Юргас Лит. Безопасность» – значилось на металлической табличке его мундира. Да, у нас были такие обозначения, правда, мы не были уверены, что дикари умеют читать. Но ведь они ответили на наше послание! Коротко и сухо, но ответили… Значит, письменность им все же знакома, и язык у нас один.
Я вздохнула. Закрытые от людей фьорды столетиями были источником возникновения мифов и небылиц. Чего только о них не рассказывали! Пора развеять хоть часть этих сказок. Ну, или добавить новых.
Я закинула рюкзак на плечи и вышла на трап самолета. Солнце спряталось за тучи, хотя дождя не было. Ровной шеренгой мы спустились на землю, оглядываясь на командира и Макса.
– Самолет будет ожидать нашего возвращения, – Юргас осмотрел наши лица. – По условиям соглашения мы пробудем на фьордах семь дней и вернемся в полдень следующего четверга.
– Надеюсь, в том же составе и виде, – пошутил специалист по редким формам жизни Клин Островски.
Юргас пригвоздил его взглядом.
– Шуточки отставить. За стеной неприятеля держаться вместе и соблюдать инструкции. Вопросы есть?
Мы помялись, скрывая улыбки. Военные, что с них взять? Но сразу стали серьезнее, вспомнив, зачем явились сюда. И правда, не на увеселительную прогулку…
Инструкций мы выучили столько, что хватило бы на целую диссертацию. Юргас еще раз окинул суровым взглядом нашу мнущуюся шеренгу и кивнул.
– Следуйте за мной.
Мы гуськом потопали по дорожке, что вилась между зелеными травами, густо произрастающими у стены. Растительность здесь была сочной, яркой, мне казалось, даже в загородном домике моей подруги Клис такой нет. А Клис у меня ландшафтный дизайнер и знает все о травах… Видимо, буйство растений объясняется климатом и стеной тумана, что создает этакое постоянное орошение…
Я размышляла о чем угодно, лишь бы не думать о том, что совсем скоро мы в этот туман войдем. Смертельный туман. Из которого еще никто не вернулся.
На миг стало так страшно, что дыхание перехватило, и я полезла в карман, где держала ингалятор.
– Лив, с вами все в порядке? – обеспокоенно склонился ко мне Максимилиан.
– Да, профессор, – я вытащила руку из кармана, делая вдох. Улыбнулась извиняющейся улыбкой обернувшемуся Юргасу. Пожалуй, ингалятор пока подождет. Макс ободряюще кивнул и пошел вперед.
Через два часа мы приблизились к стене.
Самое ужасное, что чем ближе к ней подходишь, тем менее заметной она становится. Просто изменяется видимость, краски становятся чуть тусклее. Человек и сам не понимает, как увязает в тумане, теряется в нем. И когда оборачивается – уже не видит привычной и ожидаемой картины. Везде остается только туман.
Поэтому здесь давно поставлены обозначения – столбы и натянута колючая проволока. Во избежание. Единственный проход закрыт шлагбаумом, который охраняет сонный постовой. Караул здесь несли по сложившейся давным-давно привычке, хотя никто и никогда не выходил из фьордов. Так что караулили здесь скорее любопытных и бесшабашных, что решат влезть в туман по глупости.
Юргас коротко переговорил с караульным, и шлагбаум поднялся, пропуская нас. Последний рубеж. Я усмехнулась про себя. Что ж, госпожа Оливия, вы всегда мечтали об открытиях. Так что – вперед.
Наш отряд притих, все настороженно рассматривали белую пелену впереди. Клин сложил пальцы защитным треугольником, приложил ко лбу. Максимилиан что-то шептал. Неужели молитвы Единому? Кто бы мог заподозрить профессора в религиозности? Я не стала ни молиться, ни просить защиты у вечных сил. Я просто пошла за Юргасом, переставляя ноги и пытаясь не думать, что будет, если дикари нас не встретят.
Туман уплотнялся, назад мы не оборачивались. И даже друг на друга не смотрели, страшно было. Члены отряда цеплялись взглядом за спину идущего впереди участника экспедиции. На каждом мундире имелась светоотражающая полоса, она пересекала спины желтой чертой, словно луч света. Вот на эти лучи мы и ориентировались. Звуки дыхания и шагов вязли в тумане, а время растягивалось сладкой патокой. И вот уже кажется, что мы двигаемся в этом мареве бесконечно долго. Года. Или, может, столетия…
– Стоп! – голос Юргаса прозвучал неожиданно громко, и я увидела, как вздрогнул идущий впереди Клин.
– Что случилось? – поинтересовался профессор за моей спиной. Я хотела пожать плечами, потому что, как и все, не знала, но осеклась. Туман внезапно начал редеть, словно подхваченный порывом ветра, хотя движения воздуха не было. Но несколько метров земли вдруг обрели четкость, образуя пятачок, на котором стояли члены экспедиции. А потом…
– Глазам своим не верю… – чуть слышно произнес Клин.
Из марева начали появляться они. Ильхи. Не менее десятка. Бронзовые голые торсы – безволосые и с такой впечатляющей мускулатурой, что даже мужчины засмотрелись. На бедрах – черные и клетчатые куски ткани, открывающие тазовые кости и заканчивающиеся у колен. Ниже – шкуры, обмотанные вокруг ног и служащие обувью. На плечах – тоже мех, причем вместе с мордами животных. Волки, лисы, ягуар… мой взгляд переместился выше, на лица. И я вздрогнула. Провалы глазниц, окровавленные лбы, губы, щеки! Чудовища! И лишь через минуту я поняла, что вижу маски, измазанные кровью. Вернее – черепа каких-то крупных животных, надетых на головы варваров.
Жуть!
Юргас очнулся первым, что и понятно, ему к кошмарам не привыкать. Кажется, наш командир имел Ленту отваги и был участником военных действий. Он разжал руку, что судорожно искала рукоять пистолета, и сделал мягкий шаг вперед.
– Меня зовут Юргас Лит, я командующий экспериментальной экспедицией к фьордам. Ваше руководство одобрило наш визит. Поэтому я прошу предоставить нам сопровождающих и переговорщиков.
Я чуть слышно хмыкнула. Да, а вот с дипломатией у Юргаса, кажется, проблемы. Не мог еще пафоснее речь произнести?
Ильх, стоящий с краю, повернул ко мне голову и уставился в лицо пустыми глазницами черепа. На его плечах лежала шкура черного волка, а за темными провалами костей я вдруг увидела золото радужек. Или мне лишь почудилось? И еще казалось, что варвар рассматривает меня. Внимательно, остро, неотрывно. И стало не по себе. Жутко стало. Что у них на уме? Бронзовые тела ильхов казались отлитыми из металла и неживыми.
– Вы слышите? – повысил голос Юргас. – Вы понимаете человеческую речь?
Профессор рядом со мной издал протестующее шипение. Ильх с волком на плечах медленно повернул голову и посмотрел на нашего командира. И сделал ладонью жест, который можно истолковать лишь как «следуйте за нами». Бронзовые дикари бесшумно распределились и слаженно взяли нас в кольцо. Черный волк двинулся вперед, члены экспедиции – следом. Ильх шел, не оборачиваясь и не издавая ни единого звука. В белом мареве вновь вернувшегося тумана силуэты в шкурах казались то призраками, то жуткими чудовищами из кошмаров. Я смотрела на черный мех, чтобы не упустить его из вида, потом – на спину, что виднелась из-под этого меха. Не помню, чтобы когда-нибудь видела подобную спину. Широкая, бронзовая, с четким рисунком рельефных мышц. Широченные плечи и руки с буграми мускулов и переплетением сухожилий. Позвоночный столб, который привык к тяжелым нагрузкам. Две ямочки у поясницы. Верх крепких ягодиц, что виднелся из-под набедренной повязки.
Как антрополог, я могла с уверенностью сказать, что вижу перед собой великолепный образец мужского тела. Даже, я бы сказала, наилучший из всех, что довелось мне увидеть. С такого тела надо лепить скульптуры и выставлять в государственном музее, дабы люди могли увидеть эталон.
В горле внезапно пересохло, и я сглотнула. И споткнулась, когда ильх обернулся. Снова блеснуло золото в глазницах черепа. Острый взгляд пригвоздил меня к месту.
Я испуганно облизала губы и посмотрела направо, где все время шел Максимилиан. Но его там не было. Рядом со мной вообще никого не было, кроме этого жуткого ильха с черным волком на плечах. Он сделал мягкий шаг, ноги в меховых унтах бесшумно скользнули по земле. Я вздрогнула, пытаясь сдержать крик ужаса.
– Мы потерялись? – глупо спросила я, чтобы хоть что-то сказать. Тишина давила на плечи, как и туман, как и неподвижная, угрожающая фигура ильха. Он склонил голову с окровавленным черепом, а потом… Потом поднял руку и коснулся моего подбородка. Я сжала зубы, удерживая крик. Нельзя показывать зверям свой страх. Нельзя кричать, поворачиваться спиной, бежать. Нельзя. Даже если очень хочется. И поэтому я стояла, до боли выпрямив спину, подняв голову и неотрывно глядя на этот череп, за которым скрывается лицо. Горячий мужской палец погладил мою щеку. Ильх склонился ниже и вдруг шепнул:
– Боишься?
Я так удивилась нормальной человеческой речи, что даже перестала бояться. Но кивнула честно.
– Да.
– Чего? – так же тихо произнес ильх. Сейчас я видела его глаза – золотые радужки, расширенные зрачки, темные ресницы.
– Что? – не поняла я.
Палец варвара скользнул по моей коже. И коснулся губ.
– Чего ты боишься? – в тихом голосе прозвучала насмешка.
Я опешила. Чего я боюсь?
– Э-э… Смерти.
– Лжешь… – он снова тронул мои губы, и я осторожно отодвинулась.
И внезапно осознала, что ильх прав. Да, смерть меня не пугала. Я ученый и понимаю, что смерть – лишь часть бытия, неизбежность. И потому нет смысла растрачивать на нее свой жизненный ресурс.
Ильх отчетливо усмехнулся. А потом убрал руки и отвернулся, молча устремившись в туман. Я двинулась следом, слишком обескураженная, чтобы думать или анализировать. И что это было? И кто он?
Одно утешало. Варвары фьордов вполне разумны и умеют разговаривать. Связно и осмысленно. Похоже, они не так примитивны, как мы думали. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться.