Одни считают, будто человек произошел от обезьяны и разумным стал благодаря упорному труду.
Другие – что человека слепили из глины, и разумным он стал, когда в него вдохнули душу.
Я так думаю, что обе стороны заблуждаются, поскольку твердо уверен, что разумным человек сделался благодаря алкоголю. И не спешите принимать меня за идиота.
Если вы наберетесь немного терпения и спокойно, вдумчиво выслушаете историю, свидетелем и активным участником которой я являюсь по сей день, то ваше отрицательное отношение к моей теории наверняка резко поменяется.
Начало этому сенсационному явлению положил Новый год, а вернее, его празднование на протяжении нескольких дней. Когда я уже опух от выпитого шампанского и перешел на чай, ко мне вдруг, ближе к вечеру, заявился друг. Был он отнюдь не в праздничном настроении, поскольку из-за каких-то пустяков поссорился с женой, разругался с тещей, дал пинка сыну и, как итог, ушел из дома, хлопнув дверью, но прихватив с собой бутылку водки.
Ее-то он и выставил на стол. Мне пришлось достать закуску. Он разлил нам на двоих, в две рюмки. А я не то что пить, смотреть на спиртное и то не мог. Но когда я робко попытался отказаться, друг посмотрел мне в глаза таким взглядом, что я тут же молча чокнулся своей рюмкой об его. И пока он, запрокинув голову, вливал свою рюмку себе в рот, я свою вылил в кадушку фикуса, что стоял рядом со столом.
Фикусу этому было уже много лет, достался он мне от покойной мамы. И таким вот манером – он себе в рот, я в кадку к фикусу, он себе в рот, я в кадку к фикусу – мы прикончили бутылку. Под конец нашего мальчишника он расцеловал меня, назвал лучшим другом и, сообщив мне по секрету, что только со мной чувствует себя человеком, двинулся к себе домой.
Он ушел, а я, включив весь свет, который был у меня в кухне, взялся осматривать фикус. Ничего страшного с ним не произошло. Поковырял пальцем землю в кадке. Земля как земля. Понюхал палец – водкой пахнет. Поморщился я от этого противного запаха и пошел спать.
Наутро фикус заболел: листья его повисли, зелень поблекла и даже ствол как бы прогнулся.
«Ну вот, – подумал я. – Сгубил растение».
А вечером ко мне опять пришел друг, но уже с женой, сыном и тещей. Он опять принес бутылку водки и с порога приказал жене и теще внимательно разглядывать меня, воскликнув: «Смотрите, вот он!» Наверное, для того, чтобы я не смог незаметно сбежать из собственного дома, пока он достает закуску из моего холодильника.
– Все смотрите – он мой лучший друг!
Жена и теща, подчиняясь приказу, тоскливо взирали на мою испуганную физиономию, а сын, демонстративно игнорируя указания любимого папы, из – за мамкиной спины показывал мне кулак. Хорошо хоть, не нож.
Разлили в рюмки. Жена и теща демонстративно отвернулись, а сын, устав запугивать меня мордобоем, начал усердно отковыривать вилкой обои от стен.
Друг опрокидывал в себя рюмку за рюмкой. Я же, выбирая моменты, опять опрокидывал свои рюмки в кадку фикуса, думая при этом: «Все равно завтра его выкину».
Когда счастливое семейство наконец покинуло меня, и я, закрыв за ними дверь, вернулся в комнату, то обомлел: фикус нельзя было узнать. Передо мной предстало красивое, стройное, помолодевшее растение. Листья поднялись вверх и весело колыхались в такт музыке из приемника. Ствол выпрямился. Фикус прямо сиял и лоснился.
Вот это дела!
Я хоть и не ботаник, но быстро понял, что тут к чему и от чего это домашнее растение так веселится – ведь я в него сегодня рюмок пять водки опрокинул.
Подивился я на это дело и решил пока фикус не выкидывать.
А на следующий день, придя с работы, опять обомлел: вместо сильного и красивого фикуса из кадки торчало что – то вроде сморщенного репейника.
– Похмелье, – поставил я точный диагноз.
И тут во мне проснулся азарт исследователя. Достал я из заначки бутылку спирта, налил пол-стакана и медленно, осторожно вылил в кадку.
Через несколько минут началось волшебное превращение жалкого урода в подлинный шедевр фитодизайна.
И с этого момента начались дела очень даже интересные.
Я, повторяю, не ботаник, но думаю, что все наши Мичурины, окажись они на моем месте, просто затрепетали бы от счастья и с криком «Эврика!» помчались бы выбивать себе фонды на спирт. А ученым спирт давать нельзя – он ведь, по их теориям, разрушает мозги. А как, имея в эксперименте спирт, удержаться и не выпить? Так все ботаники могут остаться без мозгов. Хотя насчет мозгов у наших ботаников надо еще крепко подумать: может, их мозги уже давно фонды на спирт осваивают?
Поразмыслив так, я решил мичуриным ничего пока не сообщать, а исследования вести самостоятельно. Запасся спиртом и, угощая им фикус, повел ежедневные научные наблюдения.
А он прямо на глазах стал прогрессировать и быстро усвоил, что такое спирт и для чего он нужен организму.
После двух рюмок фикус веселел, и когда я включал музыку, хлопал своими длинными листьями, в такт музыке, как мы ладонями. Один раз он так развеселился, что чуть не выпрыгнул из кадки; ладно, я в последнюю минуту успел поймать новоявленного танцора.
Со временем я заметил: как переберет он рюмочку, так давай тянуть свои пьяные лапы, то есть ветки, к маленькой пальмочке, что растет у меня на подоконнике в жестяной банке из-под сельди. Пришлось ее убрать в спальню от греха подальше – она еще совсем малышка. Я уж и стыдил его всячески, говорю: «Куда лезешь, старый пень? Соображай, сколько ей, а сколько тебе»: При этом он как бы смущался, поджимал листья, притихал.
Но не всегда он бывал таким смирным. Оказывается, и в нем бушевали страсти. Я как – та раз решил подшутить: вместо спирта подлил ему в кадку самой обыкновенной воды. И тут же получил от него такую оплеуху, что с ног слетел. Я извинился, конечно, и больше таких жестоких экспериментов не проводил. Стыдно как-то стало. Вроде, и человек я добрый, а вот гляди-ка: толкнуло что-то на издевательство над ближним. Это ведь додуматься надо – полить фикус водой, а не водкой! Наверное, в глубокой древности, какой-то мой пращур был самым жестоким инквизитором на всем белом свете. Гены – дело темное: никогда не знаешь, кто и когда в тебе проснется.
Так текли дни.
Я подливал – фикус танцевал.
Раз я оставил на столе, под фикусом, бутылку с рюмкой и в соседней комнате долго разговаривал по телефону. Вдруг слышу шум. Прервал разговор. Захожу в кухню, и что же я вижу?!
Фикус, обхватив ветками и листьями бутылку с водкой, сам наливает в рюмку и, обхватив рюмку другими листочками, выливает водку себе в кадку.
Я ему, конечно, разъяснил, что один и втихаря у нас пьет только самый последний кактус, то есть человек. И как оказалось, объяснил себе же на горе: с тех пор он категорически отказался принимать алкоголь без собутыльника.
Опасаясь за судьбу эксперимента, пришлось мне пить с ним за компанию. Теперь я выставлял на столик под фикусом, к бутылке с водкой или со спиртом, уже не одну, а две рюмки – для него и для себя. А он, как заправский хозяин, гордо разливал – и себе, и мне. Причем себе всегда хоть чуть-чуть, но побольше.
Я научил его разливать правильно.
Затем научил его играть в шахматы. Пододвинув к нему пианино, научил играть «польку-бабочку».
Скоро мы с ним напишем диссертацию о новой теории возникновения семьи, частной собственности и государства.
Кстати, нам не совсем нравится этот вывод – Е=mс2, так что после диссертации займемся ревизией наследия Эйнштейна.
Вам это кажется невероятным? Приходите – побеседуем. В любое время.
Адрес у меня простой: улица Ульянова, дом 41, третий корпус; как войдете – сразу налево.
А вахтеру, если остановит, так прямо и скажите, что идете, мол, ко мне и к Фикусу. Он пропустит.