Она засмотрелась на огромные напольные часы, которые всегда ее завораживали, с первой минуты, как она оказалась в этой комнате.
В его кабинете.
Часы были огромными, почти под два метра высотой, с прекрасным сверкающим циферблатом с римскими цифрами, острыми блестящими стрелками и большущим маятником. Маятник был большим, размером с маленькую сковороду, на которой она всегда готовила себе завтрак. Он не был таким блестящим, как циферблат и стрелки, но все равно казался ей самым значимым элементом этих прекрасных часов. Тусклое свечение медной вязи, что шла по всему периметру, на непонятном арабском языке, наверное, означало что-то. Она что-то гласила, предсказывала, а может, предостерегала, может быть, даже ее! И спроси она хозяина кабинета, непременно прочел бы ей эту надпись, он был очень умным и образованным. Она, возможно, поразилась бы всеобъемлющей глубине этих фраз, прочесть которые сама была не в силах.
Но она не спросила. Скорее всего, подобная просьба для прислуги показалась бы странной обитателям этого громадного дома. И маятник, плавно раскачивающийся слева направо, справа налево, продолжал хранить тайну, как, впрочем, и весь этот странный дом с загадочными обитателями.
И зачем она здесь?! Почему не уволится?! Сколько она уже здесь? Полгода? Да, через пару дней будет ровно шесть месяцев, как она нанялась горничной в этот дом. Она хотела…
Ой, да ладно об этом! Она многого желала, как оказалось. Однако вышло все иначе. Ничего не узнав, ничего не проанализировав, ни за кем не понаблюдав, просто увязла в своих обязанностях, как муха в варенье. С утра до ночи моет, стирает, развешивает, снимает, гладит, натирает паркет. Господи, пускаясь в эту сомнительную авантюру, она не думала, что будет так физически тяжело. У нее на ладонях появились мозоли! За всю жизнь не помнит, чтобы они у нее были. Даже в летнем лагере, где их заставляли тяпать помидорные грядки, не было ничего подобного.
– Эльза! Эльза, ты где? – заорал что есть мочи муж молодой хозяйки.
Девушка вздрогнула, крепче схватила метелку для сметания пыли и тут же принялась энергично махать ею по мебели.
Вообще-то ее звали Лизой, а точнее, Елизаветой Степановной Сориной, коей она являлась по паспорту, двадцати пяти лет от роду. Достаточно симпатичной, кареглазой блондинкой среднего роста, с приятными округлостями там, где им надлежало быть, с высшим образованием, достаточно высоким рейтингом и такими же амбициями. Все это было еще полгода назад, до тех пор, пока она не взвалила на себя непосильную ношу. Когда-то она хотела пойти в аспирантуру, обдумывала темы будущих научных трудов. Теперь…
Нынче она сметает пыль с чужой мебели, гладит, убирает, стирает и откликается сразу на несколько имен, по большей степени собачьих.
Молодой хозяин – Стас по фамилии Игнатенко, – сорокалетний противный мужик, называл ее Эльзой, с какой стати, непонятно.
Его жена Аллочка Жукова, оставившая в замужестве фамилию отца, цыпочка модельной внешности, называла ее Элизабет.
Ее отец, он тоже жил в этом доме, кстати, в его кабинете она теперь зависла, звал ее Лизонька. Причем после «з» ей всегда слышалось «а», выходило Лизанька, и ударение падало у него туда же.
А пришлый господин Казначеев Игорь Васильевич – ее мучитель и самое главное испытание, звал ее запросто Лизкой. И получалось у него всякий раз по-разному. То мило и тепло, то противно и оскорбительно.
Больше ни с кем в этом доме она не контактировала. Еду не готовила. Гостям не прислуживала. Для этого имелись еще люди в штате домашней прислуги. За детьми не ухаживала, их попросту не было. В саду и у бассейна работал молодой загорелый парень, неулыбчивый и угрюмый.
– Эльза, какого черта! – возмущенно зашипел Стас, нарисовавшись в дверном проеме кабинета старого хозяина. – Я че тебе ору, ору, а ты будто сдохла!
– Я жива. – Лиза пожала плечами, стараясь не смотреть на его вытянувшееся неприятное лицо. – Просто работаю.
– Понятно…
Она угадала, что ноздри у молодого хозяина шевелятся и раздуваются.
– Понятно… – снова повторил он. Оттолкнулся от притолоки, шагнул к ней, поймал за хвост метелки, потянул на себя. – Теперь пойдем, поработаешь у меня. Там жутко много пыли. Ну! Давай, давай, шевели своими толстыми коленками!
Коленки у нее были супер! Они были у нее классными – гладкими, нежными и ей нравились, но эта тля в образе молодого хозяина всегда считала своим долгом уязвить ее, ущипнуть, унизить. Он всегда находил ей работу.
Пыли у него в кабинете не было и быть не могло, ведь час назад там убирала. Этому безликому чудищу просто было скучно. Ему хотелось развлечься, а не с кем было. Жены не было дома, тестя тоже. Вечный гость и товарищ Казначеев Игорь находился в отъезде. С другой прислугой Стас обращался чопорно и надменно.
Кто оставался? Правильно, она.
Он втолкнул ее достаточно грубо в свой кабинет, размерами уступающий кабинету старого хозяина. Запер дверь, привалился к ней спиной, скрестил руки перед грудью и проговорил:
– Ну! Чего рот раззявила, убирайся!
– Тут чисто, – спокойно ответила Лиза.
Не возложи она на себя миссии, давно бы отметелила этой самой метелкой этого надменного урода. И уволилась потом. Но было нельзя давать волю чувствам. Необходимо было терпеть, молчать и чуть-чуть провоцировать.
– Где чисто? Где? Ты под стол заглядывала? Или твои си…ки не позволяют тебе низко нагибаться?
Взгляд его глубоко посаженных серых глаз сделался до того плотоядным, что ее затошнило, в голову сразу полезло: а вдруг все же это он? Что, если она не ошиблась в первом своем предположении?!
– Ну, чего замерла, Эльза? – чуть тише и утробнее молвил Стас и широко шагнул к ней от двери. – Помочь нагнуться, а?
Она чуть-чуть совсем приподняла подбородок, глянула на него с вызовом, нервно прошлась языком по губам. И подумала: «Ну, помоги, сволочь, помоги. Так, как ты моей подруге, возможно, помог. Помоги! Чего замер?! Боишься?! А когда душил и насиловал бедную Сонечку, не боялся?! И когда ее пяточки резал ей в клочки, не боялся?!»
Ее взгляда он не понял. Обошел ее трижды по кругу. Встал за спиной и задышал шумно в затылок.
– Эльзочка… – хрипло произнес Стас через пару минут. – Ты очень… Очень сочная и приятная… А ну подними краешек платьица. Быстро, я сказал!
Платьице было непозволительно коротким, обязательное требование к ее униформе. Оно было тонким, темно-синим, коротким, без рукавов, с белым кружевным фартучком. Еще она обязана была носить, невзирая на погодные условия, чулки с подтяжками, это очередное требование. И кружевную наколку в волосах.
Лизу в ее рабочем наряде не смущало ничего, если честно. Платье сидело на ней великолепно. Чулки носить она любила. Наколка позволяла не особенно заморачиваться с прической, она просто зачесывала гладко волосы, скрепляла их заколкой и цепляла сверху кружевную нахлобучку.
Все было супер, кроме теперешнего требования молодого хозяина.
Если она чуть приподнимет платье, то обнажится ее зад, перепоясанный тонкими резинками от кружевного пояса, с ажурным треугольником ее крохотных трусиков.
Как это чудище отреагирует, интересно? Станет ломать ее прямо тут или подождет до вечера и затащит в свой джип, как Сонечку?!
Нет, тут он ничего такого делать не станет. Слишком много народу в их доме; кроме нее кухарка, садовник. Их будто бы и не видно в доме, но они-то все видят, они вездесущи.
Он подождет до вечера, однозначно. И надо сделать так, чтобы до вечера этот урод не передумал. И потащил ее в свою убогую нору, где он совершает страшные оргии с бедными девушками, а там-то она ему покажет! Там она сумеет с ним справиться.
– Подними платье, Эльза… – заикающимся шепотом потребовал Стас, и его потная рука поползла по ее предплечью. – Задери подол, толстуха…
Лиза спокойно взялась за подол двумя руками и медленно потащила платье кверху. Стас за ее спиной ахнул, охнул, вдруг упал на колени и зашептал судорожно и нервно:
– Господи, господи, какая попка!!! Господи, какая у тебя попка, Эльзочка. Я потрогаю, ладно?!
Не дожидаясь разрешения, он принялся дергающимися пальцами гладить ее зад. Сползал пальцами по ее ногам к коленкам, к пяткам, снова забирался вверх. Она терпеливо стояла, все время прокручивая в голове сцену опознания своей мертвой подруги.
Ради нее она тут! Ради того, чтобы вычислить, чтобы поймать с поличным, чтобы отомстить! Она все вытерпит!!! И даже слюнявые поцелуи этой мрази. И даже то, чем он теперь собрался заниматься, стоя на коленях сзади нее. Пусть развлечется сам с собой, если это его утешит, она утешится потом. Когда будет делать с ним то же самое, что он сделал с Сонечкой. С ее бедной милой подружкой, доверчивой и чистой, как первый снег.
Все закончилось очень быстро. Она не чувствовала, угадывала скорее по шорохам за своей спиной, что он все закончил, обо что-то вытер руки, застегнул штаны, прополз на коленках до стола. Долго гремел ящиками, шуршал, чертыхался. Потом встал в полный рост, шмякнулся на кожаный диван. Потянулся и произнес с зевком:
– Опусти платье, корова. И можешь идти. И это… Никому ни слова, иначе я тебя…
– Что? Убьете?
Лиза не должна была дерзить, она дала себе слово, что ради дела будет послушной, покорной, потерпит унижения, но не сдержалась. Последнее слово она выговорила с особым нажимом, надеясь произвести на него должное впечатление. Напугать, давая понять, что она знает о нем нечто.
– Ой, да нужна ты мне, – хихикнул Стас, сонно моргая; он не напугался и не проникся. – Убьете! Вот ляпнула! Я за свою жизнь кошки с воробьем не убил. Ты чего, Эльза? Кстати… Ты ведь станешь молчать, так?
Она кивнула, с силой стискивая зубы. Ее мозг снова запротестовал сомнениями. В который раз за последние полгода.
А вдруг это не он?! Вдруг это не тот дядечка, который посадил ее Сонечку в черный джип тем роковым вечером?! А кто тогда, кто??? Кто еще из обитателей этого загадочного страшного места может быть причастен??? Все остальные вполне нормальные, адекватные люди. Только этот позволяет себе подобные мерзкие шалости в ее присутствии. Никто больше ни разу не коснулся ее пальцем. Никто! Только этот урод. Но…
Он таким безвольным кажется, таким мягкотелым. Представить его со стиснутыми пальцами на безвольной девичьей шее практически невозможно, и с ножом, кромсающим нежную плоть, тоже.
Тогда кто вместо него?! Кто??? Это он был за рулем машины, которая подвозила Сонечку в тот вечер. Очевидцы свидетельствовали, называли номер машины, описывали приметы, но Стас отбрыкался, спрятавшись за частоколом из спин адвокатов.
– Я высадил ее за два квартала от того места, где подобрал! – верещал он на допросах. – Она могла еще к кому-то пересесть! У меня есть алиби!!!
Алиби, в самом деле, потом сыскалось. От Стаса отстали. И все, больше ни одного подозреваемого. Ни единого. А девушки продолжали пропадать темными вечерами. А потом продолжали находиться мертвыми, истерзанными.
– Мы делаем все, что можем, – отводил от нее растерянный взгляд один из оперов, кажется, Мельников была его фамилия. – Но ни единого следа, ни единого!
– Зачем вы отпустили этого урода?! – плакала, скорчившись на стуле перед ним, Лиза. – Я уверена, это он! Я уверена!!!
– Гражданка Сорина, успокойтесь, прошу вас. – Он неуклюже совал ей в руки бумажный носовой платок. – Успокойтесь… У нас нет доказательств его причастности. Он просто подвез вашу подругу и все. Потом его видели десятки людей в окружении его семьи. Он ужинал тем вечером потом в ресторане, понимаете?
– Он мог ее спрятать, а потом… Надругаться и убить! – спорила она до хрипоты.
– Мог, но я… Я не могу этого доказать. Не могу! – Его руки раз за разом безвольно падали на стол.
– Понятно! Мне все понятно! Если бы это была ваша родственница или девушка, вы бы тогда все сделали, все! Вы бы из этого урода всю правду вытрясли! Вы бы есть, пить, спать перестали, лишь бы поймать этого урода. Но я вам докажу! Докажу, что это он!!!
После этих слов она больше ни разу не видела этого парня. Она уволилась с престижной должности в процветающей компании, немного упростила свою внешность и гардероб и постучалась в двери дома, где жил этот монстр. Постучалась и попросилась на работу. Сначала ей ответили, что персонал им больше не нужен. Но она согласилась работать за еду и крышу над головой первое время, и ее взяли.
Прошло полгода…
Почти сто восемьдесят дней, а она ни на шаг не приблизилась к разгадке. Иногда казалось, как вот теперь, что он сорвется и проявит себя, что его мерзкая преступная похоть вырвется из-под контроля, и он потащит ее в свою нору. Но через минуту урод становился ленивым, сонным и практически безвольным. В такие минуты его самого можно было тащить куда угодно.
– Эльзочка, ты ведь будешь молчать, так? – Стас сделался жалким, просящим, трусливым. – Ты ведь даже не намекнешь никому, чем мы с тобой тут занимались, нет?!
Мы с тобой??? Она чуть не плюнула ему в его мерзкую харю, но вместо этого просто качнула отрицательно головой и шагнула к двери.
– Спасибо, Эльзочка, спасибо, малышка, – шепнул он ей в спину. – Боже, какая же ты сочная, какая аппетитная. Какая же у тебя попка, а пяточки…