Бабах!
В четверг мы были наказаны из-за петарды.
Мы спокойно сидели в классе, слушали учительницу, а она рассказывала, что у Сены полно излучин, и только она повернулась к нам спиной, чтобы показать Сену на карте, как – бабах! – взорвалась петарда. Дверь в класс открылась, и мы увидели директора.
– Что тут произошло? – спросил он.
– Кто-то из учеников взорвал петарду, – ответила учительница.
– Так, так, – сказал директор. – Ну что ж, пусть тот, кто сделал это, сознается, а иначе я отменю всему классу свободный четверг.
Директор скрестил руки на груди и стал ждать, но все молчали.
Потом встал Руфюс.
– Месье, – сказал он.
– Да, малыш? – отозвался директор.
– Это Жоффруа, месье, – сказал Руфюс.
– Ты не заболел? – спросил Жоффруа.
– А ты думаешь, я буду терпеть, что меня наказывают из-за твоих петард?! – закричал Руфюс. И они сцепились.
Поднялся страшный шум, потому что все стали ругаться, а директор громко стучал кулаком по учительскому столу и кричал: «Тихо!»
– Раз так, – сказал директор, – и никто не желает сознаваться, в четверг все приходят в школу.
И директор вышел, а Аньян – он ведь учительский любимчик – катался по полу, плакал и кричал, что это нечестно, что он не придёт в четверг, что он пожалуется родителям и перейдёт в другую школу. Самое удивительное – мы так и не узнали, кто же бросил эту петарду.
В четверг после обеда, когда мы пришли в школу, никто особенно не веселился, а Аньян, которого наказали в первый раз, плакал и икал. Во дворе нас поджидал Бульон, наш воспитатель. Его так прозвали потому, что он всё время говорит: «Посмотрите мне в глаза», а в бульоне есть такие жирные кружочки, как глазки. Это старшеклассники придумали.
– Построиться в два ряда! – сказал Бульон.
И все пошли за ним.
Когда мы расселись в классе, Бульон сказал:
– Все посмотрели мне в глаза! По вашей вине я вынужден сегодня остаться здесь. И предупреждаю: я не потерплю ни малейшей шалости! Ясно?
Мы ничего не сказали, потому что было ясно: шутить не стоит. Бульон продолжил:
– Вы мне напишите триста раз: «Недопустимо взрывать в классе петарды и не сознаваться в этом».
И тут же мы встали, потому что в класс вошёл директор.
– Ну что, – спросил директор, – как тут наши любители повзрывать?
– Всё в порядке, месье директор, – сказал Бульон, – я велел им триста раз написать то, что вы просили.
– Отлично, отлично, – сказал директор, – никто отсюда не выйдет, пока все слова не будут написаны триста раз. Это будет для вас уроком.
Директор подмигнул Бульону и вышел.
Бульон глубоко вздохнул и поглядел в окно: там светило солнце. Аньян снова заплакал. Бульон рассердился и сказал, что если Аньян не бросит свои штуки, то он ему покажет. Тогда Аньян стал кататься по полу; он кричал, что никто его не любит, и вдруг лицо у него посинело. Бульон выбежал из класса с Аньяном на руках.
Бульона не было довольно долго, и Эд сказал:
– Пойду посмотрю, что там такое.
И они с Жоакимом вышли. Бульон вернулся с Аньяном. Аньян успокоился, только иногда всхлипывал, но без разговоров сел писать фразу.
А потом пришли Эд и Жоаким.
– А, вы уже здесь, – сказал Эд, – а мы вас повсюду искали.
Бульон сделался красным.
– Вот у меня где эта ваша клоунада! – закричал он. – Вы слышали, что сказал директор? Так вот, марш писать фразу, а не то мы тут проведём целую ночь!
– А как же ужин? – спросил Альцест, толстяк, который всё время ест.
– Мне мама не разрешает поздно приходить домой, – сказал я.
– По-моему, если фразу написать не так много раз, мы закончим быстрее, – предложил Жоаким.
– И слова бы покороче, – сказал Клотер, – потому что я не знаю, как писать «недопустимо».
– Я пишу слитно, – сказал Эд.
А Руфюс засмеялся. Все начали спорить, а Бульон стал стучать кулаком по столу.
– Чем попусту терять время, – закричал он, – лучше пишите быстрее!
Очень он нетерпеливый, наш Бульон; он всё ходил по классу, иногда останавливался у окна и тяжело вздыхал.
– Месье! – позвал Мексан.
– Молчать! Чтобы я вас больше не слышал. Ни слова! Ни звука! – закричал Бульон.
В классе теперь было слышно только, как скрипят по бумаге перья, как вздыхает Бульон и как всхлипывает Аньян.
Аньян закончил первым и понёс листок Бульону. Бульон был страшно доволен. Он слегка похлопал Аньяна по затылку и сказал нам, чтобы мы брали пример со своего товарища. Один за другим мы заканчивали писать и несли листки Бульону. Остался Мексан, но он сидел и не писал.
– Мы все ждём вас, молодой человек! – закричал Бульон. – Почему вы не пишете?
– У меня закончились чернила, – сказал Мексан.
Бульон сделал круглые глаза.
– Почему же вы ничего не сказали? – спросил Бульон.
– Я пытался, месье, – ответил Мексан, – но вы велели мне молчать.
Бульон провёл рукой по своему лицу и велел дать Мексану чернил. Мексан стал старательно писать. У Мексана очень хороший почерк.
– Сколько раз вы уже написали? – спросил Бульон.
– Двадцать три, а сейчас пишу двадцать четвёртый, – ответил Мексан.
Бульон немного поколебался, а потом взял у Мексана листок, сел за стол, вынул свою ручку и стал очень быстро писать, а мы все на него смотрели.
Когда Бульон закончил, он был очень доволен.
– Аньян, – сказал он, – сходите скажите директору, что задание выполнено.
Вошёл директор, и Бульон передал ему все листки.
– Превосходно, превосходно! – сказал директор. – Думаю, это послужит вам хорошим уроком. Можете идти по домам.
И в этот момент – бабах! – в классе взорвалась петарда, и нас снова всех наказали на следующий четверг.
